Размещено на http://www.allbest.ru/

1

1

С кем спорит А.Д. Кантемир (сатира А.Д. Кантемира «О воспитании»)

Николаев Николай Ипполитович доктор филологических наук, профессор

Шестакова Елена Юрьевна кандидат филологических наук

Аннотация

литературный лирический сатира кантемир

Статья посвящена интерпретации VII сатиры А.Д. Кантемира. Предпринята попытка историко-литературной реконструкции того идейного контекста, в котором актуализируется полемический смысл произведения русского сатирика XVIII века. По мнению авторов, сатира VII А.Д. Кантемира рождается в момент принципиальных, эпохальных изменений в системе русских представлений о воспитании подрастающего поколения.

Ключевые слова: русская литература, XVIII век, жанр сатиры, А.Д. Кантемир, полемика о воспитании.

Annotation

Nickolay I. Nickolaev

doctor of the philological sciences, professor

Elena Yu. Shestackova candidate of the philological sciences

With whom A.D. Cantemir argues (satire of A.D. Cantemir «On education»)

The article is devoted to the interpretation of the VII satire of A.D. Cantemir. It represents an attempt of philological and historical reconstruction of the ideological context in which polemical content of the works of the Russian satirist of the XVIII century is actualized. According to the authors the VII satire of A.D. Cantemir was created at the time of the principal and epochal changes in the Russian ideology on educating of the younger generation.

Keywords: russian literature, XVIIIth century, genre of satire, A.D. Cantemir, dispute on education

В изучении сатиры VII А.Д. Кантемира «О воспитании» имеется один, но весьма существенный пробел. Как правило, она рассматривается в плоскости педагогических исканий великих предшественников и современников русского поэта - Плутарха, Эразма, Монтеня, Локка, Ван Эффена, или в плоскости поэтической жанровой традиции, которую заложил еще Гораций [6]. Вместе с тем живой и непосредственный диалог с русскими современниками в контексте нравственных исканий эпохи оказывается явно на периферии исследовательских интересов, что, на наш взгляд, весьма обедняет представления об этом замечательном литературном памятнике.

Написанная на исходе первой трети XVIII столетия, сатира А.Д. Кантемира неизбежно соотносилась с исканиями этой бурной и внесшей революционные перемены в представления о цели и смысле жизни эпохи. Одна из несомненных новаций этого времени, как уже отмечалось нами в более ранних публикациях [9], - особая (на фоне средневековых представлений) - острота ощущения ценности настоящего времени, того момента в быстротекущей жизни, который необходимо поймать и реализовать себя в нем. Ценностный центр для продвинутого человека петровской эпохи заключен в настоящем, в мгновении, в случае. И это отвечает самому духу времени, когда в обществе, зараженном болезнью «повреждения нравов» (Щербатов), особенно у столичного дворянства, надежда «попасть в случай» - одна из наиболее сокровенных мыслей. И хотя эта формула («попасть в случай») часто употребима в сфере любовных похождений, она весьма удачна, и может служить характеристикой настроений, господствующих в петровскую эпоху, и в других жизненных сферах.

Ориентация на «случай» становится здесь, вероятно, важным и в системе воспитания юношей и девушек. Во всяком случае, в весьма популярных представлениях петровского времени «Юности честное зерцало» его составители, памятуя о тех или иных качествах, необходимых юношам, весьма настойчиво стремятся раскрыть их в некой конкретной ситуации. Девизом таких наставлений могло бы быть: «Не упусти своего момента!» «Прямыми придворными человек имеет быть смел, отважен, и не робок, а с государем каким говорит с великим почтением. И возможет о своем деле сам предъявлять, и доносить, а на других не имеет надеяться. Ибо где можно такого наитии, которыми бы мог кому так верен быть, как сам себе. Кто при дворе стыдлив бывает, оными с порожними руками от двора отходит. Ибо когда кто господину верно служит, то надобно ему верная и надежная награда. А кто ища милости служит, того токмо милосердием нагружают. Понеже никто ради какою милости должен кому служить кроме бога. А Государю каковую ради чести и прибыли, и для временно и милости» [7, с. 13-14]. Поистине показательны эти «временно и милости» и умение «донести Государю» «о своем деле» в нужный момент и без посредников.

В «Юности честное зерцало» есть еще одна особенность, которая отчетливо обнаруживает себя на протяжении всего текста наставлений. Это обоснованность, мотивированность проповедуемых моральных принципов, которая объясняется не столько укорененностью их во вневременном, вечном, безусловном и самоценном, сколько попыткой найти мотивацию и «оправдание» в настоящем, в самой быстротекущей, порождающей ситуации, «случае жизни».

«Отрок должен быть весьма учтив и вежлив, как в словах, так и в делах: на руку не дерзок и не драчлив, также имеет оно и стретившаго на три шага не дошед, и шляпу приятным образом сняв, а не мимо прошедши назад оглядоваясь поздравлять. Ибо вежливу быть на словах, а шляпу держать в руках неубыточно, а похвалы достоино. И лутче когда про кого говорят: он есть вежлив, смиренныи кавалер, и молодец, нежели когда скажут про которого, он есть спесивыи болван» [7, с. 15-16]. Все это очень напоминает моральный кодекс известных грибоедовских персонажей с их ориентированностью на карающее слово княгини Марьи Алексеевны, с той лишь разницей, что подано без малейшего осуждения и без ощущения противоречий с какими-то большими глубинными нравственными ориентирами.

Человек петровской эпохи («передовой» человек) ситуативен, ориентирован «на случай», реализован в настоящем. Отсюда и его некоторая кощунственность, отстояние от церкви, проявившееся при дворе государя в действиях пародийного всешутейшего собора, осмеивающих церковный чин [5, с. 112-137]. Более того, настоящее в условиях быстротекущей жизни порой даже подвергается некоторой сакрализации на уровне обыденного сознания.

Так, «Записки о России» графа Бассевича имеют в себе весьма любопытное свидетельство из жизни и суждений Петра Великого: «Брак генералапрокурора Ягужинского с дочерью великого канцлера Головкина, совершенный несколько дней после этой печальной церемонии (речь идет о похоронах Прасковии Федоровны Салтыковой, вдовы царя Иоанна), был замечателен тем участием, которое принимал в нем император. Первая супруга Ягужинского, страдавшая ипохондрией и имевшая странный характер, ежечасно истощала его терпение. Несмотря на это, он находил, что совесть не позволяет ему развестись с нею. Император, до которого дошли о том слухи, взял на себя труд объяснить ему, что Бог установил брак для облегчения человека в горестях и превратностях здешней жизни; что никакой союз в свете так не свят, как доброе супружество; что же касается до дурного, то оно прямо противоположно воле Божией, а потому столько же справедливо, сколько и полезно расторгнуть его, продолжать же его крайне опасно для спасения души. Пораженный силой этих доводов, Ягужинский согласился получить разрешение от своего государя на развод» [3, с. 151]. На человека петровской эпохи сила этих доводов действительно должна оказывать необыкновенное воздействие. Непосредственно переживая ценность и значимость настоящего, его какую-то исчерпывающую полноту, он подсознательно должен был находиться в конфликте с утверждением какой-то иной, за пределами этого настоящего, ценности, и легко соглашаться с компромиссной мыслью о сродности этой вневременной ценности и ценности настоящего.

Для литературы петровского времени принципиально важна установка на воспитание (подготовку) «придворного человека», нравственно ориентированного на «попадание в случай». Составители «Юности честное зерцало» отмечают: «Младый шляхтич, или дворянин, ежели в ексерции своем совершенен, а наипаче в языках, конной езде, танцовании, в шпажной битве и может добрый разговор учинить, к тому же красноглаголив и в книгах научен, оный может с такими досуги прямым придворным человеком быти» [7, с. 13]. Цель и смысл процесса взросления Василия Кориотского, героя одной из наиболее ярких повестей этого времени «Гистории о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли», также весьма характерны для петровской эпохи, - стать «придворным человеком», добиться общественного и жизненного успеха (богатства, почестей, высокого места в государственной иерархии): «Приплыша же в Цесарию, нанял некоторый министерский дом зело украшен, нанял себе в лакеи пятьдесят человек, которым поделал ливреи вельми с богатым убором, что при цесарском дворе таких ливрей нет чистотою», «и поживе в великой славе, и после короля Флоренского был королем Флоренским» [2, с. 54-58]. Цель, смысл и счастье, которые венчают процесс воспитания в понимании педагогов петровской эпохи, измеряются в категориях внешнего, вполне осязаемого успеха: «Еще не отроке да будешь во всех своих службах прилежен, и до служите: с охотою и раданием, ибо как кто служит, так ему и платят, по тому и счастие себе получает» [7, с. 30]. Человек, служащий за жалование, - вот кого целенаправленно формируют авторы сборника «Юности честное зерцало». Служба, как источник жалования, является основным мотивом, подвигнувшим Василия Кориотского покинуть отчий дом: «Изволь меня отпустить в службу - то мне будет в службе даваться жалования, от которого и вам буду присылать на нужду и прокормления» [2, с. 54].

Сатира седьмая А.Д. Кантемира построена как диалог, полемика, спор автора с неким оппонентом. Однако, по мнению Ю.К. Щеглова, таких оппонентов в современной А.Д. Кантемиру России в принципе существовать не могло. «Не вполне понятно, - пишет он, - отчего педагогические советы Кантемира должны вызывать такую злобу. Ведь последние, как мы могли видеть, достаточно консервативны, и - в отличие от сатир первой или второй - не похожи на камни в чей-либо конкретный влиятельный огород. Кто в современном поэте русском обществе мог бы обидеться на его портреты скупых Игнатиев и пораженных гнусной болезнью Мелитов, или на саму идею воспитания примером? И в самом деле, мы не слышим здесь от воображаемых противников Кантемира каких-либо содержательных возражений <…> Видимо, сатирик просто считает нужным выполнить формат Жанра, требующего, чтобы в развитии темы участвовали и другие голоса: возражения оппонентов, жалобы обличаемых, нападки на автора» [6, с. 367].

Однако, на наш взгляд, все-таки есть основание утверждать, что сатира седьмая А.Д. Кантемира содержит в себе вполне актуальный спор с оппонентом - современником, пусть и не столь четко персонифицированным, как в первой или второй сатире. Это его старший современник, человек, сформировавший себя в контексте ценностей петровского времени, с его пониманием жизненного успеха, счастья и благополучия. Это для него успешная карьера, имеющая целью материальный достаток и качественное практическое образование, обеспечивающее все это, были категориями, в которых измеряли успех. Это он в интересах карьеры был готов демонстрировать внешнее благообразие, не соотнося его со своими внутренними убеждениями и устремлениями. Это его «кодекс чести» возводил лицемерие в ранг обыденного и повседневного. Это к нему обращается А.Д. Кантемир в начале седьмой сатиры:

<…> Дружок, ум твой блудит;

Тем путем не войдешь в рай, и, буде радеешь

Душу спасать, отдай назад, чем худо владеешь [4, с. 26]

Здесь представлена очевидная попытка скорректировать упрощенную концепцию «жизненного успеха», сформулированную эпохой «коренных преобразований». Сразу после упоминания трудов Петра, «высшим умом монарха одаренного», и целого поколения «мужей, годных к мирным и военным делам», которые будут долго вспоминаться потомкам, в сатире седьмой появляется строка, потрясающая своей проницательностью:

Но скоро полезные изрядны бывают

Дела, кои лакомым чувствам не ласкают [4, с. 28]

Иными словами, вне нравственного контекста любые значимые деяния теряют смысл, жизненную перспективу. И вот уже в следующей строчке примитивный, внешний успех, исчисляемый достатком, определяемый логикой стяжательства, берет верх над всеми мотивами:

Кучу к Куче накоплять, дом построить пышный,

Развесть сад, завесть завод, расчистить лес лишний,

Детям уж богатое оставить наследство

Печемся, потеем в том; каково их детство

Проходит - редко на ум двум или трем всходит [4, с. 28]

Детство, выпавшее из цепи событий и причин, обеспечивающих «жизненный успех», не включенное в логику основных жизненных устремлений, игнорируется прагматиками пореформенной России. В этом, пожалуй, и состоит главное наблюдение А.Д. Кантемира, выявленное им несовершенство, ущербность современной педагогической стратегии.

Концепция «жизненного успеха» им существенно трансформируется. Она начинает включать в себя то, что ранее совершенно игнорировалось:

<…> когда же шалеет

Сын, в возраст пришед, отец тужит и стыдится,

Напрасно вину свалить с плеч своих он тщится [4, с. 28]

Представление о «жизненном успехе», ранее ограниченном личной карьерой, обретением общественного статуса, достатка, существенно расширяется. «Тужащего и стыдящегося» за «шалеющего сына» отца «успешным» не назовешь. «Неуспешный сын» обессмысливает все жизненные усилия отца:

<…> Богат сын будет, но без славы

Проживет, мало любим, и свету презренный,

Буде в петлю не сбежит плут уж совершенный [4, с. 28]

Завершая идеологический разгром «концепции жизненного успеха», А.Д. Кантемир делает весьма смелый и кардинальный, даже для самого себя, автора первой сатиры «На хулящих учение», своих прежних взглядов, шаг. Он противопоставляет практическим знаниям «добрые нравы», «чистую совесть» и отдает однозначно предпочтение последним:

Если б предписан был с двух выбор неотменный,

С чистою совестью ум избрал бы я простый,

И оставил бы я злые сердцем разум острый [4, с. 28]

Главное условие успешной карьеры для человека петровской эпохи - образование - выведено из ряда факторов, решающих и определяющих «жизненный успех». В результате глубокой трансформации подвергнута вся сложившаяся в первой трети XVIII века идеологическая модель. Личная карьера, образование и достаток признаны далеко не в полной мере определяющими «жизненный успех», и, судя по всему, именно в этом состоит главная цель и смысл сатиры седьмой А.Д. Кантемира. Новая идеологическая концепция, предложенная сатириком, предполагает более внимательное отношение к детству, к воспитанию как к значимой фазе человеческой жизни, и это, несомненно, весьма существенное, если не сказать эпохальное изменение в представлениях русского человека и русской литературы.

Таким образом, в русской литературе первой трети XVIII столетия начинает подвергаться весьма существенным изменениям, прежде всего система нравственных ориентиров, и, вслед за этим, вся система воспитания ребенка (отрока). Концепция «жизненного успеха», предполагающая идеализацию чина, служебной карьеры, светского образования как необходимого условия успешной карьеры, придворной жизни, приобретенных материальных благ постепенно расшатывалась, входила в противоречие с условиями и требованиями новой жизни. Педагогическая позиция составителей «Юности честного зерцала» и автора повести о Василии Кориотском постепенно меняется на полярно противоположную. Кантемир в сатире седьмой «О воспитании» положил начало критике воспитательной установки литературы петровской эпохи, раскрыв всю ее несостоятельность и ограниченность. Собственно, сатирик первым обратил внимание на необходимость пересмотра всей системы воспитания молодого поколения. Его усилия увенчались успехом, поскольку к концу XVIII столетия концепция «жизненного успеха» предстала окончательно обветшавшей и разрушенной, нравственно неоправданной в глазах нового поколения литераторов (Фонвизина, Новикова, Карамзина). А начиная со Стародума Д.И. Фонвизина, в русской литературе будет культивироваться прямое отвращение к «придворной жизни» [8, с. 85-91].

Литература

1. Веселитский В.В. Антиох Кантемир и развитие русского литературного языка. - М.: Наука, 1974. - 69 с.

2. Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли // Русская литература XVIII века. 1700-1775. - Л.: Просвещение, 1970. - 832 с.

3. Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича. - М., 1866.

4. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. - Л.: Художественная литература, 1956. - 300 с.

5. Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. - Л.: Наука, 1984.

6. Щеглов Ю.К. Антиох Кантемир и стихотворная сатира. - СПб.: Гиперион, 2004. - 720 с.

7. Юности честное зерцало, или показание к житеискому обхождению, собранное от разных авторов. - СПб., 1717. - 88 с.

8. Николаев Н.И. У истоков новых русских литературных представлений о «счастье» и «удаче», «службе» и «служении» («Фортуна» Н.А. Львова) // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. - Архангельск, 2008. - Серия: Гуманитарные и социальные науки. - № 4. - С. 85-91.

9. Николаев Н.И. Русский литературный герой в контексте этических исканий XVIII - XIX веков: монография / Николаев Н.И., Нехлебаева Н.А., Шестакова Е.Ю. - Архангельск: Федеральное агентство по образованию, Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова», 2009. - Т. 1. А

10. Архитектоника мира поступков литературного героя первой трети XVIII века. - С. 14-53;

11. Николаев Н.И. Любовное чувство и ценностная пространственно-временная позиция героя книжной лирической песни петровской эпохи // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. - Архангельск, 2009. - Серия: Гуманитарные и социальные науки. - № 6. - С. 85-92.

Literature

1 Veselitsky V. V. Antiochus Kantemir and development of the Russian literary language. - M.: Science, 1974. - 69 pages.

2 Gistoriya about the Russian sailor Vasily Koriotskom and about the great princess Irakli Florenskoy of the earth//the Russian literature of the XVIII century. 1700-1775. - L.: Education, 1970. - 832 pages.

3 Notes about Russia at Peter the Great, taken from papers of the count Bassevich. - M, 1866.

4 Kantemir A.D. Collection of poems. - L.: Fiction, 1956. - 300 pages.

5 Panchenko A.M. Russkaya culture on the eve of Petrovsky reforms. - L.: Science, 1984.

6 Goldfinches Yu.K. Antiochus Kantemir and poetic satire. - SPb.: Hyper ion, 2004. - 720 pages.

7 Youth honest зерцало, or the indication to the everyday manner, collected from different authors. - SPb. 1717. - 88 pages.

8 Nikolaev N. I. U of sources of new Russian literary ideas of "happiness" and "good luck", "service" and "service" ("Fate" N. A. Lvova)//Messenger of Northern (Arctic) federal university. - Arkhangelsk, 2008. - Series: Humanitarian and social sciences. - No. 4. - Page 85-91.

9 Nikolaev N. I. Russky the literary hero in a context of ethical searches of the XVIII-XIX centuries: monograph / Nikolaev N. I., Nekhlebayev N. A. Shestakova E.Yu. - Arkhangelsk: Federal agency by training, Public educational institution of higher education "Pomor state university of a name of M. V. Lomonosov", 2009. - T. 1. Very tectonics of the world of acts of the literary hero of the first third of the XVIII century. - Page 14-53;

10 Nikolaev N. I. love feeling and valuable existential position of the hero of a book lyrical song of a Petrovsky era//Messenger of Northern (Arctic) federal university. - Arkhangelsk, 2009. -

11 Series: Humanitarian and social sciences. - No. 6. - Page 85-92.

Размещено на Allbest.ru