Лекции о "Дон Кихоте" и их влияние на формирование сюжета романа В.В. Набокова "Лолита"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лекции о «Дон Кихоте» и их влияние на формирование сюжета романа В.В. Набокова «Лолита»

Антошина Елена Васильевна, к. филол. н.

Томский политехнический университет

Лекции по роману Сервантеса «Дон Кихот» В. Набоков писал одновременно с романом «Лолита». В. Набоков выделил в романе Сервантеса несколько уровней вымышленной реальности, которые можно обнаружить также и в «Лолите». Реальность сказочных иллюзий, которыми одержимы Дон Кихот и герои «Лолиты», отмечена смешением райского и демонического начал. Из реальности волшебной сказки герои переходят на следующий уровень вымысла, где открывают в себе способность к человечности.

Ключевые слова и фразы: сюжет; русская литература ХХ в.; модернизм; вымысел; волшебная сказка.

набоков сервантес лолита кихот

В весеннем семестре 1951 / 1952 учебного года В. В. Набоков прочитал в Гарвардском университете цикл лекций о романе Сервантеса «Дон Кихот». В этот период работа над романом «Лолита» была уже начата. В послесловии к американскому изданию 1958 г. «О книге, озаглавленной “Лолита”» автор указывает на прототип романа - рассказ «Волшебник», написанный в Париже в 1939 г. Однако рассказ «Волшебник» можно считать лишь источником фабулы романа. Сюжет «Лолиты» формировался на протяжении нескольких лет (с 1949 по 1954 гг.), поэтому можно предположить, что лекции о «Дон Кихоте» нашли свое отражение в романе. Задача данной статьи состоит в определении аспектов взаимных пересечений сюжета «Лолиты» и лекций о «Дон Кихоте».

В предисловии к «Лекциям о “Дон Кихоте”» Гай Дэвенпорт высказал предположение, что «бабушкой Лолиты» была Дульсинея Тобосская, а исповедь Гумберта можно рассматривать как бред безумца [2, с. 22]. Можно также отметить, что «Дон Кихот» - один из двух упомянутых романов, которые в детстве читал Гумберту его отец. Однако взаимосвязь лекций и романа оказывается еще более сложной. Жанровое своеобразие «Лолиты» основано на переплетении черт нескольких жанров, одним из которых является волшебная сказка. Связь сюжетов произведений В. В. Набокова с волшебной сказкой была замечена очень давно. Э.Хейбер в статье 1977 г. «“Подвиг” Набокова и волшебная сказка» ссылается на рецензию Ю. Сазоновой 1931 г. [4, с. 717]. Однако наиболее отчетливое определение романа как сказки было дано самим Набоковым в «Лекциях о “Дон Кихоте”»: «“Дон Кихот” - сказка, как “Холодный дом” и “Мертвые души”» [2, с. 27]. В этом же разделе лекций Набоков дает развернутое суждение о сказке, противопоставляя сказочное начало в искусстве вообще представлениям о «реальности» как системе «общих мест». Чудесное в сказке предстает как индивидуальное, неповторимое, подлинное событие. Сказочный сюжет в логике Набокова предполагает преобладание вымысла, что делает его не соотносимым с «реальностью». В послесловии «О книге, озаглавленной “Лолита”» Набоков говорит об условности, изображенной в романе Америки, в лекциях об условности Испании Сервантеса. В романе Набокова волшебная сказка является источником некоторых мотивов и сюжетных ходов. В другом смысле сказка становится языком, который автор использует с тем,чтобы посредством вымысла воздействовать на читателя, что, по его мнению, было также значимо для Сервантеса. В данном случае суггестивное начало сюжета выходит на первый план. Набоков формулирует цель лекций следующим образом: «Например, физическая или душевная боль, сны, безумие или такие вещи, как доброта, милосердие, справедливость - посмотрите на эти универсальные категории человеческого бытия, и вы согласитесь, что узнать, как мастера литературы претворяют их в искусство, стоящее дело».

Сказочное начало в «Лолите» появляется вместе с описанием Аннабеллы Ли. Встреча с ней навсегда меняет Гумберта, который становится одержимым призраком умершей девочки. Такой сюжетный ход мог бы принадлежать не столько волшебной сказке, сколько готическому роману, который, в свою очередь, генетически связан с рыцарскими романами [1, с. 44]. Любовь Гумберта к Аннабелле Ли может восприниматься как страсть к умершей с ее последующим «воскрешением» в Лолите, что приводит героя к совершению инцеста. «Промежуточным» сюжетом, объединяющим готические и сказочные мотивы можно считать сюжет незаконченной пьесы А. С. Пушкина «Русалка», для которой В. В. Набоков от имени Федора Годунова Чердынцева написал финальную сцену. Аннабелла Ли предстает как русалочка в эпизоде, когда ее соединению с Гумбертом мешают внезапно появившиеся «двое бородатых купальщиков - морской дед и его братец» [3, с. 12]. Впоследствии в роли дочери «бедной ундины» - Шарлотты Гейз выступает Лолита. Нимфетка оказывается «маленькой нимфой», то есть русалочкой, которая, беседуя со своим отцом, очаровывает его и увлекает на дно (таков мотив финальной сцены «Русалки», написанной В. В. Набоковым).

Одержимость Гумберта вызвана не только любовью к умершей, что можно истолковать как «игру страстей», противоречащих природе. Герой ощущает самого себя частью завораживающей волшебной сказки, что наиболее ярко проявляется в эпизоде первой ночи Гумберта и Лолиты, которую они провели в отеле «Привал зачарованных охотников». Герой вспомнил об этом отеле в магазине Паркингтона, где делал покупки для Лолиты. Магазин напоминал Гумберту подводное царство, а продавщицы - русалок, которые постепенно «околдовывали» его. Гумберт ощущал себя «сказочным принцем», «зачарованным охотником», обладателем приворотного зелья. Синие снотворные пилюли, «начиненные дурманом Спящей Красавицы», предназначены для того, чтобы заточить Лолиту в «темнице хрустального сна».

Одержимость Гумберта проявляется постепенно. В моменты просветления рассудка он видит в Лолите ребенка, однако в итоге еговоля оказывается подавленной. На первый план выступает Гумберт - Синяя борода, Гумберт - оборотень или мясник, как он сам называет себя. Беседа с драматургом Куилти, сидящим натемной веранде гостиницы, напоминает беседу с тенью. Еще не знакомый Гумберту Куилти искушает его - подобно дьяволу - уехать из отеля втроем. Теряющий рассудок Гумберт оказывается во власти Мак Фатума, как он называет Куилти. Жестокая игра Куилти, преследующего Гумберта с тем, чтобы увезти

Лолиту, напоминает злые шутки, на которые Набоков обращает особое внимание в «Дон Кихоте». «Душевная жестокость», «физическая грубость» и способность создавать мистификации и подпадать под действие собственных чар присущи Гумберту, в отличие от Дон Кихота, который, будучи зачарован иллюзией, страдает от грубости и жестокости других.

Своеобразие сказочного начала в «Лолите» заключается в том, что сказка в логике Набокова позволяет удержать весь спектр эмоций - от эйфории до ужаса. «Чудовищное и чудесное» сливаются воедино, позднее Гумберту не удается «отделить адское от райского в странном, страшном, безумном мире нимфолепсии» [Там же, с. 160].Адский и райский варианты «реальности» сосуществуют в сказочном пространстве на равных правах. Однако сказка является для автора «Лолиты» и для главного героя промежуточным звеном, одним из уровней вымысла. Гумберту дано подняться не только над условными картинами «реальности» американской провинции и создать свой зачарованный мир волшебной и страшной сказки. Следующим шагом в развитии героя становится отказ от идеи искупления в вечности, спасения души. Протестант Гумберт, ищущий утешения у аббата-католика, продолжает считать, что нет доказательств тому, что его поведение в отношении Лолиты «не имеет ни цены, ни веса в разрезе вечности» [Там же, с. 342]. В конце своей исповеди (или мемуара), Гумберт приводит перечень воспоминаний, свидетельствующих о том, что он осознанно подавлял свои наблюдения о душевном состоянии Лолиты.

Любовь к Лолите рождается из запоздалого осознания вины перед ней. Гумберт не только констатирует это чувство вины, непоправимого ущерба, нанесенного Лолите. Парадоксальным образом в недрах чудесной и страшной сказки оказывается проход на следующий уровень вымысла, где Гумберт проявляет способность к человечности. Человечность, включающая также и сострадание, и мучительное осознание невозможности искупить или исправить зло, оказывается бoльшей ценностью, чем гипотетическое прощение, полученное в результате свершения высшего суда. Когда Гумберт говорит о своей любви к Лолите и невозможности избавить ее детство от «корки грязи», его интонации поразительно отличаются от шутовского тона его обращения к«крылатым господам присяжным заседателям», то есть ангелам Страшного суда. Человечность, проявленная в отношении Лолиты, распространяется также ина других персонажей. Так Гумберт обращается со словами сожаления и сочувствия к памяти Джоаны Фарло, Шарлотты Гейз, к своей последней жене Рите и другим героям.

Выход в пространство человечности открыт не только для Гумберта, но и для Лолиты. Героиня романа предстает во многих ипостасях в зависимости от того, какому варианту реальности принадлежит тот или иной эпизод.

Подбрасывая красное яблоко, она становится царевной, готовой отведать отравленный плод и заснуть мертвым сном. Спящая красавица, воскресшая Аннабелла Ли, подросток, зачарованный рекламой, жестокая сообщница Куилти, юная одаренная актриса, жертва безумного Гумберта - Лолита играет множество ролей. С Гумбертом она совпадает только в принадлежности миру страшной сказки. В ее случае этот мир предстает тягостно мрачным в своей безысходности. Однако в то же время Лолита с самого начала путешествия в отеле «Привал зачарованных охотников» осознает присутствие Куилти, которого считает гением, способным играть судьбой.

Способность Лолиты проявить сострадание к Гумберту оказывается еще более поразительной, так как ни роль жертвы, ни роль сообщницы Мак Фатума не способствуют раскрытию ее человеческих качеств.

Тем не менее, в сцене последней встречи Лолита и Гумберт оказываются на равных в своей человечности. В лекциях о «Дон Кихоте» Набоков последовательно выделяет смысловые уровни романа, связанные со сказкой (и образами рыцарских романов) и жестокими шутками и безумием, которым в равной степени охвачены Дон Кихот и персонажи, которые считают забавным смеяться над ним. Набоков отвергал взгляд на роман Сервантеса как на «доброе, человечное произведение», считая книгу жестокой, а также отказывался считать ее смешной. Дон Кихот как герой романа в представлении Набокова постепенно теряет связь с романом Сервантеса и, пройдя через иллюзии и безумие, выходит на следующий уровень вымысла, где главной темой является человечность: «Мы перестали над ним смеяться. Его герб милосердие, его знамя красота. Он выступает в защиту благородства, страдания, чистоты, бескорыстия и галантности».

Таким образом, влияние лекций о «Дон Кихоте» на сюжет романа «Лолита» проявляется, во-первых, в авторском понимании своеобразия волшебной сказки как чудесного события индивидуального характера. Чудо в данном случае носит амбивалентный характер и может принадлежать как «райскому», так и «демоническому» вариантам реальности.

Во-вторых, описанная в лекциях трансформация героя Сервантеса из очарованного иллюзиями страшных и жестоких сказок безумца в символ человечности и милосердия обнаруживается в романе «Лолита» на примере судеб главных героев.

Список литературы

1. Вацуро В. Э.Готический роман в России. М.: Новое литературное обозрение, 2002. 544 с.

2. Набоков В. В.Лекции о «Дон Кихоте» / пер. с англ.; предисл. Ф. Бауэрса, Г. Дэвенпорта. М.: Независимая Газета, 2002. 328 с.

3. Набоков В. В.Лолита. Харьков: Фолио; М.: Изд-во АСТ, 1997. 431 с.4.Хэйбер Э.«Подвиг» Набоковаи волшебная сказка // Набоков В. В. Pro et contra. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 2001. Т. 2. С. 716-729.

Размещено на Allbest.ru