Смерть, вечная жизнь и проблематика дара в американском сентиментальном романе XIX в. ("Широкий, широкий мир" С. Уорнер и "Приотворенные врата" Э. Стюарт Фелпс)

Размещено на http://www.allbest.ru/

СМЕРТЬ, ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ И ПРОБЛЕМАТИКА ДАРА В АМЕРИКАНСКОМ СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ РОМАНЕ XIX в. («Широкий, широкий мир» С. Уорнер и «Приотворенные врата» Э. Стюарт Фелпс)

А.П. Уракова

Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25А

В статье рассматриваются два американских романа середины и второй половины XIX в., которые можно отнести одновременно к религиозно-назидательной литературе и сентиментальной прозе -- «Широкий, широкий мир» (1850) С. Уорнер и «Приотворенные врата» (1867) Э. Стюарт Фелпс. Статья обращается к проблеме изображения смерти и вечной жизни в романах; на примере данной темы показывается важное различие в мировидении писательниц, а также прослеживается связь поэтики сентиментального романа и проблематики дара/дарения. Если Уорнер ориентировалась на кальвинисткое прошлое американской культуры, которое в ее романе вступает в сложные отношения с сентиментальной «религией чувства», то роман Фелпс во многом отражает секулярные тенденции послевоенного времени.

Ключевые слова: США; XIX век; религиозный роман; сентиментальная традиция; смерть; загробная жизнь; Бог; благодать; кальвинизм; унитаринство; вера; секуляризация; консюмеризм; С. Уорнер; Э. Стюарт Фелпс.

Alexandra P. Urakova

DEATH AND AFTERLIFE IN THE 19th-CENTURY AMERICAN RELIGIOUS NOVEL (S. Warner's The Wide, Wide World and E.S. Phelps' The Gates Ajar)

A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences 25А Povarskaya, Moscow, 121069

The essay examines two American novels written in the mid- / second half of the nineteenth century; both belong to religious and didactic literature, on the one hand, and sentimental fiction on the other, Susan Warner's The Wide, Wide World and The Gates Ajar by Elizabeth Stuart Phelps. The essay's major interest lies in examining the problem of representing death and afterlife in both novels. This theme enables us to demonstrate the important difference in the religious outlook of the two authors as well as to draw parallels between the poetics of the sentimental novel and the problem ofgift/gift-giving. While Warner looked back to the Calvinist past ofthe American culture, the novel by Phelps reflected a tendency towards secularization that would manifest itself in the postbellum time.

Key words: USA; nineteenth century; religious novel; sentimental tradition; death; afterlife; God; Grace; Calvinism; Unitarian Church; faith; secularization; consumerism; Susan Warner; Elizabeth Stuart Phelps.

About the author: Alexandra P. Urakova -- PhD in Philology, Senior Research Fellow, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences).

писательница роман фелпс религиозный

В 1850 г. в США вышел беспрецедентный по своей популярности сентиментальный бестселлер «Широкий, широкий мир» (The Wide, Wide World) Сьюзен Уорнер¹; его небывалые для того времени тиражи побила только «Хижина дяди Тома» Хэрриет Бичер-Стоу. В 1867 г. после окончания Войны между Севером и Югом увидел свет и сразу же стал сенсацией роман «Приотворенные врата» (The Gates Ajar) Элизабет Стюарт ФелпсУракова Александра Павловна -- кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Отдела литератур Европы и Америки Новейшего времени, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук Susan Warner, 1819-1885. Американская писательница, представляющая сентиментальное направление в литературе XIX в.; автор многочисленных романов на религиозные темы, в том числе в соавторстве с сестрой Анной. Elizabeth Stuart Phelps, 1844-1911. Американская писательница, вошедшая в историю литературы, в первую очередь благодаря своей религиозно-визионерской прозе, а также рассказам; известна своими протофеминистскими взглядами.; сокрушительный успех по обе стороны Атлантики побудил автора написать еще два романа-продолжения, составивших трилогию Романы «По ту сторону врат» (Beyond the Gates, 1883) и «Между вратами» (The Gates Between, 1887).. Рассмотреть эти произведения вместе представляется уместным не только потому, что оба снискали читательскую популярность и были успешными художественными проектами середины и последней трети XIX в. -- в период расцвета сентиментальной женской прозы и на ее излете. Прежде всего романы объединяет жанровая специфика. Вопреки романной форме и вымышленным сюжетным перипетиям, Уорнер относила свой литературный продукт к назидательной религиозной литературе: она отказывалась даже называть «Широкий, широкий мир» романом, примыкая тем самым к влиятельному в США антироманному движению (anti-novel movement), которое усматривало в романах -- легком чтиве -- источник разных опасностей нравственного толка См. об этом: Fekete Trubey E. Imagined Revolution: The Female Reader and The Wide, Wide World / Modern Language Studies. 2001. Vol. 31. P. 57--74. Герой-резонер «Широкого, широкого мира», Джон Хэмфриз запрещает своей нареченной сестре и будущей невесте Эллен Монтгомери читать романы.. «Приотворенные врата» Фелпс еще в большей степени размывают границы романного жанра: в книге мало сюжетных коллизий, а основную канву повествования занимают визионерские откровения резонирующей героини, тети Уинфрид. Это произведение, написанное с целью помочь потерявшим на войне мужей и братьев новоанглийским женщинам преодолеть душевную травму, находится на стыке художественной и визионерской литературы, вымышленной истории и религиозно-мистического трактата. Потому неудивительно, что и в «Широком, широком мире», и в «Приотворенных вратах» религиозно-дидактическая составляющая выходит на первый план. Оба романа ставят перед собой задачу подготовить читателей к смерти, которая понимается как начало вечной жизни, залог встречи с близкими и друзьями и, наконец, как сакральный, божественный дар. Одновременно произведения выражают две глубоко различные мировоззренческих модели, коррелирующие с религиозными взглядами их авторов -- евангелистскими и кальвинистскими в одном случае и унитарианскими в другом. И в «Широком, широком мире», и в «Приотворенных вратах» важнейшим топосом является дом. Но если Уорнер трактует этот образ метафорически, Фелпс понимает его буквально, призывая заниматься обустройством другого дома здесь и сейчас. Если Уорнер относится к Библии как к зашифрованному посланию, иносказательно говорящему о «несказанном», Фелпс предлагает читать ее как текст, приглашающий к активному сотворчеству и дописыванию. Настоящее исследование ставит своей задачей выявить различия в интерпретации тем смерти и вечной жизни у Уорнер и Фелпс, а также проследить связь между поэтикой сентиментального романа и (по-разному трактуемой) проблематикой дара и дарения Данная статья продолжает исследовательскую традицию изучения религиозной составляющей в американской сентиментальной литературе XIX в. Среди важнейших работ на эту тему отметим: DouglasA. The Feminization of American Culture. N.Y., 1988; Reynolds D.S. Faith in Fiction: The Emergence of Religious Literature in America. Cambridge, 1981. Из отечественных исследователей, писавших на эту тему, мы хотели бы отметить предисловие В.М. Толмачева к первому полному переводу «Хижины дяди Тома» Х. Бичер-Стоу на русский язык: Толмачев В.М. Хэрриет Бичер-Стоу и ее роман «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных» // Бичер-Стоу Х. Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных / Пер. Н.А. Волжиной; под ред. В.М. Толмачева. М., 2010. С. 5--40..

Религиозный Bildungsroman Сьюзен Уорнер и «неизреченный дар» смерти. «Широкий, широкий мир» -- один из наиболее значительных сентиментальных романов XIX в. -- долгое время вызывал пренебрежительное отношение у американских критиков, что нашло отражение и в отечественной традиции; так, в академической «Истории литературы США» о нем говорится как об образце «формульной» сентиментальной прозы с сомнительными художественными достоинствами См.: Стеценко Е.А Массовая беллетристика // История литературы США. Т. IV / Отв. ред. П.В. Балдицын, М.М. Коренева. М., 2003. С. 844--845.. Одной из первых такую точку зрения попыталась оспорить Дж. Томкинс. В частности, известная исследовательница обратила внимание на парадокс. В реалистическом романе Марка Твена «Приключения Гекльберри Фина» подросток Гек Фин сбегает от жестокого отца, имитируя собственную смерть, и отправляется в путешествие на плоту, воплощая романтическую мечту о свободной жизни. Героиню Уорнер, одиннадцатилетнюю Эллен Монтгомери, равнодушный отец разлучает с умирающей от чахотки матерью и отправляет из Нью-Йорка в новоанглийскую деревню к тетушке- садистке; в дальнейшем Эллен вынуждена жить с еще менее симпатичными родственниками матери в Шотландии. Роман Уорнер учит о том, как выжить в непростых жизненных обстоятельствах, как приспособиться к существующей реальности, и, однако, именно «Широкий, широкий мир», а не «Приключения Гекльберри Фина» называют «эскапистским» Tompkins J. Sensational Designs: The Cultural Work ofAmerican Fiction, 1790--1860. Oxford; N.Y., 1985. P. 174-175.. Несмотря на то, что «Широкий, широкий мир» -- это прежде всего религиозный Bildungsroman, в основе которого лежит «Путь паломника» Дж. Беньяна, а также роман, охотно прибегающий к сентиментальным конвенциям и формулам -- он подчас с поистине реалистической точностью изображает жизнь среднего класса в Соединенных штатах середины XIX в.

По замечанию Х. Хоэллер, один из центральных, стоящих перед главной героиней «Широкого, широкого мира», вопросов -- как выжить и при этом остаться праведной христианкой HoellerH. From Gift to Commodity: Capitalism and Sacrifice in Nineteenth-Century American Fiction. New Hampshire, 2012. P. 105--111. Этот вопрос не столь празден, как может показаться, потому что, как непрестанно подчеркивается в романе, истинная цель верующего -- его единение с Богом, а главное назначение жизненного пути -- Небесная Обитель. Религиозных персонажей занимают мысли о смерти как о предстоящем духовном опыте: они рассуждают о мире ином, читают соответствующие выдержки из Библии и поют псалмы. Смысл смерти и отношения к ней Уорнер, согласно Хоэллер, раскрывается в символически значимом, хотя и второстепенном эпизоде -- сцене у смертного одра маленького мальчика из бедной ирландской семьи, о которой Эллен и других героям повествует пастор мистер Хэмфриз.

Умирая, маленький Джон Долан произносит слова апостола Павла из второго Послания коринфянам «Thanks be unto God for his unspeakable gift!» (в русском переводе: «Благодарение Богу за неизреченный дар Его!» 2 Коринфяне 9.15) Warner S. The Wide, Wide World. N.Y., 1993. P. 276.. Заметим, что в оригинальном тексте речь не идет о смерти; Павел говорит о благодати. Контекстуальный смысл смерти как дара возникает оттого, что мальчик произносит эти слова в момент экстатического слияния с Богом. Не менее важным представляется и то, что мальчик умирает в самый канун Рождества. Эллен и Элис Хэмфриз обсуждают рождественские подарки, когда возвращается пастор и рассказывает печальную историю. В следующих, посвященных праздникам главам герои предсказуемым образом только и занимаются тем, что обмениваются дарами: дети мастерят подарки взрослым, а в рождественское утро сами находят ломящиеся от гостинцев чулки. Смерть ирландского мальчика из бедной семьи соседствует и контрастирует с миром рождественского изобилия: Джон Долан -- единственный ребенок в романе, который получает смерть вместо или взамен рождественского подарка.

Казалось бы, Уорнер обращается к конвенциональному сентиментальному сюжету -- смерти младенца; невинная вера Джона Долана есть высшее проявление мудрости; как замечает пастор Хэмфриз, он преподносит урок собравшимся у одра взрослым. Однако суровая простота этой сцены отличает ее, например, от знаменитой сцены ангельской смерти маленькой Евы в «Хижине дяди Тома» Х. Бичер-Стоу. Когда умирает Ева, вся плантация утопает в слезах. Окружившие смертный одр Джона Долана бедные ирландцы, напротив, безмолвны; «они замерли в молчании; пораженные (awed), думаю я, исповеданием веры, которые они никогда прежде не слышали» Warner. Op. cit. P. 278. Op. cit.. Только когда смиренная смерть Джона Долана становится рассказом, связным нарративом, она вызывает слезы у слушателей. Но и тогда пастор, свидетель и рассказчик, использует ее в назидательных целях, обращаясь к Эллен с вопросом: «Знаешь ли, что значит быть грешником? -- и что значит быть ребенком, прощенным дитем Божьим?» (a forgiven child of God?)¹¹.

Роман Уорнер традиционно читают как евангелистское произведение; именно этой конфессии придерживалась сама писательница, и «Широкий, широкий мир» решает задачи, стоявшие перед евангелистами, -- прежде всего, исповедование слова Божьего. Но бесспорно и то, что роман Уорнер отдал немалую дань кальвинизму. По наблюдению Ш. Ким, кальвинизм повлиял на повествовательные и риторические особенности романа, среди которых -- про- виденциалистский сюжет, пространное цитирование Библии и аллегоризм. Ким отмечает любопытный парадокс: кальвинистские элементы «Широкого, широкого мира» вступают в противоречие с его сентиментальной эстетикой. «... Сентиментальный роман был в основном некальвинистским или антикальвинистским. В самом деле, американская сентиментальная литература возникла в среде либеральных и унитарианских священников, которые использовали ее для того, чтобы низвергнуть кальвинизм и продвинуть свои идеи» Kim Sh. Puritan Realism: The Wide, Wide World and Robinson Crusoe // American Literature. 2003. Vol. 75. N 4. P. 785.. О сентиментальном кальвинизме романа Уорнер пишет и М. Ноубл, хотя сама признается, что это оксюморон, своего рода contradictio in adjecto Noble M. The Masochistic Pleasures of Sentimental Literature. Princeton, 2000. P. 62..

Сентиментальная и в этом смысле антикальвинистская чувствительность исходила из того, что всякий ребенок невинен. В начале романа Эллен говорит, что у нее «черствое сердце» (hard heart) и поэтому не может любить Бога сильнее, чем она любит мать Warner. Op. cit. P. 71.; в свою очередь, миссис Монтгомери надеется на то, что на ее дочь снизойдет благодать, если на это будет Его воля. Ирландский мальчик -- образец смирения и веры -- это не маленький ангел, как Ева Сент-Клер, но «прощенное дитя Божие». Его смерть -- знак его избранничества, нисшедшей на него благодати -- «неизреченного дара», принятого из рук самого Бога.

В то время как современная Уорнер сентиментальная литература делала акцент на безграничном милосердии Бога, в «Широком, широком мире» Бог -- это не только и не столько добрый Друг, сколько отцовская фигура, требующая полного, безоговорочного подчинения Своей воле. Вера для Эллен означает беспрекословное подчинение обстоятельствам, в которых она оказывается, и людям, предъявляющим на нее свои права -- сколь бы чужды и неприятны они ей ни были. Каждое новое испытание, в том числе потерю дорогих ей людей, должно принимать как благо, приближающее христианина к Богу и его собственной праведной смерти. На вопрос Джона, любит ли она Бога больше или меньше, узнав, что осиротела, Эллен со слезами отвечает, что больше. Мистер Маршман объясняет безутешной Эллен, что Бог «забирает у нас любимых, чтобы мы свои сердца целиком отдавали Ему» Op. cit. P. 70..

Французский антрополог Марсель Энафф высказал интересную мысль об асимметричности кальвинистского дара благодати. По Энаффу, это дар, который не предполагает ответного жеста, например, в форме пожертвований или благотворительности, как это происходит в католической традиции. Исповедующий кальвинизм христианин оказывается в положении пассивного реципиента: что бы он ни делал, он никак не может повлиять на свое спасение, которое целиком зависит от божественного Провидения. Ему остается жить в ожидании и готовности следовать своему предназначению Hйnaff M. Religious Ethics, Gift Exchange, and Capitalism // European Journal of Sociology. 2003. Vol. 44. N 3. P. 293-324.. Верующий не знает, сойдет на него благодать или нет, однако всю свою жизнь готовится смиренно и радостно принять этот дар. Он живет в неведении -- и потому смерть для него -- это не только обещание вечных благ и возвращение Домой, но и, прежде всего, mysterium tremendum. Если это дар, то он неизречен. Смерть -- последний пункт земного путешествия -- остается главным таинством и тайной. В отличие от многих современниц, Уорнер не пыталась смягчить кальвинистские догмы, но, причудливо соединения их с сентиментальной «религией чувства», написала свою инструкцию по выживанию в «широком, широком мире»; жизнь в ожидании смерти становится способом преодоления реальных жизненных невзгод, с одной стороны, и мирских соблазнов -- с другой.

Консюмеристский рай в романе Элизабет Стюарт Фелпс. Иных взглядов на смерть и вечную жизнь придерживалась дочь унитариан- ского священника Элизабет Стюарт Фелпс, в двадцать четыре года прославившая себя романом, который остался непревзойденной вершиной ее карьеры. Потерявшая на войне возлюбленного, опечаленная смертью матери, Фелпс написала произведение с ярко выраженными терапевтическими интонациями: «Приотворенные врата» -- это роман о травме и ее преодолении с помощью веры; не случайно одну из героинь -- маленькую дочку главной героини- проповедницы тети Уинфрид -- зовут Faith (Вера). Временной промежуток в семнадцать лет между романами существенен для понимания их идеологических и стилистических различий. Фелпс принадлежала ко второму поколению сентиментальных писательниц, для которых актуальное для старшего поколения кальвинистское наследие стало достоянием истории. Она идет по другому пути, чем Уорнер, развивая в своем романе влиятельную традицию «доместикации» рая, которая с начала 1850-х годов заявила о себе в унитарианской среде Douglas. Op. cit. P. 223. Взгляды о том, что в раю будут сохранены сентиментальные привязанности, воссозданы семейные и дружеские связи разделяли такие проповедники и публицисты, как Эндрю Пибоди, Чарльз Фоллен, Уильям И. Чэннинг и отец Элизабет, Остин Фелпс.

В отличие от Эллен Монтгомери, Мэри Кэбот -- героине Фелпс, потерявшей на войне брата и безутешно о нем скорбящей, -- не нужно вступать на путь жесточайшего самоконтроля, чтобы прийти к Богу; достаточно просто поверить в предлагаемую ей апокрифическую картину рая. «Приотворенные врата» -- это не роман воспитания, а роман-откровение (на Фелпс, безусловно, оказало влияние сведенборгианское учение) и, если можно так сказать, роман-утешение. По сюжету, ангелом-утешителем отчаявшейся Мэри становится ее тетя Уинфрид, вдова, которая приехала к ней погостить. Уинфрид заставляет Мэри обратиться к Богу, убеждая ее в реальности иного, вечного мира, причем эффект реальности создается, в основном, благодаря авторитетному «знанию» конкретных подробностей и деталей об устройстве райской жизни. Знание основывается на интерпретации Библии, но интерпретации весьма специфической.

Если персонажи Уорнер зачитывают пространные библейские пассажи, полные аллегорий и иносказаний, Уинфрид прямо заявляет: «Тайна Библии заключается не в том, что она говорит, но в том, что она не говорит» Phelps E. Stuart. The Gates Ajar. Boston, 1869. P. 93.. Библейские темноты и абстракции конкретизируются, пробелы заполняются и проверяются здравым смыслом. Мэри спрашивает, увидит ли она там своего брата Роя; тетя не только отвечает утвердительно, но и уточняет, что Рой будет также смотреть ей в глаза, брать за руку, встретит ее у порога нового дома и отведет туда, где свет и тепло. «Но я думала, что на небесах мы будем славить Бога...» возражает было Мэри. Уинфрид ласково перебивает ее: «Будешь ли ты славить Его меньше или больше, когда он вернет тебе Роя?» Op. cit. P. 53. Бог даст Мэри то, что ей нужнее всего -- умершего брата, его общество, любовь и заботу, а самой Уинфрид вернет мужа и тихий семейный очаг. В основе мира иного лежат семейные и родственные связи и сентиментальные привязанности; это зеркальное отражение здешней жизни, но только без ее бед и горестей. По остроумному замечанию Энн Дуглас, Фелпс занимается ничем иным, как колонизацией загробного мира (colonization of the afterlife) Douglas. Op. cit. P. 225..

Фелпс полностью отвергает традиционную библейскую систему воздаяния и наказания. В раю действует компенсаторная логика, но каждый получает не то, что заслужил, а то, чего ему не хватает. Например, тетя Уинфрид обещает юной Кло, что в раю у нее будет пианино, которое она не может себе позволить. Обещание вызывает возмущение у местного священника; диакон-кальвинист Кверк говорит Уинфрид, что мы не вправе рассуждать о том, что будет после смерти, и что ее слова противоречат Писанию, где говорится об арфах, но ни слова не сказано о пианино: «По моему разумению, это чудовищно материальный способ рассуждать о том дивном мире». Уинфрид отвечает Кверку: «Если вы мне объясните, почему пианино материальное, а арфы нет, я, пожалуй, соглашусь с вами» Phelps E. Stuart. Op. cit. P. 154.. У героини иная логика: «... неужели вы верите, что Бог заберет такую бедную, разочарованную в жизни девушку, как Кло, которой всю ее жизнь отказывали в маленькой и невинной радости и будет держать ее в раю целую вечность, ничем не наградив ее? Я так не думаю» Op. cit. P. 153.. Совершенно неважно, заслуживает награды Кло или нет, она непременно получит и пианино, и возлюбленного, ее покинувшего: и даже если не того же самого возлюбленного, то другого, который сможет его заменить. Компенсаторная логика -- это в сущности логика исполнения желаний. Библия читается тетей Уинфрид как путеводитель по райским кущам, который она дополняет и дописывает при помощи воображения и здравого смысла; именно в таком, инструментальном, практическом качестве она нужна верующим.

Характерно, что и в романе Фелпс возникает тема божественного дара, но понимается совсем иначе. Бог сравнивается с другом; уезжая, он «оставляет нам маленькие подарки (little keepsakes): локон, который можно обвивать вокруг пальца; картину, которую он заметил или которая вызвала его улыбку; книгу, цветок, письмо. Люди рисковали жизнью ради этих памятных вещей (mementos). Но кто любит бездушный дар больше, чем дарителя -- локон больше, чем юное чело, с которого он был срезан, письмо больше руки, которая его написала? Op. cit. P. 199. Перед нами -- образцовый список сентиментальных даров: локон, письмо, цветок, книга и картина. «Бога рапсодий» Фелпс противопоставляет чувствительному возлюбленному или другу, который оставляет нам кипсеки -- залоги будущей встречи. Фактически это обещание иных, еще больших даров, потому что Бог выражает свою любовь через конкретно-представимое, вещное, материальное. Рай, где души получат сразу все, о чем они мечтали -- соединение с любимыми или новых любимых, уютные дома, милые вещи, доставляющие им невинные радости, это и есть материальное воплощение Бога, его эманация.

Тайне кальвинистского «дара смерти», который мы встречаем у Уорнер, в романе Фелпс противопоставляется конкретика памятных даров, несказанному противостоит высказываемое. В конце романа сама Уинфрид заболевает раком (Фелпс также отходит от сентиментального и романтического топоса болезни -- чахотки); но ее болезнь и смерть -- это словно закономерный итог и исход ее откровений; смертью, которую она встречает спокойно и радостно, она подтверждает истинность своего учения. «Приотворенные врата» можно назвать универсальным пособием для всех скорбящих. Неудивительно, что роман стал не менее популярным в Англии, не пережившей масштабную катастрофу, которой стала Гражданская война для Соединенных штатов.

Ожидаемо, «Приотворенные врата» вызвали противоречивую реакцию и были восприняты как ересь ортодоксальным духовенством по обе стороны Атлантики; причем английские критики обрушивались еще и на «американскость» романа, приписывая его приземленность и «материализм» прагматичному американскому сознанию. Помимо ереси, «Приотворенные врата» обвиняли в сенсационности, подчеркивая его коммерческий характер. Так, один английский критик называет «Приотворенные врата» «второсортным сенсационным романом», написанным в угоду популярному вкусу. «Скорбящие получат утешение... за счет того, что небо превратится в землю, рай материализуется, гуманизируется, рационализируется, чтобы стать приемлемым для обывателя.» [Anon.] “The Gates Ajar” Critically Examined. By a Dean. L., 1871. P. 9.

В самом деле, удовлетворение всех мыслимых желаний после смерти делает рай в романе Фелпс откровенно, недвусмысленно консюмеристским, что не могло не скандализировать его читателей среди английского и американского духовенства. Неудивительно, что критики Фелпс, уже в 1870-е годы, когда сентиментальность стала нарицательным обозначением аффектации, безвкусия и фальши, обвиняли ее в том, в чем обвиняли сентиментальных авторов еще до войны, но не столь откровенно и последовательно -- в тесной связи с коммерческой культурой потребления; из божественной тайны Фелпс превращает рай в китч, как сказали бы сегодня -- заманчивый продукт, угождающий незатейливым вкусам потребителя. Это обвинение симптоматично: место сентиментальной литературы смещается на этаж ниже; если до войны понятия «сентиментальный автор» и «гений» были взаимозаменяемы Douglas. Op. cit. P. 17., то после нее -- сентиментальная эстетика станет непосредственно участвовать в зарождении популярной литературы По-видимому, не случайно на «Приотворенные врата» была написана известная пародия Марка Твена, «Путешествие капитана Стормфилда в рай» (1907-1908), которая в свою очередь отражала как его резкое неприятие сентиментальной этики и викторианской религиозности, так и сложное отношение самого Твена к религии.. Вместе с тем роман Фелпс, невзирая на свое религиозное, визионерское содержание, свидетельствует об углублении процесса секуляризации, характерного для послевоенного поколения. Отчасти эта тенденция выразилась, как мы попытались показать выше, в прагматическом, инструментальном отношении к библейскому тексту, психологизации религиозного переживания и консюмеризации вечных благ. Если в «Широком, широком мире» Уорнер смерть -- это кальвинистского вероисповедания -- дар благодати, дарованный избранным, то в «Приотворенных вратах» Фелпс мы имеем дело с милыми сердцу «загробными» подарками и наградами, которые становятся доступными без каких-либо усилий, причем всем без исключения. Если Уорнер пыталась противопоставить религиозный дискурс культуре потребления, то Фелпс делает сам визионерский опыт консюмеристской фантасмагорией, стирая границы между сакральным и профанным, религиозным и мирским.

Список литературы

1. Стеценко Е.А. Массовая беллетристика // История литературы США. Т. IV. М., 2003. С. 844-45.

2. Толмачев В.М. Хэрриет Бичер-Стоу и ее роман «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных» // Бичер-Стоу Х. Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных / Пер. Н.А. Волжиной; под ред. В.М. Толмачева. М., 20l0. С. 5-40.

3. [Anon.] “The Gates Ajar” Critically Examined. By a Dean. L., 1871.

4. Douglas A. The Feminization of American Culture. N.Y., 1988.

5. Hoeller H. From Gift to Commodity: Capitalism and Sacrifice in Nineteenth- Century American Fiction. New Hampshire, 2012.

6. Fekete Trubey E. Imagined Revolution: The Female Reader and The Wide, Wide World // Modern Language Studies. 2001. Vol. 31. P. 57-74.

7. Kim Sh. Puritan Realism: The Wide, Wide World and Robinson Crusoe // American Literature. 2003. Vol. 75. N 4. P. 783-811.

8. Noble M. The Masochistic Pleasures of Sentimental Literature. Princeton, 2000.

9. Phelps E. Stuart. The Gates Ajar. Boston, 1869.

10. Reynolds D.S. Faith in Fiction: The Emergence of Religious Literature in America. Cambridge, 1981.

11. Tompkins J. Sensational Designs: The Cultural Work of American Fiction, 1790-1860. N.Y., 1985.

12. Warner S. The Wide, Wide World. N.Y., 1993.

13. Stetsenko E.A. Massovaya belletristika [Mass Fiction]. Istoria literaturi SSHA [History of American Literature]. Vol. IV. Moscow, 2003, pp. 844-45.

14. TolmachoffV.M. Heriet Bicher-Stou i eyo roman “Hizhina dyadi Toma, ili zhizn' sredi unizhennih.” [Harriet Beecher Stowe and her Novel Uncle Tom's Cabin; or, Life among the Lowly.] Bicher-Stou H. Hizhina dyadi Toma, ili zhizn' sredi unizhennih. [Beecher-Stowe H. Uncle Tom's Cabin; or, Life among the Lowly.] Trans. N.A. Volzhina. Ed. V.M. Tolmachoff. Moscow, 2010, pp. 5-40.

15. [Anon.] “The Gates Ajar” Critically Examined. By a Dean. L., 1871.

16. Douglas A. The Feminization of American Culture. N.Y., 1988.

17. Hoeller H. From Gift to Commodity: Capitalism and Sacrifice in Nineteenth- Century American Fiction. New Hampshire, 2012.

18. Fekete Trubey E. Imagined Revolution: The Female Reader and The Wide, Wide World. Modern Language Studies. 2001. Vol. 31, pp. 57-74.

19. Kim Sh. Puritan Realism: The Wide, Wide World and Robinson Crusoe. American Literature. 2003. Vol. 75. N 4, pp. 783-811.

20. Noble M. The Masochistic Pleasures of Sentimental Literature. Princeton, 2000.

21. Phelps E. Stuart. The Gates Ajar. Boston, 1869.

22. Reynolds D.S. Faith in Fiction: The Emergence of Religious Literature in America. Cambridge, 1981.

23. Tompkins J. Sensational Designs: The Cultural Work of American Fiction, 1790-1860. N.Y., 1985.

24. Warner S. The Wide, Wide World. N.Y., 1993.

Размещено на Allbest.ru