Человек - существо социальное, а потому нуждается в социальных нормативных регуляторах поведения и мышления. Ключевыми социальными нормативными регуляторами являются право, мораль и религия. Нормативность каждого регулятора имеет свои сущностные особенности. Так, например, нормативность права обеспечивается силой государственного принуждения, нормативность морали - коммуникацией между моральными субъектами (следует отметить, что в теории морали выработаны различные представления об источниках нормативности морали, но это является предметом отдельного исследования), нормативность религии - силой связи человека со сверхъестественным, которая коррелирует с верой в существование сверхъестественного, а также в возможность общения с ним.

Разнообразие религиозных контекстов обязывает ограничить область рассмотрения явлений нормативного и ненормативного конкретными религиозными воззрениями. Я остановлюсь на православной религиозно-философской традиции.

Сами понятия "нормативное", "норма", "ненормативное" не являются популярными в православном богословии и в христианской религиозной философии. В то же время, явления ненормативного и нормативного, безусловно, присутствуют. Нормативное обозначается понятием "добродетель", поскольку, согласно православному вероучению, нормальная человеческая жизнь имеет целью обожение, следовательно, недостижима одним воздержанием от зла или добрыми намерениями, но требует активного делания - добродетели. Ненормативное обозначается понятием грех. Уже в этимологии данного понятия (греч. amartia - промах, ошибка, отклонение) прослеживается смысловая связь с понятием нормы - и как образца, и как меры. Отклонение от образца, несоблюдение меры и есть ненормативное.

Грех синонимичен злу, но не страданию, поскольку страдание - это только последствие греха, которое способствует очищению от последнего.

Понятие греха не синонимично и понятию страсти. Так, страсть - это внутренняя установка сознания и воли, устойчивая склонность ко греху, а грех - реализация этой склонности посредством действия (блуд, пьянство, зависть и т.п.) или бездействия (игнорирование ближнего, находящегося в опасности, просящего милостыню и т.п.).

Для того чтобы подкрепить тезисы о понимания греха как религиозного ненормативного кажется небезынтересным обратиться к анализу литературного текста, поскольку, за исключением личного опыта, именно литературный текст содержит наиболее доступные образцы работы религиозного сознания. Это позволяет в процессе философского анализа не ограничиваться только лишь доступными наблюдению поступками личности или ее интерпретациями собственных поступков, которые могут быть сознательно искажены.

В качестве анализируемого текста выбрана повесть Ф.М. Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели".

Существует множество вариантов интерпретаций этой повести: это и комический роман, и романантиутопия (Р.С. - И. Семыкина) [6], и социальная сатира, и пародия (С.А. Кибальник [4]), и карнавал, "мир наизнанку" (М.М. Бахтин [1]). Интерпретации классического текста не обязательно претендуют на точное выявление того, что именно хотел сказать автор. Напротив, в классическом литературном тексте можно бесконечно вычитывать нечто новое за счет имплицитного содержания полифонии смыслов. Особенно полифоничны произведения Ф.М. Достоевского, в которых "…ставятся общечеловеческие вопросы, поданные сквозь призму восприятия героев писателя" [8, с. 199].

Согласно современным естественнонаучным представлениям параметры системы зависят от того, в какой точке находится наблюдатель. В литературном тексте также немаловажно определение начала координат. Помещение наблюдателя в координаты религиозной нормативности позволяет проанализировать поведение обитателей села Степанчиково с обозначенной точки зрения (еще раз оговорюсь, что это не означает "навязывания" данной точки зрения Ф.М. Достоевскому). Однако нахождение в данной точке не проходит бесследно для наблюдателя. С одной стороны, осуществляется аналитическая работа: имеем понимание греха, имеем слова и поступки личности, сопоставляем - получаем вывод. Но практически невозможно выполнять такую работу, отключив эмоционально-волевой тон, равнодушно, безоценочно. В результате, выявление ненормативных черт в поведении обитателей села Степанчиково влечет за собой погружение в образ Фомы Фомича, который имеет навык "мастерски осуждать ближнего". Попытка отмежевания от Фомы Фомича приводит к формированию позиции, когда думаешь, "…что неисследима глубина души человеческой; что нельзя презирать падших, а, напротив, должно отыскивать и восстановлять…" [2, с.421], т.е. мыслеобразу антипода Фомы Фомича - Егора Ильича Ростанева.

Именно обозначенным центральным фигурам повести и будет уделено особое внимание в процессе анализа ненормативного поведения обитателей села Степанчиково.

Егор Ильич Ростанев. Ф.М. Достоевский с любовью описывает характер Егора Ильича, однако при этом, на мой взгляд, не говорит о его христоподобии. Ростанев - не Христос, даже и не комический, как его обозначает Р.С. - И. Семыкина [6, с.13]. С учетом особого отношения Достоевского ко Христу в принципе сложно представить ситуацию, когда он в течение пяти лет выписывает комического Христа. Полковник способен на самопожертвование, склонен видеть в людях только доброе, всех прощать, винить во всем себя, но рядом с ним прижился и развился Фома Опискин, которого категорически нельзя представить рядом с Христом. Конечно, был Иуда, предавший Христа, но Фома Опискин - не Иуда и даже не Фома неверующий.

На первый взгляд, Егор Ильич, в самом деле, кажется безгрешным, однако это далеко не так. Он постоянно кается ("…Не знаешь ты, Сережа, ј продолжал он с глубоким чувством, ј сколько раз я бывал раздражителен, безжалостен, несправедлив, высокомерен, да и не к одному Фоме!" [2, с.419]; "…Так, так! Господи! почему это зол человек? почему я так часто бываю зол, когда так хорошо, так прекрасно быть добрым?." [Там же, с.421] и др.), следовательно, осознает свою греховность, и сложно представить что он при этом кокетничает или лжет.

Можно предположить, что основой ненормативного поведения Егора Ильича Ростанева является такой грех, как неразвитие в себе нравственного характера: "Слабохарактерный человек часто делает то, чего сам не одобряет; или благоволит к тому, кем напротив недоволен, на кого жалуется: этим человеком обладает первый, кто будет ближе находиться с ним" [5]. Дар Божий - свободную волю - полковник отдает Фоме Опискину.

Неразвитие нравственного характера отражается, например, в следующих ненормативных поступках Егора Ильича. Намереваясь жениться на возлюбленной, не глядя на сословное и материальное неравенство, он то обращается к племяннику со странной просьбой - жениться на своей любимой, то собирается ехать в полк, оставив ее, то соглашается жениться на другой. При этом, соглашаясь, он снова малодушничает: "Они говорят: “для детей богатство! ” Конечно, для детей чего не сделаешь? Вверх ногами вертеться пойдешь, тем более что в сущности оно, пожалуй, и справедливо. Ведь должен же я хоть что-нибудь сделать для семейства. Не всё же тунеядцем сидеть!" [2, с.288]. Конечно, здесь Егор Ильич повторяет чужие слова ("они говорят"), но, даже это повторение отталкивающе. Оно занимает достойное место в ряду аргументов в пользу женитьбы на Татьяне Ивановне, принадлежащих Обноскину ("…я бы употребил с пользою капитал-с. я бы помогал бедным" [Там же, с.323]) и Мизинчикову ("…я жертвую собой и соглашаюсь быть ее мужем…" [Там же, с.255-256]).

Потакать злу - тоже зло. Егор Ильич видел это зло: "…Я восстал и докажу! Когда-нибудь я должен же был доказать!" [Там же, с.212]. Восстание означает несогласие с тем, против чего восстают. Однако несогласие, как правило, подавляется ради того, "чтобы уж так. чтоб уж все были довольны и счастливы!" [Там же, с.30].

В православном миропонимании выработана формула "золотой середины" между грехом осуждения ближнего и толерантностью злу: необходимо грешника любить, но грех его ненавидеть. Ненавидение греха не тождественно невидению: "И те пороки ближнего, которые пред глазами нашими, мы должны как бы не видеть, ? о которых неожиданно доходит до нас слух, должны как бы не слышать" [5].

Итак, по букве полковник бывает не прав, но мы сочувствуем ему, Фома - с точностью до наоборот, de jure требует правильных вещей, но мы ему не верим. Это связано с тем, что полковник - любит и кается, а в Фоме нет ни любви, ни покаяния.

Фома Фомич Опискин. В Фоме ненормативно практически все, начиная с фамилии. Фома - ярчайший экземпляр носителя такого греха, как фарисейство, под которым понимается "…намеренная ложь или рассчитанная искусственная святость" [Там же]. Цель фарисея - стяжать славу у людей. Фарисей все делает напоказ, для зрителя. Вероятно, не случайно, Ф.М. Достоевский не оставляет Фому наедине с самим собой. Мы видим его только на людях, либо он рассказывает о том, что делал, когда был один. Но мы не видим, как он думает. Как много у Достоевского рассуждают герои, как глубоко он описывает внутренние переживания Раскольникова, Ставрогина… Мы видим их изнутри, а Фому - только снаружи. Может быть, потому, что этого значимого "внутри" и нет? Без зрителя теряется смысл жизни фарисея, без зрителя - нет Фомы, причем, зрителя подчиняющегося и восхищающегося.

Фома учит добру, обращает грешников от заблуждения, подает благовременные советы, не воздает злом за зло. Например, он восклицает "…если благословение убитого горем страдальца может послужить вам в пользу, то будьте счастливы. Вот как мстит Фома Опискин! Урра!" [2, с.392]. Однако для того, чтобы по-христиански простить обидчика, нужно "унизить себя пред самими собой" [5]. Но Фоме такое умение недоступно. Он любит и жалеет себя, а потому не способен к самоотречению (смирению) или самопожертвованию. По этим же причинам Фома не может быть и другом, несмотря на то, что он то и дело указывает Егору Ильичу на его неправоту, предостерегает от греха, блюдет нравственность, т.е., формально поступает как добрый друг. В то же время, друг никогда не унизит друга, а Фома постоянно это делает, причем, в присутствии других.

Помимо фарисейства, Фоме присущи такие формы религиозной ненормативности, как сердитость и гневливость. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что гневается и сердится в Степанчиково не только Фома, но и Егор Ильич, и Сашенька, и Сережа, и мадам Обноскина, и девица Перепелицина, а у генеральши даже есть две манеры злиться: молчаливая и красноречивая.

Далее, для Фомы характерны честолюбие, жажда почета, незаконное самовозвышение, славолюбие, тщеславие, и, наконец, корень всякого греха - гордыня.

Гордыня и тщеславие - разные виды ненормативного, при этом тщеславие и гордость - "что дитя против взрослого" [Там же].

Тщеславие характерно для человека, который не обладает какими-либо достоинствами и заслугами, однако жаждет похвал. Интересен тот факт, что один из способов поступить тщеславно - это "принять в свой дом высокую (сравнительно со своим положением) особу" [Там же], что, собственно говоря, и делает полковник, приглашая генерала. По букве - он не прав. По букве и упрек Фомы справедлив. Однако мы снова не верим Фоме, поскольку он не вынул бревно из своего глаза, (того самого серого глаза, в котором, разумеется, по словам самого Фомы "Это мысль, это жизнь, это ум в этом глазе!" [2, с.169]), но полез вынимать сучец из глаза брата своего. Здесь следует отметить, что бревно и сучец - всегда одной породы, т.е. мы, как правило, подмечаем за другими те грехи, к которым склонны сами, о которых судим на основании собственного духовного точнее, бездуховного, опыта. Почему Фома мастерски осуждает ближнего? Потому что в его глазу - целый лес.

Гордость, в отличие от тщеславия, выражается в презрении к другим, которое формируется на основании реальных достижений и заслуг. Ненормативное поведение Фомы, основанное на гордыне, характеризуется "…нетерпеливостью к высказываемой правде или невыслушиванием правды (тотчас убегают); заносчивостью; гневом на того же, кому сделана несправедливость, и ожидание, чтоб этот человек сам же умолял о прощении; чрезмерною или упорною защитою пред другими своих мнений, пусть иногда и справедливых; высокоумием и ненамеренным неудивлением, когда другие кому-либо или чему либо справедливо удивляются" [5].

Гордость неприятна Богу тем, что человек гордится Божьими дарами, т.е. тем, что не заслужено. Но чем же гордится Фома, которого автор описывает как "…человечка, самого ничтожного, самого малодушного, выкидыша из общества, никому не нужного, совершенно бесполезного, совершенно гаденького, но необъятно самолюбивого и вдобавок не одаренного решительно ничем, чем бы мог он хоть сколько-нибудь оправдать свое болезненно раздраженное самолюбие" [2, с.22]? Впрочем, Фома одарен силой убеждения, мастерски занимается эристикой, знает об этом и пользуется этим.

Часто причиной ненормативных гордых поступков является похвала, а Фому в Степанчиково захвалили, что справедливо подмечает дочь полковника Саша: "Потому что Фома Фомич всех нас погубит, потому что ему то и дело толкуют, что он умница, великодушный, благородный, ученый, смесь всех добродетелей, попурри какое-то, а Фома Фомич, как дурак, всему и поверил!" [Там же, с.146]. Если же Фому не хвалят, он хвалит сам себя: "Меня унижают; следственно, я сам должен себя хвалить ? это естественно!" [Там же, с.189].

Итак, Фома не просто горд, но горд до самообожания. Обратной стороной самообожания является нелюбовь к ближнему. Впрочем, Фома и не говорит о ближнем, только о человеке и человечестве:". Я хочу любить, любить человека, - кричал Фома, - а мне не дают человека, запрещают любить, отнимают у меня человека!" [5, с.404]; "Высочайшая любовь к человечеству сделала меня в это время каким-то бесом гнева и мнительности" [2, с.387]; "Почему я не люблю человечества? Потому что всё, что ни есть на свете, - Фалалей или похоже на Фалалея!" [Там же, с.404]. При этом понятия "человек" и "ближний", "человек" и "христианин" у Достоевского не тождественны, что подчеркивается в следующем фрагменте: "Как христианин, я прощу и даже буду любить вас; но как человек, и человек благородный, я поневоле буду вас презирать" [Там же, с.223].

Таким образом, ненормативность поведения Фомы проявляется не только делом, но и словом. Он язвит, сыплет безосновательными упреками, бранится, насмехается над другими, празднословит, привязывается к словам.

Фома стыдит, но не стыдится, совестит, но сам не совестится, хотя "… ни одна душевная сила не сохранила в себе столько остатков образа Божия, как совесть…" [5]. И он, безусловно, несчастнее полковника, потому что если другие имеют возможность проводить хотя бы какое-то время без Фомы, то он вынужден быть с собой постоянно.

Можно не согласиться с И.И. Евлампиевым в дифференциации обитателей Степанчиково на сложных и простых: "…это как раз демонстрация различия простых, типических людей, пример которых дает полковник, и людей сложных, необычных…, - ведь “сложным” человеком в этом контексте оказывается главный герой повести, Фома Фомич Опискин!" [3]. Однако полковник Ростанев, находящийся на духовном распутье, о чем свидетельствует даже фамилия (росстань - перекресток двух дорог [7]), выглядит сложнее Фомы.

Итак, что такое Степанчиково и кто его обитатели в координатах религиозной ненормативности? Великие грешники, недочеловеки или "коллективная душа" в терминологии Г. Лебона? Сам Ф.М. Достоевский в письме к брату Михаилу в мае 1859 года говорит об Опискине и Ростаневе как о типических русских характерах [2]. Сложно предположить, что Достоевский определял русских людей как недочеловеков или стадо. Фома Фомич или Егор Ильич - это не какие-то редкости, экспонаты литературной кунтскамеры. Описанные Ф.М. Достоевским типические характеры представлены с той или иной степенью яркости в каждом из нас. Такую позицию принять не просто, но, в любом случае, полезно помнить простые слова сложного характера - Егора Ильича Ростанева: "Ведь не золотые ж и мы" [Там же, с.91]?

достоевский село степанчиково религиозный ненормативное поведение

Список литературы

Размещено на Allbest.ru

1. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советский писатель, 1963.362 с.

2. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 15-ти т. [Электронный ресурс]. Л.: Наука, 1988. Т.3.1661 с. URL: http://ruslit. traumlibrary.net/page/dostoevsky.html (дата обращения: 10.01.2015).

3. Евлампиев И.И. Фома Опискин и король Лир. Проблема соотношения жизни и слова в повести "Село Степанчиково и его обитатели" [Электронный ресурс] // Вопросы философии. 2012. № 10. URL: http://vphil.ru/index. php? option=com_ content&task=view&id=605&Itemid=52 (дата обращения: 24.12.2014).

4. Кибальник С.А. Достоевский, петрашевцы и утопический социализм ("Село Степанчиково и его обитатели") [Электронный ресурс]. URL: http://www.portal-slovo.ru/philology/42168. php (дата обращения: 09.01.2015).

5. Попов Евгений, протоиерей. Нравственное богословие для мирян. Грехи против 10-ти заповедей Божиих [Электронный ресурс]. URL: http://azbyka.ru/library/popov_nravstvennoe_bogoslovie_01-all. shtml (дата обращения: 17.12.2014).

6. Семыкина Р.С. - И. Проза Ф.М. Достоевского конца 1850-х годов: "Дядюшкин сон", "Село Степанчиково и его обитатели": автореф. дисс. … к. филол. н. Екатеринбург, 1992.17 с.

7. Толковый словарь Ушакова [Электронный ресурс]. URL: http://ushakovdictionary.ru/word. php? wordid=66845 (дата обращения: 09.01.2015).

8. Цицишвили Ю.Г. Лейттематизм как фактор драматургии киноинтерпретаций романов Ф.М. Достоевского // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 11 (37). Ч.2. C. 197-200.