Донна, Поэт и адресат в "Канцоньере" Петрарки

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Московский педагогический государственный университет

Донна, поэт и адресат в «Канцоньере» Петрарки

Флорова Валерия Сергеевна, к. филос. н.

«Канцоньере» Петрарки представляет собой великолепный синтез провансальской лирики и поэзии dolce stil nuovo. Но этот синтез был бы невозможен без того нового понимания человека, которое принёс с собой Ренессанс. Ощущение самости, постепенное осознание ценности человеческого бытия во всех его проявленияхстало высшей реальностью для Возрождения. Именно поэтому так интересно рассмотреть образы Донны, Поэта и читателя-адресата в любовной лирике Петрарки. Ведь здесь можно воочию увидеть человека, впервые ярко осознавшего свою самобытность и неповторимость.

В самом образе Донны возросшая субъективность еще никак не проявляется. В свое время А. Н. Веселовский справедливо заметил, что «Петрарка воспевает Лауру, в сущности, как трубадур» [3, с. 264]. «<“Книга песен”>, - замечает русский исследователь, - такой же нереальный роман, как любовные признания средневековых поэтов; Лаура такой же тип, в котором слились многие, живые и фантастические Лауры: поэтическое обобщение всего, что поэт пережил и способен был пережить в области своего аффекта» [4, с. 230]. Однако если Лаура не более реальна, чем, например, легендарная возлюбленная Бернарта де Вентадорна, то что же отличает её настолько, что для всех последующих поколений именно она, а не Алиенора Аквитанская, воплотила в себе идеал красоты?

Еще до личного знакомства с Петраркой Боккаччо так писал о его Донне:«Петрарка ярко воспел любовь кнекоей Лауре. Мне кажется, что имя Лаура употреблено им аллегорически вместо названия лаврового венка, которого он впоследствии добился. Думаю, что это именно так» [2, с. 399]. Замечание неверное фактически, но абсолютно верное эстетически. Художественная значимость Лауры заключена в ее имени, представляющем для поэта идею красоты, поэзии и славы. Поэтому Донна воспринимается Поэтом не столько как реальный человек, сколько как земное воплощение своего имени. Разумеется, в такой эстетической системе нет места Лауре как реальному лицу или даже как литературному персонажу. Это не живая женщина, а символ. Какотмечает Дж. Керриган, поэт словно отторгает от себя живой - будничный - прототип своего поэтического образа. «Августин, персонаж “Моей тайны”, говорит нам, что сама женщина умрет молодой и уже некрасивой, истощенной частыми родами. Поэтическое io, кажется, игнорирует такую Лауру, пребывая врабстве уускользающего образа. …Лаура есть все, к чему надлежит стремиться, однако (и следовательно) она вовек недостижима. Избегая обладания, она становится предметом обладания для поэта» [7, р. 27].

Донна Петрарки, в сущности, уже не совсем человек. Лаура тем и выделяется из множества прекрасных дам, что она по сути своей есть воплощённый в земном существе символ красоты, славы и поэзии.

Совершенно другая картина наблюдается, когда читатель обращает внимание на образ Поэта в «Канцоньере».Всякий замечает резко возросший субъективизм в изображении лирическим героем своего чувства, значительно больший индивидуализм. Это указывает на системные изменения в эстетическом видении. Из сонетов Петрарки мы узнаём о массе сопутствующих его любви обстоятельств. Мы не знаем подлинной внешности ихарактера Лауры, но о том, когда и как произошла её встреча с Поэтом, мы осведомлены гораздо лучше:

Был день, в который, по Творце вселенной

Скорбя, померкло Солнце... (III, перевод Е. Солоновича) [6, с. 26].

Сонет содержит точное указание на конкретный день - Страстную пятницу 6 апреля 1327 года:

В то лето - тыща триста двадцать семь

Шестого дня апреля утром рано (CCXI, перевод А. Ревича) [Там же, с. 199].

То же самое можно сказать и о многих других сонетах:Петрарка повествует о своих встречах с возлюбленной (CXV), о её портрете (LXXVII), о своих попытках украсть её перчатку (СХСIХ - СС - ССI) и так далее. Намёки на действительные происшествия подчёркивают главную черту петрарковской лирики: характер самого чувства становится более индивидуальным.

Подлинная жизнь творится не в Лауре, а в самом существе Поэта. Лаура-символ не знает человеческих страстей и слабостей, и даже смерть не касается её, когда она уходит из физического мира. В вечно торжествующей идее нет места трагедии. Но и страсти, и слабости, и трагизм живут в лирическом герое Петрарки. Это он изо дня в день - из сонета в сонет - переживает свою любовь и ошибки, мучается сомнениями, гордится безграничностью творческих сил человека и потрясён ограниченностью его же возможностей. Если Лаура - статичный центр, то поэт - динамичная доминанта поэтического универсума. Лирический герой то очаровывается, то разочаровывается; в самом начале «Канцоньере» воспитанный христианством Поэт с глубокой печалью прощается стем, что стало ему так дорого - со своей юношеской ошибкой: mio primo giovenile errore. Лаура остаётся в стороне от всего этого, «она безвинна», как говорит Августин в «Моей тайне» [Там же, с. 512]. К любви, сомнениям, счастью и трагедии оказывается причастен только сам Поэт и внимающие ему читатели, к которым онобращается как рассказчик к слушателям, как собеседник к собеседникам.

Каким же представляет себе Поэт своего читателя? Адресат «Книги песен» ясно обозначен уже в самом первом сонете:

В собранье песен, верных юной страсти...

Мой голос прерывается подчас,

За что прошу не о прощенье вас,

Влюбленные, а только об участье (I, перевод Е. Солоновича) [Там же, с. 24].

«Chi per prova intenda amore» («тот, кто испытал любовь»): то есть все влюбленные и любившие, а также собственные коллеги по перу - вот имманентный читатель Петрарки. Поэт пишет, не обращаясь к Лауре, а о Лауре, обращаясь при этом к постороннему, в той или иной мере гипотетическому читателю. Он имеет в виду, прежде всего, гуманитарно образованного человека, способного оценить изящество стиха и мысли, красотуслога и платоническую возвышенность чувства; не в последнюю очередь он взывает к вниманию утонченных и образованных «благородных дам» (к которым обращаются, например, Данте в «Новой жизни» и Фьяметта Боккаччо), на чье сострадательное участие может рассчитывать его лирический герой. «Это новое “воображаемое сообщество” состояло из единомышленников… в силу того, что их мысль была пропущена через один и тот же культурный материал» [5, с. 29]. Реальная Лаура может умереть - и действительно умирает - завремя поэтического прославления; но ее смерть не является препятствием и не служит поводом для прекращения поэтического дискурса. Поэт говорит о своей любви, словно обращаясь ко всему миру - не только кнастоящему, но и к будущему; словно он стоит на мировой сцене, и самые задушевные слова о самых интимных чувствах осознанно произносит так, чтобы они эхом отозвались во всей человеческой культуре.

Острое чувство двойственного - уникального и универсального - характера времени породило у гуманистов новое восприятие истории. Две огромные эпохи - Античность и Средневековье - начали стремительно обретать свое лицо, и гуманисты стали беседовать с ними как с живыми людьми. Обращение к целым эпохам как к живым целокупностям - вот что характерно для Петрарки. Для него нет непреодолимых границ, нет культурного отчуждения. Он способен говорить со всеми культурами разом, сообщая о сиюминутном так же серьезно, как и о вечном. Как истый гуманист, он пишет письма не только к близким людям, но и к людям, жившим столетия тому назад, а одно письмо обращает к потомкам. Он правит и заново переписывает послания, датируя их заднимчислом. Так, Л. М. Баткин замечает, что «письмо о восхождении на альпийскую вершину Мон Ванту, датированное 1336 г., как недавно выяснилось, сочинено около 1353 г., и значит, этот прославленный документ, всегда приводимый как пример новой художественной впечатлительности, повествует овымышленных фактах». Новая художественная впечатлительность, впрочем, от этого не страдает» [1, с. 135]. Здесь интересно само понимание адресации, авторское представление о читателе такого интимного с нашей точки зрения сочинения, как письмо. Адресат Петрарки - это все, весь образованный читающий мир - прошлый, настоящий и будущий. В душе поэта словно бы нет такой сокровенной тайны, которую он не мог бы и не хотел бы поведать каждому культурному человеку. Недаром его автобиографическая книга так и называется: Secretum(«Моя тайна»). Франциск обнажает свою душу не только перед Августином (создателем великой «Исповеди»), но и перед миром так же, как перед Богом и Истиной. Петрарковский опыт - жизни, любви, творчества, самопознания - открыт для всех, и поэт уверен в его общекультурной ценности. Поэтому самым интимным движениям души придан торжественный литературный характер. Как метко обобщает Л. М. Баткин, у итальянских гуманистов «стилизация жизни и сама жизнь совпадали» [Там же, с. 138].

Лирический герой петрарковского «Канцоньере» - тоже типично ренессансная личность. Он открыт всему миру в своем исповедании самых интимных чувств; его признания в любви к Лауре становятся обращением к каждому, кто способен чувствовать и понимать. Любовь к Лауре для лирического героя Петрарки - это стимул для открытого рассказа о самом себе, обо всем человеческом. Реальная Лаура является не целью дискурса, а своеобразным средством саморазвития и самопознания лирического героя.

Однако человек эпохи Возрождения, хотя и осознал ценность человеческой уникальности и увидел человеческий лик целых исторических эпох, всё же не стал ещё современной атомарной самодовлеющей личностью. Едва осознав неповторимость своей жизни и опыта, возвещает о них громко, в полный голос, прошлому и будущему. У него ещё нет понятия о приватности. Петрарке даже приходится прилагать определенные усилия, чтобы убедить своих современников в реальном существовании Лауры: до такой степени абстрактна Донна и открыт Поэт. Всего пару столетий спустя великий англичанин Шекспир напишет свои сонеты, но его Прекрасный друг и Смуглая дама - оба такие яркие и своеобразные персонажи! - совершенно потеряются в потемках шекспировской биографии, сохранив свою личность только в «Сонетах». Любопытно, что это возрастание приватности будет связано с изобретением книгопечатания. Однако в эпоху Петрарки до открытия «искусства частной жизни», сокровенности и потаённости было ещё далеко.

петрарка поэт донна

Список литературы

Баткин Л. М.Итальянское Возрождение: проблемыи люди. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1995. 448 с.

Боккаччо Дж.О жизни и нравах господина Франческо Петрарки из Флоренции // Петрарка Ф. Сочинения философские и политические. М.: РОССПЭН, 1998. С. 393-402.

Веселовский А. Н.Избранные статьи. М.: Художественная литература, 1939. 573 с.

Веселовский А.Н.Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. 405 с.

Неклюдова М. С.Искусство частной жизни: век Людовика XIV. М.: ОГИ, 2008. 440 с.

Петрарка Ф.Сонеты. Канцоны, секстины, баллады, мадригалы, автобиографическая проза. М.: Правда, 1984. 592 с.

Kerrigan J.Between Michelangelo and Petrarch: Shakespeare's Sonnets of Art // Kerrigan John. On Shakespeare and Early Modern Literature. Oxford, 2004. Р. 23-40.

Размещено на Allbest.ru