Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 10.01.01

Литературный институт имени А. М. Горького rostoyuliya@yandex.ru

БОРЬБА СО ВЗЯТКАМИ В ЕКАТЕРИНИНСКОЙ РОССИИ И ПАНЕГИРИЧЕСКАЯ УТОПИЯ Ф. А. ЭМИНА

Ростовцева Юлия Александровна

Статья посвящена роману Ф. А. Эмина “Приключения Фемистокла” (1763) - первой утопии, написанной в правление Екатерины Второй. В центре исследования - полемика с известным американским ученым С. Л. Бэром, полагавшим, что в своем произведении Эмин обличил государыню в антикоррупционном бездействии. Основываясь на композиционном своеобразии (авторское Посвящение Ея императорскому Величеству), историко-правовом контексте 60-х годов XVIII века, мы доказываем, что “Приключения” представляют собой не сатирическую, а панегирическую утопию.

Ключевые слова и фразы: литературная утопия; Ф. А. Эмин; Екатерина Великая; указ о борьбе с лихоимством; взяточничество; панегирик.

роман антикоррупционный композиционный утопия

The article is devoted to the novel by F. A. Emin “Themistocles's Adventures” (1763) - the first Utopia, written in the reign of Catherine II. In the center of the study is the controversy with the famous American scientist S. L. Ber, who believed that in his work Emin unmasked the Empress' anti-corruption inaction. Basing herself on the composition originality (the author's dedication to Her Imperial Majesty), historical and legal context of the 60s of the XVIII century, the author proves that the "Adventures" is not satirical, but eulogistic utopia.

Key words and phrases: literary utopia; F. A. Emin; Catherine the Great; a decree on struggle against bribery; bribery; panegyric.

В исследовании С. Л. Бэра “Миф о Рае в России XVIII века. Утопические модели в ранней светской литературе и культуре” есть любопытное наблюдение. Рассматривая утопию Ф. А. Эмина “Приключения Фемистокла” (1763), ученый описывает те реалии екатерининской России, которые нашли отражение в произведении [11, р. 122]. Роман написан через год после вступления императрицы на престол, и сами по себе такие изыскания вполне ожидаемы и обоснованны. Вместе с тем выводы ученого отличаются непоследовательностью.

В центре сюжета главный герой - древнегреческий полководец Фемистокл, путешествующий, или, лучше сказать, “скитающийся”, по разным странам. Эмин дает довольно подробное описание законов и обычаев двух из них: Карии и Фракии. В первой - судебный беспорядок, расцвет лихоимания и мздоимства, во второй - царствует справедливость, правит великая государыня, судебные дела решаются беспристрастно и спешно, в присяжные избираются “люди доброй сов?сти” [10, с. 63].

Два этих образа, “eunomic Thrace” и “dystopian Caria”, порождают теоретическую апорию Бэра. Правовой идеал - управляемую женщиной (“is ruled by a wоman”) Фракию исследователь соотносит с Российской империей, но в то же время отмечает, что коррупция Карии - это другая сторона российской действительности тех лет. Панегирическая или сатирическая (используя методологию того же Бэра) перед нами утопия - сказать трудно. Затруднение осложняется еще тем, что образ Карии исследователь расценивает как обращенное к императрице скрытое наставление по решению проблемы непомерного взяточничества в России [11, р. 122]. Какова связь между исторической реальностью и “художественной правдой”? Кем предстает перед нами писатель: панегиристом или сатириком, обличителем законодательной политики Екатерины Второй?

Литературный труд Эмина начинается с Посвящения, написанного “всеподданнейшим и всенижайшим рабом” ее императорского величества. Текст этот любопытен не только художественными, эстетическими особенностями, но и своей историчностью. Автор указывает на такие факты, как начавшаяся добыча полезных металлов, сооружение в городах “обиталищ” для сирот, и довольно пространно - о том правосудии, которое даровано гражданам с восшествием на престол Екатерины Второй.

“…Не можно ли мн? умолчать то правосудіе, которымъ мы нын? над?емся отъ всякихъ быть спасены отягощеній

и опасностей?” [10, л. А 4 об.].

Нельзя сказать с уверенностью, от каких “опасностей” чает быть избавлен автор. Между тем факты истории показывают, что именно беспорядки в судах и взяточничество на местах являлись главными бедствиями России того времени. Спустя год после восшествия на престол государыня издает Именной указ “Об удержании судей и чиновников от лихоимства” [7]. “…Мы уже отъ давнаго времени слышали довольно, а нын? и д?ломъ самымъ увид?ли, до какой степени въ Государств? Нашемъ лихоимство возрасло, - отмечает монархиня, - такъ, что едва есть ли малое самое м?сто Правительства, въ которомъ бы Божественное сiе д?йствiе, судъ безъ зараженiя сей язвы отправлялося” [Там же]. Указ был своевременен, его ждали. По замечанию М. А. Барласова, “издания аналогичного закона добивался М. В. Ломоносов” [2, с. 13]. Еще в последние годы царствования “кроткия Елисавет” в статье о необходимости преобразования Академии ученый писал: “Въ благословенное время Государствованiя Всемилостив?йшiя Самодержицы нашея многочисленными ея къ намъ подданнымъ, съ радостною надеждою ожидаемъ полнаго благополучiя, то есть всесовершеннаго установленiя непоколебимыхъ и ясныхъ законовъ, которыми отвратятся вс? вредительныя въ судахъ безпорядки и пагубныя ухищренiя” [3, с. 436]. К сожалению, правление императрицы Елизаветы не стало временем ожесточенной борьбы со взятками. Монарший указ от 16 августа 1760 года “О употреблении Сенату всех способов к восстановлению везде надлежащего порядка и народного благосостояния”, в котором императрица обращала особое внимание на “лихоимство и пристрастiе” судей, не возымел действия [6]. Последнее следует из того, что спустя 10 дней Елизавета была вынуждена напомнить о своем “матернем повелении” повторным указом от 25 августа 1760 года [2]. Однако и после подобного “напоминания” проблема мздоимства осталась нерешенной. Характерно, что в Полном собрании законов Российской империи второй указ не упомянут, а историки взяточничества в России (такие, например, как К. Д. Анциферов) вовсе умалчивают о борьбе с коррупцией в данный период [1, с. 1-54]. Вероятно, вследствие низких результатов законодательных инициатив Елизаветы Петровны в эпоху ее правления указанная язва не нашла врачевания. Поэтому от новой самодержицы ждали наведения порядка в стране, и прежде всего в судебной системе. Уже Манифестом о своем вступлении на престол Екатерина объявила, что главное ее попечение будет “изыскивать вс? средства къ утвержденiю правосудiя въ народ?” [6; 7]. Надеждами на грядущий правопорядок объясняются и строчки из Посвящения к роману Эмина (1763).

Несомненно, писателю был знаком указ 1762 года “об удержании от лихоимства”. Известно, что для российской действительности документ имел огромное значение. Указ не только знаменовал новый период законодательства о взяточничестве. В нем, по наблюдению К. Д. Анциферова, “уб?дительно выяснены обстоятельства, опред?лившiя направленiе и сообщившiя глубокій, внутренній смыслъ не только законодательству Императрицы, но и законодательству всего XVIII века” [1, с. 43]. Не случайно изображенные Эминым Кария и Фракия явились своего рода отражением Российской действительности - до и после издания закона. Так, карийские суды описаны автором в тех же выражениях, что и российские судебные места в указе. “Многiе Судящiе, освященное свое м?сто… въ торжище превращаютъ”, - отмечает государыня [7]. “…Зд?шнее правосудiе подобно аукцiону”, - решает после посещения карийского суда Фемистокл. Императрица описывает мздоимство, достигшее невероятного масштаба, в следующих словах: “Ищетъ ли кто м?ста, платитъ; защищается ли кто отъ клеветы, обороняется деньгами; клевещетъ ли на кого кто, вс? происки свои хитрые подкр?пляетъ дарами” [Там же]. Похожую оценку дает сенату Карии главный герой романа Эмина [10, с. 35]. Еще большее сходство с текстом романа можно обнаружить в законе от 15 декабря 1763 года.

Однако видеть в образе Карии критику и скрытое обращение к Екатерине, чтобы та уничтожила страшное лихоимство и бюрократию в государстве, как полагает Бэр, не совсем верно [11, р. 122]. Во-первых, нельзя сказать, что Кария - это обратная сторона российской действительности: “another side of Russia” [Ibidem]. Дело в том, что в предшествующие годы коррупция была повсеместным явлением. Известный историк Ю. В. Готье описывает указанный период так: “За немногими отд?льными исключенiями, ихъ (преступления власти с целью наживы - Ю. Р.) совершали вс?, начиная отъ высшаго чина областной канцелярiи, губернскаго секретаря, до посл?дняго копіиста воеводской канцелярiи глухого пригородка” [4, с. 308]. Во-вторых, к 1763 году, когда была написана утопия Эмина, Екатериной уже был принят ряд мер по уничтожению взяточничества. Наконец, роман предназначался в дар императрице. На титульном листе его было написано: “Ея императорскому величеству всепресв?тл?йшей державн?йшей великой государын?, Екатерине Алекс?евн?, императриц? и самодержиц? всероссiйской, и прочая, и прочая, и прочая государын? всемилостив?йшей” [10, Титул]. В предваряющем роман Посвящении, восхваляя возвращенный Екатериной “золотой век”, автор упоминает о правосудии, которым народ российский надеется “нын?” быть освобожден от опасностей. Обличать самодержицу в некотором бездействии по отношению к проблемам коррупции в основном тексте произведения, думаю, у Эмина не было должных причин. И с точки зрения композиционного своеобразия (авторское Посвящение), и в отношении правовой действительности 60-х годов XVIII века правильней было бы прославлять монархиню, а не критиковать ее.

Фракия во всем представляет абсолютную противоположность Карии. Бэр совершенно справедливо называет ее “eunomic Thrace”. Автор романа намеренно вводит некий сюжетный параллелизм: как и в случае с другим государством, первое место, которое посещают герои по прибытии, - это Сенат. Благодаря этому идеал, представленный в образе фракийского судопроизводства, получает большую отчетливость.

Фракийские судьи - то, на чем Эмин заостряет внимание читателя. Нельзя сказать с точностью, в каком месяце были изданы “Приключения Фемистокла”, однако поднимаемый автором вопрос - каким должен быть подлинный судья - удивительно созвучен идеям екатерининского Манифеста от 19 декабря 1763 года. В нем императрица обращает внимание на два недостатка судей: невежество и угнетающую бедность, которые толкают их на путь неправды. Как следствие, в числе непременных достоинств служащих лиц объявлены знания и честность: “Вс? Судебные м?ста наполнить достойными въ знанiи и честными людьми”, - постановляет Екатерина [9]. Эмин, как кажется, обращает внимание на другое. Главными заслугами фракийских судей названы почтенный возраст и беспристрастие. “Увид?ли они судей весьма предстарелыхъ, и беспристрасно д?ла разр?шающихъ, ибо старые люди обыкновенно бол?е помнятъ о смерти, нежели о собственной польз?” [Там же, с. 56]. В действительности же и внутренние качества, и наружный вид судей призваны свидетельствовать лишь об одном - их честности. Тому же служит замечание писателя о памятовании смерти. С точки зрения структуры текста данный отрывок выглядит как ответ на вопрос о достоинствах настоящего судьи, занимавший Екатерину в данный период, и вполне мог быть адресован ей в связи с заботами о выборе людей в судебные места.

Другим сходством между вымышленными представителями судебной системы и судьями, охарактеризованными в Манифесте от 19 декабря 1763 года, является их благосостояние. Справедливо заметить, что материальное положение должностных лиц было темой указа и от 13 февраля 1763 года [8]. Однако в февральском Манифесте достаток описан как одно из средств борьбы со взятками на судебных местах. “Опред?ля каждому отъ вышняго и до нижняго довольное жалованье… над?емся, съ помощiю Божiею доставить Нашимъ подданнымъ благоденствiе и спокойную жизнь, и избавить отъ прит?сненiя, лихоимтсва и грабительствъ” [9]. Присяжные Эмина - люди богатые и к тому же приближенные ко двору [10, с. 63]. Но всеми судебными делами Фракии руководит “государыня”, жена. Последнее обстоятельство также служит косвенным свидетельством того, что законодательный идеал Эмина связан с законами и шире - правовой политикой 1762-1763 годов. Именно параллель с указами о назначении судий иллюстрирует, что перед нами не политико-сатирический роман или сатирическая утопия, а нечто обратное.

В самом деле, уместно ли думать, что, посвятив роман императрице, дав понять в Посвящении, что обещанием монаршим народ надеется быть избавлен от многих зол, изобразив в аллегорической форме Екатерину - правительницу эвномической Фракии, автор тем не менее поставит цель обличить самодержицу в правовой инерции?

У Эмина было мало поводов критиковать Екатерину. Уже после издания указа 1762 года, представляющего нечто вроде воззвания к совести судей, обвинять государыню в антикоррупционном бездействии было бы не совсем уместно. К тому же монархиня не ограничивалась увещаниями. В год публикации романа она издала Манифест, провозглашающий смертную казнь всякому, кто будет уличен в лихоимстве [7]. Даже в случае, если Эмин был не знаком с содержанием документа, ему, вероятно, было известно общее направление имперской политики, одну из главных задач которой составляла борьба со взятками.

Таким образом, нет веских оснований полагать, что в “Приключении Фемистокла” автор сатирически указал на лихоимство как одну из важнейших проблем судебной системы екатерининского времени. Исторический подтекст, сюжет, особенности композиции (Посвящение государыне) свидетельствуют о том, что перед нами текст панегирической направленности. Вместе с тем образ карийского государства можно рассматривать как Российскую империю до начала антикоррупционных реформ императрицы.

Список литературы

Анциферов К. Д. Взяточничество в истории русского законодательства // Журнал гражданского и уголовного права. СПб.: Издание С.-Петербургского юридического общества, 1884. Кн. 2.

Барласов М. А. К истории указа от 16 августа 1760 г. [Электронный ресурс] // Уральский археографический ежегодник за 1973 год. Свердловск, 1975. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740-1760/Elizaveta/ Ural_arch_ezeg/1/text.htm (дата обращения: 28.09.2016).

Билярский В. Материалы для истории Ломоносова. СПб., 1865.

Готье Ю. В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II.: в 2-х т. М., 1913. Т. I.

Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии,. Собрание 1. Т. XV. Д. 11.092.

ПСЗРИ. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Собрание 1. T. XVI. Д. 11.582.

ПСЗРИ. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Собрание 1.

Т. XVI. Д. 11.616.

ПСЗРИ. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Собрание 1. Т. XVI. Д. 11.753.

ПСЗРИ. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Собрание 1. Т. XVI. Д. 11.988.

Эмин Ф. А. Приключения Фемистокла и разные политические, гражданские, философические, физические и военные его с сыном своим разговоры: постоянная жизнь и жестокость фортуны, его гонящей. М., 1781.

Размещено на Allbest.ru