Первые опыты обращения В.А. Жуковского к балладному творчеству Р. Саути

Размещено на http://www.allbest.ru/

первые опыты обращения в. а. жуковского к балладному творчеству р. саути

Жаткин Д. Н., Рябова А. А.

Пензенская государственная технологическая академия

Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского

В.А.Жуковский обращался к поэзии Р. Саути в разные периоды своей творческой деятельности и в целом перевел восемь баллад английского поэта, а также начало поэмы «Родрик, последний из готов».

В январе 1813 г. Жуковский перевел балладу Саути «Радигер» («Rudiger», 1797), назвав ее «Адельстан». Сюжет произведения восходит к средневековым немецким сказаниям о Лоэнгрине, «рыцаре лебедя», наделенном чудесной силой; однако Саути, а за ним и Жуковский представили героя грешником, обещавшим дьяволу своего первого ребенка. В первоначальной редакции перевода, напечатанной в №3-4 «Вестника Европы» за 1813 г., Жуковский представил измененную концовку баллады Саути, показав вмешательство «свыше». В переводе Жуковского мольба матери осталась напрасной и Адельстан в финале бросил ребенка в пропасть: «И воскликнула <мать>: спаситель! // Руку рыцаря схватя. // Нет спасения! губитель // В бездну бросил уж дитя. // И дитя, виясь, стенало, // В грозных сжатое когтях… // Вдруг все пусто, тихо стало // В глубине и на скалах» [Жуковский 1959: 454]. Впоследствии текст был переработан Жуковским, в результате чего финал стал соответствовать подлиннику, в котором «спаситель» спасает безвинного и наказывает виновного. Русский поэт изменил имена и названия, встречающиеся в оригинале. У Саути рыцаря зовут Радигер (Rudiger), героиню - Маргарита (Margaret), у Жуковского - Адельстан и Лора. У Саути действие происходит у стен Вольдхерста (Waldhurst's walls), у Жуковского - в замке Аллен. Перевод Жуковского не намного длиннее оригинала (176 строф у Саути и 180 - у Жуковского), однако образы в нем не такие яркие. Например, красота Лоры описана Жуковским иначе, чем у Саути: «Was never a maid in Waldhurst's walls // Might match with Margaret, // Her cheek was fair, her eyes were dark, // Her silken locks like jet» [Southey 1839: 213] - «Меж красавицами Лора // В замке Аллене была // Видом ангельским для взора, // Для души душой мила» [Жуковский 1983: 47]. Поэтический образ белого лебедя, запряженного серебряной цепью в лодку, в которой под малиновым балдахином спит прекрасный рыцарь, Жуковский также не оценил: «So as they stray'd a swan they saw // Sail stately up and strong, // And by a silver chain she drew // A little boat along» [Southey 1839: 212] - «Вдруг плывет, к ладье прикован, // Белый лебедь по реке» [Жуковский 1983: 46] или «He answered not, for now he saw // A swan come sailing strong, // And by a silver chain she drew // A little boat along» [Southey 1839: 215] - «Лебедь там плывет, прикован // Легкой цепью к челноку» [Жуковский 1983: 51]. Стихи, в которых рассказывается, как Лора не отпускала ребенка, опущены («And round the baby fast and firm // Her trembling arms she folds, // And with a strong convulsive grasp // The little infant holds» [Southey 1839: 213]).

Но зато в описание вечера, как впрочем и в описание первого прибытия Адельстана в замок Аллен, настойчиво вводится образ луны (месяца), встречающийся у Р. Саути существенно реже: «Девы красные толпою // Из растворчатых ворот // Вышли на берег - игрою // Встретить месяца восход» [Жуковский 1983: 46]; «Он зовет с собою Лору // Встретить месяц над рекой» [Жуковский 1983: 50]; «The moon is up, the night is cold» [Southey 1839: 215] - «Месяц бледен; сыро в поле» [Жуковский 1983: 51]; «The full-orb'd moon that beam'd around // Pale splendor thro' the night, // Cast through the crimson canopy // A dim-discoloured light» [Southey 1839: 215] - «И луна из дымных туч // На ладью сквозь парус алый // Проливала темный луч» [Жуковский 1983: 53]; «И на береге молчанье; // И на месяце туман» [Жуковский 1983: 53]; «For in the moon-beam shining round // That darkness darker grew» [Southey 1839: 216]- «И чернеет пред луною // Страшным мраком глубина» [Жуковский 1983: 54].

Жуковский изменил также построение баллады, отказавшись от использования сочетания четырехстопного и трехстопного ямба с чередующейся женской и мужской рифмой, предложенного Р. Саути.

В октябре 1814 г. Жуковский перевел баллады Саути «The Old Woman of Berkeley. A Ballad, Showing How an Old Woman Rode Double, and Who Rode Before Her» (1799) и «Lord William» (1798), известные как «Старуха из Беркли. Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди» («Старушка») и «Варвик».

Сюжет баллады «The Old Woman of Berkeley» взят Саути из средневековых английских хроник, в которых часто встречаются легенды о грешниках и ведьмах, завещающих вымолить себе прощение грехов молебнами о душе. «Ведьма из Беркли» впервые упоминается в одной из хроник IX в. Аналогичные мотивы есть в старинных русских и украинских поверьях (Н.В.Гоголь также использовал этот сюжет в своей повести «Вий»). Жуковский придал богослужению православный колорит, например, ввел еще образа («Поют дьячки все в черных стихарях // Медлительными голосами; // Горят свечи надгробны в их руках, // Горят свечи пред образами» [Жуковский 1983: 77] - «And fifty sacred Choristers // Beside the bier attend her, // Who day and night by the taper's light // Should with holy hymns defend her» [Southey 1839: 179]), а в описании колдуньи использовал черты русской фольклорной ведьмы, например, добавил «Был страшен вид ее седых власов // И страшно груди колыханье» [Жуковский 1983: 74], чего нет у Саути, а также упомянул о сглазе невест «Здесь вместо дня была мне ночи мгла; // Я кровь младенцев проливала, // Власы невест в огне волшебном жгла // И кости мертвых похищала» [Жуковский 1983: 74] - «I have `nointed myself with infant's fat, // The fiends have been my slaves, // From sleeping babes I have suck'd the breath, // And breaking by charms the sleep of death, // I have call'd the dead from their graves» [Southey 1839: 176]. Характерно, что в рукописи перевод Жуковского назывался «Баллада о том, как одна киевская старушка…» и т.д.

Жуковский изменил размер баллады, использовав вместо свободного стиха Саути правильный ямб. К тому же у Саути наряду с четверостишиями присутствуют пяти- и шестистишия.

Переводя балладу, Жуковский изобразил могущество сатаны более отчетливо, чем Саути, например, ввел стихи «Как будто степь песчаную оркан // Свистящими крылами роет» [Жуковский 1983: 74]. Долгое время перевод Жуковского запрещался цензурой, как «пьеса, в которой дьявол торжествует над церковью, над Богом» [Русская старина 1887: 485] . Он распространялся в рукописи, читался автором в светских салонах. Чтобы опубликовать балладу в 1831 г. во второй части изданного в Санкт-Петербурге сборника «Баллады и повести В.А.Жуковского» (в 2 ч.), Жуковскому пришлось переработать строфы, в которых говорилось о появлении в церкви сатаны: в разрешенной к печати редакции сатана не переступал порога церкви, и рука его не прикасалась к гробу. В печатной редакции, помещенной в 1849 г. в пятом, последнем прижизненном «Собрании сочинений» Жуковского, явление дьявола описывается так: «И он предстал весь в пламени очам, //Свирепый, мрачный, разъярённый,// Но не дерзнул войти он в божий храм // И ждал пред дверью раздробленной. // И с громом гроб отторгся от цепей, // Ничьей не тронутый рукою; // И в миг на нем не стало обручей… // Они рассыпались золою». В предшествующей этому переводу рукописной редакции (автограф, хранящийся в Институте русской литературы (Пушкинский дом) в Санкт-Петербурге - Р. 1, оп. 9, ед.xp. 8) этот же эпизод представлен так: «Через порог никто ступить не смел, // Но что-то страшное там ждало; // Всем чудилось, что там пожар горел, // Что все в окрестности пылало». В современных изданиях представлен другой вариант: «И он предстал весь в пламени очам, // Свирепый, мрачный, разъяренный; // И вкруг него огромный божий храм // Казался печью раскаленной! // Едва сказал: «Исчезните!» цепям - // Они рассыпались золою; // Едва рукой коснулся обручам - // Они истлели под рукою» [Жуковский 1983: 81-82]. Подобные разночтения обусловлены множеством авторских редакций, появившихся в силу стремления преодолеть церковную цензуру.

О впечатлении, производимом балладой «Старушка» на современников Жуковского, говорит, например, рассказ о том, как однажды во время чтения ее в Зимнем дворце одной из фрейлин императрицы стало дурно от страха.

Балладу «Варвик» Жуковский впервые опубликовал в №4 журнала «Амфион» за 1815 г. Русский поэт во многом отошел от подлинника, изменил имена - Эдвин вместо Эдмунд (Edmund), Варвик вместо Вильям (William), Авон вместо Северн (Severn). Возможно, эти изменения были связаны с исключительно важными для Жуковского задачами звукописи. Изменена и стиховая структура: в подлиннике первый и третий стих четверостишия - нерифмующиеся четырехстопные; Жуковский заменил их рифмующимися пятистопными.

В переводе введено отсутствующее у Саути развернутое пейзажное описание: «Авон, шумя под древними стенами, // Их пеной орошал, // И низкий брег с лесистыми холмами // В струях его дрожал// <…>// Вдали, вблизи рассыпанные села // Дымились по утрам; // От резвых стад равнина вся шумела, // И вторил лес рогам» [Жуковский 1983: 66]. В сцене встречи Варвика с лодочником, сосредоточив все внимание на основной коллизии, Жуковский убрал ряд эпизодов подлинника - описание испуганной толпы у реки, слова таинственного пловца, который согласен взять в лодку кого-нибудь одного, замешательство толпы, устрашенной голосом незнакомца, решимость Варвика довериться пловцу: «My boat is small», the boatman cried, // «T will bear out one away; // Come in, Lord William, and do ye // In God's protection stay.» // Strange feeling fill'd them at his voice, // Even in that hour of woe, // That, save their Lord, the was not one, // Who wich'd with him to go. // But William leapt into the boat, // His terror was so sore: // «Thow shalt have half my gold», he cried, // «Haste, haste to yonder shore». // The boatman plied the oar, the boat // Went light along the stream» [см.: Каплинский 1915: 6] - «Варвик зовет, Варвик манит рукою - // Не внемля шума волн, // Пловец сидит спокойно над кормою // И правит к брегу челн. // И с трепетом Варвик в челнок садится - // Стрелой помчался он…» [Жуковский 1983: 71]. В финале баллады переводчик акцентировал внимание на том, что преступление, хотя и совершенное в тайне, наказуется, при этом ужас, испытываемый тонущим человеком, несколько отходил на второй план: «How horrible it is to sink // Beneath the chilly stream, // To stretch the powerless arms in vain, // In vain for help to scream?» [Southey 1839: 173] - «Во мгле ночной он <ребенок> бьется меж водами; // Облит он хладом волн; // Еще его не видим мы очами; // Но он… наш видит челн!» [Жуковский 1983: 72].

В этих трех упомянутых выше переводах источниками художественного вдохновения русского поэта стали «история, запечатленная в документах, преданиях или основанных на них поэтических произведениях, сказочно-фантастический мир, восходящий к русскому и западноевропейскому народно-поэтическому и легендарно-религиозному художественному сознанию, наконец, мятежный и таинственный мир человеческого сердца, область страстей, едва уловимых настроений, эмоциональных прозрений и взлетов человеческого чувства» [Троицкий 1988: 195].

В письме к А.И.Тургеневу от 20 октября 1814 г. Жуковский сообщал о балладе «Старушка»: «Вчера родилась у меня баллада-приемыш, т.е. перевод с английского. Уж то-то черти, то-то гробы! Но эта последняя в этом роде» [Письма В.А.Жуковского 1895: 128]. Несколько позже, 12 декабря 1814 г. в письме тому же адресату Жуковский характеризовал «Старушку» и «Варвика»: «Новые баллады, кажется, не хуже первых, и только две в страшном роде. Не думай, чтоб я на одних только чертях хотел ехать в потомство…» [Письма В.А.Жуковского 1895: 132].

Список использованной литературы

жуковский перевод саути баллада

1. Жуковский В.А. Баллады. - М., 1983.

2. Жуковский В.А. Собрание сочинений: В 4 т. - М., 1959. - Т. 2.

3. Каплинский В.И. Жуковский, как переводчик баллад // Журнал Министерства народного просвещения. - 1915. - №1. - С. 3-11.

4. Письма В.А. Жуковского к А.И.Тургеневу. - М., 1895.

5. Русская старина. - 1887. - Т. LVI. - С. 470-492.

6. Троицкий В.Ю. Значение поэзии Жуковского в развитии русской романтической прозы// Жуковский и литература конца XVIII-XIX века. - М., 1988. - С. 178-197.

7. Southey R. Poetical Works. - London, 1839. - Vol. VI. Ballads and Metrical Tales.

Размещено на Allbest.ru