Садово-лесной топос драматургии А.П. Чехова

Размещено на http://www.allbest.ru//

Садово-лесной топос драматургии А.П. Чехова

К.Р. Нургали

Аннотация

При анализе художественного пространства в современном литературоведении применяется понятие «топос». В статье рассматривается пространственные модели мира чеховской драмы. Художественное пространство чеховских пьес обладает особой спецификой. Оно многомерно, полно скрытого движения, которое помогает постичь особенности психологической жизни героев. Особый акцент делается на анализе пьес «Вишневый сад» и «Дядя Ваня», в текстах которых легко определяются сад и лес как архетипические топосы. Детальное изучение садово-леснового топоса драматургии А.П. Чехова открывает новый взгляд на художественный мир, идеи и систему ценностей писателя.

Ключевые слова: топос, сад, лес, пространственное представление, мифопоэтика, А.П. Чехов, художественный мир произведения.

К.Р. Нургали, А.Т. Жумсакбаев

Ф.?.д., профессор, Л.Н.Гумилев атында?ы Еуразия ?лтты? университеті,

PhD Докторант, Л.Н.Гумилев атында?ы Еуразия ?лтты? университеті,

Н?р-С?лтан ?., ?аза?стан

А.П. ЧЕХОВТЫ? ДРАМАТУРГИЯСЫНЫ? БА?ША-ОРМАНЛЫ ТОПОСЫ

лес топос чехов

А?датпа

?азіргі ?дебиеттануда?ы к?ркемдік ке?істікті талдауда «топос» ??ымы ?олданылады. Ма?алада Чехов драмасы ?леміні? ке?істіктік модельдері туралы айтылады. Чехов пьесаларыны? к?ркемдік ке?істігіні? ?зіндік ерекшелігі бар. Б?л к?п ?лшемді, жасырын ?оз?алыс?а толы, кейіпкерлерді? психологиялы? ?міріні? ерекшеліктерін т?сінуге к?мектеседі. М?тінде ба? пен орман архетипиялы? топос ретінде о?ай аны?талатын «Шие ба?шасы» ж?не «Ваня а?ай» пьесаларын талдау?а ерекше к??іл б?лінеді. А.П. драмалы? ?нерді? ба?-орман топологияларын егжей-тегжейлі зерттеу. Чехов к?ркем ?лемге, жазушыны? идеялары мен ??ндылы? ж?йесіне жа?а к?з?арас ашады.

Кілт с?здер: топос, ба?, орман, ке?істіктік к?рініс, мифопоэтика, А.П. Чехов, шы?арманы? ?нер ?лемі.

K.R. Nurgali1 A.T. Zhumsakbayev2

1Doctor of Philological Sciences, professor, L.N. Gumilyov Eurasian National University

2PhD student, L.N. Gumilyov Eurasian National University

Nur-Sultan city, Kazakhstan

GARDEN AND FOREST TOPOS OF A.P. CHEKHOV'S DRAMATURGY

Annotation

The concept of «topos» is used in the analysis of artistic space in the modern literary criticism. The article reviews spatial models of the world of Chekhov's drama. The artistic space of Chekhov's plays has a special nature. It is multidimensional, full of hidden movements, what helps to comprehend the features of the characters' psychological life. Particular emphasis is placed on the analysis of the plays «The Cherry Orchard» and «Uncle Vanya», in the texts of which the garden and the forest are easily defined as archetypical topos. The detailed study of the garden and forest topos of A.P. Chekhov's dramaturgy opens a new view on the artistic world, ideas and system of values of the writer.

Key words: topos, garden, forest, spatial representation, mythopoetics, A.P. Chekhov, the artistic world of the work.

Введение

Топос - одно из важнейших понятий в литературоведении, так как является неотъемлемой частью поэтического мира художественного произведения.

На сегодняшний день в литературоведческой науке выделяют два основных значения понятия «топос». В широком понимании, это «общее место», набор устойчивых речевых формул, а также общих проблем и сюжетов, характерных для национальной литературы. В узком понимании, топос - это значимое для художественного текста «место разворачивания смыслов», которое может коррелировать с каким-либо фрагментом реального пространства, как правило, открытым [1, 89].

В пьесах А.П. Чехова заметны особые пространственные модели мира. В чеховедении подробно изучается пространственная структура творчества писателя, а также есть попытки систематизировать парадигматику чеховского пространственного мира.

События многих пьес А.П. Чехова развиваются в усадьбе. Усадьба - это не просто место, а примета русской жизни XIX столетия, важный элемент культуры того времени, символизирующий традиции, стабильность и благосостояние.

Особое место в чеховской драматургии занимает сад. О важности садового топоса пишет литературовед Е.В. Сахарова: «В первую очередь, это богатый культурный топос, несущий многовековые традиции и представления. Но это и бытовое пространство, отражающее уклад жизни русского человека, реальную жизнь в ее комическом и драматическом воплощении» [2, 14].

Являясь постоянным атрибутом усадьбы, сад стал не просто местом людских драм. У Чехова он превратился в нечто большее. М.П. Громов утверждает: «Слово «сад» у Чехова (как, впрочем, и в нашем языке и, наверное, во всех языках мира) символизирует работу, движение, долгую мирную жизнь, идущую от прадедов к правнукам» [3, 322].

Собственно сад ярко представлен только в последней пьесе А.П. Чехова. С.А. Комаров и К.С. Шелемеха пишут так: «В комедии «Вишневый сад», написанной в 1903 г., сад становится центральным образом и даже лексически выносится в заголовок. Это не просто символ, пронизывающий всю ткань комедии, а центр повествования, объект столкновения интересов, мечтаний, чаяний героев» [4, 130]. Однако и в других чеховских пьесах тоже присутствует этот пространственный образ. Например, первое действие пьесы «Иванов» происходит в саду, в ремарке идет подробное описание места.

Основная часть

Образ сада изначально мифологичен. Ведь Эдем - это райский идиллический сад, первое идеальное место пребывания человека, созданное Богом. Поэтому многие исследователи (например, М.О. Горячева, Д.С. Лихачев, Г.И. Тамарли, О.Т. Могильный и т.д.) ассоциируют чеховский вишневый сад с райским садом (Эдемом). Венгерский ученый Золтан Хайнади в своей работе «Архетипический топос» развивает эту мысль: «В пьесе Чехова вишнёвый сад является локусом памяти прообраза Эдема. В мифопоэтическом толковании вишнёвый сад - сад Рая, органическая форма совместного сосуществования Бога и человека, равновесие природы и культуры. Однако на социокультурном фоне там присутствует вся Россия со своей барской культурой, вымирающими дворянскими гнёздами, с превратившимся в миф потерянным раем» [5, 8].

«Следы» райского сада встречаются в пьесе несколько раз. Например, возьмем эпизод из первого действия пьесы:

Любовь Андреевна (глядит в окно на сад). О мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!

Гаев. Да и сад продадут за долги, как это ни странно…

Любовь Андреевна. Посмотрите, покойная мама идет по саду… в белом платье! (Смеется от радости.) Это она [6, 460].

Данный фрагмент пьесы насыщен элементами христианской тематики. Во-первых, воспоминания Раневской о детстве и чистоте можно напрямую связать со временем детства человечества, когда предки еще жили в райском саду. Во-вторых, «тяжелый камень» - это тема греха. В-третьих, продажа сада за долги - тема изгнания из райского сада за грехи. И, в-четвертых, Раневской видится мать, идущая по саду - это отсылка к образу дерева-матери.

Современники А.П. Чехова сомневались в реальности существования сада, его материальности. Литературоведы С.А. Комаров и К.С. Шелемеха пишут: «Отметим также, что действие разворачивается не непосредственно в саду, а в доме, т. е. герои смотрят на сад неизменно со стороны. В пьесе встречается два плана: первый - из окна на улицу, второй - со стороны дороги. Отсутствие действия непосредственно в саду придает ему некую бестелесность, нематериальность. Это прослеживается и в речи героев, для которых сад - это только воспоминания».

И.А. Бунин критиковал и отрицал «Вишневый сад»: «...Вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишневых: в помещичьих садах бывали только части садов, иногда даже очень пространные, где росли вишни, и нигде эти части не могли быть, опять-таки вопреки Чехову, как раз возле господского дома, и ничего чудесного не было и нет в вишневых деревьях, совсем некрасивых, как известно, корявых, с мелкой листвой, с мелкими цветочками в пору цветения (вовсе не похожими на то, что так крупно, роскошно цветет как раз под самыми окнами господского дома в Художественном театре)» [7, с. 89].

Не всем было ясно, что вишневый сад в этой пьесе - это не просто декорация, а, прежде всего, олицетворение ценности и смысла жизни на земле. В работе «Топос «Сад» как пространственная доминанта в произведениях А.П. Чехова 1890-1900-х годов» ученые приходят к следующему выводу: «Однако вишневый, монокультурный, не фруктовый сад - скорее результат знания устройства традиционного усадебного сада и максимальный способ отойти от него, вернуться к первооснове - саду райскому, ставшему прообразом всех садово-парковых комплексов. Подтверждением этому служит создание образа вишневого сада в контексте христианской традиции» [4, 131].

В чеховской пьесе «Вишневый сад» присутствуют не только христианские, но и фольклорные мотивы: «В фольклоре мотив напрасного цветения встречается очень часто. «Пустоцветами» называли девушек, не вышедших вовремя замуж, или бездетных женщин, в сборнике песен И. И. Дмитриева напрасное цветение и увядание фиксируется как символ несбывшихся планов или недостатка вдохновения» [4, 133]. Таким «пустоцветом» стала Варя, управляющая имением, которая так и не дождалась предложения от Лопахина. Девушке всего 24 года, но ее поведение, внешность, образ жизни не дают читателю возможности представить Варю молодой и энергичной. Она больше уставшая от проблем женщина, чем девушка в расцвете лет. Несмотря на все усилия, удержать хозяйство разрушающегося имения ей не удается. Вишневый сад продается из-за долгов.

Вишневый сад тоже цветет напрасно - его вырубают. Во-первых, вишня родится раз в два года, но и ту никто не покупает, во-вторых, сад спасти никто не может. Однако уничтожение вишневого сада означает не только гибель, но и воскресение. Чеховский сад - это место, олицетворяющее вечный круговорот жизни и смерти. Например, это хорошо показано в сцене прощания:

Аня: Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!

Трофимов: Здравствуй, новая жизнь!.. (Уходит с Аней.)

Варя окидывает взглядом комнату и не спеша уходит. Уходят Яша и Шарлотта с собачкой.

Лопахин. Значит, до весны. Выходите, господа... До свиданция!.. (Уходит.) [6, 460].

В.В. Кондратьева, М.Ч. Ларионова отмечают амбивалентный характер топоса «сад»: «Сад - это часть домашнего пространства, но уже не дом. Это очень хорошо понимала уже сказка, где многие судьбоносные события, в том числе контакты с «иными» силами, происходят в саду. Сад, таким образом, оказывается промежуточным пространством, которое существует на границе миров. Оно еще свое, но уже не полностью. Вспомним, что в традиции народной культуры враждебность мира по отношению к человеку нарастает по мере удаления от жилой части дома. Двойственность, переходность, пограничность характерны для сада» [8, 114].

Таким образом, в последней пьесе А.П. Чехова символика сада оплетает все уровни текста, в нём, как в фокусе, сгущены сущность и смысл жизни. С.П. Батракова справедливо замечает: «Чеховская «философия сада» жива не головной, расчетливой символикой, а интуитивными, нечаянными прозрениями древних и вечных истин, принесенных сквозь века человеческой памятью» [9, 50]. В.А. Кошелева развивает эту мысль: «Словом, мифология сада приобретает в последней комедии Чехова новые, не свойственные ей в русской поэзии черты. «Недействительной» предстаёт и мифология «вишенника». Именно это разрушение привычной для русской поэзии мифологии придаёт чеховскому произведению очень своеобразный «литературный подтекст». А этот литературный пласт, в свою очередь, создаёт определённость водевиля, фарса, смешной комедии, которые оказываются почти незаметны вне подобного прочтения» [10].

Топосу сада часто противопоставляют топос леса. Окультуренная растительность, огороженная со всех сторон, против дикой, неподвластной человеку стихии; цивилизация против природы. Однако у А.П. Чехова сад и лес имеют общую функцию. Они выступают вместе как индикаторы человеческого состояния. Чеховед М.П. Громов в своей книге пишет: «Леса, сады и деревья у Чехова - это меньше всего декорация, на фоне которой развиваются сюжеты и длится жизнь персонажей. Знаменитая карта доктора Астрова - это «пейзаж души», поскольку опустошение лесов и чащоб, садов, родников - метафора душевного опустошения» [3, 320].

Лес в чеховских пьесах встречается реже, чем сад, но тоже занимает особую нишу в пространственной модели мира писателя. Например, это можно увидеть в ремарке к четвертому акту чеховской драмы «Три сестры»: «Длинная еловая аллея, в конце которой видна река. На той стороне реки - лес» [6, 435].

Согласно В.Я. Проппу, лес - это «вход в царство мертвых» [11, 56-58]. Другими словами, лес отделяет свой мир от чужого. В роще будет застрелен на дуэли барон Тузенбах, то есть произойдет ритуальное убийство и переход в загробный мир. Таким образом, лес логически завершают мифологизацию усадебного пространства, до конца реализуют его символическое значение переходности и пограничности.

Важное место занимает лес в пьесе «Дядя Ваня», написанной в 1896 году. Наглядно это демонстрирует монолог Астрова из первого действия: «Ты можешь топить печи торфом, а сараи строить из камня. Ну, я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и всё оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топлива. (Елене Андреевне.) Не правда ли, сударыня? Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее. (Войницкому.) Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется не серьезным и... и, быть может, это в самом деле чудачество, но, когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью, и я...» [6, 366]

Данная пьеса возникла в результате коренной переработки комедии «Леший». Леший в славянской мифологии является хранителем леса. Этим самым хранителем (лешим) выступает доктор Астров, который не находит понимания и поддержки в борьбе с обезлесением. М.П. Громов замечает: «Леса и деревья в художественном мире Чехова находятся в сюжетном конфликте с людьми и олицетворяют собою гибнущую бессмысленно и бесполезно красоту мира…» [3, 320].

Выводы

Таким образом, в пьесах «Вишневый сад» и «Дядя Ваня» мы наблюдаем одну общую картину - картину уничтожения. Вырубка вишневого сада и постепенное уничтожение леса являются своеобразными показателями трагизма происходящего.

Если рассматривать драматургию А.П. Чехова через мифопоэтический контекст, то можно проследить модель мира, имеющую устойчивое структурное оформление. Универсальные образы мифопоэтической картины мира отражают самобытность поэтического мира художника.

М.П. Громов пишет: «Страницы и строки о лесах, цветах и деревьях едва ли не самые совершенные у Чехова, и каждая из них воспринимается как явление природы, как особое благозвучное цветение языка, полное содержание и смысла» [3, 321].

М.О. Ауэзов называл Чехова «художником-импрессионистом» [12, 32]. Писатель всегда высоко ценил человеческую субъективность, многообразие и глубину человеческого восприятия. Чтобы показать это, он обращается к христианским, фольклорным мотивам, творчески перерабатывает современные исторические аспекты садово-лесной культуры.

Другими словами, сад и лес занимают одно из главнейших мест в системе чеховского пространственного мира.

Список использованной литературы

Прокофьева В.Ю. Категория пространства в художественном преломлении: локусы и топосы // Вестник ОГУ. - 2004. - № 11. - С. 87-91.

Сахарова Е.В. Садово-парковый топос «Повестей Белкина» А.С. Пушкина в контексте развития русской повести первой трети XIX в. // Вестник ТГУ. - 2007. - № 3. - С. 11-14

Громов М.П. Книга о Чехове. - М.: Современник, 1989. - 384 с.

Комаров С.А., Шелемеха К.С. Топос «Сад» как пространственная доминанта в произведениях А.П. Чехова 1890-1900-х годов // Вестник ТюмГУ. Гуманитарные исследования. - 2018. - Том 4. - № 2. - С. 124-138.

Хайнади З. Архетипический топос // Литература. - 2004. - № 29. - С. 7-13

Чехов А.П. Полное собрание пьес в одном томе. - М.: Альфа-книга, 2017. - 797 с.

Бунин И.С. Под серпом и молотом: сборник рассказов и воспоминаний. - М.: Директ-Медиа, 2016. - 276 с.

Кондратьева В.В., Ларионова М.Ч. Художественное пространство в пьесах А.П. Чехова 1890-х - 1900-х гг.: мифопоэтические модели. - Ростов-на-Дону, 2012: Foundation - 208 с.

Батракова С.П. Чеховский сад («Черный монах» и «Вишневый сад») // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. - М.: Наука, 1995. - С. 44-52.

Размещено на Allbest.ru