Локальный текст как предмет исследования

Размещено на http://www.allbest.ru/

Локальный текст как предмет исследования

Коркунов Владимир Владимирович

История раз за разом утверждает удобную ей память, тогда как в динамике теряются образ места и -- коллективная память. Если можно так выразиться, локальные тексты возвращают память истории. Таким образом, мы приближаемся к концепции мест памяти, выдвинутой Пьером Нора, который предположил, что места памяти -- это места «в тр?х смыслах слова» -- материальном, символическом и функциональном» [2, c. 39]. При объединении игры памяти и истории формируются места памяти. Исследователь зада?тся вопросом: «Можно ли назвать местом памяти столь абстрактное понятие, как поколение? Оно материально по своему демографическому содержанию, функционально в соответствии с нашей гипотезой, поскольку оно осуществляет одновременно кристаллизацию воспоминания и его передачу. Но оно и символично по определению, поскольку, благодаря событию или опыту, пережитому небольшим числом лиц, оно характеризует большинство, которое в нем не участвовало» [2, c. 39]. Задумаемся, может ли город быть местом памяти? Попробуем вслед за уч?ным приложить к городу характеристики места памяти, как то сделано в примере с поколением. Итак: он материален по своему физическому содержанию (улицы, дома, деревья, люди и т.д.), функционален в соответствии с концепцией места памяти, поскольку осуществляет одновременно кристаллизацию памяти и е? передачу. И, наконец, символичен по определению, поскольку благодаря событиям и опыту живущих в н?м поколений (и своему опыту -- города), он характеризует большинство (и материальное, и не материальное), которое не было его частью. Получается, город -- место памяти.

Предметом научного интереса автора данной статьи долгие годы является кимрский текст. Отметим, что Кимры как насел?нный пункт - сравнительно небольшой, локус - ничтожен. Коротко резюмируя итоги изысканий (см. нашу статью «Локальный текст: к вопросам методики определения локального текста малого локуса»), отметим, что, на наш взгляд, существенным при определении локального текста является целый комплекс элементов: совокупность гетеростереотипных (1) и автостереотипных (2) текстуальных воплощений локуса, имеющих не случайный характер, в которых проявляются культурные константы края (3) (или личное его восприятие), воспроизводящих образ места (4).

Однако важным, на наш взгляд, является и следующее соотнесение.

Вывод о том, что и локальный текст -- место памяти, можно сделать на основании следующей цитаты Пьера Норы: «Разве всякий великий исторический труд и всякий исторический жанр не являются по определению местами памяти? Разве великое событие и само понятие события -- не являются ли и они по определению местами памяти?» [2, c. 43]. И ещ?: «Только те книги по истории являются местами памяти, основу которых составляет переработка памяти…» [2, c. 43]. Разве многовековую жизнь города, его образ нельзя назвать великими, учитывая множество событий, с ними связанными, судеб, текстов? И пусть это будет локальное величие, в его основе -- переработка памяти, нанизанной на историю. Происходит соединение дискурсов, создание образа -- локального текста. Места памяти. Объединяя реальные исторические события, биографии его жителей и тексты -- средоточия памяти -- мы получаем место памяти. В этом аспекте работа над выявлением локального текста ставит перед исследователем новые задачи -- помимо сбора и описания источников, необходимо знание истории места (проникновение в краеведческий дискурс) и -- включение в парадигму исследования биографического компонента. Проделав данную работу, можно приблизиться к реализации задачи, поставленной А.Ю. Сорочаном в книге «Тверской край в литературе: образ региона и региональные образы»: «На основе анализа обширного материала следует раскрывать не историю места, а историю образа места» [3, c. 6].

То есть: необходимо сдвигаться от краеведческого дискурса в сторону литературно-краеведческого, что большинством краеведов игнорируется. Однако текстуализация пространства, захватывающая в настоящее время вс? новые регионы страны, должна способствовать выправлению ситуации и концентрации внимания именно на образе места (при этом отметим, что история места сама по себе -- важна, но если она становится самоцелью -- обедняется представление о локусе). Важный нюанс: образ места наилучшим образом отражает потребности региона, тогда как история места фиксирует исключительно событийный ряд. В этом также проявляется важность локального текста.

Объединение анализа текстов с биографическим и историческим контекстами позволяет избавиться от их замкнутой самоцельности и рассматривать локальный текст в более многомерном пространстве. И он «оживает», как обретают новые черты биографические разделы и исторические экскурсы. Только в совокупности рассмотренные части складываются в единую, демонстрируя, в нашем случае, -- образ Кимр. Отметим, что Кимры бывшее село, ставшее городом в 1917 г. и насчитывающее к моменту исследования менее 50 000 человек населения (в отечественной практике до этого не проводилось всестороннего исследования настолько незначительного локуса). Очевидно, что определение констант «кимрских парадигм» было в известном смысле условным, поскольку весь корпус текстов оказался сравнительно небольшим -- первейшими задачами значилось собрать и описать максимальное число репрезентативных текстов, связанных с Кимрами.

Зачастую игнорируемое включение в описание текстов местных авторов (например, «красноармейских поэтов периода ликбеза») не менее важно, поскольку в большинстве случаев они (авторы) доказывают тезис о соотнесении провинции литературной с провинцией географический (раскрытый, например, в статье В.А. Кошелева «О Їлитературной? провинции и литературной Їпровинциальности?, нового времени» [1, c. 37-55]), вследствие этого -- и вторичности, и «домашности» [1, c. 49] -- продуктивный литературоведческий анализ их текстов представляется невозможным. В совокупности они предстают как «своя семья» (живущие в сво?м пространстве и по своим, в том числе литературным законам): «Этот феномен Їп?строго? и внутренне противоречивого единения разных людей -- деталь только русская и только провинциальная» [1, c. 47]. В определ?нном смысле это соотносимо с локальным текстом, являющимся феноменом «п?строго» и внутренне противоречивого единения разных, но не людей, -- текстов. Однако они, бесспорно, становятся частью локального текста, если учесть соотнесение его с местом памяти; оправдывают, тем самым, сво? появление (для истории -- они обладают безусловной значительностью, тем более -- для памяти места).

Все перечисленное (и ряд других выводов, оставшихся за рамками данной статьи) приближает и к следующему выводу: художественное осмысление места в отрыве от художника (автора) неполноценно. Как несостоятельна и разработка одного биографического контекста: «краеведы, обращаясь к биографии писателя, собственно литературной части не касаются вовсе, либо решительно отделяют биографию от творчества» [3, c.10]. На наш взгляд, литературная часть и биографический элемент должны изучаться одновременно -- параллельно или методом взаимопроникновения, -- дополняя друг друга и -- оживляя образ места. А.Ю. Сорочан обращает внимание на «пропасть между краеведением и литературой» [3, c.10].

В книге «Петербургский текст русской литературы» В.Н. Топоров отмечает: «Петербург Петербургского текста ещ? и у ч и т е л е н, и он как раз и учит, что распад, хлябь и тлен требуют от нас духа творческой инициативы, гения организации…» [4, c. 66]. Полагаем, тезис об «учительности» может быть отнес?н ко всем локальным текстам, поскольку, познавая насел?нный пункт, выявляя его образ, исследователь учится у него, и эта уч?ба -- совершенно иных масштабов, нежели уч?ба на человеческих ошибках и поведенческих шаблонах. Образ -- одушевляет и, в известном смысле, «очеловечивает». И, как каждая «биография», в нашем случае, духа, -- учит.

локальный текст краеведческий литературоведческий

Литература

1. Кошелев В.А. О «литературной» провинции и литературной «провинциальности» нового времени // Русская провинция: миф -- текст -- реальность. Сост. А.Ф. Белоусов, Т.В. Цивьян / Под ред. В.Н. Сажина. -- М., СПб, 2000. -- С. 37-55.

2. Нора П. Проблематика мест памяти / Франция-память. -- СПб.:

издательство Санкт-Петербургского университета, 1999. -- С. 39.

3. Сорочан А.Ю. Тверской край в литературе: образ региона и региональные образы. -- Тверь: Издательство М. Батасовой, 2010. -- С. 6.

4. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы. -- СПб.: Искусство-СПБ, 2003. -- С. 66.

Размещено на Allbest.ru