Проблема фольклоризма литературы: философский аспект

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблема фольклоризма литературы: философский аспект

В статье поднимается сложный вопрос о необходимости пересмотра литературоведческих взглядов на проблему фольклоризма литературы и на произведение искусства вообще. На первый взгляд, проблема фольклоризма, взаимодействия мифа и литературы носит локальный характер, но на самом деле эта проблема соотносима с философскими вопросами текста. Миф, фольклор несут в себе высокую идею, выражают Имагинативный абсолют, который важен для любого народа в целях сохранения движущей силы культуры. Такой абсолют заложен отчасти в русской сказке, к которой обращались все поэты. Философ Е.Н. Трубецкой обосновал особый идеал русской сказки, связанный с поиском «иного царства».

Проблема фольклоризма литературы, кажется, относится только к литературоведению или, в лучшем случае, к фольклористике и этнографии. Однак,о это не совсем так или не должно быть только так. Взаимодействие литературы с фольклором, мифом, архаикой, скажем, с большой культурной парадигмой всегда привлекало внимание историков литературы, но, по большому счету, исследования велись в «горизонтальной» плоскости. Что это значит? Если обратиться к истории вопроса по данной проблеме относительно, например, творчества С.А. Есенина или В.В. Маяковского, то можно выявить общие закономерности в изучении фольклоризма: исследователи обращают внимание на «стилизации и заимствования», то есть на то, что «лежит на поверхности», что доступно было самому поэту и, соответственно, самому исследователю в силу его компетенций.

Творчество поэтов начала XX в. показательно в этом отношении, так как литература на рубеже веков, литература «художественной революции» являлась особенно открытой мифу, архаике, другим культурам и эпохам, начиная с мифотворчества символистов и заканчивая звездным языком В.Хлебникова (на данном этапе хронологически ограничимся авангардом). Но здесь возникает ряд вопросов, обычно ускользающих от исследователя. Первый связан с тем, что ученый, обращающийся к проблеме фольклоризма, главным образом ограничивается выявлением вторичных форм фольклоризма. Почему так происходит? Этому есть две причины. Одна из них таится в позитивистском взгляде на искусство - «описываю только то, что вижу». Отсюда много работ, в которых акцент смещен с собственно поэтики произведения на «автобиографизм», «документализм» и «историзм». На первом месте в таких исследованиях стоит не художественная система писателя, а тот набор знаний, документов, иначе говоря, фактов, окружающих жизнь и творчество художника слова. В этом видится главная проблема историко-литературной школы при всех ее положительных сторонах.

Взгляд на явление фольклоризма сводится, условно говоря, к следующей формуле: какой-либо художественный текст = фольклорный текст, то есть ученым отыскиваются все возможные общие места в двух текстах. Например, берется есенинское раннее стихотворение и сравнивается на уровне структуры с частушкой, на основании этого делается вывод о фольклоризме. Однако такая формула обязывает поневоле поэта к «присяге на верность» устнопоэтическому слову. Документализм умаляет эйдос поэзии, не раскрывая в ней архетипического.

Вторая причина, собственно, связана с взглядом на само явление фольклора. Что понимать под фольклором? Ограничиться только набором текстов (былинных, загадок, частушек, сказок и т.п.) или же обратиться к так называемым дожанровым образованиям? Кажется необходимым рассматривать фольклор комплексно: от обряда, ритуала до текста. Важна постановка вопроса о разведении (конечно искусственном - только в целях методологических) фольклора, словесной системы и ритуала, обряда, мифа, которые «проникли» в поэтическое творчество народа [1, с. 11 - 22]. Здесь особенно показательны работы фольклористов, рассматривающих фольклор как некую синтетическую систему, как связь жанров с формулами, уходящими вглубь времен [2, с. 35], учитывающих связь фольклора и мифа. В этом случае нельзя ограничиваться только филологическим или искусствоведческим подходами к явлениям фольклора. Здесь также возникает вопрос и о формировании филолога комплексного типа, о котором писал еще известный фольклорист В.Е. Гусев [3, с. 361].

Второй вопрос, связанный с заявленной проблемой и также ускользнувший от ученых, сопряжен с позитивистским взглядом уже на сам фольклор. Зачастую явления фольклора воспринимаются с вульгарноматериалистических позиций, при этом утрачивается высокий эйдос народного творчества. Вот здесь и начинается собственно философская сторона проблемы взаимодействия фольклорной и литературной систем. Еще в начале XX в. Е.Н. Трубецкой своими докладами и лекциями, прочитанными на собраниях Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, заявил о принципиально новом понимании сказки, в которой увидел необходимый идеал для космо-психо-логоса русского человека. В чем же состоял этот идеал? Трубецкой обосновал воровской и иномирный типы героев русской сказки, поставив вопрос о влекомости/ невлекомости человека «иным царством»: «Одни удовлетворяют потребности в «новой земле» естественными житейскими способами. Другие, напротив, преисполняются отвращением ко всему обыденному, житейскому и испытывают непреодолимое влечение к чудесному» [4, с. 17]. Для русской ментальности характерен этот поиск неведомой земли, который выразился уже в фольклоре, в данном случае - в сказке. Кроме того, сами поэты указывали на необходимость изучения сказок, видя в них прозрение прошлого и будущего. Однако о какой учебе может идти речь? Так, В. Хлебников провидел в сказке то, что спало в человечестве веками и только начало расцветать: «Так в Сивке-Бурке-вещей-каурке он [народ - М.Г.] предсказал железные дороги, а ковром-самолетом - реющего в небе Фармана» [5, с. 594].

Фольклор и миф выступают движущей силой культуры. Через них поэт приобщается к энтелехии культуры. Такой абсолют Я.Э. Голосовкер обозначил Имагинативным. Здесь важна глубокая семантика такого определения - не просто калькирование с английского «magination», а духовидение, о котором писал еще Р. Штайнер относительно творчества Гете, употребляя, надо отметить, тоже понятие «имагинация». Штайнер сравнивал оптику естествоиспытателей и поэтов и пришел к такому выводу: «У них отсутствует орган для идеального, и потому они не знают сферу его действия. Посредством того, что у Гете этот орган был особенно развит, он, исходя из своего общего мировоззрения, пришел к глубоким прозрениям в существо живого» [6, с. 134]. Имагинативное видение - это духовидение, направленное не только «по горизонтали», но и, в первую очередь, «по вертикали». Это переняла и глубоко восприняла и русская литература, начиная с А.С. Пушкина, даровавшего Евгению Онегину «духовное зрение»:

Он меж печатными строками

Читал духовными глазами

Другие строки. В них-то он

Был совершенно углублен. [7, с. 157 - 158]

В литературоведение как-то так сложилось, что Онегина объявляют носителем «бесовского начала», фигурой инфернальной [8, с. 52]. Однако в завершении романа Пушкин именно его наделяет имагинативным видением реальности. Кроме того, и сам поэт прямо признается читателю в том, что его герои явились ему словно в смутном сне:

С тех пор, как юная Татьяна

И с ней Онегин в смутном сне

Явилися впервые мне -- И даль свободного романа

Я сквозь магический кристалл

Еще не ясно различал. [7, с. 163]

А сам роман дан «в перспективе» магического кристалла. Конечно, речь здесь идет не о гадальном шаре, а об имагинативном взгляде на бытовую действительность, который позволяет увидеть больше, чем быт, перешагнуть через «голову быта», не говоря уже о том, что именно в это время поэт серьезно изучал лекции братьев Шлегелей, в которых поднимались вопросы «аурного» освещения.

Итак, реальный комментарий бессилен относительно приведенных примеров из текстов русской литературы. Фольклористический комментарий имеет, безусловно, преимущество, но и он должен быть переведен с вульгарноматериалистисеских, историко-литературных рельсов как минимум на историко-типологические. Конечно, такие работы есть, примером могут служить статьи и монографии И.П. Смирнова, А.М. Панченко, Д.Н. Медриша. Однако на сегодняшний день нашей гуманитарной науки кажется необходимым поставить вопрос о пересмотре многих походов к литературе. Это касается не только проблемы фольклоризма. Может быть, миф, фольклор в наибольшей мере могут помочь исследователю извлечь не биографический, исторический (здесь читаем как бытовой) смыслы произведений, а архетипический, а также самому укорениться в формулах, «простирающихся в даль времен».

Если ученый является настоящим ученым, то он будет следовать за имагинативным: «Ученый может быть скептиком, релятивистом, он может считать истину каким-то "приближением" или некой формулировкой "икс" на данном этапе развития науки и цивилизации и т.д., но в то же время побуд к Имагинативному Абсолюту, к вечной истине, будет неизменно побудом его творческой научной работы, его культурного акта, если он подлинно ученый» [9, с. 51]. Таким образом, постановка вопроса о фольклоризме литературы, да и вообще о любом литературоведческом подходе к литературе нуждается в серьезных комментариях, разработке нового терминологического аппарата, который непременно должен включать в себя категорию «имагинативного». Такой подход не может сводиться исключительно к формуле: «художественный текст = фольклорный текст» - между ними должен стоять знак «+», означающий приращение архетипического смысла, энтелехийную силу культуры.

литературоведческий фольклор архаика

Литература

1.Неклюдов С.Ю. К вопросу о фольклоре и обряде. Миф, символ, ритуал. Народы Сибири. М. 2008. С. 11 - 22.

2.Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л. 1940. С. 35 - 45.

3.Гусев В.Е. Комплексное (междисциплинарное) изучение фольклора. Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов. XII международный съезд славистов (Краков, 1998). Доклады российской делегации. М. 1998. С. 361.

4.Трубецкой Е.Н. Подъем в «иное царство» и дальний путь в запредельное. Трубецкой Е.Н. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке. М. 1922.

5.Хлебников В. О пользе изучения сказок. Творения. М. 1986.

6.Штейнер Р. Учение о метаморфозе. Штейнер Р. Мировоззрение Гете. СПб. 2011. С. 83 - 135.

7.Пушкин А.С. Евгений Онегин. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. Л. 1977--1979. Т. 5. С. 157 - 158.

8.Смирнов В.А. «Евгений Онегин». Смирнов В.А. Литература и фольклорная традиция: вопросы поэтики (архетипы «женского начала» в русской литературе 19 - начала 20 века). Иваново, 2001. С. 45 - 72.

9.Голосовкер Я.Э. Высший инстинкт культуры (Имагинативный Абсолют). Голосовкер Я.Э. Имагинативный абсолют. М. 2012. References.

Размещено на Allbest.ru