Отражение культа коня в якутской прозе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отражение культа коня в якутской прозе

О.И. Пашкевич, канд. филол. наук, доцент, кафедра истории и теории общества, Якутский институт водного транспорта - филиал Новосибирской государственной академии водного транспорта, г. Якутск, Россия

Аннотация

Конь выполнял важную роль в жизни кочевников: был средством передвижения, продуктом питания, служил помощником всадника во время сражений. Особое отношение к коням сложилось у народа саха. Древние якуты считали лошадей животными небесного происхождения, которым покровительствует божество Джесегей. Это представление нашло отражение в героическом якутском эпосе олонхо, в котором представлен идеализированный образ коня как верного друга богатыря. Эпический конь - крылатый конь, он возведен в ранг активно действующего персонажа. Олонхосуты описывают божественного посланца, употребляя самые высокие эпитеты. В якутской поэзии конь является одним из самых распространенных символов. В данной статье прослеживаются интерпретация традиционного образа в прозе якутских писателей, связанные с культом коня традиции и обычаи, например, установка сэргэ (коновязи), украшение конскими волосами свадебной посуды, характеристика литературных героев через отношение к лошадям, обряд кумысного кропления. Использование образа коня дает якутским авторам возможность более точно и красочно передать психологическое состояние героев, их внешний вид и поведение.

Ключевые слова: якутская литература, конь, образ, культ, фольклор, обычаи, сэргэ (коновязь), героический эпос, национальная ментальность

Культ коня, его идеализация прослеживается во многих мифологических системах народов мира, он занимал видное место не только в материальной, но и духовной культуре древних тюрков. В таких фольклорных жанрах, как героические сказания, сказки, песни он выступает в качестве помощника героя, наделен даром речи, предупреждает своего хозяина об опасностях и тем самым выручает его в трудных ситуациях, что нашло отражение и в современной литературе. Например, образ коня в поэзии башкирского писателя Мустая Карима многофункционален, с него начинаются десятки разнообразных ассоциативных линий: «Можно проследить спад романтических и усиление реалистических тенденций поэта, когда с крылатого скакуна лирический герой пересаживается на колхозного коня. И в то же время нигде не нарушена святость этого образа, нигде не уменьшено уважение к коню, которого так возвеличил и облагородил башкирский народ»¹.

Отличие верований народа саха состоит в том, что якуты считали лошадей животными небесного происхождения, имевшими свое божество Джесегея. Данная особенность отмечается и Н.Р. Байжановой: «Культ коня среди тюркоязычных народов Сибири наиболее ярко представлен у якутов. В нем сохранились черты древнего обрядового культа, частично или полностью исчезнувшие у народа Саяно-Алтая»².

В якутском героическом эпосе лошадь считается мудрым животным, и в олонхо часто упоминаются богатыри, происходящие от лошадей, но в художественных произведениях отражение такого рода верований почти отсутствует. Намек на подобное мировосприятие есть у Болота Боотура: «Лошадь для эвенов страшнее белого медведя. Но якуты, потомки Байныыров, считают, что происходят от лошадей. Оттого они никогда не произносят этого слова, а говорят “хвостатые”»³.

Культ лошади, следы которого сохранились в обрядах и поверьях, указывает на огромную роль, которую она играла в прошлом якутов. Об этом свидетельствуют и пословицы: «Пешего пять бед дожидаются, а от конного и одна бежит», «Добрый конь имеет славу, дорога - известность». Конские волосы приносятся в жертву духам - иччи, ими украшают свадебные деревянные кувшины для кумыса, кожаный мешок и кожаное громадное ведро в праздник ысыах. Его картина наиболее широко представлена в романе Далана «Тыгын Дархан», первая часть которого названа в честь праздника «Ыcыах белого изобилия». Автор рассказывает историю появления праздника, первое проведение которого связано с именем легендарного прародителя народа саха Элляем Боотуром, подробно описывает украшения местности Сайсары - посуду (чороны с кистями из конского волоса, трехглазый священный ковш - терэх), священный столб - аар багах с привязанной к нему кобылой молочно-белой масти.

Шаман Одуну обращается к белым богам - небожителям и совершает обряд кумысного кропления. Якуты называют кобылье молоко «пищей богатырей». Ысыах проводится в Якутии ежегодно в то недолгое время, когда всё вокруг цветет и земля радует глаз ярким одеянием.

Культ коня проявляется и в почитании якутами коновязей (сэргэ). Столбы коновязей считаются священными, с ними связывают счастье дома. Раньше богатые якуты, меняя место жительства, выкапывали и увозили их с собой.

В «Мести шамана» Ивана Гоголева возникает образ «золотой коновязи». Ее смастерил из толстого бревна хитрый Сата Байбал. В середине он выдолбил дупло, туда ссыпал всё золото, а потом левую и правую половины соединил так аккуратно, что самый внимательный взгляд не отыскал бы места стыка. С золотой коновязью сравнивает Иван Гоголев родную Якутию: «Если вдуматься, Якутия - вот как эта коновязь: вроде неприглядна, суровая, а копнешь - богатства несметные. И никто еще не знает, где и какие чудесные клады хранит эта загадочная земля…»⁴.

Герои Николая Лугинова воспринимают коновязь как живое существо. Сэргэ, как человек, способно думать, ждать, плакать и жаловаться на свою горькую судьбу, и так же, как люди они бывают «счастливыми и обойденными счастьем». Писатель полагает, что сэргэ является своеобразным тестом, потому что по ее виду можно судить о характере и привычках хозяина жилья: «Скособочилась она и вот-вот упадет - считай, что ты остановился у лентяя - лежебоки; стоит прямо и крепко - перед тобою добрый … хозяин. А если сэргэ еще и расписана всякими узорами - тебе повезло: здесь живет человек с душой художника»⁵.

В Якутии столбы сэргэ, украшенные богатой резьбой, пучками волос и лентами можно встретить на перевалах, на перекрестках дорог. В наши дни сэргэ ставят при въезде в населенные пункты и в память о знаменательных событиях.

Писательница А. Сыромятникова упоминает о традиции украшать сэргэ «посаженными» на нее для охраны домашнего очага хищными зверями и птицами. Например, волком, медведем, вороном, орлом и другими. При этом к богатой коновязи привязывали коней «лишь самые именитые гости, для прочих - сэргэ с простенькими узорами или чоронами»⁶.

Якут никогда не оставит на земле череп или позвонки лошади, а подымет и повесит на кол или сук дерева. У Николая Мординова читаем об этом: «На дворе старика Болорутты стояла старая, засохшая береза с обломанными сучьями. На ней висели сползающие вниз цепочкой белые лошадиные черепа со страшными, пустыми глазницами»⁷.

В произведениях встречается описание тоски якутов по лошадям. Так, тойон, герой романа Ивана Гоголева «Месть шамана», похоронив любимого коня, устраивает по нему поминки, как по человеку, а над кроватью в спальне вешает «клок срезанных волос своего любимца».

Конь считался защитником некоторых родов: «Нам, баягантайцам, покровительствовал сам Белый Жеребец, возлюбленный сын Грозного Джесегея…»⁸.

Некоторые литературные герои мечтают о богатырском коне. Например, Никитка Ляглярин (роман Н. Мординова «Весенняя пора»). Когда в красноармейском отряде у юноши появляется красавец Уланчик, Никитка очень привязывается к нему и готов драться за коня с любым силачом. Закономерно, что о прославившемся коне долго помнят и гордятся им, о чем повествует рассказ Семена Попова (Тумата) «Священная лошадь». В нем автор повествует о рекордах скакуна, любимца народа. Люди увековечили память о нем, сохранив его голову и повесив ее на огромной сосне. По народному преданию, голова скакуна извещает о появлении на свет необычной лошади громким ржанием.

Конем называли шаманы свой бубен. «По понятиям якутского шаманизма бубен является конем, а колотушка - былаайах кнутом для шамана. Бубен для шамана - крылатый конь, на котором он ездит по трехмерному миру»⁹.

В якутском олонхо конь обладает «золотыми крыльями», он описывается фантастическими, сказочными красками. Наравне с богатырем он становится главным героем эпоса. Конь упоминается и в названии самого эпоса, имени богатыря: «С таким-то конем такой-то богатырь». В старые времена красоту девушки сравнивали с красотой лошади, но с изменением эстетических воззрений народа саха эти сравнения исчезли, но употребляются по отношению к молодому и сильному юноше. В.Т. Петров полагает: «То, что в пантеоне добрых духов у якутов сохранилось божество, дарующее, по их образно-мифологическим представлениям, людям коня, уже одно это подтверждает мысль об устойчивости архетипа образа коня»¹⁰. Выявляя фольклорные традиции, он приходит к выводу, что эмоционально окрашенный символический образ коня дает писателям возможность найти необходимую тональность произведения, и это проявляется в младописьменной литературе, прежде всего в поэзии. Действительно, в поэтическом творчестве от Платона Ойунского до Саввы Тарасова «романтический образ крылатого коня символизирует стремление народа к лучшей доле, свободе, добру и справедливости»¹¹. В лирике Ивана Арбиты, Леонида Попова, Моисея Ефимова крылатый конь означает поэтическое вдохновение, порыв к высокому и вечному. Однако рассмотренные нами тексты подтверждают отмеченную выше особенность использования образа коня и для прозы.

С ретивым (необъезженным) конем чаще сравнивается образ действия: шаман перебирает ногами, как ретивый конь¹²; самолет, потерявший управление, похож на невыезженного коня¹³.

«Копытцами» называют каблучки Н. Мординов и С. Данилов. Очень верно передает национальную ментальность якутское выражение «мое копыто», означающее «достойный наследник», введенное С. Даниловым в роман «Красавица Амга»: «Одна надежда, что сынок весь в меня, мое копыто, обойдет насторожку», - думает Аргылов о Валерии¹⁴. Примечателен тот факт, что и в романе «Бьется сердце» Софрон Данилов в авторской речи уподобляется нетерпеливому коню, который торопится рассказать о событиях, происходящих с главным героем Сергеем Аласовым. Словно успокаивая животное, он говорит: «Пусть сюжет еще постучит копытом и погрызет удила, а автор все-таки заглянет на минутку к Саргылане»¹⁵.

Таким образом, ориентация якутских писателей на эстетику образного мышления реализовалась в интерпретации традиционного образа коня. Он является одним из самых распространенных и приобретает значение символа. В якутской прозе данная тема отразилась в сюжетах произведений, в образотворчестве, в обращении к фольклору; конь как постоянный спутник человека включается в изображаемый авторами окружающий мир героя.

конь образ якутский проза

Литература

1. Павлычко Д. Свет совести // Карим М. Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 1. М.: Художественная литература, 1983. С. 9.

2. Байжанова Н.Р. К вопросу о генезисе архаичных тюркских пословиц (на примере паремий, связанных с образом коня) // Гуманитарные науки в Сибири. 2004. № 3. С. 102.

3. Болот Боотур. Весенние заморозки. М.: Советская Россия, 1982. С. 151.

4. Гоголев И.М. Месть шамана. Последнее камлание. М.: Советский писатель, 1992. С. 202.

5. Лугинов Н.А. Дом над речкой. М.: Современник, 1988. С. 75.

6. Сыромятникова А. С. Кыыс - Хотун. М.: Современник, 1981. С. 153.

7. Мординов Н. Е. Весенняя пора. М.: Советская Россия, 1978. С. 140.

8. Далан. Тыгын Дархан. Якутск: Бичик, 1994. С. 286.

9. Кондаков В.А. Тайные сферы шаманизма. Часть третья: шаманизм - древняя культура и религия. Якутск: «Полиграфист», 1999. С. 30.

10. Петров В.Т. Опыт русской классики в советских младописьменных литературах // Развитие реализма в литературах Якутии. Якутск: Изд-во ЯНЦ СО АН СССР, 1989. С. 139.

11. Бурцев А.А. Там, где пасется Пегас…: современная якутская поэзия / А.А. Бурцев, М.А. Бурцева. Якутск: Бичик, 2009. С. 11.

12. Мординов Н.Е. Весенняя пора. М.: Советская Россия, 1978. С. 421.

13. Мординов Н.Е. Беда. М.: Советский писатель, 1972. С. 58.

14. Данилов С.П. Красавица Амга. Бьется сердце. М.: Советская Россия, 1986. С. 9.

15. Данилов С.П. Красавица Амга. Бьется сердце. М.: Советская Россия, 1986. С. 389

Размещено на Allbest.ru