Для полного и адекватного истолкования смысла художественного текста требуется учитывать как внутренние, так и внешние интерпретанты. В качестве внутреннего интерпретанта выступает ближнее или дальнее лингвистическое окружение анализируемых семем текста. Между тем, знания только лингвистических факторов часто оказывается недостаточно, чтобы осмыслить произведение, поскольку система языка не является единственным "кодом", регулирующим текст. Релевантными для осмысления текста могут оказаться любые энциклопедические сведения в том случае, если такие затекстовые интерпретанты существенным образом дополняют внутритекстовую интерпретацию [3, с.275].

К энциклопедическим знаниям читателя, его общему тезаурусу относится, без сомнения, знание мифопоэтики и мифологии как неотъемлемой части культурного достояния общества. Для европейцев такой неотъемлемой составляющей образованности является знание античных и библейских мифологических сюжетов хотя бы в самом общем виде. Подобные сюжеты, мифологемы выступают в функции затекстовых интерпретантов, если в тексте содержатся указания на необходимость их привлечения. Указаниями служат, в частности, эксплицитные или имплицитные аллюзии автора на определенную мифологему.

© Воскобойникова Л.П., 2013 ISSN 1997-2911 Филологические науки. Вопросы теории и практики, № 12 (30) 2013, часть 1 65

Для экспликации данного положения обратимся к одной из самых распространенных в литературе мифологем - мотиву лабиринта, который отсылает к мифу о критском лабиринте, построенном Дедалом. Аллюзия на эту мифологему ("dйdale") в романе Э. Сю "Les Mystиres de Paris" ("Парижские тайны") [5] позволяет читателю проинтерпретировать это произведение в контексте данного мифа.

затекстовый интерпретант художественный текст

Так, квартал Сите в романе "Les Mystиres de Paris" представлен как темный страшный лабиринт, в котором орудует бандитская шайка. В романе семема "Citй" наделяется следующими семантическими признаками:

/темный/ в контексте внутренних интерпретантов: "rues obscures" / темные улицы, "lueur blafarde" / тусклый свет, "de noires, infectes allйes" / темные, вонючие проходы, "des escaliers plus noirs, plus infects encore" / еще более темные, вонючие лестницы, "le sombre dйdale des rues de la Citй" / темный лабиринт улочек Сите;

/опасный/ в контексте: "ce lugubre quartier" / этот зловещий квартал, "sert d`asile ou de rendez-vous aux malfaiteurs de Paris" / служит прибежищем и местом встреч парижских злоумышленников, "ce quartier de bandits" / этот бандитский квартал, "des кtres hideux et criminels" / уроды и бандиты, "les horreurs de la Citй" / ужасы Сите, "les marchands redoutaient les audacieux voleurs de ce quartier" / торговцы боялись дерзких местных воров, "terrible scйlйrat" / ужасный злодей;

/пагубный/ в контексте: "l`antre de l`ogresse, autre prison horrible" / притон Людоедки, еще более страшная тюрьма, "soumise au pouvoir de cette mйgиre" / отданная во власть этой ведьмы, "pouvoir infernal" / дьявольская власть, "кtres dйgradйs, mйchants, infвmes" / опустившиеся, злобные, отвратительные люди, "air corrompu" / гнилой воздух, "la horde de bкtes sauvages ou fйroces qui infectaient la Citй" / толпа диких, жестоких зверей, отравляющих Сите;

/запутанный/ в контексте: "dйdale de rues obscures, йtroites, tortueuses" / лабиринт темных, узких, извилистых улочек Сите, "des rues caverneuses" / корявые улицы;

/грязный/, /мерзкий/ в контексте: "ce cloaque infect" / зловонная клоака, "les maisons, couleur de boue" / дома цвета грязи, "le ruisseau d`eau noirвtre" / ручей грязной воды, "ces rue immondes" / эти омерзительные улицы.

Сите представлен как криминальный район, в котором находят прибежище самые низшие слои общества: воры, убийцы, бродяги. Случайные прохожие, какое бы направление они ни выбрали, легко оказываются жертвами обитателей Сите и рискуют кошельком и жизнью.

Автор последовательно проводит параллель с критским лабиринтом: Сите - это такое же безвыходное ужасное место, в котором есть и свой "Минотавр". В контексте романа таким получеловеком-полузверем представлен Грамотей (Maоtre d`йcole), главарь местных бандитов. При описании его внешности автор всячески подчеркивает его сходство с диким злобным зверем, каковым по античной легенде являлся Минотавр.

В семеме "Maоtre d`йcole" Грамотей в контексте романа актуализируются признаки:

/звериный/ в контексте: "son front aplati comme celui d`un tigre" / лоб, сплюснутый, как у тигра, "la criniиre du monstre" / грива чудовища, "sa tкte, dйmesurйment grosse" / его несоразмерно большая голова, "bкte sauvage" / дикий зверь;

/пугающий/: "йpouvantable" / жуткий, "trous difformes" / уродливые дыры, "ses yeux. йtincelaient de fйrocitй" / его глаза хищно блестели, "expression de fйrocitй" / выражение жестокости, "masque affreux" / ужасная морда.

Ассоциировав квартал Сите с лабиринтом Дедала, а Грамотея - с Минотавром, читатель начинает искать и другие соответствия между античным сюжетом и романом Э. Сю. В частности, главная героиня романа, Лилия-Мария, видится как жертва "Минотавра" и всего района-лабиринта в целом, что неоднократно подчеркивается лексическими средствами ("se perdre" / потеряться, "perdue" / потерянная).

Героем-спасителем, победившим "минотавра" и спасшим его жертву из сетей лабиринта, выступает другой главный герой романа - благородный Родольф.

Таким образом, интерпретируя роман Э. Сю в контексте мифологемы "лабиринт", устанавливаем следующие семантические транспозиции:

лабиринт > "Citй" / Сите

Минотавр > "Maоtre d`йcole" / Грамотей жертва Минотавра > "Fleur-de-Marie" / Лилия-Мария спаситель Тесей > "Rodolphe" / Родольф.

По сути, читатель как бы накладывает известную ему канву мифа на литературное произведение, сопоставляет персонажей и прогнозирует развитие сюжета. Художественный текст прочитывается через мифологический код, что обогащает его семантику, и предстает как многослойное образование. Данное положение согласуется с известным тезисом Ю.М. Лотмана о множественности кодировок художественного текста [1, с.65; 2, с.78].

Э. Сю, однако, не воспроизводит весь античный сюжет в точности, а "обманывает" ожидания читателя, уже предвидящего счастливую развязку. Лилия-Мария, формально спасенная из лабиринта и зажившая с виду благополучной жизнью, внутренне так и не смогла окончательно выбраться из него. Героиня умирает от душевных терзаний.

Античный сюжет лабиринта использует в своем романе "Les Misйrables" ("Отверженные") [4] и В. Гюго, основоположник французского романтизма. Критскому лабиринту в произведении уподобляется система канализации Парижа (les йgouts), в которую попадает Жан Вальжан.

В семеме "йgouts" актуализируются семантические признаки:

/мрачный/ в контексте "ce Paris de tйnиbres" / этот мрачный Париж, "cette nuit" / эта ночь, "obscuritй profonde" / глубокая темнота, "obscuritй complиte" / полная темнота, "nocturne" / ночной, "noirceur du lieu" / темнота места, "invisible" / невидимый, "tйnйbreusement" / мрачно, "une forкt de branches tйnйbreuses" / лес темных веток;

/запутанный/: "ce labyrinthe noir" / этот темный лабиринт, "le dйdale souterrain de Paris" / подземный лабиринт Парижа, "inextricable" / запутанный, "infranchissable" / непроходимый, "se perdre" / потеряться, "un pкle-mкle" / путаница;

/опасный/: "disparaоtre" / исчезнуть, "redoutable" / опасный, "le pйril" / гибель, "ce danger" / эта опасность, "piиge" / западня, "effrayant" / ужасный, "effroi" / ужас, "abоme" / пропасть;

/загадочный/: "un lieu mystйrieux" / таинственное место, "casse-tкte chinois" / китайская головоломка, "bizarre alphabet d`orient" / диковинный восточный алфавит, "une йnigme" / загадка.

Как и из мифологического лабиринта, из сточных канав Парижа очень сложно найти выход: "…dans cet inconnu, chaque pas qu`il risquait pouvait кtre le dernier. Trouverait-il une issue?" [Ibidem, p.145] / в этой неизвестности каждый шаг, который он осмеливался сделать, мог быть последним. Найдет ли он выход?

Правда, указание на выход есть, и это опять намек на известный лабиринт, выйти из которого помогла нить Ариадны: "labyrinthe qui a pour fil sa pente" [Ibidem, p.119] / путеводной нитью лабиринта служит его спуск.

Сам Париж представлен как живое существо путем актуализации признака /одушевленный/ в следующих семемах текста: "entrailles йnormes de Paris" / огромные внутренности Парижа, "estomac" / желудок, "digйrait" / переваривал пищу, "le vieux cloaque montrait ses gueules" / старая клоака показывала свою пасть, "le gosier de la ville" / глотка города, "bouche d`йgout" / рот канавы, "une rangйe de dents" / ряд зубов, "sang" / кровь, "le remords" / угрызения совести, "pris de colиre" / разгневанный, "la ville s`indignait" / город возмущался, "la respiration de la ville" / дыхание города, "mauvaise haleine" / дурной запах изо рта.

Подчеркиваются величина и мощь города путем актуализации признака /большой размер/: "construction immense" / огромное строение, "йnormes" / огромные, "mer" / море, "ocйan" / океан. Автор, таким образом, обращается и к другому мифологическому сюжету в этом произведении: город описывается не просто как живое существо, а как библейское чудовище - рыба, поглотившая пророка Иону.В. Гюго дает эксплицитное указание на эту мифологему: "Comme le prophиte, il йtait dans le ventre du monstre" [Ibidem, p.146] / Как пророк, он был в чреве чудовища. Еще одной аллюзией служит сам заголовок книги второй из пятой части романа, где описывается история парижской канализации, ? "L`intestin de Lйviathan" / Внутренности Левиафана, чудовища, которого представляли в виде огромного морского змея или гигантской рыбы. В сознание читателя, знакомого с мифологией, сочетание этих двух сюжетов вселяет надежду на спасение главного героя.

Итак, можно сделать следующие заключения об особенностях функционирования и роли мифологем в интерпретации текста:

• Мифопоэтику можно рассматривать в качестве своеобразного кода, который помогает "расшифровать" текст, опираясь на данные автором "ключи", отсылающие к затекстовым интерпретантам, в частности, к известным античным или библейским сюжетам. Между мифом и художественным текстом устанавливаются интерсемиотические отношения, позволяющие переосмыслить ряд семем художественного произведения в контексте мифологического сюжета.

• Знание мифологии позволяет читателю точнее вывести смысл произведения, глубже поняв авторский замысел. Включение автором указаний на мифологемы дает читателю возможность предугадать развитие сюжета. Мифологемы выполняют таким образом функцию антиципации. Автор может и отойти от сюжета известного мифа в своем произведении, "обманув" таким образом читательские ожидания. Такой прием, безусловно, оказывает сильное эмоциональное воздействие на читателя.

Список литературы