Роман "Ланселот Гривз" Т. Дж. Смоллета: поэтика книжности и нравоописания

Размещено на http://www.allbest.ru/

РОМАН «ЛАНСЕЛОТ ГРИВЗ» Т. ДЖ. СМОЛЛЕТА: ПОЭТИКА КНИЖНОСТИ И НРАВООПИСАНИЯ

И. В. Русских

Национальная металлургическая академия Украины

Розглянуто роман «Життя і пригоди сера Ланселота Грівза» Т. Дж. Смоллета в контексті багатогранної діяльності художника. Роман у журналі, сприйняття якого в зіставленні з колишніми текстами Смоллета не завжди виправдано, не тільки позбавлений жорсткості сатири, установки на життєподібність, але й розрахований на іншого читача. Створюючи іронічний епілог традиції кіхотизму, комічну рефлексію над шефтсберіанством, Смоллет запропонує літературну гру для інтелектуального дозвілля, екстравагантний епізод-анекдот про героя, який спробував у світі реальності слідувати законам лицарства.

Ключові слова: бурлеск, умовність, книжність, гра літературними формами, театральність.

смоллет ланселот гривз

Рассмотрен роман «Жизнь и приключения Ланселота Гривза» Т. Дж. Смоллета в контексте многогранной деятельности художника. Роман в журнале, восприятие которого в сопоставлении с прежними текстами Смоллета не всегда оправдано, не только лишен жёсткости сатиры, установки на жизнеподобие, но и рассчитан на другого читателя. Создавая иронический эпилог кихотической традиции, комическую рефлексию над шефтсберианством, Смоллет предложит литературную игру для интеллектуального досуга, экстравагантный эпизод-анекдот о герое, попытавшемся в мире реальности следовать законам рыцарства.

Ключевые слова: бурлеск, условность, книжность, игра литературными формами, театральность.

The article is devoted to T. G. Smollett's novel “The Life and Adventures of Sir Launcelot Greaves” viewed as an episode in the writer's multi-facet activity of a historian, a compiler, an editor, a translator. The novel published serially in the magazine cannot be compared with Smollett's previous texts. It lacks inflexibility of satire, true-to-life focus and is addressed to the other type of the reader. Having created ironical epilogue of quixotic tradition, comic reflection on Shaftsbury's ethical speculations Smollett offers a literary game for intellectual leisure, eccentric episode-anecdote about the hero who makes an effort to follow the laws of knighthood in the world of reality.

Keywords: burlesque, convention, bookishness, playing with literary forms, theatricality.

Предложив в 1753 г. читательской аудитории «Приключения Фердинанда Фатома» (“The Adventures of Ferdinand Count Fathom”), Тобайас Смоллет не скоро вернется к созданию произведений большой эпической формы. Последующее десятилетие он заполнит журналисткой деятельностью, завоюет репутацию серьезного знатока литературы, станет редактором влиятельного «Критического обозрения» (1756-1762), которым так восхищался Сэмюэл Джонсон, почитавший Смоллета как проницательного критика 1756-1763 гг., предпочитая его издание близкому по жанру и не менее популярному у лондонцев “Monthly Review” Ральфа Гриффитса Ральф Гриффитс и Оливер Голдсмит стояли у истоков рождения знаменитого «Ежемесячного обозрения» (1749), просуществовавшего до середины XIX в., в разное время в редакцию входили Чарльз Берни, Джон Клиланд, Теофилиус Сиббер, Джеймс Грейнджер, Анна-Летиция Барбо, Тоба-йас Смоллет.. В эти годы Смоллет также заявит о себе как авторитетный ученый, опубликовав «Полную историю Англии, от Цезаря до наших дней» (“A Complete History of England”, 1757-1758). Его труд окажется ярким и значительным и не уступит в содержательности и объеме фактографии знаменитой «Истории Британии» (1754-1761) Дэвида Юма [5, р. 108]. Помимо «напряженных исторических штудий» В 1759 г. увидит свет объемное сочинение Смоллета «Универсальная история», а не-сколькими годами ранее он отредактирует «Путешествия по Германии, Италии, Греции и Азии», подготовленные Александром Драммондом (1754), перескажет истории морских путешествий, осуществленных великими европейцами: Колумбом, Васко да Гамой, Магелланом, Дрейком и др., текущей редакторской работы, Смоллет увлечется художественным переводом, «переложит» на английский язык «Дон Кихота» (1755), затем Вольтера, порадуется успеху фарса «Ответный удар, или Морские волки старой Англии» (1757), сыгранного в «Друри-Лейн» самим Дэвидом Гарриком [8, р. 10; 1, с. 138]. Вовлеченный в разнообразные «литературные занятия», Смоллет, обладавший энциклопедической образованностью Вольтера и Джонсона, на время остынет к романистике [5, р. 88]. Спустя девять лет он вернется к писательству и о нем услышат как об авторе романа «Жизнь и приключения сэра Ланселота Гривза» (“The Life and Adventures of Sir Launcelot Greaves”), изданного сериально «Ланселота Гривза», вышедшего в формате книги в марте 1762 г., проиллюстрирует Энтони Уолкер [22, р. 18]. в «Британском журнале» (“The British Magazine, or Monthly Repository for Gentlemen and Ladies”, 1760-1762), выпускаемом в Лондоне Смоллетом с его друзьями: Оливером Голдсмитом, Сэмюэлом Дерриком, Гриффитом Джоунсом.

Появлению «Ланселота Гривза» предшествовали драматические обстоятельства в жизни Смоллета. В ноябре 1760 г. его признали виновным из-за критических выпадов в печати в адрес адмирала Чарльза Ноулза, провалившего во время Семилетней войны Рошфордскую экспедицию 1757 г., приговорили к трехмесячному тюремному заключению и штрафу в 100 фунтов стерлингов По итогам судебного процесса от Смоллета также потребуют «помнить о лояльности своего по-ведения по отношению к государству в течение последующих семи лет» [15, р. 233].. Находясь в неволе и отбывая наказание в лондонской тюрьме Кингз Бенч, куда затем попадет и его герой Ланселот Гривз (глава ХХ), Смоллет, который «едва ли умел наслаждаться отдыхом», продолжит работу над романом, начатым еще в Шотландии летом 1760 г. [15, p. 228, 235].

«Ланселот Гривз» привлечет внимание публики, получит доброжелательные отклики читателей и критиков, но все же похвалу писателю по поводу книги, «отмеченной блеском ума и теплотой сердца» (Д. Герберт, 1878), заглушат голоса тех, кто не узнает в создателе «Ланселота Гривза» автора самобытных текстов о судьбах молодых искателей приключений, Родрика Рэндома и Перегрина Пикля. Публика не поймет охлаждение романиста к жанру пикарески и обращение к форме комического романа, перелицовывавшего каноны высокого romance, одновременно сожалея и дегероизируя их в мире, одержимом идеей богатства, накопления, возможности существовать, унижая беззащитных и слабых.

К сожалению, смоллетовский замысел «Ланселота Гривза», весьма тонкий и причудливый, окажется до конца не понят «Ланселот Гривз» станет если не «зачинателем моды на Дон Кихотов в Англии», то частью английской кихотической литературы», представленной произведениями Сэмюэла Батлера «Гуди- брас» (1663-1678), Генри Филдинга «Дон Кихот в Англии» (1734), Шарлотты Леннокс «Дон Кихот в юбке» (1752), Ричарда Грейвса «Духовный Дон Кихот, или Летние странствования мистера Джефри Уайльдгуза» [6, р. 24; 22, р. 19]. Сопоставление «Гривза» с кихотической линией английского романа порою окажется губительным для книги [17, р. 179]. Ее воспримут как экспромт, изящную художе-ственную зарисовку, которая «лучше, чем заурядные романы, но недостойна пера доктора Смоллета» (П. Вагнер, 1988). Понадобится два столетия, прежде чем появятся тонкие, проницательные сужде-ния о ней Л. М. Нэппа, П.-Г. Бусе, Р. Д. Мэйо.. Известно, что по характеру Смоллет - чуткий, пылкий, дерзкий, обладающий «искренней, филантропической заботой о благополучии других» (Б. Гэсмен, 2014). Занимая такую гражданскую позицию, он не изменит себе, напишет роман о человеке, чье желание совершенствовать общество обернется поражением. Смоллет создаст театрализованное прощание с эпохой рыцарства, героики прошлого, которая не востребована днем сегодняшним. Размышления о кихотическом герое Персонажей-кихотов, истории которых «отражают социальную позицию самого писателя» [15, р. 244], Смоллет выведет на страницах многих своих романов: коммодор Траньон из «Пере-грина Пикля», лейтенант Лисмахаго из «Хамфри Клинкера». К путешествующим по миру Родрику Рэндому и Перегрину Пиклю он приставит верных оруженосцев Стрэпа и Пайпса., облаченном в костюм эксцентричного персонажа-чудака, странствующего по современной писателю Англии, попадающего в неожиданные низовые авантюры, он дополнит мотивами средневекового romance о Ланселоте Озерном По мнению исследователей, Смоллет соединит в романе несколько моделей - сервантесов-скую книгу и бретонские повести о доблестном рыцаре Круглого стола Ланселоте Озерном, англий-ский рыцарский роман и рыцарскую поэму, интерпретируя рыцарство как «символический способ отправления правосудия больше в духе моральной аллегории Спенсера» (в пятой книге «Королевы фей») [16, р. 102-103].. Легендарный Ланселот у Смоллета, совершающий свои «безумства» из-за дамы сердца, путешествующий не в одиночку, а вместе с пажом, сохранит черты чувствительности, меланхоличности, сознательно подчеркнутые его родовым именем Гривз Семантика имени Ланселот (от лат. `lancea' копье, пика; прагерм. `land' земля), где также присутствует тонкая игра морфемами (Launcelot: lance - пика, lot - жребий, судьба), соответствует «романтическому облику» протагониста (А. Елистратова, 1945) и противостоит реалистическому антониму «Гривз» с «комически-пародическим» (`greave' - часть рыцарских доспехов, предназна-ченная для защиты голеней) и «символическим» значениями, последнее связано с сентименталист- кой традицией.. Иначе назовет Смоллет один из своих самых небольших романов, где поэтика книжности, узнаваемых аллюзий и цитат От «Сатир» Горация, «Метаморфоз» Овидия, шекспировских «Ромео и Джульетты», «Гам-лета», «Макбета», бретонских рыцарских романов, поэмы Ариосто «Неистовый Роланд», «Дон Ки-хота» Сервантеса, поэмы С. Батлера «Гудибрас», сатиры Поупа «Дунсиады», до поэтов-сатириков, современников романиста, а также опубликованного в 1736 г. сочинения, повествующего о двух сыновьях греческого императора, «Жизнь и приключения Валентина и Орсона» (`The Life and Adventures of Valentine and Orson') [20, p. 199, 264]., игровое начало (adventures) смешивается с нарочито театрализованной формой нравоописания (life), которое не столько будет связано с историей жизни экстравагантного героя, сколько с теми персонажами здравого смысла, кто станет рассказывать о нем читателю.

Возвратившись к проблеме существования идеалиста в прозаическом мире (образ Ренальдо из «Фердинанда Фатома», близкий Гривзу), Смоллет «преобразит иронический панегирик о Фатоме-солдате в прямое изображение рыцарства» (Т. Престон, 1975), обратится к иронической элегии, где попрощается с высоким героем Уже начиная с «Фердинанда Фатома» Смоллет выстраивает сюжет своих романов, скорее, условно, подчиняя его заданной конструкции - соотношению добра и зла. Если в «Фердинанде Фа-томе» автора занимает тема зла и его власть над человеком, то в «Ланселоте Гривзе» он исследует пределы добра в мире, где оно обречено на гибель. [16, p. 102; 22, p. 19]. Здесь он не только откликнется в смеховой форме на этику чувствительности, исполненный высокого пафоса роман нравственного чувства (“novel of moral sentiment”), но и прибегнет к автобиографической форме самоиронии-исповеди, предложит читателю характер наивного идеалиста, смешного, незащищенного, жаждущего справедливости в мире, где моральные ценности воспринимаются в лучшем случае как легкомысленная причуда.

Ланселотом Гривзом движет рыцарская миссия - возрождение чистоты человеческих отношений, противостояние злу и пороку (“... to honour and assert the efforts of virtue; to combat vice in all her forms, redress injuries, chastise oppression, protect the helpless and forlorn, relieve the indigent.”) [20, p. 49-50]. Но такая его установка, скорее, воспринимается как наивность, детскость, слепота и социальное нездоровье. Антиподом Ланселоту оказывается персонаж Сикамор (Sycamore), неистребимый в своем зле. Поэтому готовность Гривза к подвигу и деянию, на которые способны и герои ранних произведений Смоллета, носит иной характер. Родрик Рэндом и Перегрин Пикль совершают отчаянные поступки, чтобы достичь успеха, Ланселот не преследует эгоистичных целей, забыв о самосохранении. Не случайно Смоллет введет в роман персонажей, которые станут защитниками протагониста, выступят единомышленниками в его вере в добро, не смогут остаться равнодушными в стихии театральной героики, «битвах, скорее напоминающих пародийно-героические комические сцены» [21, p. 111]. Им как людям, обладающим профессиями житейски укоренёнными, - деревенскому хирургу и акушеру Филлету (Fillet), моряку-воину, капитану Кроу (Captain Crowe), его племяннику, юристу Тому Кларку (Tome Clarke), мизантропу Ферре- ту (Ferret) - будет отведена роль земных хранителей идеального героя.

Смоллет наделит Ланселота Гривза не только «молодостью, силой, красотой, смелостью, достоинством ума» (Дж. Битти), но и аристократическим происхождением (главы III-V), даст более подробное описание внешности, что «необычно для его романов, где физическая составляющая героя чаще всего размыта» [22, p. 20; 7, p. 176]. Ланселот высок, крепок как Гектор, лицо его «вытянутое и овальное», глаза серые, «нос орлиный, рот украшен белыми как снег зубами», «каштановые волосы рассыпаны небольшими кудрями» [20, p. 52, 49]. В отличие от объемных во времени жизнеописаний Родрика Рэндома и Перегрина Пикля, Смоллет представит эпизод, не превышающий и года, яркие события в судьбе сложившегося героя, молодого йоркширского баронета тридцати лет. При этом детство его будет не описано, а пересказано. «Единственный сын сэра Эверхарда Гривза, обладателя имения с ежегодным доходом в 5000 фунтов», пользующий- ся уважением жителей, в 17 лет он закончит университет, потеряет мать [20, p. 56]. «Робкий и молчаливый», не решающийся заговорить с кем-либо, он растет весьма «замкнутым» и «застенчивым» юношей, «до излишества проникшимся шефтсберианскими принципами», помогает нуждающимся так самоотверженно, что порою его любовь к ближнему походит на безумие, вызывая недовольство отца, который придает особое значение социальному статусу, отнюдь не одобряя то, что его сын так «безрассудно тратит время на недостойное его общество» и «приземленные удовольствия» (`...wholly attached to these lowly pleasures') [20, p. 56-58, 61; 11, p. 117]. По решению родителя Ланселот продолжит образование в Темпле в Лондоне, где за 18 месяцев обучится искусству сорить деньгами настолько быстро, что истощит не только его кошелек, но и терпение, обретет светские манеры, демонстрируя «такую элегантность и вежливость, как если бы вырос при дворе Версаля», вернется в Гривзбери-холл как защитник интересов семьи, выступит вместо отца перед избирателями, подобно «прославленному Гаррику в «Короле Лире» или в «Короле Ричарде», порадовав Гривза-старшего своими победами [20, p. 61, 63-64]. «Очаровательной внешности» и «благородного вида», высокообразованный и начитанный (предпочитающий книги на греческом, латинском и других иностранных языках), разбирающийся в поэзии, обладающий «чувствительным сердцем», герой Смоллета, чьи суждения изобилуют интеллектуальной лексикой, а манеры отличаются безукоризненностью, заявляет о себе как о «джентльмене не только по статусу, но и по поступкам» [20, p. 49, 56, 231, 60, 87; 16, p. 101; 7, p. 180]. Он воплотит в жизнь идею “benevolence” (будет раздавать земли бедным жителям, ремонтировать их дома), проявит участие к бедам других (окажет помощь священнику Дженкинсу и его детям; освободит кормилицу, вдову Оукли, из тюрьмы, устроив судьбу ее сына, пожертвует деньги для томящихся в тюрьме заключенных), дважды спасет возлюбленную Аурелию - от падения в пропасть (вместе с матерью) на несущихся лошадях и от грабителей на дороге [20, p. 129, 139, 141, 216-217, 68, 104].

Как и в первых романах Смоллета, здесь также возникнет тема семейной вражды, скандалов. Так, новая ссора Ланселота с дядей Аурелии, ее опекуном, который после смерти матери увозит племянницу, а после дуэли, так и не сумев полностью восстановиться от полученных ран, еще больше ненавидит Гривза, «помешает» отношениям влюбленных [20, p. 72-73]. Ланселот, вынужденный «воздержаться от поиска молодой леди», как и его предшественник Ренальдо, подверженный душевным страданиям от любви, приступам возбуждения, по настоянию отца, опасающегося как бы сын не был обвинен в убийстве мистера Энтони, покинет королевство [20, p. 73; 7, p. 175-176]. Как и другие протагонисты Смоллета - шотландец Родрик Рэндом, англичанин Перегрин Пикль, полу-англичанин-космопо- лит (по матери) Фердинанд Фатом, - Ланселот Гривз также совершит Гранд-тур: из Хариджа он отплывет в Голландию, затем направится в Брюссель, где, добившись охранного свидетельства от французского короля, продолжит путь в Марсель, а оттуда - в Геную, станет единственным героем, который побывает в Италии. Предаваясь глубокой меланхолии, он выберет местом своего проживания Пизу, куда затем в поисках тепла и солнца осенью 1768 отправится и сам Смоллет [20, p. 73; 15, p. 279]. Однако, в отличие от ранних историй, где тщательно выписаны путешествия заглавных персонажей по странам мира вместе с национальными зарисовками среды и нравов, в «Ланселоте Гривзе» Смоллет всего лишь заявит о континентальном маршруте своего героя-домоседа, предпочитающего не пространство городов, а провинцию, «дороги и проселки Англии» [3, с. 37].

Из состояния удрученности Ланселота выведет известие о смерти отца. «Изнуренный, бледный, с ввалившимися глазами», он вернется домой, едва узнанный окружающими [20, p. 74]. Вступив в наследство, герой узнает о предстоящей свадьбе мисс Дарнел с «молодым сквайром Сикамором, джентльменом весьма значительного состояния», получит адресованное ему Аурелией письмо, после прочтения которого «в течение трех дней не заговорит ни с одним живым существом, его будут видеть плачущим, либо смеющимся» [20, p. 74]. Так и не сумев перенести «жестокое разочарование от разрыва отношений», он снова обратится к «актам благотворительности» (`began to amuse himself again with acts of benevolence'), «на дорогах рыцарских приключений доигрывая свою «психодраму» [7, р. 180; 20, р. 74].

Смоллет постоянно экспериментирует и в каждом из романов обращается к разному повествовательному рисунку. Если в «Родрике Рэндоме» ощутим мотив автобиографической прозы, где автор и герой совпадают, в «Перегрине Пи- кле» историю персонажа излагает повествователь от третьего лица, объективный, бесстрастный, создающий эффект саморазвёртывания действия, то в «Фердинанде Фатоме» Смоллет неожиданно предлагает читателю эмоционально окрашенное повествование, создает фигуру чувствительного нарратора, который негодует по поводу зла. В «Ланселоте Гривзе» возникнет предвосхищение многоголосия «Хамфри Клинкера»: несколько рассказчиков будут описывать странного героя-чудака, играющего роль «странствующего рыцаря в современном нерыцарском обществе» (Р. Гиддингс, 1967). Так, на кухне, главным образом для скрашивания досуга, «весьма разговорчивый джентльмен» юрист Том Кларк Прием своеобразного рассказа в рассказе уже применялся в «Перегрине Пикле» в описании «словоохотливым трактирщиком» нрава коммодора Транньона. станет забавлять слушателей ретроспективной историей жизни своего родственника, которую весьма часто будут перебивать и их реплики, и текущие события. Начав роман с середины, повествователь вместе с посредником сохранит привычные этапы мужания героя - детство, юношество, выбор пути, - максимально детально выпишет возрастной период с 17 до 29-30 лет вплоть до событий месячной давности [20, р. 41-42]. В «Ланселоте Гривзе», который Смоллет издает не в книге, а в журнале, возникнет не только другой адресат, образованный, склонный видеть не очевидные заимствования и нарочитые сближения с кихотической и национальной традицией, а, скорее, форму диалога с литературными современниками и предшественниками, но и особая поэтика отношений автора с читателем. Сериальность позволит автору превратить чтение в игру, побуждая читателя к размышлениям, разжигая его любопытство, обещая развязку, но отдаляя полное завершение, останавливаясь на каком-то интересном месте, «неожиданно прерывать концовки глав на половине действия подобно романам Диккенса» [20, р. 11].

Действие первых двадцати глав романа происходит в провинции, на Великой Северной дороге между Лондоном и Уэстоном (Ноттингемширом), где в один из октябрьских вечеров непогода застанет путников на кухне знаменитой гостиницы «Черный лев» [7, р. 175]. Произведение, полагают исследователи, открывается «одной из величайших сцен Смоллета» (Дж. Карл), «живописной картиной в манере Скаррона» (Э. Бейкер), представителей фламандской школы (П.-Г. Бусе), «восхитительным изображением в духе Скотта» (M. Чайльд) [14, р. 57; 4, р. 224; 7, р. 76]. «Необычайная плотность информации» с указаниями времени (`about the beginning of the month October and the hour of eight in the evening') и места происходящего, количества путешественников, обстоятельств, заставивших их искать убежища (`a violent shower of rain', `squally weather'), размеры и обстановка гостиницы занимают Смоллета, фиксирующего множество точных деталей, вплоть до подробного описания разыгравшейся за окном бури (`The rain had been succeeded by a storm of wind, that howled around the house with the most savage impetuosity; and the heavens were overcast in such a manner, that not one star appeared, so that all without was darkness and uproar'), во время которой после внушающих ужас стуков в дверь появляется облаченный в доспехи Ланселот Гривз (глава II) [20, р. 39, 41, 43].

Подключая опыт мировой литературы, Смоллет создаст конструктивный условный текст, где не столько его герой увлечен историей кихотизма, упоен рыцарской литературой, сколько сам автор, вовлеченный вместе с читателем в литературную игру, предлагающий жизнеописание двойника Дон Кихота, красивого романического героя, безумного Смоллета-физиолога, обращающегося в своих романах к «взаимодействию ума и тела», что затем найдет наиболее «связное воплощение» в «Хамфри Клинкере», хорошо знакомого с «Трактатом о безумии» (1758) У. Бэтти, памфлетом Дж. Монро «Замечания о трактате о безумии доктора Бэтти» (1758), интересует «научное объяснение» причины этой болезни, среди которых второстепенными оказываются «неослабевающий интерес к какому-либо предмету», а также «лю-бовь, горе, отчаяние» [20, р. 13; 7, р. 180].

В своих работах исследователи будут спорить о степени безумия Ланселота: сравнивая его с Гамлетом, увидят «диалектику сумасшествия и здравомыслия», заметят, что «сумасшествие Гривза мудро, а его мудрость безумна» (П.-Г. Бусе); сопоставляя его с Дон Кихотом, подчеркнут, что сумас-шествие «рыцаря луны» «не иллюзия» (П. Вагнер), оно «врожденное и унаследованное» (М. Голд-берг), носит «понятный, реалистический характер» (Р. Спектор) [7, р. 180; 20, р. 13; 11, р. 118; 21, р. 113]. Его безумие, подобно безумию мифологического Ланселота, оказывается «результатом без-надежной любви», которая «обращает ум героя к мыслям о рыцарстве», открывая роман [20, р. 13]. от любви, в отличие от «хитроумного идальго», вызывающего не смех, а чувства благоговения и сострадания, преуспевающего в актах великодушия, а не разрушения [20, p. 12]. У него есть и Дульсинея (Аурелия), и Санчо Панса (Крэбшо), и подражатель, жаждущий его копировать. Выслушав историю о Ланселоте, заканчивающуюся посвящением его в рыцари, дядя Кларка, бывший моряк, капитан Сэм Кроу, также решит последовать примеру Гривза (глава VI) [20, p. 81, 89, 100]. Смоллет расщепит сервантесовского Дон Кихота, представив Кроу его «комическим измерением» (П. Вагнер) [20, p. 18]. «Бурлескный контрапункт чудачествам Ланселота и дебютный выход Кроу в роли рыцаря», комические главы (VII-VIII), в которых видят забавные сервантесовские ситуации, сменяются достойными кисти Хогарта сценами выборов в небольшом городке (глава IX), откуда после произнесенной перед избирателями речи персонаж изгоняется как «незваный гость», «политический монстр» объединившимися вигами и тори, обманывающими доверчивых провинциальных жителей, «не желающих слушать голос разума и становящихся легкой добычей для плутов, мошенников и политиков» [7, р. 183; 20, р. 114-115, 25]. В «политическом по своей природе» романе (Р. Гиддингс) Смоллет, которого всего несколько месяцев отделяют от борьбы в защиту лорда Бюта, поднимает негативные социальные темы, критикуя партии, врачей-шарлатанов и вершителей правосудия. Он рисует метафорические, условные ситуации, перевернутый мир: в тюрьме томятся не преступники, а положительные герои, судьбами которых распоряжается отнюдь не праведный судья Гоббл. Добро становится комедией Так, сопровождая вместе со стражниками Феррета, продававшего возле ворот эликсир долго-летия, Ланселот не только находит в тюрьме Тома Кларка и его дядю, но и сам оказывается узником судьи Гоббла (глава X), подобно другим заключенным, чьи истории он выслушивает (глава XI), а после освобождения помогает (глава XII). Такая странность христианского героя оценивается как позиция неожиданная и сомнительная, которая должна быть либо наказана, либо излечена, посколь-ку в тотальном театре зла представляется разрушением нормы., едва не превратившейся в драму, объявляется проявлением безумия и формой болезни, оказываясь либо в тюрьме, либо в сумасшедшем доме.

Любопытно, что социальный кихотизм Гривза заслонит романтическая интрига (глава XIII). Как и в предыдущих романах, случай играет важную роль во встречах персонажей [7, р. 177]. Так, пути Ланселота и Аурелии без их ведома пересекутся в гостинице `White Hart', где горничная Аурелии, Долли, к которой неравнодушен Том Кларк, случайно обронит книгу с деньгами (5 банкнот, составляющих сумму в 230 фунтов) [20, р. 149, 152]. И хотя Ланселот вернет утерянную вещь владелице, узнает скрывающуюся под именем мисс Медоуз (miss Meadows) Аурелию (главы XIV-XV), направляющуюся в Лондон к родственнице в поисках убежища от преследований дяди Энтони Дарнела, так и не сумевшего получить ее согласие на брак с мистером Сикамором и решившего убедить окружающих в ее сумасшествии, их неожиданная встреча, сопровождающаяся слезами, клятвами верности, раскрытием истории с фальшивым письмом, прерывается уловкой слуг дяди [20, р. 154-155, 164]. Поспешив на помощь неизвестному путешественнику, подвергнувшемуся нападению на дороге (им окажется Тимоти Крэбшо), Ланселот от простодушия и «слепоты» сам себя накажет, вновь утратив Аурелию, которую силой в направлении Лондона увезет «немощный джентльмен, назвавшийся ее опекуном» [20, р. 169].

В малогеройном романе Смоллета, насчитывающим всего около 80-ти персонажей, не будет падших женщин, светских дам (кормилица Ланселота Доротея Оукли; возлюбленная молодого фермера Сьюзан Седжмур; миссис Кодл, родственница Аурелии; Долли Кауслип, потерянная родственница Гривза, оказавшаяся дочерью Джонатана Гривза) [20, p. 128, 129, 157, 202, 253]. В отличие от предыдущих смоллетовских героинь, они «свободны» от сексуального влечения своих избранников, которые с течением времени уже «менее подвержены психологическим наблюдениям» [18, p. 144]. По своему совершенству Аурелия Дар- нел превзойдет Нарциссу, как Серафина-Монимия, предстанет ангелом, `divine Aurelia', вызывающим восхищение окружающих. Именно ей будет дарована функция заново ввести Гривза, теряющего «границы личностные и социальные» (`loss of decorum, both personal and social') (М. Голдберг), в общество и «восстановить природную сущность» (Д. Пандей) героя, который пройдет особый путь: «от благоразумия к безумию, от безумия к великодушному рыцарству», вернется из «традиционного рыцарского квеста» (Т. Престон) к пониманию и здравомыслию» (Р. Гиддингс) [11, р. 117; 17, р. 169-188; 16, р. 102; 9, р. 134].

После ряда событий: спасения капитана Кроу от разъярённой толпы (глава XVI- XVII), дуэли с претендующим на руку Аурелии Сикамором (XVIII-XIX), по прозвищу «the knight of the Griffin», приближаясь к столице (глава XIX), ряженый герой Смоллета снимет свои черные доспехи, поменяв их на повседневную одежду - плащ, шляпу и сапоги (`... exchanged his armour for a riding-coat, hat, and boots') [20, p. 194, 200]. В такой «символической» смене костюма, которому придают особую важность все смоллетовские протагонисты, прибывающие в столицу, исследователи увидят его «самовольный отказ от рыцарства», срывание маски, «завершение маскарада» и «полное возвращение к состоянию здравомыслия» [20, p. 28; 9, p. 146].

События последних пяти глав романа (XX-XXV) произойдут в Лондоне, «огромном лабиринте», враждебном провинциальному «антикварному» герою, у которого в новых реалиях не окажется ни единого шанса на победу [20, p. 158]. Наивный и простодушный, он с легкостью попадет в ловушки зла и останется цел только благодаря своим поклонникам и защитникам. Чуждый урбанистическому пространству, которое будет, как и в «Родрике Рэндоме», дробиться на части, светскую, праздную столицу и ее изнанку, однако не столь подробно, скорее, карикатурно-схематично выписанные, Ланселот не сумеет освоиться ни в одной из них. Он разместится в маленьком меблированном доме по соседству с Голден- сквер, от Долли узнает, что дядя Аурелии поселил племянницу в фешенебельном районе May-fair, где с 1746 по 1748 гг. проживал и сам Смоллет [20, p. 203, 201, 268]. Поиски Аурелии, которую последний раз видели «в наемном экипаже в сопровождении опекуна и болезненно выглядящего незнакомца, напоминавшего либо бейлифа, либо тюремщика», продолжатся в лондонских тюрьмах: «в первый день они посетят Гейт-хаус, Флит и Маршалси, на следующий - Кингз Бенч», где Ланселот изучит книги и записи всех поступивших узников, выслушает истории их судеб (капитана Клюлина и его жены, других заключенных) (глава XXI), на этот раз жертв не коррупционных схем (судьи Гоббла и его покровителя лорда Шапингтона), а несовершенства законов и их искажения [20, p. 204, 205-206].

По мнению П.-Г. Бусе, Ланселот Гривз, «подобно героям космогонического круга, начнет снисхождение в преисподнюю (`. descends into the mansions of the damned') (заголовок XX главы), происходящее в 2 этапа: сперва он выступит в ¹³ роли зрителя, жаждущего узнать о страданиях узников, а затем и сам сразится с абсурдным миром сумасшедшего дома», куда попадет благодаря козням Сикамора, отправившись в 7 часов вечера на тайную встречу недалеко от Фаундлинг- госпиталя [7, p. 187; 20, p. 244, 218, 227]. Благодаря случаю Ланселот окажется заперт, как его возлюбленная Аурелия, в том же частном сумасшедшем доме мистера Шекла (Mr. Bernard Shackle), где он также познакомится с поэтом Диком Дистичем (Dick Distich), в образе которого Смоллет изобразил современника, английского сатирика Чарльза Черчилля (1731-1764) [20, р. 214, 231]. «Героический квест», где не будет падений, искушений и подвигов, «поиск собственной идентичности и женского alter ego» закончится освобождением, ставшим возможным благодаря заступничеству друзей, сумевших отыскать Ланселота, дав объявление о его исчезновении в газете, завершится триумфом разума и сценами супружеского счастья [7, р. 190, 187]. Совершив круговое движение, географическое и духовное путешествие, протагонист вернется «к точке своего отправления, топографической (Йоркшир) и психической (рассудочности и здравомыслию)» (П.-Г. Бусе), продолжит служение добру в мире эстетической условности и книжности, не имея сил выжить в реалиях современности [7, р. 190, 187].

Библиографические ссылки

1. Алябьева Л. Литературная профессия в Англии в XVI - XIX веках / Л. Алябьева. - М. : Новое литературное обозрение, 2004. - 400 с.

2. Елистратова А. А. Английский роман эпохи Просвещения / А. А. Елистратова. - М. : Наука, 1966. - 472 с.

3. Жаборюк И. А. «Роман большой дороги XVIII века» (на материале творчества Т. Дж. Смоллетта) / И. А. Жаборюк // Жанровые разновидности романа в зарубежной литературе XVIII - XX веков. - Киев; Одесса : Выща шк., 1985. - С. 31-41.

4. Baker E. A. The History of the English Novel: Intellectual Realism: From Richardson to Sterne / E. A. Baker. - L. : H. F. & G. Witherby LTD., 1937. - P. 194-239.

5. Basker J. G. Tobias Smollett. Critic and Journalist / J. G. Basker. - Newark, L., Toronto : University of Delaware Press, Associated University Press, 1988. - 358 p.

6. Boege F. W. Smollett's Reputation as a Novelist / F. W. Boege. - Princeton, N. Y. : Princeton University Press, 1947. - 175 p.

7. Bouce P.-G. The Novels of Tobias Smollett / P.-G. Bouce ; translated by A. White. - L., N. Y. : Longman, 1976. - 406 p.

8. Brander L. Tobias Smollett / L. Brander. - L., N. Y., Toronto : Longman, 1951. - 36 p.

9. GiddingsR. The Tradition of Smollett / R. Giddings. - L. : Methuen and Co, Ltd, 1967. - 215 p.

10. GiddingsR. Tobias George Smollett / R. Giddings. - L. : Greenwich Exchange, 1995. - 76 p.

11. GoldbergM. A. Smollett and the Scottish School. Studies in eighteenth-century thought / M. A. Goldberg. - Albuquerque : University of New Mexico Press, 1959. - 191 p.

12. Hannay D. Life of Tobias George Smollett / D. Hannay. - L., 1887. - 160 p.

13. HerbertD. Life of Tobias George Smollett / D. Herbert // The Works of Tobias Smollett / [edited by D. Herbert]. - London and Edinburgh, 1878. - P. 7-40.

14. KahrlG.M. Tobias Smollett, Traveler-Novelist / G. M. Kahrl. - Chicago : Chicago University Press, 1945. - P. 51-60, 119-147.

15. Knapp L. M. Tobias Smollett. Doctor of Men and Manners / L. M. Knapp. - Princeton, New Jersey : Princeton University Press, 1949. - 362 p.

16. Preston Th. R. Not in Timon's Manner. Feeling, Misanthropy, and Satire : Eighteenth- Century England / Th. R. Preston. - Alabama : University of Alabama, 1975. - 217 p.

17. Punday D. Satiric Method and the Reader in `Sir Launcelot Greaves' / D. Punday // Eighteenth-Century Fiction. - Vol. 6. - No. 2, January 1994. - P. 169-188.

18. Rousseau G. S. From Swift to Smollett: the satirical tradition in prose narrative / G. S. Rousseau // The Columbia History of the British Novel / [edited by J. Richetti]. - N. Y. : Columbia University Press, 1994. - P. 126-152.

19. Sekora J. Luxury. The concept in Western thought, Eden to Smollett / J. Sekora. - Baltimore, L. : The Johns Hopkins University Press, 1977. - 340 p.

20. Smollett T. G. The Life and Adventures of Sir Launcelot Greaves / T. G. Smollett / [edited with an introduction and notes by P. Wagner]. - L. : Penguin books, 1988. - 272 p.

21. Spector R. D. Tobias George Smollett / R. D. Spector. - N. Y. : Long Island University. Twayne Publishers, 1968. - 175 p.

22. Tobias Smollett. The Critical Heritage / [edited by L. Kelly]. - L., N. Y. : Routledge & Kegan Paul, 1987. - 380 p.

Размещено на Allbest.ru