Характер функционирования фольклорных элементов в трилогии о Бальзаминове А.Н. Островского

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Характер функционирования фольклорных элементов в трилогии о Бальзаминове А.Н. Островского

О.А. Загнетина, учитель

МБОУ «Сергачская СОШ № 3»

(Россия, г.Сергач)

Аннотация

В статье рассматривается и определяется место и роль фольклорных элементов в пьесах А.Н. Островского: «Праздничный сон - до обеда» (1857), «Свои собаки дерутся, чужая не приставай» и «За чем пойдешь, то и найдешь» (1861): черты сказки и сказочных мотивов, роль вещих снов и примет, значение «жестокого романса» в характеристиках героев, фольклорные формы и образность, связанные со свахой, место и роль пословиц и поговорок в структуре сюжета.

Ключевые слова: драматическая трилогия, комедия, фольклор, сказка, вещий сон, примета, мещанский романс, пословица, поговорка.

образность пословица фольклор пьеса Островский

Создавая русский национальный театр, точнее, завершая процесс его становления, окончательного оформления, А.Н. Островский всегда мыслил его как театр всенародный, обладающий мощным нравственным влиянием на общество. Он считал, что театр должен быть «училищем массы», он должен быть обращен к самому широкому, демократическому зрителю, должен воспитывать его вкус, но, вместе с тем, учитывать и его художественные интересы. Прекрасно зная эстетические пристрастия этого зрителя, связанные с фольклором, будучи сам из купеческой среды, драматург на протяжении всего своего творчества серьезно занимался изучением устного поэтического творчества и широко использовал его в своих пьесах.

Между тем, несмотря на существенный интерес исследователей к фольклорным началам в творчестве Островского, замечательная драматическая трилогия о Мише Бальзаминове, состоящая из трех комедий «Праздничный сон - до обеда» (1857), «Свои собаки дерутся, чужая не приставай» и «За чем пойдешь, то и найдешь» (1861), осталась, в основном, за пределами их внимания. И это несмотря на огромный интерес к этим пьесам, сложившийся у нас, зрителей, в том числе, и благодаря блестящему фильму режиссера К. Воинова «Женитьба Бальзаминова». Этот интерес вызван не только замечательной игрой выдающихся актеров, но и культурной проблематикой пьес Островского, чрезвычайно злободневной для сегодняшнего дня - это проблема погони за некоей социальной престижностью облика, проблема героя, который не только хочет вырваться из своего круга, но и возвыситься над ним, повеличаться своим будущим богатством, наконец, проблема, связанная с ментальностью русского национального характера, воплощенного в русских народных сказках о Емеле и Иванушке-дурачке, мотивы которых подхвачены Островским и убедительно развиты на современном ему материале. Все это придает несомненную актуальность данному исследованию, определяет его ценность и значимость.

Как и герои произведений русской литературы о «маленьком человеке», Миша Бальзаминов, являющийся бедным чиновником самого низкого, 1-го класса, хочет счастья, и это счастье он видит в женитьбе. Один только момент отделяет Бальзаминова от тех мелких чиновников, которым и сам Островский сочувствовал в своих серьезных пьесах: в характере Миши отсутствует главный стержень - стремление добиваться своего маленького счастья трудом. С Бальзаминовым также связана черта человеческой натуры, характерная для определенного круга людей любой эпохи - Миша является олицетворением инфантилизма, определенного способа существования, когда человек, как большой ребенок, от жизни ждет только праздников, лакомств и сюрпризов. Мир таких людей формировался сказками, где чудеса творились «по щучьему веленью, по моему хотенью», где, ничего не делая и не прикладывая никаких усилий, можно, полеживая на печи, передвигаться, куда угодно, и где чудесные помощники выполнят любое задание.

В Мише Бальзаминове как бы совмещаются два сказочных персонажа - Емеля из сказки «По щучьему веленью» и Иванушка-дурачок из сказки «Как Иванушка-дурачок за чудом ходил». Подобно Емеле, Миша живет в ожидании чуда, правда, в отличие от этого сказочного прототипа, лежащего на печи и пассивно ожидающего богатства и красавицы невесты, он по-своему активен - как Иванушка-дурачок, другой сказочный персонаж, он постоянно ходит «за счастьем», прохаживаясь под окнами очередной богатой невесты в надежде на «чудо».

Мотив счастливого случая пронизывает всю трилогию о Бальзаминове. Жениховство, поиски богатой невесты становятся для Миши своего рода профессией. А здесь важен случай, счастливое стечение обстоятельств: «Здесь сторона купеческая, может такой случай выйти… Вдруг…»; «… в нашем деле все от счастья, решительно все», «Что служить-то! Много ли я выслужу? А тут вдруг зацепишь мильон», «Вдруг человеком могу сделаться… Поневоле с ума сойдешь» и т. д. и т. п.

Как пишет исследователь, «один из ключевых концептов культуры “счастье” занимает важное положение в картине мира, которая видится сквозь призму русской сказки» [1]. Так как со счастьем, как правило, связана неожиданная перемена в судьбе его искателя, то этому концепту в сказочном сюжете обычно сопутствуют слова «вдруг» и «случай». Статистический анализ трилогии показал, что в ней слово «вдруг» употреблено (в первую очередь, Мишей) 35 раз, «счастье» - 36 раз, «случай» - 13 раз. Это наглядно демонстрирует, что сюжетные ходы пьес выстраиваются с учетом сказочной поэтики. Кроме того, структура пьес также восходит к фольклорной традиции. Она выстроена по кумулятивному принципу, предполагающему возможность «бесконечного» наращивания сюжета за счет введения все новых сцен-микросюжетов с одним и тем же главным героем (героями) - так, например, строятся многие сказки о животных, например, о хитрой лисе и глупом волке.

Эти походы могли бы продолжаться достаточно долго, так как у Миши «к этому делу много старания» и ходить он готов до победного конца. Но драматург, в духе народной сказочной традиции, предоставляет своему герою три испытания - три неудачные попытки жениться на богатой, и только на четвертый раз, после очередного конфуза, он (опять же случайно) попадает прямо в объятья купеческой вдовы Белотеловой, где его ожидает грядущая счастливая развязка - женитьба на богатой невесте.

Большую роль в пьесах о Бальзаминове играют «вещие сны» и приметы, которые драматург весело обыгрывает и одновременно наделяет сюжетным смыслом, комически трактуя тему судьбы. Мотив вещего сна также характерен и для русских народных сказок, отражающих психологический склад нации и характерные качества народного быта.

Герой комедии Островского энергичен, активен, деятелен в поисках своей счастливой судьбы. Придают ему силы и упорство «хорошие» сны, в которых воплощаются ставшие навязчивыми мечты. Приметы, «словесные формулы, представляющие одну из древнейших форм верований» [2], также играют важную роль в Мишиных усилиях по обретению счастья. В них он, как, впрочем, и другие персонажи трилогии, видит прогнозирование своего будущего, как на день, так и всю жизнь вперед.

Почему Мише не повезло с Капочкой Ничкиной, несмотря на «вещий» сон «к богатству» («Праздничный сон - до обеда»)? Да потому что сватовство к богатой невесте пришлось на праздничный день, точнее, вечер, а по всем приметам сулящий богатство «праздничный сон», который увидел Миша накануне, может, согласно народной мудрости, оказаться вещим только до обеда. «Кабы я его в будни видел, совсем бы другое дело было» [3], - философски заключает Миша под занавес первой пьесы трилогии. Почему Мише так не везет в жизни? Потому что не в том месяце родился: «Бальзаминов. В каком я месяце, маменька, родился? Бальзаминова. В мае. Бальзаминов. Ну вот всю жизнь и маяться» [3]. А есть «еще примета сама верная», рассуждает Миша, «Если ты идешь и задумал что-нибудь, и вдруг тебе встреча нехорошая: лучше воротись, а то ничего не будет. Если так идешь, без мысли, так еще можно продолжать дорогу; а коли есть мысль - воротись». А еще к чему-нибудь «хорошему», продолжает Бальзаминов, «молодой месяц видеть с правой стороны» («За чем пойдешь…») [3].

Характерно, что именно сны и приметы композиционно «закольцовывают» бальзаминовскую трилогию, ведь в ее третьей, заключительной части сбывается сон, увиденный Бальзаминовым в начале пер-вой комедии: за чем пойдешь, то и найдешь!

В бальзаминовской трилогии, также, как и в других «народных комедиях», присутствует музыкальное начало. Но это не народные песни, а мещанский романс с характерным для него мелодраматическим сюжетом, повествующим о несчастной любви, разлуке, ревности и т.п. Мещанский романс - это тоже явление фольклора, но не «классического» для России - крестьянского, а позднего, связанного с городской культурой. Широко распространенный во времена Островского в городской среде мещанский романс вполне соответствовал невзыскательным вкусам городского населения, тянущегося к «господской культуре», а потому Островский «подсветил» этими романсами любовные переживания своих героев. Огромный музыкально-стихотворный потенциал мещанского романса, заложенный Островским в свою бальзаминовскую трилогию, позволяет театральным режиссерам активно использовать его в своих постановках, выстраивая, например, соответствующие музыкальные заставки-характеристики персонажей всех трех пьес [4].

Важнейшим двигателем сюжета всех трех пьес является сваха Акулина Гавриловна Карасавина по прозвищу Говорилиха. В ее речах на протяжении всех трех пьес звучат и сказочные формулы-присказки, и ловко, к месту ввернутые пословицы: «Посольскую должность мне не в первый раз править. Ноги с подходом, голова с поклоном, язык с приговором» [3]; «Ну вот когда такой закон от тебя выдет, - говорит Красавина жалующемуся на социальную несправедливость Мише, - тогда мы и будем жить по-твоему; а до тех пор, уж ты не взыщи, все будет по старому русскому заведению: “По Сеньке шапка, по Еремке кафтан”. А то вот тебе еще другая пословица: “Видит собака молоко, да рыло коротко”» [3].

Говорилиха легко рифмует в духе ярмарочного «раешного» стиха свой рассказ: «Красота моя неописанная! Младой вьюнош, чем дарить будешь?», «Где с утра до ночи основу-то снуешь, аль не знаешь? Он-то ходит под окнами манирует, а она ему из второго этажа пленирует» [3]. Там, где надо, Красавина украсит свой рассказ веселыми скоморошинами: «Уж какие достатки у приказных! - признается сваха очередной богатой невесте Бальзаминова Антрыгиной, - Мне перед тобой таить нечего; живут не больно авантажно. Избушка на курьих ножках, маленько - тово… набок; рогатого скота: петух да курица; серебряной посуды: крест да пуговица» [3].

В перевернутом, «дурашливом» мире бальзаминовской трилогии при женихе-дураке сваха Красавина выполняет функции не то сказочной щуки, не то конька-горбунка. Ее старания проявляются параллельно с активной, но совершенно бестолковой «деятельностью» Михаила Дмитриевича. Она умеет правильно подобранным словом успокоить, разговорить, вселить надежду, развлечь (вспомним, например, утешающие слова конька-горбунка, адресованные своему хозяину).

Не менее важную роль, чем сказочные элементы, вещие сны и приметы в трилогии играют пословицы и поговорки - малые фольклорные формы русского устного народного творчества, представляющие собой меткие иносказательные выражения-характеристики явлений жизни и человека, афористические поучения и изречения. Пословицы-названия всех трех пьес насмешливо аккумулируют их содержание, пародийно реализуются в сценическом действии. В само же сценическое пространство своей трилогии Островский поместил около тридцати пословиц и поговорок, которые «обыгрываются» в речах персонажей, характеризуют героев, их действия, события, наконец, создают тот неповторимый национальный контекст событий, который определяет чисто русскую типажность героев всех трех пьес.

Итак, предпринятый анализ трилогии А. Н. Островского о Бальзаминове в аспекте функционирования в ней фольклорных элементов позволил прийти к выводу, что драматург органично воспринял национальные фольклорные традиции, которые существенно повлияли на его художественную систему, сыграли в этой трилогии важную роль в характеристике ее героев, определили движение сюжета комедий, способствовали выражению народной точки зрения на события, развивающиеся в пьесах.

Библиографический список

1. Абрамова А. О счастье сквозь призму народных сказок и фольклора // [Электронный ресурс] режим доступа: http://www.mirwomne.ru/lichnost/articles/chto-est-schastie/skazochnoe-schastie/

2. Завьялова Е. Е. Приметы как фольклорный жанр: опыт систематизации // Проблемы филологии, культурологии и искусствознания. - 2013. - №2. - С. 187-193.

3. Островский А. Н. Полное собрание сочинений: в 12 томах. - М.: Искусство, 1974. Т. II.

4. См. об этом: Журавлева А. И., Некрасов В. Н. Театр А. Н. Островского. - М.: Просвещение, 1986. - 208 с. - С. 75- 78.

Размещено на Allbest.ru