Литературная критика 1930-х годов о традиции Л.Н. Толстого в "Тихом Доне" Михаила Шолохова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт мировой литературы имени А.М. Горького, г. Москва

Литературная критика 1930-х годов о традиции Л.Н. Толстого в "Тихом Доне" Михаила Шолохова

Вишнякова Екатерина Андреевна

В отечественном литературоведении существует всего лишь несколько работ, авторы которых затрагивают хотя бы в общем плане проблему отражения преемственных связей М. Шолохова и Л. Толстого в литературной критике предвоенного десятилетия. Большинство из них считают бесспорной актуальность этой темы для рецензентов «Тихого Дона» в 1920-1930-е годы. Так, например, П.В. Бекедин писал о том, что «после выхода в свет первых томов эпопеи “Тихого Дона” соотнесение, сравнение творчества молодого советского писателя с творчеством “Войны и мира” сделалось привычным, постоянным и традиционным. Без этого не мог обойтись, в сущности, ни один критик, рассматривавший “красную Илиаду”» [1, с. 148]. Между тем некоторые исследователи считали, что в предвоенное десятилетие, по крайней мере, часть критиков категорически возражала против того, что Шолохов в «Тихом Доне» наследует художественный опыт Л. Толстого. Наиболее последовательно эту точку зрения отстаивал Л.Ф. Ершов, утверждавший, что «мысль о том, что между Шолоховым и Львом Толстым есть органичное родство, вызывала в 20-е и 30-е годы яростные протесты определенной части критики» [8, с. 198]. Следует отметить, что эти полярно противоположные взгляды ни в коей мере не аргументировались, не подкреплялись хотя бы единичными примерами. Таким образом, вопрос о реакции литературной критики предвоенной поры на столь сложную проблему, как постижение рождающейся в творчестве Шолохова традиции Л. Толстого, до настоящего времени остается не раскрытым в полной мере.

Анализируя роман М.А. Шолохова «Тихий Дон», литературная критика 1930-х годов обратилась к вопросу преемственности. Первым, кто отметил связь романа «Тихий Дон» и русской классической литературы, был А.В. Луначарский. Шолохова уже в 1928 году часто сравнивали с Л. Толстым, находя в советском писателе продолжателя толстовской традиции. Критики отмечали близость романов «Тихий Дон» и «Война и мир». В наибольшей степени это касается изображения душевных переживаний героев. С. Динамов указывал на то, что если у Толстого жалость к человеку - «вселенская», то у Шолохова жалость якобы мотивирована классовыми предпочтениями, а к представителям буржуазного мира эта жалость трансформируется: «Шолоховская жалость и любовь к человеку - это не жалость и любовь ко всякому человеку, к человеку вообще. Правда, находясь под большим, не только формальным, но подчас и идеологическим, влиянием Толстого, Шолохов изредка доходит до такой общечеловеческой, вселенской жалости. Но это бывает только изредка, как исключение. В основном же Шолохов понимает, что большая любовь требует большой ненависти. И особенно непримиримой должна быть эта ненависть к тем, кто против роста Григориев Мелеховых, кто хотел бы опять их покрыть кровавой и грязной коростой невежества, дикости и зоологического национализма» [5, с. 219].

Критиками отмечалось, что воспринимаемый художественный опыт Шолоховым творчески трансформируется, что позволяет писателю вывести изображение действительности на новый уровень. Так, А. Дубовиков считал, что Шолохов учится у Л.Н. Толстого, творчески перерабатывая его приемы: «Если пытаться определить, у кого учится Шолохов, прежде всего, придется назвать Л. Толстого» [7, с. 205]. Критик считал, что это не творческое подражание, а некое сотворчество, которое приобрело характер переработки и обогащения стиля Шолохова под влиянием Л. Толстого. А. Дубовиков подчеркивал, что Шолохов - подлинный творческий подражатель стилю Л. Н. Толстого, у которого он научился искусству оживотворять образ, показывать характерную деталь, что не только не лишает «Тихий Дон» художественного своеобразия, но наоборот, делает произведение Шолохова романом большого мастера.

И. Мотылев указывал на то, что Шолохов «у классической школы (Толстого) взял форму, композиционное построение, оставаясь в то же время самим собою, утверждая свою еще молодую, но характерную поступь в современной литературе» [13, с. 34]. И. Машбиц-Веров отмечал несомненную пользу творческой учебы Шолохова у Л. Толстого, считая, что «Шолохов учится у Толстого добросовестно, талантливо, на великую пользу себе, по-своему преодолевая и используя гениального писателя» [12, с. 234]. Отдавая должное Л. Толстому, литературный критик отмечал, что Шолохов не только отчасти перенял его манеру, но и обогатил ее новыми приемами: «Шолохов перенял у Толстого основной метод художественного подхода к человеку. То есть, во-первых, своеобразный детализированный толстовский психологизм, так сказать, психологизм рефлексологический; и, во-вторых, общую “настроенность” своих вещей - любовь и жалость к живому, любовь к здоровому, красивому и молодому: людям, животным, природе. Но и основной этот, детализированный психологизм, и здоровую настроенность вещей Шолохов начиняет конкретно совершенно иными, новыми, своими - языком, образностью, деталями, не говоря уже о переживаниях» [Там же]. И. Машбиц-Веров сравнивает язык романов Л.Н. Толстого и М.А. Шолохова. Наряду с тем общим, что у них есть, - умение осознать мельчайшие, едва видимые переживания души человеческой, есть между ними и различия, которые обнаруживаются в языке. Самобытный язык «Тихого Дона» выводит переживания персонажей на качественно иной уровень: «Своеобразие манеры письма Шолохова заключается в том, что весь его стиль - т.е. и язык, и образность, и детали, которые он замечает, и психология, которую он рисует в своих центральных и наиболее родных и симпатичных ему героях, - это все по существу образует крестьянский стиль, крестьянскую поэтику» [Там же, с. 235]. По мнению П. Машбица-Верова, язык романа - главная особенность стиля Шолохова.

Проявление традиции Л. Толстого в романе Шолохова особенно интересовало А. Лежнева. Так, в статье 1928 года «“Тихий Дон” Михаила Шолохова» критик отмечал, что в описаниях казачьей жизни в условиях войны в романе Шолохова больше всего чувствуется влияние Л. Толстого. А. Лежнев не осуждал использование современным автором художественного опыта предшественника, однако критика смущала степень зависимости от классика: «увлечение Толстым оставило на Шолохове чересчур заметный след». Критик обнаружил в «Тихом Доне» прямые созвучия с романом Л. Толстого: «крохотную бородавку пленного венгерского гусара», которая казалась ему родственной «дырочке в подбородке» пленного солдата-эльзасца в «Войне и мире»; «ползающие при еде вверх и вниз» уши Степана Астахова, похожие на уши Каренина и т.д. Более того, «взятыми из “Войны и мира”» казались ему не только детали, но и некоторые авторские сентенции в «Тихом Доне»: «Влияние Толстого, которое и вообще-то дает себя знать в романе Шолохова, здесь пробивается особенно сильно, доходя до прямой подражательности… Мы видим не только прямой и несомненный отпечаток толстовской художественной манеры, но и отпечаток толстовского мировоззрения» [11, с. 19].

Вместе с тем А. Лежнев первым из критиков заявил об особенности изображения Шолоховым внутреннего мира героев романа. Современный писатель показывает внутренние переживания и движения души иначе, чем Л. Толстой, по мнению критика, М.А. Шолохов не склонен давать детальный психологический анализ своих героев. Нельзя не отметить, что критику осталось недоступным понимание того, что в этом как раз и состояло глубинное проявление самобытности психологизма Шолохова. Конечно, здесь нет оснований для упрека в адрес критика, поскольку он только входил в мир «Тихого Дона», судил о романе на основании лишь первой и второй книг романа.

В размышлениях о преемственности автора «Тихого Дона» с творчеством Л.Н. Толстого в 1930-е годы обращалось внимание на то, что при всей очевидности использования Шолоховым частных приемов Л. Толстого советский писатель создает свой собственный самобытный и неповторимый художественный мир. Влияние Л.Н. Толстого сходно в большей степени с обучением, чем с заимствованием. Так, В. Друзин отмечал, что «Шолохов счел возможным учиться у Толстого. Следы этой учебы разнообразны и могут составить предмет для особой работы» [6, с. 218]. Для Г. Колесниковой было очевидным, что «“Тихий Дон” написан под сильным влиянием “Войны и мира” Толстого» [10, с. 223]. Однако у нее не было сомнений в том, что «Шолохов достаточно самобытен, чтобы по-своему осмыслить, по-своему претворить то, что навеяно ему Толстым» [Там же, с. 224]. Критик была убеждена, что творческая учеба у классика обогатила «Тихий Дон» и позволила автору создать уникальное произведение. По ее мнению, роман убедительно свидетельствует о больших творческих возможностях автора и о том, что М.А. Шолохов находится на высоком уровне владения художественными приемами и средствами, он - подлинный творец и художник.

В критике 1930-х годов, как и в первых откликах рецензентов в конце 1920-х годов, уделялось внимание вопросу о влиянии творчества Л. Толстого на стиль и поэтику «Тихого Дона», что проявлялось в выявлении созвучий и перекличек конкретных сцен, эпизодов и деталей. Шолохова с Л. Толстым сближают сходное отношение к вопросам гуманизма, напряженные поиски «правды», противопоставление подсознательного сознательному, бинарная оппозиция «человек - природа». Стало очевидным, что их близость намного глубже, чем это может показаться: «Проблемы жизни и смерти, величия природы и ничтожества человека, примата подсознания над сознанием, торжества инстинктов над разумом, поставленные в “Войне и мире”, нашли свое отражение в “Тихом Доне”» [Там же].

Отдельные критики утверждали, что в то время, как Л. Толстой представляет в своих произведениях преимущественно реакционную сторону крестьянства, Шолохов отражает надежды революционного крестьянства, которое ищет и находит исход своим «идеям и чаяниям» в борьбе за социализм под руководством пролетариата. Поэтому герои Л. Толстого ищут ответа на волнующие их вопросы в нравственной области, а герои Шолохова бьются за их разрешение в социально-конкретной обстановке, ищут «“правду” в различных классовых слоях и партийных группировках» [2, с. 141].

Во второй половине 1930-х годов в суждениях критиков о Шолохове и Л. Толстом углубляются мотивы, связанные с выявлением не столько близости, сколько различий между писателями. Так, В. Кирпотин, признавая, что «Шолохов пишет под сильным влиянием Толстого», акцентировал внимание на том, что «человек Шолохова грубей, примитивней, физиологичней человека Толстого» [9, с. 183].

П. Громов придерживался противоположного мнения, утверждая, что «в существе творческой манеры “Тихого Дона” нет решительно ничего общего с “Войной и миром”» [4, с. 3]. Однако это не означало, что художественные миры Шолохова и Л. Толстого несовместимы. Критик видел сходство не столько в сюжетах «Войны и мира» и «Тихого Дона», сколько в их бескомпромиссной правде и честности при изображении внутреннего мира героев, их мыслей, надежд и чаяний.

В это время появляются статьи, в которых подробно и глубоко анализировались отдельно на первый взгляд частные вопросы поэтики «Тихого Дона». Так, В. Гоффеншефер обратил пристальное внимание на воздействие Л. Толстого, которое он оказал на изображение Шолоховым пейзажа. Критик заметил, что в романе Шолохова пейзажные картины имеют иной смысл и иное назначение, чем в творчестве Л. Толстого. Прежде всего, по мнению критика, это проявилось в «Тихом Доне» в контрастном изображении природы и человека и в противопоставлении природного мира социальному. Критик считал, что природа в «Тихом Доне» показывает величие человека, находящегося в обществе, преодолевающего своим трудом многие сложности. В этом состоит коренное отличие пантеистического отношения к природе в романе Л. Толстого от новаторского подхода к изображению природы Шолохова. Как полагал В. Гоффеншефер, творческая эволюция Шолохова способствовала преодолению влияния Л. Толстого и вывела роман «Тихий Дон» на новый уровень: «в процессе творческого развития Шолохов преодолел толстовское влияние и в конечном счете внес в сопоставление человеческих деяний и природы новое качество, новый смысл и содержание» [3, с. 131].

Таким образом, критика предвоенного десятилетия признала влияние творческого метода Л. Толстого на роман «Тихий Дон». Однако это влияние оценивалось по-разному. Большинство критиков конца 1920-х - начала 1930-х годов единодушно считало, что Шолохов, создавая «Тихий Дон», заимствовал в творчестве Л. Толстого частные художественные приемы, творчески перерабатывая которые он формировал самобытное художественное поле своего романа. Эта точка зрения встречается и в более позднее время. В середине 1930-х годов мнение критиков о том, что «Тихий Дон» - это плод именно обучения, а не заимствования у Л. Толстого, а значит, роман Шолохова представляет собой самобытное произведение, только укрепилось. В конце 1930-х были сделаны важные выводы о роли биологического и социального, пейзажа в произведениях Л. Толстого и Шолохова, которые сыграли определяющую роль в постижении «Тихого Дона» в последующие десятилетия.

Список источников

литературный преемственность толстой шолохов

1. Бекедин П. Гимн торжествующей жизни. Лев Толстой и Михаил Шолохов // Дон. 1978. № 6. С. 145-149.

2. Гинзбург Ф. «Тихий Дон» Михаила Шолохова // Знамя. 1933. № 6. С. 140-143.

3. Гоффеншефер В. Шолоховский пейзаж // Литературный критик. 1938. № 8. С. 125-131.

4. Громов П. Григорий Мелехов и Михаил Кошевой // Литературная газета. 1940. 22 сентября.

5. Динамов С. «Тихий Дон» М. Шолохова // Красная новь. 1929. № 8. С. 215-220.

6. Друзин В. Заметки о фольклоре в советской прозе // Литературный современник. 1937. № 5. С. 217-219.

7. Дубовиков А. Рецензия на книгу первую романа «Тихий Дон» // Молодая гвардия. 1928. № 8. С. 205-206.

8. Ершов Л. Искусство реалистического эпоса. М. Шолохов и Л. Толстой // Звезда. 1966. № 5. С. 195-199.

9. Кирпотин В. «Тихий Дон» Михаила Шолохова // Красная новь. 1941. № 1. С. 173-200.

10. Колесникова Г. «Тихий Дон» // Октябрь. 1933. № 2. С. 223-224.

11. Лежнев А. «Тихий Дон» Михаила Шолохова // Прожектор. 1928. № 50. С. 18-19.

12. Машбиц-Веров И. Михаил Шолохов // Новый мир. 1928. № 10. С. 234-235.

13. Мотылев И. Рецензия на роман «Тихий Дон» // Книга и профсоюзы. 1928. № 9. С. 32-35.

Размещено на Allbest.ru