"Руслан и Людмила" А.С. Пушкина: фольклористический комментарий. Путями Руслана: песнь третья

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Руслан и Людмила» А.С. Пушкина: фольклористический комментарий. Путями Руслана: песнь третья

Галиева Марианна Андреевна

Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова

В статье рассматривается поэтика «Руслана и Людмилы» А. С. Пушкина в свете фольклорной традиции. Данная статья является продолжением фольклористического комментария, составленного к первой и второй песням поэмы-сказки. Третья песнь посвящена инициатическому пути Руслана, который должен достигнуть «пленительного предела», чтобы спасти Людмилу. Большое внимание уделяется ритуальному добыванию меча и мотиву смерти - космическому возрождению.

Ключевые слова и фразы: миф; фольклор; литература; поэтика; Пушкин; мотив «смерти - космического вознесения»; Мировая ось.

Третья песнь «Руслана и Людмилы» открывает перед читателем путь Руслана. Однако когда начинается настоящий путь героя? От брачной постели или от бранного поля с головой черноморова брата? Эти вопросы существенны в контексте намеченной нами ритуальной логики поэмы-сказки, к тому же в фольклоре всегда значим этот момент перехода в другое, пересечение запретной границы. В первой песни перед Русланом только намечается его испытание, но герой не знает, куда следовать. В этом отношении есть только один ритуальный указатель, слова старца Финна о «предвиденном дне» [6, с. 14], к которым всегда должен возвращаться внимательный читатель, помня о заданности сюжета, указывающей на действие какой-то ритуальной схемы внутри текста.

Вторая песнь ведет читателя по следам Людмилы, но заканчивается она сменой точки зрения: боем Руслана и Рогдая. О чем говорит нам этот бой, кроме руслановой победы? Обратим внимание на следующий фрагмент:

Но что-то добрый витязь наш?

Вы помните ль нежданну встречу?

Бери свой быстрый карандаш,

Рисуй, Орловский ночь и сечу!

При свете трепетном луны

Сразились витязи жестоко[Там же, с. 33].

Здесь пока остановимся и отметим, что бой витязей происходит при «свете трепетном луны» - это придает ситуации архетипический смысл. Луна вообще сопровождает все сакральные моменты из жизни пушкинских героев: письмо Татьяны, ее тайное путешествие в дом Онегина, ее вера в сны, карточные гадания и «предсказания луны» [8, с. 48]. Русская литература в лице М. Ю. Лермонтова восприняла этот тайный пушкинский код - бой Мцыри с барсом освещен лунным светом:

То был пустыни вечный гость - Могучий барс. Сырую кость

Он грыз и весело визжал;

То взор кровавый устремлял, Мотая ласково хвостом,

На полный месяц, - и на нем Шерсть отливалась серебром [4, с. 162].

Луна в мировой мифологии, безусловно, отвечает за женский архетип, соответствует женской эйдологии:

Диана в зеленеющих листах,

Луна сверкает в небесах,

И Персефона ждет в Аду [2, с. 479].

Отсюда следует, что бой между двумя мужами, освещенный луной, приобретает ритуально значимый характер и происходит под знаком эйдологии любви. Однако этой победы мало; для Руслана это было лишь первым испытанием, которое заканчивается не только победой, нои своего рода поражением:

пушкин руслан фольклорный людмила

Сердца их гневом стеснены,

Уж копья брошены далеко,

Уже мечи раздроблены,

Кольчуги кровию покрыты,

Щиты трещат, в куски разбиты... [6, с. 33].

Наш герой остался без верного меча, которым он сразил Рогдая. Что в этом значимого? В начале второй песни Руслан, готовый «пробивать свой путь на полночь» [Там же, с. 14], заявляет:

Еще при мне мой верный меч,

Еще глава не пала с плеч [Там же, с. 25].

Можно было бы за этим видеть исключительно распространенную формулу готовности к препятствиям, однако за этим кроется несколько другое. Дело в том, что бой Руслана с Рогдаем протекает в бытовой, профанной плоскости. Если Людмила уже находится за пределами мира живых, перед ней в чертогах Черномора открылся пленительный предел, если она укрыта метафизикой от киевских полей, то Руслан еще не достиг иного царства. В этой связи меч его годится только для битвы «здесь», только для сражения с обычным, то есть не волшебным, героем - Рогдаем в данном случае.

Потеря меча, существенный ритуальный момент, является вторым указателем на инициатическом пути героя, начинающегося не с первой, и не с третьей песней, а именно со второй. Это указывает на возникающее несоответствие между Людмилой, достигшей предела, возросшей над собой (Людмила «умереть умеет»),и Русланом, который только еще должен проделать путь Людмилы, чтобы быть ее достойным.

В третьей песни Руслан попадает в долину смерти, бывшей некогда бранным полем:

Свершив с Рогдаем бой жестокий,

Проехал он дремучий лес;

Пред ним открылся дол широкий

При блеске утренних небес.

……………………………………

Ничто безмолвной тишины

Пустыни сей не возмущает,

И солнце с ясной вышины

Долину смерти озаряет [Там же, с. 39].

Руслан находится в поисках меча, но его не находит среди мертвых:

Долину брани объезжая,

Он видит множество мечей,

Но все легки да слишком малы,

А князь красавец был не вялый,

Не то, что витязь наших дней [Там же, с. 40].

Пока Руслан объезжает этот дол, вдруг как-то быстро надвигается ночь и появляется месяц:

Уж побледнел закат румяный

Над усыпленною землей;

Дымятся синие туманы,

И всходит месяц золотой

Эта ситуация также предвосхищает бой - только уже Руслана с братом Черномора.

Напомним: брат Черномора представлен только одной головой. С одной стороны, здесь очевиден мотив отрубленной головы, который в фольклоре связан с парадигмой смерти - космического возрождения, начиная с ритуального «сада черепов» Бабы-Яги [3], заканчивая этим мотивом, в латентном виде, в разбойничьих славянских лирических и лироэпических песнях [1, с. 170]. С другой стороны, у Пушкина сюжет осложнен двумя обстоятельствами. Во-первых, под головой Руслан находит себе волшебный меч:

И, зашатавшись, голова

Перевернулась, покатилась,

И шлем чугунный застучал.

Тогда на месте опустелом

Меч богатырский засверкал[6, с. 43].

Почему под головой лежит меч, если по законам мирового фольклора меч должен быть под камнем или в камне/стене [5, с. 68]?Даже в древнерусской «Повести о Петре и Февронии Муромских», написанной по законам жития и сказки, Агриков меч князь Петр находит в алтарной стене. Здесь, надо отметить, срабатывает сказочная традиция - Агриков меч остался после богатырского поединка: «Случайно по указанiю одного мальчика этотъ агриковъ мечъ, оставшiйся после битвы богатырей, нашли въ церкви и братъ князя царевичъ зарубилъ змеея. Объ этомъ агриковомъ мече повествуетъ сказка о Добрыне Никитиче, который победилъ имъ Тугарина Змеевича (сказочное олицетворенiе темной силы)» [7, с. 48]. Но ведь и пушкинский меч остался после поединка двух богатырей, однако лежит он под головой, а не под камнем. Должны ли мы подводить Пушкина к «присяге на верность» фольклору? Наверное, нет.

Художник слова не должен слепо следовать за фольклором или какой-либо другой традицией. Однако и таким теоретическим объяснением нельзя ограничиться, комментируя сюжет с мечом, оставляя его как поэтическую вольность. Во-вторых, сама голова представлена в виде холма:

И видит: сквозь ночной туман

Вдали чернеет холм огромный

И что-то страшное храпит.

Он ближе к холму, ближе - слышит:

Чудесный холм как будто дышит [6, с. 40].

Голова-холм представляет собой модель Мировой Горы, Мировой Оси, на что указывает еще одна деталь:

Объехал голову кругом

И стал пред носом молчаливо;

Щекотит ноздри копием,

И, сморщась, голова зевнула,

Глаза открыла и чихнула...

Поднялся вихорь, степь дрогнула,

Взвилася пыль; с ресниц, с усов,

С бровей слетела стая сов[Там же, с. 41].

По мифологическим представлениям, души первопредков в виде птиц сидят на Мировой Горе/Древе [9, с. 186].Таким образом, перед нами не столько мотив отрубленной головы, сколько сюжет о Мировой Горе, до которой должен добраться герой, как до некой точки перехода, и вернуться обратно.

Для Руслана, для его пути, голова брата Черномора выполняет три функции: 1) указывает на место нахождения волшебного меча; 2) является информантом, указывающим на дальнейший путь герою; 3) является точкой перехода на инициатическом пути. Наконец, Руслан получает благословение на трудный путь:

Где вечно должен был стеречь

Тобой сегодня взятый меч.

О витязь! Ты храним судьбою,

Возьми его, и бог с тобою! [6, с. 46].

Так завершается путь Руслана на границе мира живых и мертвых, где он получает и чудесный предмет, и благословение от самого первопредка. Третья песнь повествует о срединном отрезке пути, который Русланчестно и верно преодолел. Он достиг Мировой Горы, но Людмила находится за пределами, и этот предел предназначено отыскать Руслану в четвертой песни.

Список литературы

1. Богатырев П. Г.К вопросу изучения словацких разбойничьих песен. Мотив «Виселица-свадьба» Богатырев П. Г. Функционально-структуральное изучение фольклора (малоизвестные и неопубликованные работы). М.: ИМЛИ РАН, 2006. С. 163-170.

2. Грейвс Р.Тройственная муза // Грейвс Р. Белая Богиня: историческая грамматика поэтической мифологии / пер. с англ. Л. И. Володарского. Екатеринбург: У - Фактория, 2007. С. 491-522. 3.Лаушкин К. Д.Баба-Яга и одноногие боги (к вопросу о происхождении образа)// Фольклор и этнография / отв. ред. Б. Н. Путилов. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1970. С. 181-186.

3. Лермонтов М. Ю.Мцыри //Лермонтов М. Ю.Собрание сочинений:в 6-ти т. М.-Л.:Изд-во АН СССР; ИРЛИ, 1955. Т. 4.

4. Мелетинский Е. М.Западноевропейский «бретонский» куртуазный роман XII в // Мелетинский Е. М. Средневековый роман. Происхождение и классические формы. М.: Наука, 1983. С. 28-151.

5. Пушкин А. С.Полное собрание сочинений: в 10-ти т. 4-е изд. Л.: Наука, 1977. Т. 4. 447 с.

6. Рязановский Ф. А. Демонологiя въ древне-русской литературе. М.: Печатня А. И. Снигиревой, 1915. 128 с.

7. Смирнов В. А.Евгений Онегин // Смирнов В. А. Литература и фольклорная традиция: вопросы поэтики (архетипы «женского начала» в русской литературе XIX - начала XX века): Пушкин. Лермонтов. Достоевский. Бунин. Иваново: Юнона, 2001. С. 45-72.

8. Элиаде М.Магический полет // Элиаде М. Космос и история. М.: Прогресс, 1987. С. 183-187.

Размещено на Allbest.ru