Культурная память: сказка как механизм хранения и передачи информации

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена

Культурная память: сказка как механизм хранения и передачи информации

Атлас Анна Залмановна, к. филол. н.

В англоязычной литературе конца ХХ в. появилось большое количество произведений, в которых писатели и поэты заново перечитывают и переписывают сказки и мифы - центральные в культурном отношении тексты [2; 3]. Чтение, как замечает Анжела Картер, чьи рассказы-реинтерпретации известных сказочных сюжетов внесли немалый вклад в расшатывание устоявшегося мнения, что эти традиционные нарративы закрыты для пересмотра, - это такой же творческий акт, как и письмо; развитие мысли в большой степени зависит от новых прочтений старых текстов [15].

Как пространство общей памяти, в пределах которого некоторые тексты могут сохраняться и быть актуализированы, определяет культуру Ю. М. Лотман; при этом их актуализация осуществляется в пределах смыслового инварианта. Наличие некоторых константных текстов и определённая инвариантность их смысла наряду с непрерывностью их трансформации обеспечивают общую для пространства данной культуры память [7]. Культурная память имеет, согласно Лотману, динамическую структуру. Актуальные тексты высвечиваются памятью, а неактуальные как бы погасают. При этом каждая культура определяет свою парадигму того, что следует хранить, а что подлежит забвению, «как бы перестаёт» существовать. Отмечается, что меняется не только состав текстов, но и сами тексты, в которых происходит смещение значимых и незначимых элементов. Тексты не могут быть пассивными хранилищами константной информации - они растут.

Ещё одной важной характеристикой динамической структуры памяти культуры является её внутреннее разнообразие, наличие частных «диалектов памяти». «Наличие культурных субструктур с различным составом и объёмом памяти приводит к разной степени эллиптичности текстов, циркулирующих в культурных субколлективах, и возникновению “локальных семантик”. При переходе за пределы данного субколлектива эллиптические тексты, чтобы быть понятными, восполняются» [Там же, с.200]. Появление комментариев иглоссариев связано с переходом текста в сферу коллектива с другим объёмом памяти.

Культурная память играет центральную роль в культурной эволюции человечества: она формирует и репродуцирует идентичность родовой группы, нации и т.д. посредством постоянной циркуляции культурных смыслов. Для описания функции культурыкак инструмента установления связи Я. Ассман вводит понятие коннективной структуры, главный принцип которой - повторение: для создания культурной когерентности повторение и интерпретация есть функционально эквивалентные процессы[1].

Обеспечение преемственности в смене поколений является задачей культурной мнемотехники, то есть сохранения, реактивации и донесения смысла посредством комплекса знания, объективированного в символических формах (мифы, песни, пословицы и т.д.) и обеспечивающего идентичность. «Культурная память распространяется в формах воспоминания, изначально принадлежащих празднику и обряду. <…> Сама суть обряда предполагает, что он воспроизводит предначертанный порядок в <…> неизменной форме» [Там же, с. 95].Именно «принудительность повторения» культурного смысла «гарантирует обрядовую когерентность, иименно от неё освобождаются общества при переходе к текстовой когерентности» [Там же, с. 96].

Обряд не исчерпывается механическим воспроизведением установленного порядка. «Обрядовое повторение ?это только форма для смысла, который в ней хранится. <…> Без смыслового измерения <…> мы бы имели дело с ритуализованной рутиной». Однако, «по мере того, как обрядовая когерентность переходит в текстуальную, элемент повторения отступает, поскольку для смысла теперь найден другой сосуд» [Там же, с. 97]. Ассман задаётсявопросом, не является ли обряд более надёжным сосудом для смысла, нежели текст. Ведь тексты, «выйдя из обращения, <…> становятся скорее могилой, чем сосудомсмысла, и только интерпретатор может с помощьюискусства герменевтики и средств комментария вновь оживить смысл» [Там же, с. 98].

Учёные отмечают, что повествование является главной формой, посредством которой вымыселживёт вкультуре. «Человеческая способность рассказывать истории есть главный способ, каким людям удаётся ISSN 1997-2911 Филологические науки. Вопросы теории и практики, № 12 (54) 2015, часть 1 25 упорядочить и осмыслить окружающий мир» [13, с. 3]. По мнению Дж. Каллера, «мы осмысляем происходящее через повествование…; повествовательные структуры пронизывают собой все наши представления» [5, с. 94].Более того, замечает Х. Р. Олкер, «искусство изложения, как и соответствующее искусство восприятия рассказа,требует, чтобы мы были в состоянии извлекать конфигурацию из последовательности» [8, с. 437].

Наблюдения древнего человека за постоянным кругообращением природных циклов способствовали тому, что «человек научился различать сюжетный аспект реальности» [7, с. 242], то есть искать повторений прежде бывшего, различать сюжеты (например, рождения, инициации, брака,смерти и т.д.), соединять их сопределёнными значениями (истолковывать их семантически) и организовывать в цепочки (истолковывать их синтагматически). Так из цикла возникает «отслоившийся от ритуала» (Лотман) повествовательный сюжет,а затем и текст в его линейной перефразировке. Со временем содержательный аспект обрядовых комплексов утрачивается, превращаясь в грамматически формальную основу для построения текста - сказки. «Формализация <…> в сфере языка и культуры <…> выявляет в этой сфере элементы и структуры низших слоёв бытия(скажем, логико-математический порядок в композиции сказки)» [6, с. 631].

Ю. И. Левин имеет в виду жёсткий порядок в композиции сказки, который выявил В. Я. Пропп, описав в своей работе «Морфология сказки» [10] и дав ему обоснование в другой работе, «Исторические корни волшебной сказки» [9], которую смог опубликовать значительно позже. Однако, как чётко формулирует Д. М. Сегалистоки открытий Проппа, ему «удалось вскрыть механизм построения сказки именно потому, что за этим механизмом он видел смысл, олицетворяемый инициационным ритуалом» [12, с. 19].

Многие исследователи размышляют над феноменом поразительной живучести рассказываемой в сказке истории. Выживание сказки, через множественные записи и пересказы, демонстрирует, что история не растрачивает себя, проходя через повторения ?напротив, они существенны для её продолжения. Эта мысль подчёркивается многими учеными: «истории совершенствуются с пересказом, они пересказываются бесконечно, и их рассказывают с тем, чтобы они рассказывались и дальше» [19, р. 1]. При этом история, основанная на архаичном фольклоре, не превращается в окаменелый реликт, а постоянно подвергается адаптации, курсируя между устной и письменной традициями, взрослой и детской аудиторией, приспосабливаясь к новым изменениям в социуме и культуре. Ядро из мотивов, образов, героев и конфликтов остаётся неизменным. Однако в изменении формы, тональности и деталей история демонстрирует способность к выживанию. Учёные сравнивают истории с растениями, которые «без труда преодолевают препятствия, включая значительные пространства и промежутки времени, незаметно приживаясь в чуждой среде» [Ibidem, р. 3]. Более того, «сильная история живёт дольше, чем любой из её пересказов» [18, р. 6].

Известно, что история может существовать в различных вариантах. Так, М. Кокс было собрано и проиндексировано 345 вариантов «Золушки», циркулировавших в Европе, на Ближнем Востоке, Индии, Китае и Северной Африке. В большинстве из них главная героиня (Cinderella, Cencienta, Aschenputtel, Echenfette, Fette-Mette, Tan Chanи т.д.) ?это бедная молодая девушка; иногда она является старшей дочерью, а не младшей и приёмной, не главной героиней, а главным героем; роль доброй волшебницы играют кот / корова / дерево, а вместо хрустальных башмачков фигурирует золотое кольцо.Все эти варианты одной и той же истории / from rags to riches?составили одну из первых антологий конкретного сказочного сюжета [17]. Индекс вариантов данного сюжета не раз был пополнен в дальнейшем, свидетельствуя о том, что сюжет широко распространён вразных частях света и что ядро сюжета, некий инвариант, остаётся неизменным.

Кроме того, одна и та же история может задействовать разные материальные каналы связи, по которым передаётся информации. Например, история о Золушке может быть представлена не только как сказка или рассказ, т.е. вербально, но и как балет, опера, художественный фильм, мультфильм, комикс, пантомима и т.д. [16].Как отмечает К. Бремон, каждое повествование содержит слой автономного значения, наделённого структурой, которая может бытьвыделена из совокупного смысла сообщения. Она может быть транспонирована изодного канала передачи информации в другой без потери её определяющих свойств [14]. Транспозиция истории является главным аргументом в пользу утверждения, что нарративы представляют собой структуры, не зависящие от канала передачи.

Феномен удивительной живучести сказки заставлял учёных в разные времена задаваться вопросом: Каковы её причины? Почему сказка продолжает существовать, в то времякак другие истории исчезают изпамяти? Рассказывание сказок мотивирует то, что, как и любая вторичная знаковая система, сказка может нести, кроме своей собственно эстетической функции, и коммуникативную функцию [11]. Сказки, как признают многие исследователи, служат целям хранения и передачи социально значимой информации. Ориентация на практические интересы в качестве основной цели повествователя отмечается большинством исследователей. В опыте, передаваемом из уст в уста, В. Беньямин видел источник, из которого черпает рассказчик: смысл каждого настоящего повествования в том, что «тайно или откровенно оно направлено на нечто полезное. Это может быть польза морального порядка, практические указания или <…> какая-то жизненная мудрость» [4, с. 348]. Все человеческие общества используют повествование в качестве предпочтительной формы выражения системы моральных ценностей. Сказочные повествования прошли испытание временем и сохраняются, потому что сказка значима для психики многих и многих индивидов.

сказка память культура

Список литературы

Ассман Я.Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности /пер. с нем. М. М. Сокольской. М.: Языки слав. культуры, 2004. 368 с.

Атлас А. З.Сказка как объект авторской рефлексии //Studia Linguistica. СПб., 2006. № XV. С. 80-84.

Атлас А. З.Сказка как объект реинтерпретации // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных наук: сб. трудов. СПб., 2015. С. 93-96.

Беньямин В.Озарения / пер. Н. М. Берновской, Ю. А. Данилова, С. А. Ромашко. М.: Мартис, 2000. 376 с.

Каллер Дж.Теория литературы: краткое введение / пер. с англ. А. Георгиева. М.: Астрель; АСТ, 2006. 158 с.

Левин Ю. И.Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998. 822 с.

Лотман Ю. М.Избранные статьи: в 3-х т. Таллинн: Александра, 1992. Т. 1. 480 с.

Олкер Х. Р.Волшебные сказки, трагедии и способы изложения мировой истории // Язык и моделирование социальноговзаимодействия: сб. статей / общ. ред. В. В. Петрова. М.: Прогресс, 1987. С. 408-440.

Пропп В. Я.Исторические корни волшебной сказки. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. 364 с.

Пропп В. Я. Морфология сказки. Л.: Наука, 1969. 168 с.

Ревзин И. И.К общесемиотическому истолкованию трёх постулатов Проппа: анализ сказки и теория связности текста //Типологические исследования по фольклору: сборник статей. М.: Наука, 1975. С. 77-91. 12.Сегал Д. М.О связи семантики текста с его формальной структурой // Poetics: poetyka, poetika. Warsaw, 1966. Vol. 2. P. 15-44.

Размещено на Allbest.ru