"Цветы" в идиостиле И.А. Гончарова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Цветы» в идиостиле И.А. Гончарова

Филологические науки

У. Луцянь

В статье рассматриваются наименования цветов и их роль в языке И. А. Гончарова на материале его тр?х романов: «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв»; выявляются наиболее употребительные из них. Особое место уделяется эстетической функции данной лексики, которая реализуется в ключевых сценах и в раскрытии образов персонажей. Рассмотренный материал позволяет утверждать, что в пределах каждого романа существует свой цветочный шифр, не совпадающий с другими текстами.

Ключевые слова и фразы: фитонимы; амбивалентная символика; цветочный шифр; метафора; прототипическая семантика.

В языке И. А. Гончарова, как и многих русских поэтов и писателей XIX в., важную структурную и семантическую роль играют фитонимы тематического блока «Цветы». Наше внимание привлекли романы «Обыкновенная история» (1847), «Обломов» (1859) и «Обрыв» (1869), в которых образ цветов надел?н высокой символической значимостью.

Статистический анализ позволяет определить, что одним из самых частотных фитонимов в этих романах является слово цветок (188 словоупотреблений, и не только как обобщ?нно-родовое наименование), которое 15 раз появляется в словосочетаниях большой ж?лтый цветок, ж?лтый цветок, ж?лтые цветы в романе «Обыкновенная история».

По описанию можно установить, что ж?лтый цветок - это перифраза ж?лтой кувшинки (народн. кубышка; русалочный цветок; одолень-трава; водяной прострел). Этимология научного названия кувшинки (nymphaea < греч. нхмцбйб) связана с греческим сказанием о нимфе, погибшей от любви к Геркулесу [7, с. 194]. Соответственно в латинском языке nuphar lutea - «нимфа ж?лтая» [10, с. 164]. Ж?лтый - цвет разлуки, измены, разочарования. Вс? это «становится символическим нам?ком на сущность любовных коллизий, связанных в романе с ж?лтым цветком» [5]. П?тр изменил своей первой привязанности Марье, Александр - Софье.

Образ ж?лтой кувшинки в романе обнаруживает свою амбивалентную символику - вызывает совершенно разные чувства у разлуч?нных судьбой влюбл?нных. С одной стороны, цветок издавна считается символом душевной чистоты, благородства и прекрасного. «Безупречно чистый цветок, растущий в илистых, заболоченных прудах, олицетворяет чистоту, свободное от иллюзий и омрачений сознание, просветл?нность» [8, с. 137]. Недаром Марья, «старая девка», у которой «сей цветок и ныне хранится в книжке», дорожа счастливым прошлым, отч?тливо помнит самые мелкие детали, связанные с ж?лтым цветком.

Но, с другой стороны, красота цветка эфемерна, неуловима, как вс? прекрасное. Образ его обретает мистические и страшные тона: германское народное поверье гласит, что в этих водяных лилиях вместе с крошечными эльфами живут нимфы-никсы (в славянской мифологии - русалки), в полночь увлекающие людей в подводное царство, где они заканчивают земной путь [7, с. 195-196]. В отличие от Марьи, верной своему первому избраннику, П?тр, ставший меркантильным, пренебрегает цветком и любовью. Рассматривая ж?лтый цветок, равно как волосы и кольцо (подаренные Софьей своему племяннику «залоги»), как эмблему всякой дряни и пустяков, невещественные знаки, он бросил их из окна в канал [4, с. 46-47].

Парные антонимические мотивы: свет - тьма, теплота - холод, чистота - грязь вызваны ботаническими свойствами кувшинки. К позитивным можем отнести е? тесную связь с солнцем - источником света, тепла (кувшинка расцветает при восходе светила, закрывается при заходе), а также место е? обитания - воду. К негативным - то, что корневище растения углубляется в ил, соответствующий семантике темноты, холода и грязи.

Двойственность ж?лтой кувшинки заключается и в противоречивости отношения героев к ней: впервые прибывший в Петербург Александр, полный возвышенных мечтаний, любви и веры в сво? призвание, видит в ж?лтом цветке символ радости, надежды, блага, прелести, неги, тогда как П?тр, его абсолютный антипод, видит только тину, воплощающую мрачность [Там же, с. 52-53]. В финале романа мы отмечаем противопоставление ж?лтого цветка как символа романтической влюбл?нности и ж?лтого металла, которое заканчивается поражением цветка. Дядя обсуждает с племянником, ставшим ловким дельцом, карьеристом, его женитьбу на богатой, в то же время сжигает сво? послание Марье, напоминающее ему о ж?лтом цветке и прошлой любви.

Сожж?нное письмо, презрение к ж?лтому цветку отождествляются с потерей искреннего чувства героями.

К числу наиболее часто употребляемых лексем относится и фитоним сирень (36 словоупотреблений), которая представляет собой традиционный символ дворянской усадьбы. В русском языке слово сирень появилось в 1-й половине XIX в. (сначала и в форме сирена, ср. у Пушкина: «кусты сирен переломала» [12]). Это слово заимствовано в русский язык из немецкого, где «Siringe < лат. syrinx, syringa, восходящего к греч. syrigx - трубка» [14, с. 289]. Происхождение названия сирень связывают также с древнегреческой легендой о Сиринге. На Востоке сирень служит эмблемой расставания: влюбл?нный вручает е? своей возлюбленной, когда они расстаются навсегда. Это восприятие сирени передалось западноевропейской и русской культуре. «Старая английская пословица даже говорит, что тот, кто носит сирень, никогда не будет носить венчального кольца» [7, с. 338].

Образ сирени, представленный в «Обломове» преимущественно как цвет жизни героя, обрамляет роман. Лейтмотив сирени проходит через всю жизнь героя. Первое упоминание сирени относится к части «Сон Обломова», где изображены идиллические картины природы имения Обломовки. Именно в этом «благословенном уголке земли», «чудном краю» герой пров?л сво? детство, здесь же формировался его характер. В онейрическом мире героя образ сирени сопровождает фигуру давно умершей матери, что прида?т сюжету сновидения грустный оттенок: перед образами мать «подсказывала ему слова молитвы. Мальчик рассеянно повторял их, глядя в окно, откуда лилась в комнату прохлада и запах сирени» [1, с. 111]. Запах сирени, ставший в подсознании героя воплощением детства, имеет коннотацию неосязаемости, неуловимости, невозвратности.

В уже упомянутой древнегреческой легенде нимфа Сиринга для избавления от преследования бога Пана, страстно полюбившего е? с первого взгляда, превращается в тростник, из которого тот сделал себе свирель. Но так как дудку можно было сделать из сердцевины сирени, этот куст стал носить имя Сиринги [7, с. 339]. Прототипическая семантика сирени, выступающей в романе как залог любви Ольги и Обломова, предсказывает их роковой разрыв.

Любовь между героем и героиней вс? время иллюстрируется цветущей веткой сирени, которая насыщена символикой. Из-за несдержанного признания Обломова они очутились в неловком положении. Однако стремление к тому, чтобы «спасти нравственно погибающий ум, душу» [1, с. 212], да?т Ольге право принять эту вину на себя: «Да ведь я виновата: я попрошу у него прощения» [Там же, с. 214]. Именно за этим следует сцена их встречи в парке, где героиня, пытаясь нам?ком выразить сво? прощение, разделяет с героем радость от ветки сирени, за образом которой сохраняется значение первого пробуждения чувств любви и любовной встречи: «Она молчала, сорвала ветку сирени и нюхала ее, закрыв лицо и нос. - Понюхайте, как хорошо пахнет! - сказала она и закрыла нос и ему» [Там же, с. 215]. Закрывая лицо веткой сирени, героиня пытается скрыть внутреннее волнение, запах же сирени вселяет в не? чувство спокойствия и утешения.

Но реакция Обломова превышает ожидания Ольги - он, словно отвергнув е?, «поднес ей несколько ландышей» со словами: «- А вот ландыши! <...> те лучше пахнут: полями, рощей; природы больше. А сирень все около домов растет, ветки так и лезут в окна, запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла» [Там же].

«- А резеду вы любите? - спросила она». Вопрос Ольга задала не напрасно. Необдуманный ответ героя, в котором содержатся его отказ от предложенного цветка, а также от розы - классического символа страстной любви, демонстративное проявление антипатии к резеде, ко всем цветам обнаруживает его страх перед предстоящим объяснением в любви: «- Нет: сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю. Да я вообще не люблю цветов; в поле еще так, а в комнате - сколько возни с ними... сор...» [Там же].

Ориентация на язык цветов в этом диалоге очевидна. Ландыш искони символизирует чистоту, нежность и душевность, поэтому неудивительно, что именно этому чисто-белому цветку отда?т сво? предпочтение герой, который обладает такими же качествами. Но, с другой стороны, ландыш вызывает ассоциацию и со слезами, проливаемыми от горя: согласно христианскому сказанию, он произош?л из падавших каплями сл?з Пресвятой Богородицы при стоянии у креста распятого Сына [7, с. 98]; крупные огненно-красные ягодки, вырастающие после цветения ландышей, в фольклоре традиционно объясняются слезами, какими цветок оплакивает расставание с весной (поскольку в цветении его видят символ наступления весны) [10, с. 172]. В славянской традиции цветок именуется девичьими слезами, слезами девушки. Подаренные Обломовым Ольге ландыши будто предполагают, что своей любовью он обреч?т возлюбленную на горючие сл?зы. Это предзнаменование нашло отголосок в предпоследней части романа, где Гончаров, описывая окончательное расставание героев, акцентирует внимание на плаче героини: «Слезы... изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы» [1, с. 381].

«За резедой издавна закрепилось почти как синоним болеуспокоитель, восходившее к этимологии названия растения: резеда < лат. resedare - лечить, исцелять, успокаивать» [15, с. 151]. В Европе резеда появилась в 1742 г. в королевских садах Франции, где цветок получил название трава любви (фр. l`herbe d`amour). цветочный шифр гончаров роман

Сопричастность резеды к любовным шифрам, по мнению К. И. Шарафадиной, в определ?нной степени мотивирована исполненной ею ролью любовного посредника/вестника между Наполеоном и Жозефиной [Там же, с. 150]. Таким образом, негативное отношение Обломова к сирени, розе и резеде, обещающим сердечную привязанность, можно объяснить отсутствием у него уверенности в самом себе, возможности взаимного чувства.

Ольга, погрузившись в сомнения, «не знала... что ей сказать, что сделать», опять «нюхала ландыши и сирени». Даже сожаление героя по поводу «неосторожного слова», его отступление в тот момент не смогли восстановить е? настроение: обескураженная Ольга «шла, потупя голову и нюхая цветы», которые наконец выронила от огорчения [1, с. 216].

Аномальное поведение героини разбудило в Илье дремлющие чувства. Он, задумываясь над только что случившимся и соображая, отчего это она, «пошел по той же аллее», где, набредя «на ландыши, которые уронила Ольга, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила», герой внезапно выяснил замысел героини: «- Дурак, дурак! - вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился по аллее» [Там же, с. 219].

Брошенную Ольгой ветку сирени Илья прин?с с собой на следующую встречу (вечером к Ильинским на обед): «- Что это у вас? - спросила она. - Ветка. - Какая ветка? - Вы видите: сиреневая. <...> Это вы давеча сорвали и бросили. <...> мне нравится, что вы... с досадой бросили ее». Благодаря ветке сирени в лаконичном разговоре героиня «уже знала мысль Обломова»: «лицо ее наполнялось постепенно сознанием» [Там же, с. 225-226]. Стоит отметить ту немаловажную метафорическую деталь, что на аллее, где Ольга потеряла ландыши и сирень, Обломов поднял оба цветка, но позднее он явился только с предложенной героиней веткой сирени, отбросив свои ландыши. Уступка героя тайно говорит о его намерении.

Неделю спустя герой «пошел по той аллее, где было объяснение», и именно там он застал Ольгу на скамье за вышиванием ветки сирени, героиня словно намекает, что его цвет жизни ещ? расцветет. Она опять «сорвала ветку сирени... подала ему» и на вопрос Обломова о том, что это значит, ответила:

«- Цвет жизни и... <...> - Мою досаду... Взгляд ее был говорящ и понятен» [Там же, с. 242].

Откровенные слова героини, связанные с веткой сирени, на время преобразили героя, у него появилась цель жизни, уверенность в себе, в счастливом будущем, смелость. Илье показалось, что «жизнь опять отворяется» ему, она заключается «в глазах, в улыбке» Ольги, «в этой ветке, в Casta diva... все здесь» [Там же]. Примечательно, что при написании романа Гончаров и подробно анализировал его сюжетную линию: период с той минуты, как Ольга дала Илье ветку сирени, до того, как он полностью осмыслил е? значения, назван писателем «моментом символических намеков, знаменательных улыбок, сиреневых веток» [Там же, с. 247].

Взаимоотношения героев в этот период отличаются порывистостью, неясностью, что имеет тесную связь с мотивом сирени, вызванным признаком е? цвета, состава и запаха: во-первых, цвет сирени - это сиреневый/ лиловый, фиолетовый или белый, психологически относящиеся к «холодным»; во-вторых, по отношению к составу ветка сирень чрезвычайно своеобразна: она состоит из маленьких лилий (англ. lily) - символа девственности (отсюда английское lilac - сирень) [11, с. 307], к тому же распыл?нные мелкие цветки производят ощущение разреженности; в-третьих, ласково умиротворяющий запах цветка идентичен мотиву искушения, одурманивания (с позиции Пана Сиринга появилась как соблазнительница, хотя эту роль она исполняет ненамеренно).

Вс? это рождает представление о хрупкости, мнимости, нереальности, поэтому неудивительно, что разрыв героев писатель аллегорически показывает через метафору увядания, проявляющуюся в конструкциях сирени отошли; сирени поблекли; сирени пропали; цвет жизни опал; цвет жизни увял; поблеклые сирени; висящие сирени; поблекшая сирень; сирени вянут.

В эпилоге ветви сирени как символ воспоминаний становятся заметной частью кладбищенского пейзажа: «Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой» [1, с. 499]. Возникший в финале образ, сообщая о кончине героя, является отзвуком мотива сирени, которая сопровождала его в детские и кульминационные моменты жизни. Могильное растение сирень присутствует «на пороге, соединяющем жизнь и смерть... Таким образом, сирень - двойник героя, образ его души» [9, с. 219].

Стоит отметить, что вся система образов в романе выстроена на при?ме противопоставления. Это относится, в частности, к антитезе сирень - роза/розан. Перед тем как Ольга подарила Илье ветку сирени, в его воображении цветом жизни была роза, представленная, как правило, в парном мотиве радость - печаль, свет - тьма, восходящем к мифологеме шипов цветка: «Цвет жизни опал, остались только шипы» [1, с. 242]. В отличие от сирени, которая ассоциируется с нежными чувствами, роза всегда напоминает кровь - эмблему страсти.

В романе «Обрыв» антиподом розы становится лилия, имеющая многоплановую семантику. С розой/ розаном ассоциируется Марфенька, которая видится Райскому воплощением цветочной феи (не зря она показана как любительница цветов да птичек), с лилией - нелюдимая, загадочная, на его взгляд, Вера: «- Это распускающаяся... роза на стебельке...» - похвалил Тит Никоныч Марфеньку. «Да, правда, роза в полном блеске! - подумал Райский... - а та - как лилия, Їдо коей? уже, кажется, касается не ветерок, а ураган» [3, с. 188].

Выбор розы вполне объясним: кроме уже сказанного, в женщине она всегда символизирует красоту, юность, радость, обходительность, доброту, нес?т идею рая (ср. у Данте: райская роза [6]), которая включает в себя смысл предельности счастья; а уподобление Веры, глубоко верующей, лилии - атрибуту Богородицы - вед?т к мотиву раскаяния и искупления; кроме того, алебастровый цвет лепестков напоминает о холодности. Это совпадает с образом героини, чь? сердце, с позиции героя, охвачено полным равнодушием.

Став невольным свидетелем несчастливой любви Марка и своей кузины, ради мщения и насмешки герой тайно бросил в окно героини большой букет померанцевых цветов - непременный атрибут невесты, символизирующий е? чистоту и невинность. Однако вопреки этому вегетативному коду, «для Веры цветок становится символом е? вины, греховности» [9, с. 240]; не случайно, когда она заметила лежащий на полу букет, то, «кинув беглый взгляд на него, побледнела как смерть и, не подняв цветов, быстро подошла к окну» [3, с. 382].

У Гончарова цветочный шифр играет важную роль в описании характера и настроения различных персонажей: образ Крицкой сопровождает ж?лтая далия, отсылающая к е? неверности, легкомысленности; жених Марфеньки, спокойный, наивный молодой человек, выходит на сцену с пучком васильков; когда бабушка впутывала Райского в поместные дела, он «зевал, смотрел... как летают стрекозы, срывал васильки» [2, с. 74]; эти синие полевые цветы говорят об их стремлении к свободе; садовые цветы вокруг Марфеньки - маргаритки, пионы, акации, розы - усиливают мотив рая, антипода мотива ада, воплощ?нного в образах леса и обрыва.

В «Обломове» влюбл?нный в балерину юноша мечтает бросить ей на сцену букет камелий - достаточно редкий цветок для русской традиции, что демонстрирует его чистосердечность к возлюбленной; резеда, бархатцы, ноготки, ерани (герань), алоэ, гиацинты, присутствующие в доме Пшеницыной, создают атмосферу домашнего уюта.

Примечательно, что в языке Гончарова такие фитонимы как шиповник, чер?муха, мирт, «не всегда обозначают Ївцетение?, однако это значение всегда можно распознать» [13].

Итак, символика цветов позволяет нам прочувствовать мир души героев, постичь тонкую связь человека и природы в исследуемых романах.

Список литературы

1. Гончаров И. А. Обломов: роман: в 4-х частях // Собрание сочинений: в 8-ми т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952-1955. Т. 4.

2. Гончаров И. А. Обрыв: роман: в 5-ти частях [Части I-II] // Собрание сочинений: в 8-ми т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952-1955. Т. 5.

3. Гончаров И. А. Обрыв: роман: в 5-ти частях [Части III-V] // Собрание сочинений: в 8-ми т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952-1955. Т. 6.

4. Гончаров И. А. Обыкновенная история: роман: в 2-х частях // Собрание сочинений: в 8-ми т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952-1955. Т. 1.

5. Грач?ва И. В. Каждый цвет - уже нам?к // Литература в школе. 1997. № 3. С. 49-55.

6. Данте Алигьери. Божественная комедия. Новая жизнь / пер. М. Лозинского, А. Эфроса. М.: Иностранка, 2013. 768 с.

7. Золотницкий Н. Ф. Цветы в легендах и преданиях. М.: Фирма «Т-Око», 1992. 361 с.

8. Каширина Т. Г., Евсеева Т. и др. Символы. Знаки. М.: Мир энциклопедий Аванта+; Астрель, 2009. 184 с.

9. Козубовская Г. П. Середина XIX века: миф и мифопоэтика: монография. Барнаул: БГПУ, 2008. 260 с.

10. Красиков С. П. Легенды о цветах. М.: Молодая гвардия, 1990. 303 с.

11. Краснощекова Е. А. И. А. Гончаров. Мир творчества. СПб.: Пушкинский фонд, 1997. 496 с.

12. Пушкин А. С. Евгений Онегин: роман в стихах // Полное собрание сочинений: в 16-ти т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959. Т. 6.

13. У Луцянь. Слово «сирень» в языке А. П. Чехова // Материалы Международного молод?жного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2012» / отв. ред. А. И. Андреев, А. В. Андриянов и др. М.: МАКС Пресс, 2012.

14. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка. М.: Дрофа, 2004. 398 с.

15. Шарафадина К. И. «Алфавит Флоры» в образном языке литературы пушкинской эпохи (источники, семантика, формы): науч. монография. СПб.: Петербургский институт печати, 2003. 320 с.

Размещено на Allbest.ru