Жанр комической поэмы в русской литературе второй половины XVIII - начала XIX вв.: генезис, эволюция, поэтика

Почти одновременно с первыми подражаниями «Душеньке» возникла шутливая сказочно-богатырская поэма, предложившая новое содержательное наполнение жанровой формы комической поэмы «салонного» типа. Развивавшаяся параллельно с «легкой поэмой», но в пределах более короткого временного отрезка (основной состав шутливых сказочно-богатырских поэм был создан в 1794-1803 гг.), она в большей мере отражала тенденции эпохи, нацеленной на создание национально-своеобразной литературы, и потому привлекла внимание более широкого круга писателей. Первая песнь оставшейся незавершенной поэмы Н.М.Карамзина «Илья Муромец» (1794), первая глава «Добрыни» Н.А.Львова (1796), «Пилигримы, или Искатели счастья» (1795) и «Бахариана» (1803) М.М.Хераскова, вступление и первая песнь «Бовы» А.Н.Радищева (1799), «Алеша Попович» и «Чурила Пленкович» Н.А.Радищева (1801), «Левсил, русский богатырь» С.С.Андреева (1807) и «Царь-девица» Г.Р.Державина (1812), имеющие существенные отличия, обусловленные принадлежностью поэтов к различным художественным школам, обладают общими типологическими признаками, которые позволяют рассматривать данный ряд текстов как реализующий инвариантную для них жанровую схему шутливой сказочно-богатырской поэмы.

В шутливой сказочно-богатырской поэме произошло дальнейшее укрепление позиций образа автора, который настолько подчинил себе прочие составляющие жанровой структуры (травестирование, пародическое использование, сатирическое и дидактическое начала, бытописательные мотивы, характер стиха и стилистическое решение), что комическая поэма приобрела вид поэтического манифеста, в котором по преимуществу выражались взгляды поэта на современное состояние и возможные пути развития литературы, а сюжетное развитие чаще всего имело «прикладное» значение.

В своих программных выступлениях рассказчики шутливых поэм реабилитировали русскую национальную старину и утверждали взгляды на поэтическое творчество как на способ приятного проведения досуга.

Актуализация авторского начала стала причиной того, что впервые в жанре начали активно использоваться возможности рамочных компонентов текста: примечаний, вступлений, эпилогов и эпиграфов. В названных текстах моделировался «диалоговый» режим повествования, доминировала шутливо-ироническая тональность изложения, в рассказ включались автобиографические вкрапления, в результате чего началось сближение рассказчика «салонной» комической поэмы с реальным автором текста. В «Душеньке» подобного «автобиографического» плана образ автора не имел.

В 1780-1790-е гг. решение сходных творческих задач (разработка проблем повествования, исследование возможностей бытописания и эксперименты в области стиля) обусловило сближение жанров комической поэмы и «сказки» и стало причиной появления гибридной жанровой формы поэмы-«сказки», реализованной в «Попугае» Я.Б.Княжнина (между 1788 и 1790) и «Причуднице» И.И.Дмитриева (1794), сближавшихся с комической поэмой, помимо прочего, использованием эпических «клише» и характером стиха - вольного ямба.

В обстановке литературных споров «Арзамаса» и «Беседы любителей русского слова» возникла поэма А.А.Шаховского «Расхищенные шубы» (1815). Ориентированная на «Налой» Буало, отдаленный от нее полуторавековой дистанцией, поэма Шаховского приближалась к наиболее ранним из отечественных комических поэм «салонного» типа и, вопреки намерениям автора, не могла придать новый импульс эволюции жанра.

Специфический характер поэмы Шаховского обусловлен тем, что, в целом следуя «салонной» разновидности жанра, она несет на себе следы влияния поэмы «низового» типа, что проявляется в актуализации пародийного и сатирического начал, уменьшении роли образа автора и заимствовании отдельных мотивов «Елисея» Майкова. Однако поскольку «салонной» разновидностью поэмы связь с истоками жанра, укорененными в народной культуре, была утрачена окончательно, содержательное наполнение заимствованных из «Елисея» элементов формы у Шаховского оказалось иным: вместо зарисовки жизни низовой среды в традициях, усвоенных от смеховых жанров устного народного творчества и древнерусской пародии, в «Расхищенных шубах» была дана сатирическая картина нравов мещанского круга.

Литературно-полемические возможности жанра были использованы и в последней из поэм «салонного» типа, «Войне мышей и лягушек» В.А.Жуковского (1832). В своем переложении античной «Батрахомиомахии» поэт не довольствуется теми приемами травестийной трактовки материала, которые сложились в жанре комической поэмы, но привносит новые решения, отражающие как своеобразие отечественной культуры, так и литературные пристрастия самого поэта: критика литературных противников осуществляется в его поэме посредством использования аллегорических мотивов народной лубочной картинки, а также сюжетных ходов и нравоучительного потенциала, заимствованных из арсенала жанра басни.

Наряду с сатирическим задачами в «Войне мышей и лягушек» Жуковский решал и сугубо творческие. Одной из них была разработка сказовой манеры повествования, которой способствовала избранная писателем стихотворная форма: поэт добивается впечатления свободного течения рассказа, используя для этого возможности гекзаметра. Тем самым он делает новый шаг на пути, открытом Богдановичем: подобно автору «Душеньки», формой стиха Жуковский стремился приблизиться к прозе.

Возникшие на разных этапах историко-литературного развития, «низовая» и «салонная» комические поэмы сосуществовали на протяжении ряда десятилетий, влияя друг на друга, взаимно усваивая наиболее удачные находки в области поэтики. Стилистическое воздействие «низовой» поэмы на «салонную» отмечается в сочинениях А.Н. и Н.А.Радищева, Н.А.Львова и П.П.Сумарокова; в поэме П.П.Сумарокова к тому же по «бурлескному» образцу моделируется внефабульный план; отдельные мотивы, заимствованные из поэмы «низового» типа, содержат произведения Буниной и Шаховского; помимо прочего, в «Расхищенных шубах» под воздействием «Елисея» Майкова происходит актуализация пародийного и сатирического начал; шутливую сказочно-богатырскую поэму сближает с поэмой «чулковского» типа декларирование не ограниченного правилами творчества, атрибутами которого являются музыкальные инструменты, непосредственно заимствованные из арсенала «низовой» разновидности жанра. «Салонная» комическая поэма, в свою очередь, определила характер травестирования материала в «перелицовках» 1790-1800-х гг. (его русификацию), но более всего повлияла на поэму В.Л.Пушкина «Опасный сосед», обусловив специфику образа автора в ней и смену гротесково-бурлескного типа повествования ироническим.

Примечательно, что все примеры взаимодействия жанровых моделей относятся к периоду зрелости и угасания комической поэмы. Выявленное нами постепенное стирание жанровых границ между «низовой» и «салонной» поэмами на качественно новом уровне было завершено в творчестве А.С.Пушкина.

В пятой главе диссертации «Рецепция русской комической поэмы в творчестве А.С.Пушкина» утверждается, что с точки зрения перспективы литературного процесса комическая поэма представляет интерес не столько как самостоятельный жанр, сколько как лаборатория, в которой осуществлялся поиск новых принципов организации повествования и новых способов взаимодействия автора с читателем, имевших существенное значение для литературного развития эпохи в целом. Подведение итогов развития жанра требует акцентировки тех тенденций жанровой эволюции комической поэмы, которые в дальнейшем обнаружили наибольшую продуктивность. Поскольку же в сфере непосредственного влияния комического эпоса оказалась поэзия А.С.Пушкина, масштаб значимости которой в русской литературе беспримерен, итоговая глава посвящена изучению рецепции отечественной комической поэмы в пушкинском творчестве. Пушкинские произведения рассматриваются в ней в своих вершинных образцах, в которых традиции отечественного комического эпоса обрели новое качество и значение. Поэтому к анализу здесь привлекаются не лицейские ученические опыты («Монах» и «Бова»), непосредственно примыкавшие к традиции шутливой сказочно-богатырской поэмы, и не «Гавриилиада», созданная по образцу кощунственных поэм Э.Парни, а «Руслан и Людмила», роман «Евгений Онегин» и шутливые реалистические поэмы 1820-1830-х гг.

Прежде всего, в данной главе констатируется, что отечественная комическая поэма была живым явлением начала XIX в., вследствие чего она была известна А.С.Пушкину в разнообразии вариантов. Поскольку факт рецепции данной жанровой традиции в творчестве Пушкина, отмеченный еще современниками поэта, не раз привлекал внимание таких ученых, как В.П.Владимиров, А.Л.Слонимский, А.Н.Соколов, Ю.В.Стенник, Г.Л.Гуменная, Л.А.Степанов, Н.И.Михайлова, Г.Н.Ермоленко, И.М.Шапир и других, в данной главе дается предварительный обзор истории изучения вопроса о связях пушкинского стихотворного повествования с отечественной комической поэмой.

В первом параграфе пятой главы «Жанровый синтез "низовой" и "салонной" комической поэмы в "Руслане и Людмиле"» на основе анализа текста поэмы «Руслан и Людмила» (1820) утверждается, что в этом произведении получает завершение выявленная в ходе изучения эволюции жанра тенденция к постепенному стиранию границ между его разновидностями.

В «Руслане и Людмиле» могут быть выявлены признаки, характерные как для поэмы «низового» типа (выбор главного героя, травестийная трактовка персонажей, элементы бурлескного стиля), так и для поэмы «салонной» (пародийная «оглядка» на эпопею, «диалоговый» режим повествования, декларирование поэмы как «повести забавной» и адресация ее читательнице). Однако вычленение какой-то одной из названных составляющих в качестве «первоосновы» пушкинского замысла является некорректным: поэма Пушкина возникла на скрещении разных линий жанрового развития, в результате их синтеза, намеченного, но не осуществленного в произведениях предшественников. Поэма стала тем фокусом, в котором обрели гармоническое завершение выявленные в четвертой главе диссертации тенденции к сближению «низовой» и «салонной» разновидностей, проявлявшиеся в стилистическом взаимодействии, восприятии отдельных мотивов, заимствовании способов моделирования авторского плана и выстраивания повествовательной стратегии. При этом Пушкин не остановился на свободном совмещении признаков, характерных для поэмы «низового» типа и поэмы «салонной», но поднял отмеченный синтез на качественно иной, более высокий по сравнению с комической поэмой уровень.

Прежде всего, заметные изменения произошли в зоне автора. С одной стороны, образ автора выполнял в «Руслане и Людмиле» функции, хорошо известные комической поэме. Однако если в последней они были разрознены, появлялись в текстах поэм в случайных сочетаниях, то Пушкин собрал их и привел в систему, осуществив новую их разработку. Так, например, если в «Елисее», жанровые модуляции в зоне автора не создавали новых оценок материала, а лишь «переводили» прежние на понятный «низовой» аудитории язык, а в «Душеньке» они придавали объемность персонажам, делая их более достоверными, то в пушкинской поэме жанровые сочетания «мотивировали многоракурсное освещение изображаемого» Гуменная Г.Л. Шутливые поэмы Пушкина 1820-х - 1830-х годов: Проблемы поэтики: Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Л., 1989. С. 7.. Автор «Руслана и Людмилы» не давал единой точки зрения на материал. Высвечивая в разных эпизодах поэмы одни и те же события через призму различных жанровых традиций, он предлагал читателю каждый раз новый взгляд на вещи.

С той же установкой на многомерность изображения была связана и литературная полемика поэмы, смысл которой состоял не в восходящей к пародии насмешке, характерной для «низовой» комической поэмы, а в указании на относительность всякой неподвижной истины.

В «Руслане и Людмиле» Пушкин создал диалогическую ситуацию взаимоосвещения разных языков. Взятый изолированно, каждый из них мог претендовать на то, чтобы стать завершенным словом о мире, но неизменно сопутствовавшая повествованию ирония была знаком того, что подлинный авторский голос не совпадает ни с одной из представленных в поэме форм поэтического выражения, но является результатом их синтеза: поэт «раскрывал взаимопереливы» и «недосягаемую для обыденного мышления» внутреннюю связь образов слова, подчеркивая «антиномичность бытия, притаившуюся за иллюзорной одномерностью» Грехнев В.А. Диалог с читателем в романе Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 9 / Редкол.: М.П.Алексеев [и др.]. Л., 1979. С. 102..

Пушкинский полифонизм «вырос» на почве комической поэмы. Первым шагом в этом жанре на пути от Майкова к Пушкину стала поэма Богдановича, в которой в зоне автора возникли «колебания» между модусами иронии и элегии. Однако, встав на путь, намеченный предшественниками, Пушкин совершил на нем не поступательное движение, а качественный прорыв.

Дальнейшее развитие отмеченные тенденции получили в романе «Евгений Онегин» и шутливых реалистических поэмах Пушкина 1820-1830-х гг., изучению которых в отмеченном аспекте посвящен второй параграф пятой главы «Рецепция комической поэмы в стихотворном повествовании А.С.Пушкина 1820-1830-х гг.: "Евгений Онегин"; "Граф Нулин"; "Домик в Коломне"».

Комическая поэма не являлась не только единственным, но даже главным источником пушкинского стихотворного повествования, однако она внесла существенную лепту в создание как романа «Евгений Онегин», представляющего собой синтетическую жанровую структуру, так и шутливых поэм 1820-1830-х гг. Генетическая связь названных произведений с жанром комической поэмы, пролегавшая через «Руслана и Людмилу», была поэтом осознана: он акцентировал ее в предисловии к первому изданию первой главы «Евгения Онегина» и во второй строфе романа, где обращение к «друзьям Людмилы и Руслана» было нацелено на формирование определенного круга читательских ожиданий; она была обозначена Пушкиным в письмах 1820-х гг. и в набросках статей 1830-х гг.

Недооценка в науке роли данного жанра в генезисе романа в стихах и шутливых поэм Пушкина отчасти объясняется тем обстоятельством, что «зона влияния» комической поэмы на эти произведения пересекается с «зоной влияния» на них поэзии Байрона: и снижение романтического сюжета и героя посредством изображения повседневной стороны жизни, и соединение стихотворной речи с прозаическими, бытовыми темами, и незначительность сюжета, и пересмеивание устарелых поэтических традиций, и строфическая организация «Евгения Онегина» и «Домика в Коломне», и лиро-эпическая форма являются общим достоянием «Дон Жуана» и «Беппо» Байрона, с одной стороны, и жанра комической поэмы, с другой.

Не умаляя того значения, которое пример Байрона имел для Пушкина, следует признать, что влияние английского поэта легло на подготовленную почву. В отечественной литературе сформировалось «встречное течение», до знакомства Пушкина с творчеством английского поэта подготовившее появление «Евгения Онегина» (согласно справедливому утверждению Ю.В.Стенника, «опыт свободного повествования со всеми специфическими его особенностями уже был частично осуществлен Пушкиным в его поэме "Руслан и Людмила", то есть еще до знакомства поэта с романом Байрона. Истоки же подобного метода повествования в юношеской поэме Пушкина восходят на национальной почве к традициям жанра ирои-комической и шутливой поэмы XVIII в.» Стенник Ю.В. Национальные поэтические традиции XVIII века в творчестве Пушкина 1810-1820-х годов: Автореферат дисс.... канд. филол. наук. Л., 1969. С. 10.).

Прежде всего, рецепцию жанра комической поэмы обнаруживает авторский план пушкинских произведений. Образ автора выполняет в пушкинском романе и шутливых поэмах функции, хорошо известные комической поэме и освоенные уже поэтом в «Руслане и Людмиле». Целостность полифункционального образа автора в пушкинском стихотворном повествовании 1820-1830-х гг. обеспечивается «единством поэтической личности Пушкина, восприятие которой невозможно вне биографического контекста реальной жизни поэта» Сидяков Л.С. К изучению образа автора в «Евгении Онегине» (Автобиографическое начало в романе) // Болдинские чтения. Горький, 1982. С. 40.. Особенное значение это имеет в романе «Евгений Онегин», где в рамках внефабульного плана складывается «сотканная» из отдельных эпизодов пушкинской биографии «повесть о поэте», которая становится предметом самостоятельного тематического интереса, в связи с чем образ автора получает не меньший «удельный вес» в структуре целого, чем образы включенных в сюжет персонажей.

Аналогичные изменения происходят и в зоне читателя. С одной стороны, следуя за образцами, в шутливых поэмах и романе в стихах поэт делит аудиторию на «своих» и «чужих», эксплицирует в тексте образ читателя, моделируя его по подобию аналогичных образов в «салонной» разновидности жанра («друзья», «красавицы», «горожанка молодая») или в комической поэме «низового» типа («блаженные мужья» и «маменьки» в «Евгении Онегине», представитель «толпы» в «Домике в Коломне»). В то же время в пушкинском стихотворном повествовании фигура читателя обретает небывалую жизненную убедительность, что достигается посредством сообщения ему некоторых признаков биографии и наделения его правом перемещения за границы внефабульного плана - в сюжет либо за рамки романного пространства (в «Евгении Онегине»).

Веским доводом в пользу мнения о рецепции комической поэмы в стихотворном повествовании Пушкина 1820-1830-х гг. являются текстовые переклички, особенно существенные в первых двух главах «Евгения Онегина», в которых сквозь ткань осуществляющегося сюжета, подсвечивая его дополнительными смыслами, проступает «возможный» сюжет комической поэмы. По мере его развертывания Пушкин непрерывно осуществляет выбор между двумя данными ему традицией «полюсами» жанра - поэмой «низовой», средоточием качеств которой для него является «Елисей» Майкова, и «салонной», представленной «Душенькой» Богдановича. В результате в подтексте романа с большей или меньшей отчетливостью моделируется возможность иных, неосуществленных, но намеченных сценариев судеб его героев: для Татьяны такими сценариями становятся падение либо счастливый брак с «назначенным судьббми» супругом, для Онегина - путь «повесы», искателя чувственных наслаждений. В то же время, начиная с третьей главы романа, роль в нем комической поэмы как источника сюжетных ситуаций и особенностей персонажей постепенно уменьшается, что связано с изменением общей концепции произведения в ходе работы над ним.

Еще одним фактором, свидетельствующим в пользу творческого освоения Пушкиным художественного наследия отечественного комического эпоса, является принципиальная для его стихотворного повествования 1820-1830-х гг. установка на диалог. Изучение стилистической организации пушкинских текстов, характера используемых в них сравнений, рифмовки, случаев демонстрации читателю параллельных стилистических решений показало, что пушкинский «полифонизм» генетически связан с «двуязычием» комической поэмы. В развитие тенденций, наметившихся в этом жанре, но проявлявшихся в нем как стихийное качество художественного сознания, Пушкин, с одной стороны, превращает стилистическую игру в средство характерологии: выбор того или иного языка помогает поэту моделировать характеры, соотнесенные с готовыми литературными образцами, а бессознательная разностильность в зоне героев служит средством комического. С другой стороны, жанрово-стилевые модуляции поэт использует как возможность продемонстрировать относительность всякой стилистической системы в отдельности, следствием чего становится впечатление «карнавальной игры, шутовства» Хаев Е.С. О стиле поэмы «Домик в Коломне» // Проблемы современного пушкиноведения: Сб. статей. Псков, 1996. С. 107., вводившее в заблуждение многих современников поэта, вкусы которых были сформированы культурой «одноголосого» слова. Установка на диалог позволяет поэту воссоздать подлинный облик мира, «лежащий по ту сторону субъективных стилистических структур» Лотман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». С. 425..

Сказанное позволяет утверждать, что в творчестве Пушкина в системе жанров, генетически связанных с комической поэмой (в поэмах «Руслана и Людмила», «Граф Нулин», «Домик в Коломне» и романе «Евгений Онегин») произошло возрождение «двухголосого» амбивалентного слова, присущего архаическим формам смеха, но, в отличие от последних, сопряженного с осознанным снятием жанровых и стилевых перегородок и воссозданием на этой основе качественно нового художественного языка, предполагающего полифоническое равноправие разных способов высказывания в рамках одного текста, а не целостной жанровой системы.

В заключении подводятся общие итоги исследования.

Прослеженная эволюция комической поэмы во всех компонентах ее жанровой структуры и на продолжительном временном отрезке позволяет утверждать, что в переходный период историко-литературного развития, связанный с преодолением традиционалистской поэтики и утверждением поэтики художественной модальности, этот жанр играл особую роль в выработке путей развития русской литературы. Он являлся уникальной лабораторией жанрово-стилевых экспериментов и отразил в своей истории процесс формирования художественного мышления нового типа.

Новая эстетическая концепция вырабатывалась в комической поэме за счет перестройки ее жанровой структуры и изменения функциональной нагрузки составляющих жанр компонентов.

В ходе эволюции русской комической поэмы сформировались «низовая» и «салонная» ее разновидности, связанные отношениями преемственности, но значительно отличавшиеся многими чертами своей поэтики. Если «низовая» комическая поэма синтезировала художественный опыт европейского комического эпоса с отечественной литературной традицией бурлескного преобразования мира, представленной произведениями смехового фольклора, пародийной литературы Древней Руси, стихотворной пародией, а отчасти и басней XVIII в., чем была обусловлена ее стилистическая организация и доминирование пародийного начала в жанровой структуре ее ранних образцов, то поэма «салонного» типа возникла на основе перестройки жанровой структуры поэмы «низового» типа, осуществившейся в результате освоения как новых европейских жанровых моделей, так и разработок отечественной литературы в области иронического повествования (в басне А.П.Сумарокова, М.М.Хераскова и их последователей и в прозе М.Д.Чулкова и В.А.Левшина).

Жанр комической поэмы, в ранних своих образцах близкий к пародии, путем постепенной нейтрализации пародийного начала перешел к пародическому использованию произведений «верхнего» литературного ряда, от литературных - к внелитературным целям. Этот процесс был сопряжен с закреплением собственных жанрообразующих признаков комической поэмы, что привело к обретению ею самостоятельного объекта изображения - к широкому освоению злободневной современности. Тем самым комическая поэма вышла от задачи осмеяния материально-бытового аспекта жизни к вопросу о способах его «серьезного» изображения, имеющего нейтральный эстетический смысл, к освоению бытописательных мотивов как средства характерологии.

По мере ослабления в комической поэме пародийного начала, происходила стилистическая эволюция жанра в направлении от бурлескного столкновения стилей в комической поэме «низового» типа - к нейтрализации категорий «высокого» и «низкого» в «салонной» разновидности жанра.

Смещение творческого интереса с задач пародирования к разработке проблем повествования (гротесково-бурлескное повествование «низовых» поэм сменилось ироническим повествованием в поэмах «салонного» типа) обусловило выдвижение образа автора на позиции ключевого жанрообразующего признака комической поэмы как жанра, а не формы пародии. Авторская маска поэта-сатирика, дававшего прямую оценку изображаемому, сменилась цельным художественным образом автора-ироника, демонстрирующего возможность осмысления предмета рассказа с разных точек зрения. Такой же статус получила установка жанра на читателя, который эволюционировал из «затекстового» персонажа в фигуру, принимающую участие в творческом процессе.

Отмеченные изменения значительно увеличили возможности комической поэмы в осмыслении мира по сравнению с традиционными жанрами - с их одномерностью мировосприятия.

В сфере непосредственного влияния комического эпоса оказалось творчество А.С.Пушкина, в котором произошло завершение тенденций к постепенному стиранию жанровых границ между «низовой» и «салонной» разновидностями комической поэмы и в системе жанров, генетически связанных с комической поэмой, осуществилось снятие однозначности монологического слова о мире и освоение диалогической формы высказывания, а тем самым - возвращение «двойного аспекта восприятия мира и человеческой жизни» (М.М.Бахтин), который был характерен для ранних стадий развития культуры и находил выражение в древнейших образцах комического эпоса.

В обогащенном пушкинскими открытиями виде традиции комической поэмы вошли в русскую литературу XIX в. и влились в общий процесс формирования реалистического стиля, «стремящегося выйти за пределы субъективности семантико-стилистических точек зрения и воссоздать объективную реальность» Лотман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». С. 427..

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

1. Казакова Л.А. Комическая поэма: к проблеме жанровой сущности // Филологические науки. 2007. № 6. С. 14-22. (0,4 п.л.).

2. Казакова Л.А. Бурлеск в русской литературе XVII века // Русская речь. 2007. № 6. С. 86-89. (0,3 п.л.).

3. Казакова Л.А. «Елисей, или раздраженный Вакх» В.И.Майкова - как пародия // Русская речь. 2008. № 4. С. 3-8. (0,3 п.л.).

4. Казакова Л.А. «Высокое» и «низкое» в «Душеньке» И.Ф.Богдановича // Русская речь. 2008. № 6. С. 3-7. (0,3 п.л.).

5. Казакова Л.А. Комическая поэма в литературном процессе // Русская словесность. 2008. № 4. С. 3-8. (0,4 п.л.).

6. Казакова Л.А. Комическая поэма в литературном процессе второй половины XVIII - начала XIX века // Преподаватель. XXI век. 2007. № 3. С. 107-118. (0,8 п.л.).

7. Казакова Л.А. Комическая трансформация сюжетной схемы эпопеи в поэме В.И.Майкова «Елисей, или раздраженный Вакх» // Преподаватель. XXI век. 2008. № 1. С. 95-98. (0,2 п.л.).

Монография

8. Казакова Л.А. Жанр комической поэмы в русской литературе второй половины XVIII - начала XIX вв.: генезис, эволюция, поэтика: Монография. Псков: ПГПУ, 2009. 448 с. (27 п.л.).

Учебное пособие

9. Казакова Л.А. Русская комическая поэма второй половины XVIII - начала XIX вв.: Учебное пособие. Псков: ПГПУ, 2005. 192 с. (12 п.л.).

Публикации в других изданиях

10. Казакова Л.А. К вопросу о жанровой форме «Душеньки» И.Ф.Богдановича и «Причудницы» И.И.Дмитриева // Филология в системе современного университетского образования: Материалы межвуз. науч. конф. Вып. 5. М.: Изд-во УРАО, 2002. С. 118-123. (0,4 п.л.).

11. Казакова Л.А. Традиции жанра «сказки» в поэме И.Ф.Богдановича «Душенька» // Русское литературоведение в новом тысячелетии: Материалы 1-й Междунар. конф. «Русское литературоведение в новом тысячелетии»: В 2 т. Т. I. М.: Ред.-издат. Центр «Альфа» МГОПУ, 2002. С. 140-142. (0,1 п.л.).

12. Казакова Л.А. Поэмы-сказки И.И.Дмитриева // Забытые и второстепенные писатели XVII-XIX веков как явление европейской культурной жизни: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 80-летию Е.А.Маймина: В 2-х тт. Т. I. Псков: Изд-во Обл. центра нар. тв-ва, 2002. С. 183-189. (0,3 п.л.).

13. Казакова Л.А. К вопросу о «Графе Нулине» в свете ирои-комической традиции // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Изд-во «Вектор-ТиС», 2003. С. 101-114. (0,5 п.л.).

14. Казакова Л.А. Ирои-комическая поэма А.А.Шаховского «Расхищенные шубы» // Русское литературоведение в новом тысячелетии: Материалы II Междунар. конф. «Русское литературоведение в новом тысячелетии»: В 2 т. Т. 1. М.: Издат. дом «Таганка» МГОПУ, 2003. С.146-151. (0,3 п.л.).

15. Казакова Л.А. Жанровое своеобразие поэмы В.Л.Пушкина «Опасный сосед» // Четвертые Майминские чтения. Псков: ПГПИ, 2003. С. 78-85. (0,3 п.л.).

16. Казакова Л.А. «Арзамасская кормчая книга» (о поэме В.Л.Пушкина «Опасный сосед») // Филология в системе современного университетского образования: Материалы науч. конф. Вып. 6. М.: Изд-во УРАО, 2004. С. 80-86. (0,4 п.л.).

17. Казакова Л.А. Специфика коммуникативной ситуации в русской травестии конца XVIII века // Русское литературоведение в новом тысячелетии: Материалы III-й междунар. конф. «Русское литературоведение в новом тысячелетии»: В 2 т. Т. 1. М.: Издат. дом «Таганка» МГОПУ, 2004. С. 112-117. (0,4 п.л.).

18. Казакова Л.А. Пушкин как посредник (поэмы И.С.Тургенева и наследие комического эпоса) // Беллетристическая пушкиниана XIX-XXI веков. Современная наука - вузу и школе: Материалы междунар. науч. конф. 20-23 октября 2003 г. Псков: ПГПИ, 2004. С. 216-227. (0,4 п.л.).

19. Казакова Л.А. Поэма В.И.Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» в оценке Л.Н.Майкова // Забытые и «второстепенные» критики и филологи XIX-XX веков: Материалы науч. конф. «Пятые Майминские Чтения», 14-17 ноября 2004 г. Псков: ПГПУ, 2005. С. 78-89. (0,5 п.л.).

20. Казакова Л.А. «Похищенный локон» А.Поупа и русская комическая поэма: проблема традиции // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвуз. сб. научно-методич. статей. Вып. 4. Псков: ПГПИ, 2004. С. 53-62. (0,4 п.л.).

21. Казакова Л.А. Жанровая традиция комической поэмы в «романтической эпопее» А.Н.Радищева «Бова» // Мир романтизма: Материалы международной научной конференции «Мир романтизма» (XII Гуляевских чтений). Тверь, 26-29 мая 2004 г. Тверь: ТГУ, 2004. Т. 9 (33). С. 171-178. (0,4 п.л.).

22. Казакова Л.А. «Перелицованный» «Евгений Онегин» // Михайловская пушкиниана: Сб. статей науч. сотрудников музея-заповедника А.С.Пушкина «Михайловское». Вып. 33. Пушкинские Горы. М.: [б.и.], 2004. С. 171-176. (0,3 п.л.).

23. Казакова Л.А. Традиции комического эпоса в поэмах Я.П.Полонского // Слово: Выпуск 2. Сб. науч. работ студентов и аспирантов. Тверь: ТГУ, 2004. С. 65-75. (0,4 п.л.).

24. Казакова Л.А. Литературная полемика в поэме Я.Б.Княжнина «Бой стихотворцев» // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы IV-й междунар. конф.: В 2 т. Т. 1. М.: «Таганка», 2005. С. 97-101. (0,2 п.л.).

25. Казакова Л.А. Жанровые модификации европейской комической поэмы и их восприятие в России // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвуз. сб. научно-методич. статей. Вып. 5. Псков: ПГПУ, 2005. С. 51-60. (0,4 п.л.).

26. Казакова Л.А. Своеобразие жанровой формы поэмы В.А.Жуковского «Война мышей и лягушек» // Русское литературоведение на современном этапе: Материалы V-й междунар. конф.: В 2 т. Т. 1. М.: РИЦ МГОПУ им. М.А.Шолохова, 2006. С. 119-127. (0,5 п.л.).

27. Казакова Л.А. Виды и функции сравнений в герои-комической поэме // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвуз. сб. научно-методич. статей. Вып. 6. Псков: ПГПУ, 2006. С. 40-50. (0,5 п.л.).

28. Казакова Л.А. План повествователя в поэме В.И.Майкова «Елисей, или раздраженный Вакх» // Русское литературоведение на современном этапе: Материалы VI-й Международ. конф.: В 2 т. Т. 1. М.: РИЦ МГГУ им. М.А.Шолохова, 2007. С. 76-81. (0,3 п.л.).

29. Казакова Л.А. Поэмы М.Д.Чулкова как реплика в журнальной полемике // Журнальная деятельность писателей в литературном процессе XVIII - XX веков: Забытое и второстепенное: VI Майминские чтения, 20-22 апреля 2006 г. Псков: ПГПУ, 2007. С. 55-62. (0,3 п.л.).

30. Казакова Л.А. Комическая поэма как явление переходной эпохи // XIX Пуришевские чтения: Переходные периоды в мировой литературе и культуре: Сб. статей и материалов / Отв. ред. М.И.Никола. М.: МПГУ, 2007. С. 83-84. (0,1 п.л.).

31. Казакова Л.А. Сюжетная организация и система мотивов комической поэмы // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвуз. сб. научно-методич. статей. Вып. 7. Псков: ПГПУ, 2007. С. 56-65. (0,4 п.л.).

32. Казакова Л.А. Бурлеск в русской народной смеховой культуре // Вестник Псковского государственного университета. Сер. «Социально-гуманит. и психолого-пед. науки». Вып. I. Псков: ПГПУ, 2007. С. 62-69. (0,5 п.л.).

33. Казакова Л.А. Функции бытописательных мотивов в комической поэме («Елисей, или раздраженный Вакх» В.И.Майкова и «Душенька» И.Ф.Богдановича) // Вестник Псковского государственного педагогического университета. Сер. «Социально-гуманит. и психолого-пед. науки». Вып. 3. Псков: ПГПУ, 2008. С. 118-122. (0,3 п.л.).

Размещено на Allbest.ru