Размещено на http://www.allbest.ru/

Образ русского эмигранта и его смысловое значение в творчестве Патрика Модиано

Ступницкая М.И., доцент,

кафедра романских языков ИИЯ ДВГУ

Основное содержание исследования

Патрик Модиано рассматривает феномен "первой волны" русской эмиграции во Франции сквозь призму основополагающей проблемы своего творчества: поиска идентичности, так как тема эмиграции и тема поиска идентичности взаимосвязаны и взаимообусловлены. Образ русского эмигранта появляется в нескольких романах писателя: "Улица Тёмных Лавок", "Родословная", "Вилла "Грусть", "Маленькое сокровище", - и оказывается знаковым для писателя. Совершенно очевидно, что автором переосмыслен огромный жизненный и документальный материал о русской эмиграции.

Выдвигается гипотеза: тема эмиграции близка автору по ряду причин. Первая причина - русская эмиграция как отражение социальной катастрофы начала 20-го века, повлекшая за собой трагическое изгнание из России представителей российской элиты.

Вторая причина - русские, ставшие изгнанниками, заставляют автора исследовать феномен "беженства", мироощущение героя, вынужденного покинуть свою страну, утратившего корни (dйracinйs) и не сумевшего укорениться полностью в другой культурной среде.

Третья причина - автобиографическая память автора: Модиано, сын эмигрантов - итальянского еврея и матери-бельгийки. Встреченные в детстве, в семье родителей, русские эмигранты и общение с ними оставили след в душе ребёнка, они вошли в его жизнь и стали героями его книг. "Эмиграция, какая трагическая тема" [Модиано 1978: 40], с болью произносит русский эмигрант, персонаж романа "Улица Тёмных Лавок".

Нами поставлена задача - исследовать то, как автор, представитель иной, французской культуры, видит трагедию русской эмиграции "первой волны" сквозь призму личного поиска идентичности, метафорически изображая события ушедших лет.

модиано русский эмигрант роман писатель

Так как "всякая литература неизменна лишь в более или менее широких пределах исторической эпохи и понятна для слоев населения определенного социального и культурного уровня" [Томашевский 2002: 23-24], то видится необходимым остановиться на особой роли Франции по отношению к русской эмиграции. Франция приняла после Октябрьской революции согласно международным соглашениям более ста тысяч русских, что является фактом не только французской, но и мировой истории. Из всех западных стран, именно во Франции осело самое большое число принятых в то время русских, большая часть из них обосновалась в Париже и на юге Франции.

Каков же был статус принятых беженцев? Незначительное число их натурализовалось, вступив в брак с французскими гражданами, большинство же получило статус беженца - апатрида (apatride), который подтверждался международным сертификатом, так называемым "паспортом Нансена", носящим имя верховного комиссара по делам беженцев.

Эмиграция "первой волны" поэтизирована и наделена высокими смыслами в литературе - именно о ней пишет Модиано, а не о третьей и четвёртой волне эмиграции, современником которых он является. Его герои - интеллектуальная элита, "белые русские" (Russes blancs) или белая эмиграция: "Белый эмигрант или один из его предков не имеет ничего общего с русским, приехавшим искать работу после перестройки,<…> это - другое племя" [Triomphe 2000: 6]. Герои-повествователи Модиано в большинстве своём апатриды, они избрали Париж "убежищем для своего долгого изгнания" [Guйvel 1997: 157], они ещё не знают, что нет пути назад, домой, в Россию. "От них остались только имена" скажет герой-повествователь в романе "Родословная" (Une Pedigree) [Mодиано 2004: 11]. Чтобы раскрыть тайну их существования, автор проводит собственное расследование их прожитых жизней по пожелтевшим фотографиям, обрывкам документов, по забытым адресам, таким образом, извлекая их из забвения.

Роман "Улица Тёмных Лавок", наиболее репрезентативное произведение, повествующее о жизни русских эмигрантов, "о тех, кого уже нет" [Берберова 1972: 387] с дистанции времени. Автор объясняет это следующим образом: "Трудно рассказать сразу о чём бы то ни было, всегда нужно время, чтобы лучше оценить происшедшее, почувствовать то время, которое прошло" [Liban 2003]. Образ русского эмигранта выстраивается в романах с различных позиций: "разные миры и эпохи, разные страны, живые и ушедшие из жизни, персонажи с множественной идентичностью" [Morel 2009]. Диахроническая перспектива позволяет глубже проникнуть в нарисованный автором образ и обсудить проблемы, относящие к эмиграции, такие как личностная и коллективная идентичность, двойcтвенность или множественность судьбы.

Герой "Улицы Тёмных Лавок", страдающий амнезией, ищет себя среди русских, предполагая, что он русский, он приходит в русскую общину в Париже. "Видите ли…я… пишу книгу об эмиграции" [Модиано 1978: 39], - произносит герой важную для осмысления данной темы фразу. Дважды заданный вопрос: "Вы русский?" [Mодиано 1978: 33] свидетельствует об его определённой близости к русским и о сочувствии к ним, оказавшимся вдали от родины, в эмиграции. Герой размышляет: "Кто знает, может, когда-то я и был русским." [Mодиано 1978: 39].

В романе автор представляет читателю русских, объединенных жизнью в общине. Тот мир, в котором они жили до двадцатых годов, уничтожен, они живут по-другому в другой жизни и в другой стране, при этом их существование проходит сразу в двух мирах: настоящего и прошлого. Автору удаётся передать "ощущение пустоты" (sensation de vide), присутствующее в их жизни в безразличном Париже (Paris indiffйrent), которому чуждо всё русское" [Адамович 1991: 28]. Эмигрантам "первой волны" удалось выжить в изоляции, не утратив духовных ценностей, именно они сплачивают общину и способствуют сохранению национальной идентичности русских во Франции. Одна из главных духовных ценностей русских эмигрантов, изображенных Модиано в "Улице Тёмных Лавок", православная религия с её памятниками культуры - церквями. Автор называет точные адреса церквей в Париже и в Ницце и даёт их подробные описания.

Герой со стороны наблюдает церемонию прощания в русской церкви на улице Клод-Лоррен (Claude-Lorrain) в Париже: русская диаспора расстаётся с достойнейшей представительницей общины, которая помогла многим пережить трудности первых дней на чужбине. Автор передаёт настроение печали об ушедших и уходящих из жизни парижских русских, и о неизбежности исчезновения этого поколения. Община помогла эмигрантам выжить в иной культурной среде, сохранить родной язык, противостоять языковой и культурной ассимиляции, сохранить родной язык "генетический код" культуры, связывающий поколения.

Описание первой русской церкви в Ницце на улице Лоншан (Longchamp) вводит читателя в духовный мир русской колонии. Ницца - второй город во Франции, где проживают потомки русских, обосновавшихся здесь после Октябрьской революции. Церковь в Ницце построена по повелению царицы Александры Федоровны и открыта в 1859 году, здесь сохранилась по сегодняшний день общественная и духовная жизнь русского зарубежья. Русским удалось сберечь здесь духовные и материальные ценности.

Радость узнавания при возращении в Ниццу к своим истокам выражена в одной лаконичной фразе персонажа-потомка "первой волны" эмиграции, не посещавшего церковь со времён детства: "Я вновь нашёл старинную церковь на улице Лоншан" [Модиано 1978: 174]. Далее он с любовью описывает библиотеку с читальным залом при церкви, сохранившую мебель и книги XIX века, где русские проводили и проводят время за чтением книг. В саду при церкви с пальмами и эвкалиптами возвышается берёзка с серебряным стволом: "Я полагаю, что её посадили здесь, чтобы напоминать нам о нашей далёкой России" [Модиано 1978: 175]. Рассказчик вновь обрёл это место, вернулся к своим корням, он становится "хранителем прошлого", получив место библиотекаря при церкви. Потомок балтийских баронов понимает, что утрата церкви, а с ней и памяти грозила бы самому существованию потомков русских "первой волны". Постоянное обращение к прошлому, желание его сохранить, обнаруживается в его кредо: "Главное в жизни не будущее, а прошлое" [Модиано 1978: 175].

С помощью "прошлых контекстов" в романе "Улица Тёмных Лавок" повествователь выстраивает эпоху российского общества до революции. Перечисление красиво звучащих имён русских дворянских династий, таких как Шереметьевы, Галицыны, Оболенские, Трубецкие, а также имён грузинских княжеских династий Багратион, Чавчавадзе дают представление о России как об огромной многонациональной империи, владеющей Крымом и Кавказом, и Балтийскими странами.

Тема поиска идентичности занимает Модиано на протяжении всего творчества: "Я пишу, чтобы знать, кто я, чтобы найти "себя" [Модиано 1975]. Автор задаёт вопрос в романах "Вилла "Грусть" и "Улица Тёмных Лавок": как быть русским и французом одновременно, как найти "себя" в другой культурной и социальной среде, без корней и прочных связей.

"Миграционный опыт, более чем какой-либо другой, связан с идентификацией и переидентификацией" [Щербицкий 2004] Сложное положение, когда эмигранты с "нансенскими паспортами" оказались как "собаки без родословной", потребовало от героев переосмысления прошлого опыта и необходимости обретения новой идентичности.

Обособленность, выживание как моральное, так и физическое во французском социуме иллюстрирует образ Степы де Джагорьева, одного из привлекательных персонажей романа "Улица Тёмных Лавок". Стёпа - имя реального существовавшего русского из далёких детских времён автора, он - "хранитель древностей". Его представительная внешность, величественная осанка, манеры и безукоризненный французский язык указывают на принадлежность к дворянскому роду. Его характеру свойственны русская сострадательность и открытость.

Стёпа лишился Родины, потерял свое состояние, в течение многих лет он оторван от прошлого, от комфорта жизни русского дворянства. Утраченная гармония его жизни описывается через эмигрантскую повседневность: маленькая двухкомнатная квартирка с низким потолком, в которой Стёпа не может стоять во весь рост, и вынужден лежать, "даже сидя кажется, что находишься в слишком маленькой клетке" [Модиано 1978: 41]. Он обедает всегда в одном и том же ресторане с бумажными скатертями и к обеду приносит огурцы, купленные в соседнем магазине. Огурцы, деталь, свидетельствующая об его оставшейся приверженности к русской кухне.

Стремясь обрести вновь "утраченный мир" [Васильева 2002], он хранит фотографии, напоминающие о "потерянном рае", чтобы создать образ Родины, собранный из деталей-воспоминаний. Мир прошлого умещается в красную коробку от бисквитов. На фотографиях, хранящихся у Стёпы: торжественный обед у Великого князя Бориса в испанском замке, ужин 1914 года, класс Александровского лицея в Санкт-Петербурге, старший брат Стёпы и плачущая девочка, возвращающаяся со своей матерью с пляжа на юге России. С помощью фотографий автором создаётся образ жизни аристократии в дореволюционной России как в пространственной, так и временной оппозиция (здесь/там, настоящее/прошлое).

Клод Симон очень ёмко объясняет роль фотографии: "Фотография наделена странной властью, о которой до меня говорили многие, она настолько своеобразна, что не перестаёт меня восхищать: она может фиксировать, сохранять то, что даже наша память не способна удержать, то есть образ того, что произошло и существовало лишь в ничтожно малом отрезке времени" [Cимон 2005: 27].

Пожелтевшие фотографии в коробке от бисквита - это прошлое, запечатлевшее краткие невозвратные моменты жизни, но которые нельзя предать забвению, надо сохранить для других поколений, поэтому Стёпа передаёт их Ги Ролану. В конце встречи Стёпа видится повествователю в призрачном тумане, создающем атмосферу нестабильности и тревожности, медленно уходящим из жизни.

Апатрид из романа "Вилла "Грусть", перевоплощаясь в русского, берёт себе псевдоним русского графа Виктора Хмары, он пытается прожить две судьбы: француза и русского. Он охотно примеряет русскую маску и её атрибуты, графский титул придаёт ему уверенность в жизни: "И все-таки графский титул - не то, что какой-нибудь крокодильчик, едва заметный на белой рубашке" [Модиано 1975: 71].

Он убедительно играет роль своего двойника, образованного русского аристократа с моноклем. Виктор рассказывает правдивую историю жизни многих эмигрантов, представляя её как историю своей семьи: "Не желая ее разочаровывать, я рассказывал ей всякие небылицы о моих родственниках. Будто мой отец уехал из России совсем молодым с матерью и сестрами, спасаясь от революции. Они прожили некоторое время в Константинополе, Берлине, Брюсселе и, наконец, обосновались в Париже" [Модиано 1975: 130].

При всём этом, как апатрид он остаётся на положении маргинала "свой среди чужих, чужой среди своих". "Герой создаёт себя, <…> видит в себе различных людей, соглашается исполнить эти роли, объединяет в себе разнообразные изменения и свыкается с ними. Жизнь в двух ипостасях, смешение одного же с другим влекут за собой возможность присвоения всех личностей и идентичностей" [Мельшиор-Бонне 1994: 407].

Переводчик, знающий около двадцати языков, Моро-Бадмаев, из "Маленького сокровища" представлен автором русским. Надо отметить, что согласно фамилии его мать - француженка. Он единственный среди эмигрантов понимает, что может ему помочь найти "себя", чтобы уйти от состояния неуверенности и нестабильности бытия: "Надо найти точку опоры, чтобы жизнь утратила постоянную неустойчивость" [Модиано 2001: 39].

Не все потомки русских хранят память о России. Олег Вреде, сомнительная личность, занимающаяся тёмными делами в лагере коллаборационистов во время войны, не желает быть русским и даже стыдится своей национальности. Автор показывает, что одной из причин его подлого поведения является утрата национальной памяти, к нему относятся слова Галины Орловой: "Русским и полякам нельзя доверять" [Модиано 1978: 229].

Особое место занимают в творчестве писателя русские женщины из хороших семей и наследницы дворянских фамилий. Историю "скрытых человеческих трагедий, ушедших в небытие судеб" [Васильева 2005] представляет Галина Орлова, девочка с фотографии, одна из героинь романа "Улица Тёмных Лавок", а также эпизодический персонаж ещё двух романов писателя, личность, существовавшая в действительности. Её встретил автор в детстве в кругу друзей семьи, "она подарила ему <…> плюшевого медвежонка, которого он долго хранил как талисман" [Модиано 2005: 18]. Автор выстраивает яркий образ русской женщины со славянской внешностью и славянской характером: "склонность к противоречию, к "смешанным чувствам": одновременно к счастью и страданию, к радости и страху. Противоположные чувства не предполагают выбора: они сосуществуют, влияют друг на друга и, кроме того, представляют собой два полюса, между которыми колеблется духовная жизнь славянина" [Бугаёва 2006: 51-71].

Галина-красавица, бывшая танцовщица, имеющая статус апатрида, вытеснена из жизни из-за отсутствия гражданства, самое большое её желание - получение гражданства в любой стране, так как получение гражданства можно сравнить "с актом инициации у древних племён" [Бугаёва, 2006: 51-71]. Она выходит замуж в Америке с целью получения американского гражданства, второе замужество во Франции с той же целью, даёт ей, наконец, "точку опоры" [Модиано 2001: 38] в зыбком существовании. Маленькая деталь, подтверждающая её русскую идентичность, делает её понятной скорее русскому читателю, чем французскому: женой французского аристократа, она варит каждый день борщ.

Опустошение, одновременное сосуществование болезненной мании и лёгкой радости бытия приводят её к добровольному уходу из жизни в молодом возрасте. Её экзистенциальное существование - отражение судеб многих русских: обострённый трагизм мировосприятия, мучительное обретение новой идентичности и уход в "небытие как условие для осмысления бытия" [Семёнова 2001: 12].

Как тяжело происходит выстраивание новой идентичности в другой среде, можно проследить на примере "вымышленных сестёр" Виктора Хмары, ставших манекенщицами: "Мои тёти работали манекенщицами у Скьяпарелли, зарабатывая на хлеб, как многие другие красивые и благородные русские" [Модиано 1975: 130]. Киса Куприна, дочь Александра Куприна, персонаж из романа "Родословная", довольствуется незначительными ролями в кино. Из-за своего статуса беженцев, она и "сёстры" Виктора Хмары вытеснены из общества в профессиональном плане.

Вот как пишет Нина Берберова об этом времени: "Мы получили наши паспорта "апатридов". Этот документ <…> не давал права работать ни наёмными работниками, ни служащими <…>. Мы научились отделять листок артишока, экономить каждый заработанный су, пройти через унижение и бессонницы. На самом деле не было никаких артишоков <…> потому что у нас не было средств, чтобы их купить." [Берберова 1972: 259]. Несмотря на прекрасное воспитание, красоту и знание языка женщины в эмиграции прошли сложный путь инобытия и обретения себя в другой культурной среде.

Модиано глубоко проникает в русскую культуру и мир эмигрантов "первой волны", создавая образ русской общины и отдельных представителей русской эмиграции. С безукоризненным вкусом и элегантностью, лаконичным языком описывает он персонажей, пробуждая мысль читателя и заставляя его задуматься о судьбах русских. Он дополняет миф об эмигрантах собственными красками, а его представления воплощены в образах персонажей как реальных, так и вымышленных, такое сочетание вымысла и реальности создаёт подлинность изображения. Модиано творит миф русской эмиграции, но при этом он не может уйти от привычных стереотипов при описании внешности, наделяет почти всех русских персонажей "раскосыми монгольскими глазами" [Модиано 1978: 48], а всех русских женщин из хороших семей красотой и благородством. Французский прозаик не отказывается от мифа, не заменяет его реальностью; ему нужны оба плана, которые представляют эпоху, окружённую легендой. Он создаёт образ эмигрантского мира в его эпическом преломлении.

Личность эмигранта усложнена историческим временем, его образ представлен персонажами с двойной или множественной идентичностью. Герои-повествователи находятся в поисках своего "я", с одной стороны, они желают сохранить прежнюю идентичность с присущими ей национальными компонентами: исторической памятью, языком, обычаями и традициями; с другой стороны, они вынуждены мучительно приобретать новую идентичность в иной культурной среде. Тяжёлый переход от прежней идентичности к новой Геннеп объясняет следующим образом: "Эмиграция в таком случае есть не что иное как rite de passage - переход к новой идентичности, умирание в своем прежнем качестве и воскресение в новом" [Геннеп 1999: 64]. Однако новая идентичность не спасает персонажей французского прозаика от раздвоенности существования, от обособленности и трагического одиночества эмиграции.

Литература

8. Щербицкий Кирилл. Миграция и границы постмодернизма. URL http://spintongues. msk.ru/shercherbitsky. htm Режим доступа - 09.02.2009

9. Guйvel M. Lettre d'Andrй Gide а Ivan Bounine / Bounine revisitй, йd. Claire Hauchard, Paris: Institut d'Etudes slaves, coll. "Cahiers de l'йmigration russe". № 4, 1997. - 153 p.

10. Liban. Entretien par Laurence Liban. Pour Lire, octobre 2003

11. Modino Patrick. Villa "Triste". - Paris: Gallimard, 1975. - 209 p.

12. Modino Patrick.rue des Boutiques Obscures. - Paris: Gallimard, 1978. - 251 p.

13. Modino Patrick. Un pedigree. - Paris: Gallimard, 2005. - 127 p.

14. Modino Patrick. La Petite Bijou. - Paris: Gallimard, 2001. - 169 p.

15. Morel Jean-Pierre. Le rфle de la France dans le Journal 1970-1986 d'Andrйп Taekovski. Colloque international, Strasbourg, 2009. URL http://www.fabula.org/actualitйs/article 22853 Режим доступа. - 16.03.2009

16. Simon Claude. Incrockuptibles, 2005 n° 503, p.27

17. Triomphe Catherine. Guide de la Russie. - Paris: Parigramme, 2000. - 157 p.

18. Les Nouvelles littйraires. Entretien, 6 octobre 1975. - P.6

Размещено на Allbest.ru