Размещено на http://www.allbest.ru/

«Поездка на Кавказ» (1859) Н.Н. Страхова как отражение переходной эпохи от романтизма к реализму

кавказ русский литература страхов

Сорокина Дарья Дмитриевна

Институт мировой литературы имени А. М. Горького Российской академии наук, г. Москва

Статья посвящена художественно-автобиографическому отрывку Н. Н. Страхова «Поездка на Кавказ», по идейно-тематическому содержанию близкому к произведениям о Кавказе русской классической литературы 1830-1840-х гг. Написание «Поездки» относится к раннему этапу творческой биографии Н. Н. Страхова, который до сих пор остается малоизученным. Также «Поездка» сопоставляется с реалистическими произведениями 1850-х гг., а именно с Военными рассказами Л. Н. Толстого.

Ключевые слова и фразы: русская литература XIX в.; Н. Н. Страхов; М. Ю. Лермонтов; Л. Н. Толстой; Кавказ; романтизм; реализм.

В сентябре 1859 г. после небольшого путешествия по Кавказу Н. Н. Страхов в письме к старшему брату Петру Николаевичу делился впечатлениями от недавней поездки и высказывал неопределенное намерение «что-нибудь напечатать» о своем путешествии: «Не стану тебе рассказывать о путешествии, - может быть я что-нибудь напечатаю; но скажу только, что оно совершилось благополучнейшим образом; я видел места, которые стоило повидать и которых никогда не забуду. Горы, Тифлис, Пятигорск и пр. так хороши, что лучше не надо. Время прошло очень весело; я был все время здоров, только слегка болели у меня глаза.

В Петербург я вернулся освеженный и ободренный» (письмо от 17 сентября 1859 г.) [2].

«Поездка на Кавказ» (художественно-автобиографическое произведение, начатое Страховым в середине 1859 г., но так и оставшееся незавершенным) обозначила рубеж двух периодов в творческой биографии будущего критика. 1859 г. наметил в творческой судьбе Страхова прямой переход от писательских опытов к литературно-критической и публицистической деятельности.

Рукопись «Поездки», датированная автором 1859 г., хранится в Институте рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского в Киеве (ИР НБУ). Она представляет собой две начальные главы произведения, которое, по всей видимости, начинающий литератор задумывал написать в жанре путешествия.

Следует особо отметить, что, работая над «Поездкой», Страхов сознательно ориентировался на литературные традиции сентиментализма и переходной эпохи от романтизма к реализму. Это, в частности, подтверждается обращением Страхова к двум значимым произведениям разных эпох русской литературы - «Письмам русского путешественника» Н. М. Карамзина и «Герою нашего времени» М. Ю. Лермонтова в качестве образцов при создании собственного сочинения. Это позволяет говорить о попытке объединения в одном произведении двух важных тем русской литературы: темы путешествия и темы Кавказа.

Тема Кавказа была чрезвычайно популярна в русской литературе в 20-х - 50-х гг. XIX в. Интерес Страхова к этой теме был во многом обусловлен тенденциями, которые наблюдались в русской литературе в середине столетия.

Начало кавказской теме положил А.С. Пушкин своей первой южной поэмой «Кавказский пленник», опубликованной в 1822 г.

Кавказ был вписан Пушкиным в структуру романтического мировосприятия как некий образ, нерасторжимо соединяющий в себе географические черты (манящий своей загадочностью дикий, неизведанный и вольный край) с тематикой и проблематикой новых по содержанию произведений.

Страхов воспринял созданную Пушкиным в южных поэмах и поддержанную писателями 30-х - 40-х гг. романтическую модель действительности.

Подобно своим современникам, Страхов поэтизировал Кавказ. Однако важно учитывать, что представление Страхова о Кавказе было связано не столько с литературной традицией романтизма, сколько с переходной эпохой от романтизма к реализму. Печатавшиеся в разные годы в толстых журналах повести, рассказы, очерки, воспоминания, поэмы и стихотворения о Кавказе стали в своей совокупности частью панорамы жизни России XIX века.

Произведения 1820-х - 40-х гг. о Кавказе были далеки от жизни, однако запечатленные в них образы горцев, картины из кавказской жизни прочно вошли в сознание современников. Как край отваги и свободы воспринимался Кавказ русскими читателями.

В глазах людей середины XIX столетия Кавказ был местом, где в полной силе проявлялся героизм. Туда стремились молодые люди, мечтавшие испытать себя в настоящем деле, обрести славу и удостоиться заслуженных наград.

Согласно сюжетным штампам романтизма на Кавказе обязательно должен был разворачиваться увлекательный любовный сюжет. Вполне естественно, что по приезде в Пятигорск главный герой и рассказчик «Поездки» делает следующее замечание: «Вы здесь увидите кучу Печориных и Грушницких, увидите гулянья по бульвару, сиденье на лавочках и при этом те же умственные и сердечные занятия, то есть пересуды, волокитство и - неизбежное следствие - услышите об дуэлях» [1].

Между тем в действительности Кавказ в 1820-х - 40-х гг. был местом ссылки. В действующей армии несли службу осужденные представители передовой интеллигенции, среди которых были и известные писатели своего времени, сыгравшие огромную роль в романтизации Кавказа.

Работая над кавказской темой, Страхов учитывал опыт предшествующих писателей, и в первую очередь опирался на творчество М. Ю. Лермонтова. При этом важно отметить, что роман «Герой нашего времени», к которому Страхов настойчиво обращался в своих автобиографических произведениях начиная с конца 1840-х гг., имел для молодого литератора исключительное значение.

Думается, принципиально важным для Страхова в «Герое нашего времени» было то, что в своем романе Лермонтов начал постепенно отходить от романтических приемов: сквозь романтические образы горцев уже проступают реалистические черты.

Чувствуя веяния и движения своего времени, Страхов уловил смену общей литературной тенденции в самом ее зарождении: эпоха реалистического восприятия Кавказа стремительно теснила субъективноидеализированные представления романтиков.

Молодой автор преклонялся перед художественными достоинствами «Героя нашего времени», о чем говорят частые цитирования из романа. Страхов видел в Лермонтове истинного знатока Кавказа и обращался к его произведению как к эталонному справочному источнику для проверки и сверки своих наблюдений: «Если вы желаете узнать Пятигорск в физическом, эстетическом, нравственном и других отношениях - читайте “Героя нашего времени”. В этой книге он изображен до того верно, что иногда я удивляюсь, как не стыдно жителям Пятигорска существовать на поверхности земли, как не стыдно им ходить, действовать, чувствовать точь-в-точь как это сказано в вышеупомянутой книге» [Там же].

И хотя подчас выводы Страхова-наблюдателя расходятся, а иногда прямо противопоставляются лермонтовским, все же авторитет Лермонтова для Страхова несомненен.

Страхов сравнивает свое восприятие Кавказа с восприятием Кавказа Лермонтовым: «Был ясный день и однообразная красота степи с пятью горами на горизонте сияла вокруг как в полном блеске. Спрашиваем: часто ли бывает такой страшный ветер в Пятигорске? Говорят - почти каждый день. Странно, что об этом ничего не говорит Лермонтов; он не упоминает также о серном запахе, который слышен особенно ночью, когда спускают горячие ключи. <…> Несмотря на то, описания Лермонтова удивительно верны, только поверять их нужно в поэтические дни, когда “тихо все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы”. Один из таких дней выпал на нашу долю, “я не помню утра более голубого и свежего!” Этим утром мы на ослах взбирались на Машук и действительно чувствовали могучую прелесть природы, которая так слышна в “Герое нашего времени”» [Там же].

Очевиден контраст в восприятии природы Кавказа у Страхова и Лермонтова. В романе Лермонтова природа подчеркнуто спокойна, что, как выяснил Страхов, было вовсе не свойственно этому краю. Но Лермонтов наделил природу Кавказа спокойствием с художественной целью: природа задает высокий поэтический тон повествованию, и на фоне величественного спокойствия природы наиболее полно раскрываются смятение и душевные волнения героев. У Страхова же находим документальную запись, слегка оттененную поэтическими штрихами.

Между тем в 1850-х гг. в обществе уже чувствовались новые веяния, происходила переоценка идейного наследия предшествующей эпохи: все романтическое стало казаться устаревшим.

Русская литература претерпевала изменения в содержательной форме, которые отражали новую историческую ситуацию в стране, а также социально-политические и духовно-нравственные перемены в обществе. Менялся, усложнялся и углублялся характер реалистического метода. Русский реализм выходил на новый этап своего развития.

Так, в начале 1850-х гг. уже вызревало другое видение Кавказа. И в этом была гениальная заслуга Л. Н. Толстого. Толстой был первым, кто в своих произведениях резко изменил представление о Кавказе. В 1853 г. в журнале «Современник» появляется первый Военный рассказ Толстого «Набег». Еще два рассказа «Записки маркера» и «Рубка леса» публикуются в 1855 г. в том же «Современнике».

Существенно доработанные «Набег» и «Рубка леса» наряду с Севастопольскими рассказами в 1856 г. вошли в состав изданного писателем сборника «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого».

«Военные рассказы» привлекли к себе пристальное внимание современников. Доброжелательные отзывы помещали в своих номерах ведущие журналы и газеты. Критики говорили о бесспорном и ярком таланте молодого автора, особо отмечая простоту и красоту художественной формы, а также безыскусственность сюжета толстовских рассказов.

По свидетельству И. И. Панаева, «Военные» и «Севастопольские рассказы» с жадностью читала вся Россия. В письме к Толстому от 18 июля 1855 г. он пишет: «Буквы Л. Н. Т. ждут все в журнале с страшным нетерпением» [4, с. 359].

Высокая оценка кавказских рассказов ярко отражена и в письме Н. А. Некрасова к И. С. Тургеневу. О рассказе «Рубка леса» Некрасов писал: «Знаешь ли, что это такое? Это очерки разнообразных солдатских типов (и отчасти офицерских), т.е. вещь, доныне небывалая в русской литературе. И как хорошо!» [Там же, с. 360].

Загадкой до сих пор остается тот факт, что в «Поездке» Страхов вовсе не упоминает новейшие реалистические произведения о Кавказе.

Не исключено, что ответ на этот вопрос надо искать в более давних и глубоко личных обстоятельствах жизни Страхова. Осенью 1850 г. он отправил в некрасовский «Современник» автобиографическую повесть «По утрам». Главная идея повести - показать путь духовно-нравственного восхождения главного героя.

В письме, приложенном к произведению, молодой литератор просил редактора журнала «смотреть на рукопись с высшей психологической точки зрения, как на проявление умственной и нравственной деятельности человека в данных обстоятельствах, в данный момент его жизни» [7, с. 359].

В статье «Повесть Н. Н. Страхова “По утрам”» исследователь наследия Толстого и Страхова М. И. Щербакова замечает, что Н. А. Некрасов, по-видимому, лишь бегло ознакомившись с присланной рукописью, от печатания повести отказался, мотивируя свое решение предсказуемым запретом цензуры. Таким образом, повесть «По утрам» так и не увидела свет.

Чуть менее чем через два года после этого события в биографии Страхова в «Современник» была отправлена рукопись «Детства», напечатанная в девятом номере журнала за подписью «Л.Н.».

«История моего детства» (именно с таким названием повесть появилась на страницах журнала) имела грандиозный успех и стала, как известно, блестящим литературным дебютом Л. Н. Толстого. Вслед за «Детством» вышли «Набег» и «Рубка леса», открывшие кавказскую тему в творчестве писателя.

Проблемно-тематический диапазон повестей Толстого был чрезвычайно близок тому, о чем хотел сказать Страхов. Ранние произведения Толстого заключали в себе несомненные художественные открытия как свидетельства его подлинной гениальности.

Сочинения Страхова, вне всякого сомнения, тоже обнаруживали способности начинающего автора к литературному труду. Недаром Некрасов, возвращая рукопись повести «По утрам», на титульном листе отметил: «В авторе есть талант, слог его также хорош.

Манера довольно оригинальна» [Там же]. Но принципиально важно здесь то, что в ранних художественных опытах Страхова уже отчетливо обнаружился совсем иной, нежели молодой литератор сам в себе предполагал, дар - не художника слова, но еще не распознанный им самим (по причине молодости и неопытности) исключительный талант литературного критика.

Свидетельств о том, когда именно Страхов впервые прочитал «Военные рассказы» Толстого, не сохранилось. Но в 1866 г., уже активно занимаясь публицистической и литературно-критической деятельностью, Страхов опубликовал в декабрьских книжках «Отечественных записок» две статьи, посвященные сочинениям Л. Н. Толстого, под общим названием «Наша изящная словесность».

Много во второй статье было сказано и о «Военных рассказах».

Критик по достоинству высоко оценил значение ранних сочинений Толстого для русской словесности.

О «Военных рассказах» Страхов отозвался как о книгах, «столь богатых поэзиею и наблюдательностью» [3, с. 814]. Подчеркивая замечательную правдивость «мастерских повестей» Толстого, Страхов особо отмечал в них «неподкупную правду» в изображении жизни.

Высокую оценку рассказам «Набег» и «Рубка леса» Страхов повторит в поздних письмах к С. А. Толстой. Помогая Софье Андреевне в работе над подготовкой к изданию девятого собрания сочинений Л. Н. Толстого в тринадцати томах, Страхов, высылая правки «Набега» и «Казаков», особо отмечал «удивительную серьезность писания» молодого Толстого (письмо от 19 декабря 1892 г.) [6, с. 258]. А о «Рубке леса» он скажет с восторгом: «Но как я восхищаюсь этим текстом! Напишу потом свои новые впечатления Льву Николаевичу, да и теперь меня постоянно подмывает писать ему о том, какие несравненные качества я открываю в его писаниях» (письмо от 26 декабря 1892 г.) [Там же, с. 259].

В заключение подчеркнем, что «Поездка на Кавказ», написанная в эпоху стремительного развития реализма, по идейно-тематическому наполнению близка к литературе переходной эпохи от романтизма к реализму. Иными словами, такие произведения, как «Поездка на Кавказ» Страхова и «Военные рассказы» Толстого, отстоят друг от друга на целую литературную эпоху.

Возможно, уже тогда, в конце 1850-х - начале 1860-х гг., решение об отказе от писательского поприща и об окончательном переходе к литературной критике и публицистике было продиктовано Страхову строгим суждением о самом себе, которое он через четырнадцать лет сформулировал в письме к Л. Н. Толстому: «Не имея почти вовсе творчества, я имею очень большую способность понимания» (письмо от 26 ноября 1873 г.) [5, с. 134].

Список литературы

1. Институт рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского (ИР НБУ). Киев. Ф. I. Ед. хр. № 5267.

2. ИР НБУ. Киев. Ф. III. Ед. хр. № 19131.

3. Страхов Н. Н. Наша изящная словесность. «1805 г.». Соч. гр. Л. Н. Толстого. Ч. 2 // Отечественные записки. 1866. Декабрь. Кн. 2. С. 796-814.

4. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 100-а т. Художественные произведения: в 18-ти т. / Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН. М.: Наука, 2002. Т. 2. 599 с.

5. Толстой Л. Н., Страхов Н. Н. Полное собрание переписки: в 2-х т. / Славянская исследовательская группа при Оттавском университете; Государственный музей Л. Н. Толстого. Оттава, 2003. Т. 1. 488 с.

6. Толстой Л. Н., Толстая С. А. Переписка с Н. Н. Страховым / Славянская исследовательская группа при Оттавском университете; Государственный музей Л. Н. Толстого. Оттава, 2000. 308 с.

7. Щербакова М. И. Повесть Н. Н. Страхова «По утрам» // Толстой и о Толстом / Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН. М., 2010. Вып. 4. Материалы к комментариям. С. 359-367.

Размещено на Allbest.ru