"Говорящая живопись" Г.Р. Державина

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Говорящая живопись» Г.Р. Державина

Астахова Я.А.

Пурпур, лазурь, злато, багрянец,

С зеленью тень, слиясь с серебром,

Чудный, отливный, блещущий глянец

Сыплют вокруг, тихим лучом

Зениц к утешенью сияют,

Пленяют!

Г.Р.Державин, Радуга)

Гаврила Романович Державин (1743-1816) вошёл в историю русской культуры как поэт, хотя сам считал стихотворные опыты не более чем приятным времяпрепровождением на досуге: он писал свои стихотворения на различных клочках бумаги и не сильно заботился об их сохранности. Если бы первая супруга поэта Екатерина Яковлевна Державина (урождённая Бастидон) не переписала все найденные ею произведения в две толстые тетради, то, возможно, стихотворения Державина не увидели бы свет при его жизни, да и посмертная их судьба могла бы быть иной.

Будучи классицистической, поэзия Г.Р, Державина считалась образцовой у молодых поэтов конца XVIII века, но при этом она оставалась самобытной и не превзойдённой современниками в эстетическом отношении . Как писал литературовед П.М.Бицилли, «он был признан современниками как величайший поэт, но его поэзия оставалась как-то "вне литературы". Державин не примыкал ни к одной из литературный школ и сам не создал школы. Его творчество было все в "пиитическом восторге". Элемент "художества", мастерства, артистичности отсутствовал в нем совершенно».

В данной статье предпринята попытка рассмотреть одну из особенностей идиостиля поэта, а именно своеобразие коннотации цветообозначений в лирике Державина. Термин цветообозначения мы понимаем достаточно широко: данный класс лексики включает в себя прилагательные с колоративной семантикой и существительные, называющие предмет, устойчиво связанный в сознании носителей языка с определённым цветом.

Данный аспект исследования выбран не случайно. Литературовед и биограф поэта А.В. Западов пишет: «Для Державина поэзия была «говорящей живописью»: поэт должен рисовать словом, как художник кистью, считал он, и так поступал в своем творчестве. И в стихах Державин, с детства любивший рисование, всегда оставался художником, отлично разбирающимся в композиции, цвете, линии. Многие его стихотворения содержат описания картин современных художников или навеяны ими, ряд анакреонтических стихотворений отражает впечатления Державина от предметов искусства, которые он видел во дворцах Екатерины и ее вельмож. Природа видится Державину во всех своих красках, в их контрастном сочетании. Он отлично различает цвета, не боится их пестроты, зная, что для природы нет ничего недозволенного» [ ]. Критик начала XX века Б.А. Грифцов высказывает сходное мнение: «Он знал своеобразный и неумеренный пир красок» [ ].

Новаторство Державина в использовании цветообозначений особенно заметно при сравнении его поэзии с лирикой стихотворцев XVIII века (А.Д. Кантемир, М.В.Ломоносов, В.К.Тредиаковский, В.В. Капнист), которые практически не использовали цветовую лексику. Цветовые прилагательные если и появляются в их произведениях, то выполняют либо номинативную функцию, либо используются в качестве аллегории, обладающей постоянством образности. В стихотворениях Державина подобный способ использования цветонаименований также представлен чрезвычайно широко, однако в целом ряде его произведений намечаются совершенно иные тенденции в использовании цветообозначений.

Литературовед Людмила Ходанен пишет об этом следующее: «Соединение мифологических рядов, в данном случае классической и христианской мифологии, очень характерно для мифологии поэзии Державина. Мифологическое пространство-время возникает в сознании героя в процессе восприятия вечного суточного движения небесных светил. Их отражённый свет, фокусируясь в источнике, преображает ландшафт. В нём появляется вертикаль („серебристая дуга” водяных радуг, отражение горы и холмов) и горизонталь („багряный берег”, разлитое „море туманов”)». {…}

Это даёт основание предполагать, что Державин был первым русским поэтом не только с собственной лексической «палитрой», но и с индивидуальной цветовой картиной мира. Основание для такого вывода дают наблюдения над коннотативными особенностями цветовой лексики в таких произведениях поэта, как «На рождение в севере порфирородного отрока», «На новый год», «Разные вина», «Благодарность Фелице», «Видении Мурзы», «Приглашение к обеду», «Пчёлка», «Русские девушки», «Царь-девица», «Радуга», «Евгению. Жизнь званская», «Полигимнии». Стремясь выявить коннотативные особенности цветообозначений в идиостиле Державина, мы обратились к анализу тех поэтических произведений, где произошли трансформации в использовании языковых коннотаций и сформировались фоновые семы, отличные от тех, что сопутствуют цветонаименованию в литературном языке..

Термин коннотация в современной лингвистической науке понимается крайне широко. Как отмечают М.Л.Ковшова и Д.Б.Гудков в монографии «Телесный код русской культуры», «понятие коннотация в последнее время превратилось в универсальную отмычку, позволяющую легко открывать двери, замкнутые доселе для пытливого научного ума, в нечто, дающее возможность объяснить всё то, что традиционному объяснению не поддаётся» [ ]. Именно поэтому имеет смысл уточнить объем данного понятия.

Известный лингвист, автор работы «Коннотация как часть прагматики слова» Ю.Д. Апресян определяет коннотацию как «несущественные, но устойчивые признаки выражаемого ею понятия, которые воплощают принятую в данном языковом коллективе оценку соответствующего предмета или факта действительности. Они не входят непосредственно в лексическое значение слова и не являются следствиями или выводами из него». Представляется, что в этом определении речь идет о коннотации слов в нормированном литературном языке, в то время как автор статьи «Коннотация» в энциклопедии «Языкознание» В.Н. Телия учитывает особенности эстетического потенциала слова в художественной речи: «коннотация -- эмоциональная, оценочная или стилистическая окраска лексической единицы узуального или окказионального характера; в структуре коннотации ассоциативно-образный компонент выступает как основа оценочной квалификации». При анализе цветовых прилагательных мы будем придерживаться второго определения, так как, на наш взгляд, в поэтических текстах коннотации цветовых лексем часто выходят на первый план, заслоняя понятийное, словарное значение, что переводит их в ранг «существенных признаков понятия». Нам представляется важным различать коннотацию и фоновую семантику слова. Под коннотацией мы понимаем эмоциональные, экспрессивные, стилистические элементы значения слова, которые могут возникать при переосмыслении различных сем, входящих в его состав и поэтому не зафиксированы в словарях. В состав коннотации не входит фоновая (этнокультурная) семантика слова -- элементы внеязыковой действительности, которые ассоциируются в сознании носителей языка с определённым цветом (практически не отражена в словарях). В поэзии Державина коннотация и фоновая семантика находятся в очень тесном взаимодействии.

Коннотация цветообозначений в поэзии Г.Р Державина чрезвычайно разнообразна и в силу этого полифункциональна. Она может иметь стандартизованный характер в том случае, если цветовая лексема употребляется в прямом или производном номинативном значении:

«Багряна ветчина, зелены щи с желтком, Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны, Что смоль, янтарь -- икра, и с голубым пером Там щука пестрая: прекрасны!»

(«Евгению. Жизнь званская»).

Прилагательные зелёные (щи) и красные (раки) имеют производные номинативные значения, к которых актуализируются знания носителей языка о цвете, того или иного блюда. Наиболее интересно для анализа в ряду подобных единиц прилагательное голубой в составе выражения «щука с голубым пером». В современном языке рыбаков употребляется фразеологизм «шука -голубое перо» , то есть молодая щука 3-4 лет. Видимо, этот фразеологизм существовал уже во времена Державина. Поэт-современник Державина Дмитриев однажды увидел, что Гаврила Романович внимательно рассматривает разварную щуку и спросил его, зачем он это делает. Державин ответил: «А вот я думаю, что если бы случилось мне приглашать в стихах кого-нибудь к обеду, то при исчислении блюд, какими хозяин намерен потчевать, можно бы сказать, что будет и «щука с голубым пером»». Нам кажется, что это может служить аргументом в пользу мнения, что прилагательное голубой, как и некоторые другие цветообозначения в приведённом отрывке, выполняет номинативную функцию, так как отражает особенности цветового восприятия различных предметов. Чаще всего номинативной функцией в поэзии Г.Р. Державина обладают такие прилагательные, как багряный, зелёный, жёлтый, синий и нек. др.

Нередко цветообозначения, а также цветовые прилагательные в комплексе с определяемым словом служат в лирике Державина средством создания аллегории (например, пурпур как устойчивый атрибут власти: Восток и запад расстилают\Ему свой пурпур по путям («Н.А.Львову»). Чаще всего в этой функции используются прилагательные пурпурный, златой, серебряный или производные от них существительные. Эти цветообозначения принадлежат к числу переносных коннотативных лексем, которые функционируют в рамках поэтической фразеологии.

Мы будем рассматривать подобные случаи употребления не слишком подробно, так как они необходимы только как фон, на котором отчетливее осознаются идиостилистические особенности поэзии Державина. В первую очередь, нас интересуют переносные, коннотативные значения, такие как у слов румяно - желт, багряный, так как в них Державин намеренно нарушает узуальную сочетаемость, сообщая таким образом индивидуально-авторские коннотации (румяный как имеющий сему здоровье сообщает данный оттенок значения существительному пирог, багряный как слово, принадлежащее к высокому стилю, в сочетании с конкретным существительным ветчина утрачивает этот стилистический оттенок, «повышая» при этом в какой-то мере стилистический статус существительного ветчина).

Для выявления индивидуальных семантических и коннотативных приращений у колоративов в лирике Державина мы сравнивали их с аналогами, зафиксированными в толковых словарях (Большой академический словарь, Малый академический словарь, Толковый словарь под ред. С.И. Ожегова, Словарь цвета В.К. Харченко).

Анализ цветовой лексики в поэзии Державина показал, что он достаточно часто актуализирует фоновый колоративный потенциал существительных и прилагательных. Одним из ярких примеров использования индивидуально-авторских приращений смысла у цветообозначений является стихотворение «На рождение в севере порфирородного отрока», где антитеза цветообозначений белый и красный намечается уже в заглавии.

Существительное север в сознании носителей русского языка связано с климатическими зонами, в которых постоянно низкая температура и соответственно практически круглый год сохраняется снежный покров, поэтому в его семантике возникает фоновый компонент значения «белый» как прототипический цвет снега. Во всех привлеченных к авнализу словарных толкованиях значение прилагательного белый объясняется отсылкой к слову-эталону «снег (цвет снега)». Прилагательное порфирородный, включающее корень порфир-, устойчиво связано с ЛСП красный, так как порфиром в древности называлась краска, в которую окрашивались исключительно царские парадные мантии (это отражается во всех словарных толкованиях). Строго говоря, это красно-фиолетовый цвет. Здесь наблюдается существенное расхождение в отнесении данного цвета к определённому ЛСП в российской и европейской традициях. В.К. Харченко определяет его как «прозрачно-красный», МАС ставит в один ряд с прилагательным багряный, который относится к ЛСП «красный». В европейской традиции он чаще включается в ЛСП «фиолетовый». Применительно к стихотворению Державина уместно говорить о включении прилагательного порфирородный в ЛСП «красный», так как в современной поэту русской классицистической живописи царские мантии изображались красными.

В изученных нами словарных толкованиях прилагательное порфирный имеет в составе дефиниции сему «царская власть», но в стихотворении значение этого цветонаименования расширено за счёт его взаимодействия со словами ЛСП «зима» (инеи, метели, льдисты, оковал, север) и «весна» (солнце, весна). Следование этих времён года друг за другом вносит добавляет в контекстуальное значение слова сему «динамика» (переход от холода к теплу), что осмысливается в контексте произведения как наступление нового исторического этапа, который связан с рождением наследника. Таким образом, в сильной позиции текста намечается противостояние холода и тепла, статики и динамики. В тексте стихотворения оно получает дальнейшее развитие за счёт противопоставления текстовых лексико-семантических полей зима и весна, наиболее выразительно представленных противопоставлением Борея (в греческой мифологии персонификация сильного северного ветра) и отрока как номинации наследника престола (важно отметить, что этимологически данное слово обозначало слугу. Это, на наш взгляд, косвенно выражает отношение Державина к царю как к слуге народа).

Важную роль в создании ЛСП «зима» и «весна» играет цветовая лексика. В приведённой ниже таблице жирным выделены прилагательные с цветовым значением, подчёркиванием - существительные с фоновым компонентом «цвет».

Из приведённого отрывка видно, что цветообозначения ЛСП белый наделяются фоновыми семами «холод» и «застой». Это обусловлено сочетаемостью данного прилагательного с существительными ЛСП зима (инеи, метели, цепи льдисты и др.) и глаголами (сжимал, оковал, сыпал и др.). Контекстное окружение такого рода способствует формированию у элементов ЛСП белый индивидуально-авторской коннотации неволи, принуждения, не характерной для русского языка. Цветообозначения ОСП «красный» приобретают в тексте фоновую семантику «динамика» и не только сочетаются с присущей им устойчивой фоновой семантикой власти, но и отсылают к устойчивому фольклорному сравнению правителя с красным солнышком и к красному солнышку как символу пробуждения природы весной.

Из контекста не до конца понятно, в какой цвет окрашены небеса, поэтому невозможно однозначно отнести их к какому-либо ЛСП. На наш взгляд, здесь можно говорить о голубом цвете, который в данном контексте органично включается в поле белого цвета, реализуя не свою языковую фоновую семантику возвышенности и благодати, а приобретая авторское значение холода и покорности силам зимы. Таким образом, намеченное в начале цветовое противопоставление, является основой для дальнейшего развития сюжета стихотворения.

Поскольку рассмотренный отрывок помещён в начале текста, который включает в себя 92 стиха, мы можем сделать некоторые выводы о ценностных ориентациях поэта. Элементы ЛСП белый и красный в литературном языке обладают как отрицательными, так и положительными оценочными коннотациями, но в пространстве данного текста происходит нейтрализация отрицательных свойств элементов ЛСП красный и положительных характеристик компонентов ЛСП белый. Это позволяет сделать вывод, что все надежды на положительные изменения связываются поэтом исключительно с образом порфирородного отрока, который буквализуется во второй части произведения, а в «цветовой» части стихотворения в концентрированном виде закодировано его содержание. Хотя оппозиция ЛСП белый и красный больше не актуализируется в произведении, прославление наследника во второй части стихотворения убеждает нас в правильности данного наблюдения.

В стихотворении «На новый год» в абсолютном начале также дается яркая «цветная» зарисовка, которая, на первый взгляд, напоминает палитру предыдущего стихотворения, но заключает в себе совершенно иное содержание:

Рассекши огненной стезею

Небесный синеватый свод,

Багряной облечен зарею,

Сошел на землю новый год…

Причудливое сочетание цветообозначений ЛСП красный и синий, за которыми устойчиво закреплена фоновая семантика власти и связи с высшим миром соответственно, придаёт регулярно совершающемуся календарному событию сакральный статус: приход нового года уподоблен схождению бога на землю: словесная живопись Державина очень сходна с живописью красками - подобным образом в европейской живописи обычно изображались античный бог Зевс или христианский Саваоф [А.В. Западов, Державин. В.Ф. Ходасевич, Державин].

Для усиления коннотативного воздействия цветообозначений Г.Р.Державин использует прием синтаксического параллелизма, как, например, в стихотворении «Разные вина», где он служит средством установления соответствий между оттенками вин и типами женской красоты: синтаксический параллелизм в данном случае подкрепляется логическим параллелизмом метафорического и прямого номинативно-коннотативного значений прилагательных и существительных (красно-розовое вино -- жён румяных). державин цветообозначение лексический идиостиль

Взаимодействие элементов ЛСП «красота», «любовь», «радость» и «напитки» создаёт в данном произведении эпикурейскую картину, живописующую различные удовольствия, что резко выделяет стихотворение на фоне господствовавшей классицистической эстетики, во многом предваряя страстное воспевание земных радостей в лирике К.Н.Батюшкова.

В данном произведении эпитет чёрный утрачивает свою отрицательную языковую коннотацию, выступая в качестве цветовой характеристики вина и положительной оценки внешности девушки. На наш взгляд, цветовые эпитеты играют здесь очень важную роль, так как за внешними типажами, нарисованными этими «красками», стоят культурные стереотипы женской красоты, которые диссонируют с модными в ту эпоху принципами создания парадных портретов, в которых основная информация была заключена в костюме модели и в окружающей её обстановке, а индивидуальным чертам внешности отводилась вторичная. Благодаря цветовым эпитетам мы можем извлечь информацию о чертах характера девушек (страстность, скромность, нежность и др.). В отличие от рассмотренных ранее стихотворений, где Державин рисовал словами аллегорические барочные картины, в мы видим скорее голландскую жанровую картинку, которая характеризуется бытовой тематикой, насыщенными чистыми красками и вниманием к деталям.

Этот вывод вполне согласуется с наблюдениями литературоведа Д.Д. Благого, который писал: «Поэзия Державина... во многом и существенном выплескивается из берегов классицизма, но во многом и многом самый "беззаконный" из всех наших писателей-"классиков" XVIII в. Державин все же не перестает быть замечательнейшим представителем именно этого литературного направления.(…) Замечательные по своей живописной яркости и верности натуре картины природы, созданные Державиным, зачастую являлись для самого поэта лишь поводом к последующей прямолинейно-дидактической аллегории, превращающей "приятное" в "полезное"  ».

Этот тезис находит своё подтверждение при сравнении цветообозначений в «Благодарности Фелице» и «Видении Мурзы». Мы видим, что в «Благодарности Фелице» и в «Видении Мурзы» используются практически одинаковые цветовые прилагательные, но связь с лексико-семантическим полем день в первом случае и с полем ночь во втором предопределяет актуализацию традиционного поэтического употребления цветовых прилагательных в первом случае и концентрации переносных коннотативных значений во втором. В «Благодарности Фелице» фоном для парадного портрета становится пейзажная зарисовка, которая не только предваряет похвалу императрице, но и является визуально-образным подтверждением правильности установленного порядка вещей, которому не противится природа:

В приведённом отрывке цветовые прилагательные организованы очень необычным образом: с одной стороны, Державин использует их в номинативно-коннотативной функции (понт голубой, седой ковыль), с другой стороны, он разрушает привычные сочетания (румяный взор вместо румяные щёки, багряное злато), создавая посредством цвета новый неожиданный образ, который может приобретать индивидуально-авторскую коннотацию, связанную с расширением сферы бытования цвета (ср. взаимодействие эпитетов румяный и багряный: румяный взор окрашивает багряным оттенком природные пространства). Практически все использованные в стихотворении цветонаименования обладают устойчивой сочетаемостью, актуализирующей фоновые семы (голубой-море-гармония; зелёный-растительность-жизнь, обновление; чёрный-ночь, отсутствие света-зло и т. д.).

Использование поэтических фразеологизмов, построенных по модели «существительное + прилагательное с постоянной цветовой семантикой», создаёт гармоничную, несколько идеализированную картину природы, которая устойчиво воспроизводилась в классицистической культуре XVIII века, с ее нормированностью, выступающую основным конституирующим принципом. Но даже в таком традиционном описании проявилась яркая индивидуальность стиля Державина. В окказиональном словосочетании румяный взор прилагательное, на наш взгляд, приобретает фоновую семантику царственности и власти, что происходит за счет разрушения синтагматических норм народно-поэтической фразеологии, вследствие чего у прилагательного актуализируется семантика красного цвета. Словосочетание янтарное пламя как наименование солнца или солнечных лучей также характеризует Державина как поэта, имеющего достаточно острое и необычное цветовое зрение. За счёт нарушения синтагматики словосочетание приобретает индивидуально-авторскин приращения смысла редкость и ценность.

В «Видении Мурзы» поэт изображает ночной пейзаж. Если в «Благодарности Фелице» Державин создаёт вполне традиционный классицистический идеальный и неживой пейзаж, пользуясь редкими вкраплениями нетипичных эпитетов, то в «Видении Мурзы» из-за взаимодействия во многом противоречащих друг другу коннотаций прилагательных золотой, серебряный и голубой пейзаж приобретает мистический, ирреальный характер. С одной стороны, в русском языке за всеми этими прилагательными закреплена положительная оценка, с другой -- различна их фоновая семантика. Прилагательное голубой практически никогда не не используется для изображения ночного неба (именно такую трансформацию мы наблюдаем в представленном ниже тексте), Луна чаще всего изображается с помощью прилагательного серебряный, реже посредством эпитета золотой. Золотой цвет в русской языковой картине мира устойчиво ассоциируется с властью и богатством. Объединяя в описании Луны определения золотой и серебряной (происходит также нарушение синтагматики -- серебряная порфира) и помещая её на тёмно-голубой фон, Державин создаёт не столько пейзажную зарисовку, сколько даёт условный «портрет» Луны как царицы ночи.

На темно-голубом эфире

Златая плавала луна;

В серебряной своей порфире

Блистаючи с высот, она

Сквозь окна дом мой освещала

И палевым своим лучом

Златые стекла рисовала

На лаковом полу моем.

В приведенном фрагменте использовано достаточно редкое для русского языка прилагательное палевый. Словари определяют его как «бежевый с розовым оттенком». Это подтверждает мнение биографов Державина о его повышенном внимании к оттенкам цвета и стремлении передать их словесно. Эта пейзажная зарисовка гармонирует с нарисованным в этом же стихотворении портретом некой таинственной женщины, сошедшей с облаков

Сошла со облаков жена, --

Сошла -- и жрицей очутилась

Или богиней предо мной.

Одежда белая струилась

На ней серебряной волной;

Градская на главе корона,

Сиял при персях пояс злат;

Из черно-огненна Неологизм чёрно-огненна, встретившийся в стихотворении, предвосхищает появление типичного для Державина приёма создания сложных цветовых прилагательных, которые широко представлены, например, в стихотворении «Павлин». виссона,

Подобный радуге, наряд

С плеча десного полосою

Висел на левую бедру;

Благодаря использованию сходной цветовой лексики таинственный женский образ уподобляется в своей красоте и величии луне (об этом поэт открыто заявляет в конце стихотворения). Взаимодействие ЛСП «власть» и «божественность», как нам кажется, даёт все основания предполагать, что Державин уподобляет «богине» и «жрице» Екатерину II. Как нам кажется, поэтическое описание Екатерины II в «Видении Мурзы» имеет живописный аналог «Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини Правосудия» работы Дмитрия Григорьевича Левицкого. В пользу этого предположения говорят не только сходство словесной и живописной палитры, но и тождество некоторых словесных и живописных образов (например, строки «Простертой на алтарь рукою\На жертвенном она жару\Сжигая маки благовонны\Служила вышню божеству» прямо соотносятся с визуальным рядом названного выше портрета).

Совсем иные принципы использования цветовых эпитетов поэт применяет в «Приглашении к обеду», выдержанные в красно-золотой гамме, не только прямо называют цвета различных яств и играют роль в создании картины благополучной и гармоничной жизни, отсылая нас к великолепным натюрмортам голландских мастеров, но и реализуют одно из теоретических оснований поэзии Державина, которое он сам формулировал следующим образом: «Новость, или необыкновенность чувств и выражений, заключается в том, что когда поэт неслыханными прежде на его языке изречениями, подобиями, чувствами или картинами поражает и восхищает слушателей, излагая мысли свои в прямом или переносном смысле, так чтобы они по сходству с употребительными, известными картинами, или самою природою, по тем или другим качествам, не взирая на свою новость, тотчас ясны становились и пленяли разум». В описании различных блюд мы находим новые неожиданные краски и можем увидеть красоту в привычном и обыденном. Русская кухня в XVIII веке не считалась изысканной, аристократия предпочитала французские блюда, поэтому, живописуя национальные блюда, Державин в какой-то мере стремится уравнять две гастрономические культуры:

Шекснинска стерлядь золотая,

Каймак и борщ уже стоят;

В крафинах вина, пунш, блистая

То льдом, то искрами, манят;

Замечательное стихотворение «Павлин», изобилуя яркими красками, во многом продолжает линию «Приглашения к обеду» и «Жизни званской»:

Какое гордое творенье,

Хвост пышно расширяя свой,

Черно-зелены в искрах перья

Со рассыпною бахромой

Позадь чешуйной груди кажет,

Как некий круглый, дивный щит?

Лазурно-сизы-бирюзовы

На каждого конце пера,

Тенисты круги, волны новы

Струиста злата и сребра;

Наклонит -- изумруды блещут!

Повернет -- яхонты горят!

Здесь в полной мере использован образный потенциал эстетической доминанты идиостиля Державина -- конструирования сложных цветовых прилагательных В одном из последних стихотворений поэта «Полигимния» также содержится необычный эпитет агатооокая (дева), который, вероятно, может содержать в себе определённые коннотация, но очень трудно дать им однозначную интерпретацию, так как не до конца понятно, какой признак драгоценного камня положен в основу образа.. На первый взгляд, столь богатая цветовая гамма служит исключительно изобразительным целям, но, когда мы обнаруживаем в конце стихотворения сравнение глупого барина с павлином, то, ещё раз внимательно проанализировав слова, содержащие в себе значение цвета, понимаем: большинство из них используется для изображения материального богатства. Фоновая семантика и эмоциональная оценка элементов ЛСП богатство и красота имеют диаметрально противоположную оценку: поэт любуется павлином, признавая совершенство этой птицы, но резко осуждает вельможу, занятого пустым украшательством. Цветовая лексика использована в данном стихотворении исключительно в описании павлина, что углубляет аналогию образов птицы и человека: никакое богатство не способно превзойти природу, неизбежно возникает карикатурный эффект. Цветообозначения используются поэтом с целью подчеркнуть тщетность внешнего украшательства при отсутствии внутреннего наполнения. Заметим, что в русском языке за словом павлин закрепилась переносное значение «глупый мужчина, чрезмерно заботящийся о своём внешнем виде».

Цвета, использованные Г.Р. Державиным для описания сельского досуга в Званке, типичны для пасторальной живописи эпохи рококо. Но если на пейзажах Антуана Ватто и его последователей они, как правило, имеют пастельные оттенки, но у Державина мы находим яркие и выразительные тона (зелёный, чёрный, жёлто-зелёный, сине-тёмный, красный, жёлтый, огнезелёный).

Анализ цветообозначений как черты идиостиля Державина позволяет, на наш взгляд, сделать ряд выводов. Поэт на протяжении всего творчества широко употребляет цветонаименования в номинативной или аллегорической функции. При употреблениях чего? в номинативной функции экспрессия и эмоциональная окраска может возникать в результате нарушения нормативной синтагматики, что обусловлено индивидуально-авторским восприятием цветов отдельных предметов. Цветовые обозначения в сочетании со словами различных ЛСП могут существенно менять свою фоновую семантику и коннотацию, становясь средствами выражения авторского отношения к описываему. Державин широко использует словообразовательные возможности русского языка, создавая необходимый ему оттенок цвета, в том числе путем использования словообразовательного эксперимента. Поэзия Державина, на наш взгляд, очень тесно связана с изобразительным искусством, что подтверждается не только использованием цветонаименований, но и тематическим содержанием произведений.a

Размещено на Allbest.ru