К проблеме онтологии личности в русской классике рубежа ХIХ—ХХ веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 82.02/.09

К проблеме онтологии личности в русской классике рубежа ХIХ--ХХ веков

Щербакова Наталья Ивановна (2016),

кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и медиакоммуникаций, Кубанский социально-экономической институт (Краснодар, Россия)

Рассматривается онтологический аспект личностного начала в русской классике в контексте философско-публицистического дискурса рубежа ХIХ--ХХ веков и научных изысканий ХХI века. Демонстрируется специфика онтологического подхода к анализу идейно-художественного замысла и образной системы повести Л. Н. Толстого «Крейцерова соната» с учетом опыта отечественной и европейской традиций рассмотрения психологии личностного начала. Обращается внимание на то, что онтологический подход к изучению личности позволяет рассмотреть в духовном складе характера главных героев названной повести зачатки трансцендирующей потенции. Подчеркивается, что онтологический подход апеллирует к метасознанию и дает возможность осмыслить протекание бытия личности в хронотопе «пространство -- время -- смысл». Проводится сопоставительное исследование онтологического вектора творческих исканий Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого. Автор обосновывает утверждение о том, что невменяемость главного героя повести «Крейцерова соната» не является патологией психики, а эксплицирует его внутреннее несовершенство. Констатируется, что в произведении можно наблюдать смену высоких установок «истины духовной» новой системой координат -- «чувственной истиной». Утверждается, что посредством «чувственной истины» возможно преодоление мировоззренческого нигилизма, запечатленного в произведениях «нового реализма» ХХ века.

Ключевые слова: русская литература рубежа XIX--XX вв.; Л. Н. Толстой; онтология личности; метасознание литературных героев.

толстой классика повесть

The ontological aspect of personality in the Russian classic literature is discussed in the context of the philosophical and journalistic discourse of the turn of XIX--XX centuries and scientific researches of the XXI century. The specificity of the ontological approach to the analysis of the ideological and artistic concept and figurative system of L. N. Tolstoy's novel “Kreutzer Sonata” is demonstrated based on the experience of do- mestic and European tradition of discussion of psychology of the individual. The attention is drawn to the fact that the ontological approach to the study of personality allows to consider the transcendere potency in the spiritual nature of the main characters of the story. It is emphasized that the ontological approach appeals to meta-conscious and gives an opportunity to comprehend the course of life of the person in the chronotope “space -- time -- sense.” The comparative study of ontological vector of creative studies of F. M. Dostoevsky and L. N. Tolstoy is conducted. The author substantiates the suggestion that insanity of the main character of the novel “Kreutzer Sonata” is not a pathology of the psyche, but it explicates his internal imperfection. It is stated that in the novel the change of high settings of “spiritual truth” by new coordinate system “sensual truth” can be seen. It is argued that through “sensual truth” it is possible to overcome ideological nihilism, embodied in the works of “new realism” of the XX century.

Key words: Russian literature of XIX--XX centuries; L. N. Tolstoy; ontology of individual; meta-conscious of literary characters.

1. Онтология личности как объект научного дискурса

Личностное начало как аспект гносеологии является универсальной категорией, которая объединяет Средние века и Новое время, антропоцентричную и христоцентричную творческие парадигмы. Научный (отече ственный и зарубежный) дискурс названной проблемы широко представлен работами исследователей таких отраслей научного знания, как теология, философия, психология, социология, культурология.

«Онтологический нигилизм» как мировоззренческая основа западного типа мышления ХХ века, запечатленного в трудах Фрейда, Ницше, Фуко, Деррида, сформировал вектор неклассической онтологии М. Бубера, А. Бергсона, X. Ортега-и-Гассета, ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, в рамках которой личность, возникая в человеке на уровне рефлексивного бытия, не получает своей духовной завершенности по причине недосягаемости «символических конструкций, воплощающих в себе проекты высшего и полного совершенства» [Волков]. И потому теряет высший смысл трагизм судеб героев Шекспира, Гюго, Данте, не нашедших для себя ответ на трансцендентный вопрос: «быть или не быть?»

Актуальная для современного исследования личностного начала методология, представленная в трудах философов XX века: Г. П. Федотова, И. А. Ильина, П. Флоренского, С. Булгакова, С. Франка, А. Ф. Лосева, Н. О. Лосского, М. К. Мамардашвили, П. М. Новгородцева, Ф. А. Степуна, М. М. Бахтина -- ориентирована на постижение процесса переживания личностью своей целостности, полноты и совершенства, которые, по словам В. Н. Волкова, «возникают в трансцендировании в результате взаимодействия функциональных органов личности и трансцендентальных форм» [Там же]. Именно трансцендентный опыт духовных переживаний личности, считает исследователь, снимает антагонизм онтологии и гносеологии, объекта и субъекта, абсолютизации принципа детерминизма. При этом понятие «функциональный орган» В. Н. Волков, автор исследовательских работ в области онтологии личности, определяет, как «высший психический механизм, который складывается для интенсификации естественных психологических состояний и содержится в ментальности человека как бы в снятом виде, взаимодействует с эмпирическим материалом в форме чистой трансцендирующей потенции» [Там же].

2. Методология исследования личности

Онтологический подход к изучению личности в человеке позволяет выявить наличие / отсутствие в его духовной конституции трансцендирующей потенции, которая является векторной величиной и указывает на степень духовного совершенства индивида. Эксплицировав этапы возможного развития личности на метафизической вертикали личностного бытия, В. Н. Волков в своем исследовании выделяет эмпирический, рефлексивный, духовный периоды становления трансцендирующей потенции. Если эмпирический уровень бытия определен исследователем как уровень «личност ного пред-бытия, на котором личностное бытие пребывает в неведении относительно самого себя, или как «падшее бытие» человека в его поглощенности «миром», рефлексивный уровень бытия -- как уровень личностного становления, на котором происходит утверждение личности как самобытия, осмысленного бытия, выделяющего себя из мира», то духовный уровень бытия обозначен как трансцендирующее бытие, личностное бытие в его проекте полноты, целостности и совершенства, которое предполагает «бытийствование» личности в качестве духовной субстанции [Волков]

В отличие от натуралистических, социологических, психологических установок исследования личностного начала, детерминированных историзмом, онтологический подход апеллирует к метасознанию, что дает возможность осмыслить «протекание бытия личности в ее специфическом хронотопе -- пространства-времени-смысла» [Там же].

Для русской литературы, эксплицирующей онтологию слова на уровне идейного замысла и системы художественных образов, рубеж ХIХ-- ХХ столетий явился переломным. Духовная свобода личности и личная, индивидуальная свобода, реализуемая в плоскости социально-бытовой, явили свою разноплановую природу. В рассказе «Разговор с прохожим», вышедшем в десятые годы ХХ столетия, Л. Н. Толстой, наблюдая картину проводов крестьян в рекруты, восклицает: «И подумать, что все это совершается над тысячами, десятками тысяч людей по всей России и будет долго совершаться над этим кротким, мудрым, святым и так жестоко и коварно обманутым русским человеком» [Толстой, 1909].

С точки зрения православной аксиологии онтологическая подоплека обмана коренится в подмене ценностных ориентиров национальной культуры под влиянием европейского Просвещения. Истоки деформации национального сознания рубежа веков русская философская мысль начала ХХ столетия усматривает в самом характере просвещения. «Сущность современного просвещения, -- читаем в юношеских письмах Владимира Соловьева, -- состоит в отрицании всякого духовного, нравственного начала и в утверждении одной животной природы. Вся мудрость просвещения сводится к очень простому: человек есть скот» [Письма…].

Чреватым для духовно-нравственной идентификации личностного начала рубежа ХIХ--ХХ столетий оказался факт того, что методология освоения жизненного пространства, сформированная культурой Нового времени, коснулась не только российской науки, но и российского искусства. Л. Н. Толстой в статье «Что такое искусство?» (1898) сетовал на то, что в обществе отсутствует необходимый «орган искусства», «смягчающий» действия че ловека, «удобряющий» их добром. В «замещении идеала нравственности идеалом красоты, то есть наслаждения», Толстой видел причину того, что искусство в лице декадентов, эстетов, вроде Оскара Уайльда, «избирающих темою своих произведений отрицание нравственности и восхваление разврата», служит «развращению людей в важнейшем вопросе общественной жизни -- в половых отношениях»: «Все мы знаем, какие страшные душевные и телесные страдания, какие напрасные траты сил переживают люди только из-за распущенности половой похоти» [Толстой, 1898].

3. Онтологические черты личностного характера в повести Л. Н. Толстого «Крейцерова соната»

Как реакция на кризисное состояние общественного сознания на рубеже веков у Л. Н. Толстого рождаются замыслы романа «Анна Каренина» и повести «Крейцерова соната». «Кроткий демонизм» их героев, по словам В. Розанова, является плодом раскрепощенного сознания, целью которого стало высвобождение [Розанов]. Так, Позднышев, главный герой «Крейцеровой сонаты», презирает свою жизнь именно за разврат, причем, «разврат не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое, -- по мнению Позднышева, -- не разврат» [Толстой, 1890]. Истинный разврат, убежден Позднышев, состоит в «освобождении себя от нравственных отношений к женщине. А это-то освобождение я и ставил себе в заслугу» [Там же].

С присущей Толстому психологической точностью описано в повести то состояние расколотой личности, которое приводит ее к самоуничтожению. Раздвоение личностного начала наступает в душе героя вследствие подмены в его сознании ценностных ориентиров восприятия действительности: то, что он принимал за любовь, на самом деле оказалось животной страстью, недолговечной во времени, эгоистичной по сути. «Влюбленность истощалась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то есть два совершенно чуждые друг другу эгоиста, желающие получить себе как можно больше удовольствия один через другого» [Там же].

Враждебное отношение героев друг к другу на короткое время смягчалось «поднявшеюся перегонной чувственностью, то есть влюблением». Очевидным становится факт того, что руководящим принципом жизненного устроения служила героям система координат «чувственной истины» (С. Франк «Реальность и человек»), пришедшей на смену высоким установкам «истины духовной» [Франк, 2007].

Причину преступления Позднышева Л. Н. Толстой усматривает не столько в том, что тот все чаще стал одержим «напряженной животной страстью», сколько в том, что, давая ход своему бешенству, герой упивал ся им. Ему хотелось сделать что-нибудь «необыкновенное, показывающее высшую степень этого бешенства» [Толстой, 1890].

То, что на языке зарубежных исследований квалифицируется как «патология психического состояния» личности, в традиции отечественной духовной культуры опознается, говоря терминологией И. А. Ильина, как «расщепленность», «расколотость» цельного сознания, невменяемость [Ильин]. Если Родион Раскольников убивает старуху, опираясь на сознание (проверяя теорию: «тварь ли я дрожащая или право имею»), дух его при этом не был задействован в преступлении, что привело к тому, что в его действиях не было ни силы, ни уверенности, то примечательной стороной преступления, совершенного Позднышевым, является то обстоятельство, что убивает он жену неосознанно, находясь в невменяемом состоянии: «Только тогда, когда я увидел ее мертвое лицо, я понял, что я сделал. Я понял, что я убил ее…» [Толстой, 1890].

Согласно концепции американского психоаналитика Карен Хорни, одной из ключевых фигур неофрейдизма, «в силу существующих важных причин каждая культура придерживается веры в то, что присуще ее чувству и стремлениям и является единственным, нормативным выражением “человеческой природы”, и психология не составляет исключения из этого правила» [Хорни]. Любые отклонения от «нормальных образцов поведения», по мнению ученого, составляют патологию его психики, которая проявляет себя в «ригидности реагирования» (отсутствии гибкости, позволяющей реагировать различным образом на разные ситуации). «Расхождение между потенциальными возможностями данного человека и его действительными жизненными достижениями бывают вызваны лишь внешними факторами. Но если, несмотря на свои дарования и благоприятные внешние возможности для их развития, человек остается бесплодным, или, имея все для того, чтобы чувствовать себя счастливым, он не может наслаждаться этим, то перед нами невротик, стоящий сам у себя на пути» [Хорни].

Философско-нравственная коллизия повести Л. Н. Толстого «Крейцерова соната» и ее трагический исход -- убийство Позднышевым своей жены -- направлены на разоблачение фальшивых норм официально признанного этикета, царившего в общественных отношениях, который по сути своей был направлен на утверждение разврата: по мнению героя, светские женщины и женщины в домах терпимости живут одними и теми же интересами: «Посмотрите на тех, на несчастных, презираемых, и на самых высших светских барынь: те же наряды, те же фасоны, те же духи, то же оголение рук, обтягивание выставленного зада. Как те заманивают все ми средствами, так и эти. Никакой разницы. Строго определяя, надо только сказать, что проститутки на короткие сроки -- обыкновенно презираемы, проститутки на долгие -- уважаемы» [Толстой, 1890].

Главный герой повести «Крейцерова соната» начинает понимать, что в «первородный грех» он совлекался неосознанно, подсудными токами души протестуя против того неестественного процесса эмансипации женщины, когда «люди желают и считают очень хорошим пользоваться женщиной как орудием наслаждения». «Ведь только подумать, какое великое дело совершается в женщине, когда она понесла плод или когда кормит родившегося ребенка. Растет то, что продолжает, заменяет нас. И это-то святое дело нарушается -- чем же? -- страшно подумать!» [Там же].

С точки зрения нравственного Абсолюта как базисного ориентира творческих поисков Л. Н. Толстого, невменяемость главного героя повести не является патологией психики, но как эмблема личностного начала эксплицирует то его внутреннее, не видимое никому несовершенство, что есть следствие «среднего уровня нравственных сил общества», для которого высший идеал недостижим: «Христов идеал недостижим, поэтому не может служить нам руководством в жизни; о нем можно говорить, мечтать, но для жизни он не приложим, и потому нужно оставить его. Нам нужен не идеал, а правило, руководство, которое было бы по нашим силам» [Там же].

4. Духовно-нравственный Абсолют как базис онтологической природы личности

А. Л. Волынский (Флексер) в монографии, посвященной жизнетворчеству Ф. М. Достоевского («Достоевский», 1909) сопоставляет онтологический вектор творческих прозрений двух великих титанов мысли -- Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого -- и обращает внимание на тот факт, что «из всех живых людей... никто, как он (Толстой. -- Н. Щ.), не связан такими крепкими, могучими узами со старым миром, с миром оформленных идей и чувств, никто, как он, не любит с такой страстностью художественно-законченных форм жизни и прозрачных кристаллов утилитарнонравственной философии» [Волынский]. В то время как «бессознательная метафизика божества», которая присуща творческому сознанию Ф. М. Достоевского, более органична духовной вертикали русской словесности.

Если Л. Н. Толстой, по мнению критика, «к новому завету подошел поветхозаветному: сделал все, чтобы убить в человеке вечно болящий нерв метафизической неудовлетворенности и взять из ветхозаветной легенды Христа трезвую программу доброй нравственной жизни», то Достоевский, «не вытравляя из этой мировой спасительной легенды догматических на чал, сумел превратить ее в могучее бродило глубоких новых реформ» [Во лынский].

Несмотря на разноплановость онтологического дискурса Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского объединяло то обстоятельство, что оба художника слова творили в век эмансипации духовного сознания. Золотой век отечественной литературы в лице Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, Н. С. Лескова, Ф. И. Тютчева был последним всплеском национального самосознания, направленного на упреждение ярко обозначенного на историческом пространстве разрушения личностного соборного начала. Как и Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой в своем творчестве решал онтологическую проблему, связанную с пределами духовной сферы жизни: «не переступить», задержать начавшийся процесс «совлечения» души человеческой в грех убийства (покушение на Александра), стяжательства, прелюбодеяния. «Не развращайте народ бесправицей, -- призывал Ф. М. Достоевский в «Дневнике писателя» за 1876 год. -- Наше время вроде смутного времени при междуцарствии. Скажут мне: «А что же вы кричали про народ и пели ему дифирамбы? Вот признаете же его собакой и канальей?» Врете вы, я же его и люблю, коли хочу спасти от разврата, а вы-то вот и губите, было бы у вас либерально» [Достоевский].

Именно во имя «спасения народа от разврата» Л. Н. Толстой выскажет в «Крейцеровой сонате» мысль о том, что, «позволив себе принижать идеал по своей слабости, нельзя найти того предела, на котором надо остановиться» [Толстой, 1890]. Абсолютный нравственный императив, исповедуемый Л. Н. Толстым и Ф. М. Достоевским, проявлял себя в том типе человека, который, говоря терминологией Н. О. Лосского, можно назвать «сверхличным». В 1903 году, обобщая опыт психологических исследований эволюции личностного начала, Н. О. Лосский напишет работу «Основные учения психология с точки зрения волюнтаризма». Примечательной особенностью философских размышлений ученого, концептуально отличающихся от наблюдений, проводившихся представителями психологического направления в литературоведении, является то, что первичным свойством душевной организации личности Н. О. Лосский считал не чувственно-мыслительную деятельность, но волю, характеризующуюся особым типом активности, благодаря которому все переживаемое нами окрашивается чувством нашего «Я». Различная роль «Я» в психической деятельности человека послужила ученому основанием для классификации человеческих характеров на такие типы, как «чувственный», «эгоцентрический» и «сверхличный». «Сверхличный тип», по мнению Н. О. Лосского, отличается преобладанием сверхличных стремлений. Эти стремления являются как бы данными извне, а ис точник их находится не в физических потребностях организма, а в факторах высшего порядка: высших, религиозных, научных и эстетических запросах. «Эти люди действуют как бы не от себя, а от лица высшей воли, которую они признают руководительницей своих поступков» [Лосский].

5. Онтологический вектор русской классики ХХ века

Метасознание героев русской классики рубежа ХIХ--ХХ веков выявляет два типа персонажей: духовно расщепленный (Раскольников, Позднышев, Анна Каренина, Иван Карамазов) и «сверхличный», трансцендирующая потенция которого нацелена на утверждение личности как самобытия (князь Мышкин, Алеша Карамазов, Мария Болконская, капитан Тушин, Тихон Щербатый и др.). В ХХ столетии онтологический вектор русской классики эксплицитно (отчасти) и имплицитно (в большинстве своем) проявлен в прозе И. Шмелева, М. Булгакова, А. Платонова, В. Распутина, Ф. Абрамова, В. Белова, В. Солоухина, Д. Балашова, М. Шолохова, В. Шукшина и в произведениях других писателей-традиционалистов, хронотоп повествования которых раскрывает «пространство--время--смысл» как ««бытийствование» личности в качестве духовной субстанции». Таковыми являются бытийственные коллизии повестей В. Распутина «Последний срок», «Прощание с Матерой», «Деньги для Марии», «живи и помни»; тетралогии Ф. Абрамова «Пряслины», романа В. Белова «Кануны», повестей В. Солоухина «Черные доски», «Последняя ступень», сборника его рассказов «Смех за левым плечом».

Текст молитвы, которой открывается первая книга романа Дмитрия Балашова «Святая Русь», эксплицирует концепцию соборной личности как сюжето- и идееобразующей компоненты произведений ХХ столетия, идейно-эстетический замысел которых выходит за рамки социалистического реализма: «Высшее ли ты во Вселенной, наделенное разумом существо, о человек? <…> Или же есть высшее тебя духовное существо, кого мы называем Он, толкуя о Господнем промысле и незримом создателе зримого мира? И тогда, о, тогда ты лишь перед ним и ответствен в деяньях своих, человек, и не побороть тебя силе земной, силе зла, во веки веков, ибо пред Ним и сила бессильна, и разум обнаружит тщету ухищрений своих, и, приняв на себя крест и содеявшись рабом высшего, ты, в земном бытии, становишься всесильным, ибо ответ у тебя -- токмо единому Богу, токмо ему, но не кесарю! (Коему -- лишь кесарево, то, что преходяще и тленно.) И я вновь молю вышняго меня: дай силы на деяние! Помоги охватить взором неохватное! Дай мне, малому, вместить великое, настолько большее крохотного и смертного моего существа, что уже прикоснуться к тому краем, узреть, почуять, догадать хоть о бывшем до меня и то будет сущее чудо, явленное тобою, Господи!» [Балашов].

Ключевым для понимания духовной структуры образов главных героев романа «Святая Русь» -- Дмитрия Донского, Сергия Радонежского -- является их личностное бытие в его проекте полноты, целостности и совершенства, которое нацелено на то, чтобы «вместить великое», явленное Господом. Победа в Куликовской битве, Московское княжение, благодаря которому Москва стала одним из главных центров объединения русских земель -- факты биографии Дмитрия Донского, которые составляют историческую проекцию его духовной целокупности: «Воспитанный среди опасностей и шума воинского, он не имел знаний, почерпаемых в книгах, но знал Россию и науку правления; -- свидетельствует Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского», -- и силою одного разума и характера заслужил от современников имя орла высокопарного в делах государственных, словами и примером вливал мужество в сердца воинов. <…> Но, осыпаемый хвалами признательного народа, Димитрий опускал глаза вниз и возносился сердцем единственно к Богу Всетворящему…» [Карамзин].

Основной тезис философско-эстетических построений С. Франка, постулируемый в книге «Реальность и человек», связан с утверждением неразрывной связи между идеей Бога и идеей человека, то есть оправданием идеи «Богочеловечности», которая, по мысли философа, способствует преодолению «рокового раздора между двумя верами -- верой в Бога и верой в человека, который столь характерен для европейской духовной жизни последних веков и есть главный источник ее смуты и трагизма» [Франк, 2007].

Онтологическое бытие личности, отображенной в русской классике ХХ столетия: «Донских рассказах», «Тихом Доне», «Белой гвардии», «Солнце мертвых», в произведениях военной поры, в повествованиях так называемой «деревенской прозы» -- наполнено трагизмом положения той человеческой личности, которая, по словам С. Франка, «наделена метафизическим восприятием бытия и имеет свою первооснову в абсолютном Духе и абсолютной Святыне» [Там же].

Таким образом, онтология личностного начала, запечатленного русской классикой в архетипических свойствах русского национального характера, являет собой базис духовной вертикали, пространство которой способствует осуществлению преемственности и сохраняет Традицию.

Литература

1. Балашов Д. М. Святая Русь [Электронный ресурс] / Д. М. Балашов. -- Режим доступа: http://bookscafe.net/read/balashov_dmitriy-svyataya_rus-257144.html.

2. Волков В. Н. Онтология личности в метафизике всеединства[Электронный ресурс] / В. Н. Волков. -- Режим доступа:http://ispu.ru/book/export/html.

3. Волынский А. Л. Достоевский [Электронный ресурс]/ А. Л. Волынский. --Режим доступа: http://www.rusbibliophile.ru/Book/Volynskij_A_L__Dostoevskij_html.

4. Достоевский Ф. М. Дневник писателяза 1876 год [Электронный ресурс] / Ф. М. Достоевский -- Режим доступа:https://azbyka.ru/fiction/dnevnikpisatelya-1876/.

5. Ильин И. А. Путь к очевидности [Электронный ресурс]/ И. А. Ильин. -- Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/philos/ilyin/ilyin04.htm.

6. Карамзин Н. М. История государства Российского [Электронный ресурс] / Н. М. Карамзин. -- Режим доступа: http://www.6lib.ru/books/istoria-gosudarstvarossiyskogo-215844.html.

7. Лосский Н. Н. Основные учения психология с точки зрения волюнтаризма[Электронный ресурс]/ Н. Н. Лосский. -- Режим доступа:http://relig-library.pstu. ru/modules.

8. Письма Владимира Сергеевича Соловьева [Электронный ресурс] / В. С. Соловьев. -- Режим доступа: http://www.runivers.ru/lib/book3558/.

9. Розанов В. В. Кроткий демонизм [Электронный ресурс] / В. В. Розанов. --Режим доступа: http://нэб.рф/workplaces/.

10. Толстой Л. Н. Крейцерова соната [Электронный ресурс] / Л. Н. Толстой. -- 1890. -- Режим доступа: http://booksonline.com.ua/view.php?book=69433.

11. Толстой Л. Н.Разговор с прохожим [Электронный ресурс] / Л. Н. Толстой. -- 1909. -- Режим доступа: http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_14/01text/0312.htm.

12. Толстой Л. Н. Что такое искусство? [Электронный ресурс] / Л. Н. Толстой. -- 1898. -- Режим доступа: http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_15/01text/0327.htm.

13. Франк С. Реальность и человек / С. Франк. -- Москва : АСТ, 2007. -- 382 с.

14. Хорни К. Невротическая личность нашего времени [Электронный ресурс] / К. Хорни. -- Режим доступа: http://www.rulit.me/books/nevroticheskaya-lichnostnashego-vremeni-read-5331-15.html.

References

1. Balashov, D. M. Svyataya Rus' [Elektronnyy resurs]. Available at: http://bookscafe.net/ read/balashov_dmitriy-svyataya_rus-257144.html. (In Russ.).

2. Dostoyevskiy, F. M. Dnevnik pisatelya za 1876 god. Available at: https://azbyka.ru/fiction/dnevnik-pisatelya-1876/. (In Russ.).

3. Frank, S. 2007. Realnost' i chelovek. Moskva: AST. 382. (In Russ.).

4. Ilyin, I. A. Put' k ochevidnosti. Available at: http://www.magister.msk.ru/library/philos/ ilyin/ilyin04.htm. (In Russ.).

5. Karamzin, N. M. Istoriya gosudarstva Rossiyskogo. Available at: http://www.6lib.ru/ books/istoria-gosudarstva-rossiyskogo-215844.html. (In Russ.).

6. Khorni, K. Nevroticheskaya lichnost' nashego vremeni. Available at: http://www.rulit.me/ books/nevroticheskaya-lichnost-nashego-vremeni-read-5331-15.html. (In Russ.).

7. Losskiy, N. N. Osnovnyye ucheniya psikhologiya s tochki zreniya volyuntarizma. Available at: http://relig-library.pstu.ru/modules. (In Russ.).

8. Pisma Vladimira Sergeyevicha Solovyeva. Available at: http://www.runivers.ru/lib/ book3558/. (In Russ.).

9. Rozanov, V. V. Krotkiy demonizm. Available at: http://neb.rf/workplaces/. (In Russ.). Tolstoy, L. N. 1898. Chto takoye iskusstvo? Available at: http://rvb.ru/tolstoy/01text/ vol_15/01text/0327.htm. (In Russ.).

10. Tolstoy, L. N. 1890. Kreytserova sonata. Available at: http://booksonline.com.ua/view. php?book=69433. (In Russ.).

11. Tolstoy, L. N. 1909. Razgovor s prokhozhim. Available at: http://rvb.ru/tolstoy/01text/ vol_14/01text/0312.htm. (In Russ.).

12. Volkov, V. N. Ontologiya lichnosti v metafizike vseyedinstva. Available at: http://ispu.ru/ book/export/html. (In Russ.).

13. Volynskiy, A. L. Dostoyevskiy. Available at: http://www.rusbibliophile.ru/Book/ Volynskij_A_L__Dostoevskij_ html. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru