"Тень несозданных созданий...". Философия природы и природа творчества в поэзии В.Я. Брюсова

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Тень несозданных созданий...". Философия природы и природа творчества в поэзии В.Я. Брюсова

Природа в поэтическом пространстве В.Я. Брюсова представлена с точки зрения городского человека, где главным действующим лицом является человек с его сложным внутренним миром, а природа - лишь некое полотно, на котором разворачиваются важные события его жизни. Вместе с тем, именно в природном мире поэту виделся некий первоисток, к которому неизменно возвращается человек (в том числе и горожанин) в своих исканиях истины; при этом самого человека поэт воспринимал как звено в ряду других созданий.

Не менее важной является для В.Я. Брюсова тема природы творчества, процесса, по мнению поэта, часто не зависящего от воли пишущего. В подобном видении отразились искания и настроения времени, характер эпохи Серебряного века, склонной к мистификации и драматизации и крайним противоречиям.

Говоря о В.Я. Брюсове (1873-1924), отметим сразу параллель с творчеством другого поэта Серебряного века - Г.В. Адамовича (1892-1972), по крайней мере, несомненную схожесть в решении одной темы, близость их творческого кредо (несмотря на полное их различие). Это касается решения темы творчества, одного подхода к ней, выразившегося в рассмотрении природы творчества как уже существующего в мироздании и независимого от художника явления в виде неких первообразов, информационных структур и т.п.

В 1895 г. В.Я. Брюсов написал стихотворение «Творчество», первая строфа которого звучит следующим образом: «Тень несозданных созданий / Колыхается во сне, / Словно лопасти латаний / На эмалевой стене» [4, с. 136]. Эта же тема решалась и Георгием Адамовичем, и даже повторилась дословно в виде прямой реминисценции в стихотворении «Ничего не забываю...», датированным 1927 г., где поэт заявляет: «Ничего не забываю, / Ничего не предаю... / Тень несозданных созданий / По наследию храню» [2, с. 31]. Таким образом, Г.В. Адамович, рассматривая природу творческого процесса, видел в этом некую отстраненность художника от его произведения и самого акта творчества, а заодно и подчеркивал преемственность литературной традиции.

Удивительно другое: природа творчества настолько волновала воображение, что стала предметом пристального внимания многих поэтов. Через сорок лет после В.Я. Брюсова и семь лет после Г.В. Адамовича еще один поэт напишет странные строки: «Быть может, прежде губ уже родился шепот, / И в бездревесности кружилися листы...» [3, с. 277]. Это слова О.Э. Мандельштама (1891-1938). Можно констатировать, что поэтов волновала некая «тень несозданных созданий», ведь все они в данном случае одинаково смотрели на природу творческого процесса, улавливая в нем божественную суть и видя в нем нечто мистическое, тайное, а главное - не зависящее от воли. Этот подход находит отражение в творчестве многих поэтов (и не только Серебряного века) и отчасти связан с понятием ноосферы, введенным В.И. Вернадским. «Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние - в ноосферу», - писал ученый в работе «Несколько слов о ноосфере» и делал поразительный вывод: «Человек должен понять <…>, что он не есть случайное, независимое от окружающей биосферы или ноосферы - свободно действующее природное явление» [1]. «То, что мы называем материально-вещественным миром, для нас действительно является знакомым, родным, привычным. Но другой мир - мир души - не менее реален, хотя никому не удалось его ни увидеть, ни потрогать. В данном случаем мы можем говорить только о том, что мы его чувствуем. Но для науки это не является доказательством. Наука строит свои доказательства на фактах, она их собирает, накапливает, приводит в систему, для нее важна их повторяемость, цикличность, на основании чего высказывается гипотеза, которую еще предстоит не раз проверить. А здесь - мир чувств, даже не чувств, а предчувствий, предощущений, почти мистической интуиции - неосязаемый, невидимый, неслышимый, недоступный.

И материалист сомневается: а существует ли он? И не является ли он чудесным вымыслом платонической души, основанным на стремлении к красоте и совершенству?

Но ведь мы говорим сегодня о едином информационном поле Вселенной, о существовании которого догадывались К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский, А.Л. Чижевский. Они называли его ноосферой или сферой разума, некой надпланетной оболочкой, появившейся в результате мыслительной деятельности человечества.

Это поле, словно мягкое облачко или теплый пушистый кокон, окутывает нашу землю со всех сторон, и все мысли, все великие идеи, все творческие прозрения - оттуда. И потому между великими поэтами, учеными, учителями человечества и существуют эти великие параллели, ибо они могут улавливать токи Вселенной тончайшими струнами своей души» [5, с. 235-236]. Видимо, В.Я. Брюсов «струнами своей души» улавливал эти токи, если видел своим внутренним зрением «тени несозданных созданий». Кстати, современные ученые развивают мысль В.И. Вернадского. Так, известный современный языковед, доктор филологических наук Л.И. Скворцов пишет: «Зародившись на планете, ноосфера имеет тенденции к постоянному расширению, превращаясь, таким образом, в особый структурный элемент космоса, выделяемый по социальному охвату природы. Мы живем в мире сложных космических и планетарных взаимодействий. Ведь человечество - это часть тех взаимопроникающих сил, которые влияют на окружающий мир своей «мыследеятельностью» [6, с. 12].

Творчество В.Я. Брюсова, как и творчество любого поэта, привлекает афористичностью, яркостью высказываний, метафоричной глубиной. Вот и и у него мы обнаруживаем подобные строки: «Свершатся сроки: загорится свет...», «Разоблаченных тайн святой родник. Их упоит в бессонной жажде знанье...», «Быть может, все в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов...», «Дышать грядущим - гордая услада...» и т.д.

Поэты Серебряного века часто обращались к теме времени, к размышлениям как о грядущем, так и о древности, видя в минувшем параллели переживаемым дням или же возможность ухода от проблем и перекидывая мостки к современности. В стихотворении «Халдейский пастух» взор поэта В.Я. Брюсова также устремлен к древности: «Божественный пастух. Среди тиши и мрака / Ты слышал имена, ты видел горний свет: / Ты первый начертал пути своих планет, / Нашел названия для знаков Зодиака» [4, с. 139]. Древность привлекала В.Я. Брюсова своим колоритом, неизведанностью, загадками, он чувствовал и свою собственную нерасторжимую связь с нею. В самый последний год девятнадцатого столетия, в 1899 г., поэт написал стихотворение «В дни запустений», в котором ярко отразились его политические настроения. Поэт, словно предчувствуя будущее, рисует страшную картину, которая наступит «в дни запустений»: «Прочтя названья торжищ и святилищ, / Узнав по надписям за ликом лик, / Пришлец проникнет в глубь книгохранилищ, / Откроет тайны древних, наших книг» [4, с. 142]. Социальные ли потрясения или дни апокалиптического Страшного Суда станут причиной такого запустения, для поэта не суть важно, а то важно, что он мог ощущать себя для будущего искателя истины предшественником, предком. И он обращается к нему: «Желанный друг неведомых столетий! / Ты весь дрожишь, ты потрясен былым! / Внемли же мне, о, слушай строки эти: / Я был, я мыслил, я прошел, как дым...» [4, с. 142]. Вот она - скоротечность жизни человеческой, краткость бытия, которая и осознается-то не сразу, а когда осознается - остается лишь этот поэтический «дым».

Философия природы у В.Я. Брюсова, на первый взгляд, кажется простой и безыскусной. Природа - полотно, на котором разворачивается некое действо. Но человек в поэтическом мире В.Я. Брюсова оказывается более близким городу, нежели собственно природе. «Я люблю большие дома и узкие улицы города», - признавался поэт, хотя он прекрасно понимал изначальную чуждость и даже враждебность города природе. Он писал: «Твоя безмерная утроба / Веков добычей не сыта, / В ней неумолчно ропщет Злоба, / В ней грозно стонет Нищета» [4, с. 156]. И все же... его восприятие природы - это восприятие горожанина. И вдруг его лирический герой, подобно древнему язычнику, в стихотворении «У Земли» с мольбой обращается за помощью к Земле: «Помоги мне, мать-земля!». И он признается ей, своей заступнице, которая «всему живому - мать»: «Я тебя чуждался, мать, / На асфальтах, на гранитах... / Хорошо мне здесь лежать / На грядах, недавно взрытых...» [4, с. 145].

Его лирический герой, словно библейский блудный сын, возвращается к своему отцу, родному истоку: «Я - твой сын, я тоже - прах, / Я, как ты, - звено созданий». В стихотворении «По меже» (1910) поэт словно повторяет эту мысль: «Итак, я вернулся, я - дома? / Так здравствуй, июльская тишь, / И ты, полевая истома...» [4, с. 159]. Через два года в стихотворении «Земле» высказаны те же заветные мысли: «Как отчий дом, как старый горец горы, / Люблю я землю: тень ее лесов» [4, с. 159]. И высказаны эти мысли очень эмоционально, вплоть до того, что даже райские блаженства не могут утишить и уменьшить эту его любовь. «В эдеме вечном, где конец исканьям, / Где нам блаженство ставит свой предел, / Мечтой перенесусь к земным страданьям, / К восторгу и томленью смертных тел» [4, с. 160]. Последняя строфа стихотворения и вовсе сродни молитвенному песнопению: «Я брат зверью, и ящерам, и рыбам, / Мне внятен рост весной встающих трав. / Молюсь земле, к ее священным глыбам / Устами неистомными припав!» [Там же].

Вспомним, что В.Я. Брюсов смотрел на человека как на «звено» в бесчисленном множестве созданий. Но все они, по мысли автора, должны быть кем-то сотворены и ведомы. Не случайно поэт, наблюдая летящие по небу облака и сравнивая их с кораблями, глубокомысленно замечает, что «нас ведь должен с палубы видеть кто-нибудь». Так простая картина летящих облаков приобретает у поэта метафорически-неоднозначное и символическое звучание.

Подобная метафорическая неоднозначность ярко проявляется у поэта в используемых им эпитетах, характеризующих природный мир: тишина у него - звонко-звучная, луна - лазоревая, месяц - обнаженный, льды - дерзкие, медведи - медленные, лен - младенческий, снег - одноцветный. Но каково место человека в этом мире?

Человек В.Я. Брюсова не просто осознает свою смертность и конечность, он утрирует это свое осознание и словно впадает в материалистический раж, и даже с вызовом отрекается от вечности («Мне вечности не надо!»). Но чего же надо ему, что в таком случае является для него главным и желанным? Напрасно думать, что объектом его устремлений являются земные и временные блага, он слишком сложен для такого прямолинейного и меркантильного решения. Скорее, он смотрит на мир как ученый и натурфилософ, и потому ему важно бесстрастие (но не равнодушие), способность быть объективным, умение подняться над обстоятельствами. Подобная линия поведения, по сути, нравственно-этический завет («Хвалу и клевету приемли равнодушно») - в традиции русской литературы. Но эта традиция уходит своими корнями вглубь эпох, и, как ни странно, очень близка идеалам вайшнавизма, одного из направлений индуизма. Вишну и его аватары (Кришна, Рама) учили своих приверженцев умению отстраниться от земных привязанностей (быть, как Бог над битвой), видеть во всем происходящем божественную суть и пытаться смотреть на окружающий мир всего лишь как на иллюзию, поняв и презрев преходящую ценность материального. Поэт словно вторит этому древнему учению: «Всего - будь холодный свидетель, / На все устремляя свой взор» [4, с. 153]. Казалось бы, его увлекают идеалистические ценности, и все же Брюсов-материалист иногда побеждает Брюсова-идеалиста.

В 1906 г. он пишет стихотворение «Хвала человеку», предваряя его эпиграфом из Софокла: «В мире много сил великих, но сильнее человека нет в природе ничего», и развивает здесь мысль о величии человека, его триумфальном шествии по планете («петь заставил вещий молот») и победе над природными стихиями («камни, ветер, воду, пламя ты смирил своей уздой»), что, впрочем, вполне в традиции литературы и искусства начала XX в., его первой половины, связанной с эпохой индустриализации. Именно тогда была сформирована концепция конструктивизма, в искусство буквально ворвались идеи машинной индустрии. Собственно, это было началом того, что назовут потом техногенной цивилизацией и чему мы в настоящее время являемся свидетелями, со всеми ее плюсами и минусами. Горьковская фраза «Человек - это звучит гордо» станет буквально определенным кредо, которым руководствовались деятели литературы и искусства.

Это соотносится с другим стихотворением, в котором В.Я. Брюсов, называя себя «рабом земли» («Детские упования»), тем не менее, мечтает и пророчит «о великом имени земном» и о том, что «мы должны нести другим планетам благовестье маленькой Земли» [4, с. 161]. Кажется удивительным, что поэт, профессиональный литератор, казалось бы, будучи далеким от подобных тем, задумывался, по сути, об освоении космического пространства. Невольно после этого думается о том, что поэзия - это некий прорыв в неведомое, и что каждый поэт - провидец. Видимо, совсем не случайно подобные настроения были особенно близки духу времени, характеру Серебряного века; эпохи, склонной к мистификации и драматизации и полной «восторженного трагизма».

стихотворение поэт природа

Библиографический список

1.Вернадский, В.И. Труды [Электронный ресурс] / В.И. Вернадский. - Режим доступа: http://www.lib.ru/FILOSOF/WERNADSKIJ/mysl.txt (дата обращения: 12.02.2013).

2.Ковчег: Поэзия первой эмиграции / сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. - М. : Политиздат, 1991. - 511 с.

3.Мандельштам, О.Э. Стихотворения, проза, записные книжки / О.Э. Мандельштам ; вступ. статья, сост., коммент. Н.А. Гончар-Ханджян. - Ереван : Хорурд. грох, 1989. - 384 с.

4.Поэты Серебряного века / ред.-составитель Н.И. Сазонов. - Йошкар-Ола : МПИК ; Марийский полиграфич.-издат. комбинат, 1999. - 560 с.

5.Рыжкова-Гришина, Л.В. Свеча Земли. Творческий путь Н.И. Тряпкина : монография / Л.В. Рыжкова-Гришина. - Рязань : Скрижали ; РИБиУ, 2012. - 295 с.

6.Скворцов Л.И. Экология слова, или Поговорим о русской речи : кн. для учащихся / Л.И. Скворцов. - 2-е изд., испр. и доп. - М. : Просвещение, 2007. - 208 с.

Размещено на Allbest.ru