Православные традиции и новые подходы в их художественном осмыслении в русской прозе второй половины XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертация на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Православные традиции и новые подходы в их художественном осмыслении в русской прозе второй половины XX века

Специальность 10.01.01 - русская литература

Пронягин Валентин Михайлович

Москва 2008

Работа выполнена на кафедре русской литературы филологического факультета Московского государственного гуманитарного университета имени М.А. Шолохова

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Воронова Ольга Ефимовна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Сохряков Юрий Иванович Московский государственный областной университет;

доктор филологических наук, профессор Овчинникова Любовь Владимировна Институт международного права и экономики имени А.С. Грибоедова

доктор филологических наук, профессор Гончаров Петр Андреевич Мичуринский государственный педагогический институт

доктор филологических наук, профессор Ведущая организация: Калужский государственный педагогический университет имени К.Э. Циолковского

Защита диссертации состоится 18 июня 2008 г. в 14 часов 00 минут на заседании диссертационного совета Д 212.136.01 при Московском государственном гуманитарном университете имени М.А. Шолохова по адресу: 109240, г. Москва, ул. Верхняя Радищевская, д. 16/18.

Автореферат разослан «____» мая 2008 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент Л.Г. Чапаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Православное сознание было и остается неотъемлемой частью национальной культуры, духовно-эстетической и этической основой русской классики, действенным фактором влияния традиции на современный литературный процесс. Чтобы понять настоящее и осмыслить значение происходящих перемен в российской действительности и отечественной художественной мысли на рубеже XX - XXI веков, необходимо учитывать исторический, духовный и культурный опыт нации, накопленный ею на протяжении многих столетий. Ведь художественное постижение роли национальных духовно-нравственных и эстетических традиций в современной отечественной культуре и литературе призвано не только защитить духовные ценности нашего народа, но и открыть новые пути и подходы к их дальнейшему творческому развитию. Поэтому столь важным является сегодня понимание диалектической преемственности православных традиций русской классической литературы XIX - начала XX веков и русского зарубежья в современном литературном процессе. Такой подход выявляет естественное и закономерное движение русской литературы от древнейшего периода до настоящего времени и определяет направленность новаторских поисков художественной прозы ХХ века.

Общеизвестно, что краеугольным камнем православноый традиции является соборность.

В абсолютном большинстве научных исследований отправным моментом служит строго каноническая, конфессионально определенная трактовка данного термина: «Соборность - богословское понятие, означающее единство, целостность Церкви, единение всех членов под главою Церкви - Христом» . Данная трактовка в качестве исходной учитывается и в настоящей работе. Однако многолетний углубленный анализ как богословских, так и философско-культурологических, литературных источников разных эпох, осуществлявшийся в процессе работы над этой диссертацией, позволил обнаружить гораздо более широкий спектр смыслов и ассоциаций, связанных с исследуемым понятием, сделать вывод об эволюции категории соборности в общественном и художественно-философском сознании, продолжающейся и по сей день.

Основания для такого широкого понимания соборности в единстве религиозного и внерелигиозного аспектов сложились давно, вследствие объективных культурно-исторических факторов. Еще со времен Древней Руси была осознана необходимость «соборного» сплочения народа вокруг идеи общенационального единения и согласия как главного условия защиты формирующейся государственности от внешних и внутренних угроз. Идея «собирания» единой Руси из удельных княжеств составляет основу многих памятников древнерусской письменности, этой идеей вдохновлен знаменитый завет святителя Руси Сергия Радонежского: «Все для любви, которая собирает».

Идея «собирающей» любви как основы соборного сознания пронизывает и наследие славянофилов. Уже А.С. Хомяков, наиболее глубоко разработавший данную проблему, видел в соборности не только христианскую «силу духовного единения с братьями, со Спасителем», но и «общий принцип устроения бытия, характеризующий множество» .

Глубоко раскрытая Ф.М. Достоевским в духе «всесветного единения во имя Христово» , категория соборности получила дальнейшее развитие и обогащение смыслов в наследии мыслителей русского религиозно-философского ренессанса.

Тенденция к «расширительному» толкованию категории соборности наиболее явственно проявилась в «философии всеединства» В.С. Соловьева. Сам термин у мыслителя-классика больше используется в значении «собирательность» («собирательный процесс», «собирательное человечество», «собирательное существо») . Примечательно, что и в словаре В.И. Даля задолго до него эти понятия равноценны «соборности» .

Исследования последних лет показывают, что соборность, не утрачивая своей изначальной конфессиональной принадлежности, всё более трансформируется в одну из базовых категорий отечественной культурологической и литературоведческой мысли. По справедливому утверждению И.А. Есаулова, идея соборности «должна стать новой концепцией русской литературы» и культуры в целом .

Широкого контекста в истолковании сущности соборного сознания придерживается и современный культуролог Е.С. Троицкий: «Соборность как раз такая церковная и вместе с тем социально-политическая ценность, которая может обеспечить и консолидацию общества и вместе с тем гарантировать демократические права народов, гражданские права личности»

Учитывая такое значительное теоретическое наследие, автор диссертации сосредоточил внимание на малоизученной проблеме художественного осознания развития идеи русской соборности в современной прозе второй половины ХХ - начала XXI столетий. В отличие от подавляющего большинства именитых предшественников, диссертант рассматривает идею соборности не только как олицетворение духовного единения с Богом и людьми в религиозном пространстве и времени, но и в поиске путей утверждения единства и гармонии в системах отношений: человек - природа, человек - общество, человек и собственное «Я», художник и творчество.

В связи с этим в диссертации акцентируется внимание на таких важных проявлениях категории соборности в художественном сознании, как:

ѕ идея единения людей в утверждении высших смысложизненных целей бытия, в контексте христианского миропонимания с позиций православной системы ценностей;

ѕ идея гармонизации взаимоотношений мира и человека во всём их изменчивом многообразии;

ѕ идея преодолимости онтологического зла и угрозы гибели земной цивилизации объединенными усилиями человечества.

Такое разноаспектное понимание соборности как духовно-творческого воплощения православной традиции в художественном опыте писателей ХХ - начала XXI вв. позволило нам существенно расширить рамки данной проблемы, включив в контекст исследования и литературу советского периода 60-80-х и постсоветских 90-х годов ХХ века, подчеркнуть непрерывность отечественного литературного процесса в его ключевых духовно-эстетических координатах.

Цель диссертационного исследования видится в системном и многоаспектном рассмотрении художественных принципов наследования православных традиций, эволюции соборного сознания в отечественной прозе второй половины ХХ - начала XXI веков, новых подходов к художественно-эстетическому освоению духовно-нравственных ценностей и современных аспектов взаимоотношений личности, природы, общества в начале третьего тысячелетия, на новом цивилизационном витке мировой истории. проза соборность сознание

Для достижения указанной цели в работе решаются следующие задачи:

1. Изучение связей современной прозы с православными традициями в литературном процессе XIX столетия, «серебряного века», «русского зарубежья».

2. Исследование эволюции категории соборности в художественном сознании ХХ - начала XXI вв., её содержательной структуры, традиционных и новых компонентов её художественного воплощения в современных прозаических жанрах.

3. Рассмотрение духовного генезиса новых типов литературных героев как носителей традиций соборного сознания в духовном мире нашего современника на материале художественной практики второй половины XX - начала XXI вв.

4. Рассмотрение пространственно-временного континуума и стилевых особенностей в произведениях современной прозы в контексте жанрово-композиционных исканий, обусловленных православными традициями.

5. Разработка новых методологических подходов к исследованию православных традиций и специфики их воплощения в художественном опыте различных творческих индивидуальностей.

Предметом исследования явилась проза второй половины ХХ - начала XXI вв. в её преемственных связях с отечественной классикой и литературой русского зарубежья.

Объектом исследования послужил опыт художественного воплощения православных традиций в литературном процессе эпохи в развитии от христианско-аксиологической проблематики творчества М. Булгакова, Б. Пастернака, Ю. Домбровского к философским и духовно-нравственным аспектам содержания в произведениях Л. Леонова, М. Шолохова, С. Залыгина, В. Тендрякова, В. Астафьева, В. Солоухина, Е. Мальцева, А. Солженицына, Ю. Бондарева, Д. Балашова, В. Пьецуха, А. Ларионова, В. Крупина, а также писателей, ныне изучаемых в рамках литератур ближнего зарубежья, но творчески связанных с литературным процессом советского периода (О. Гончар, Ч. Айтматов).

Выбор столь широкого круга авторов оправдан тем, что даёт возможность показать национальное своеобразие словесного искусства, его преемственность и новаторство в современной прозе, увидеть сквозь призму различных граней соборного сознания живое движение «идей времени» и «форм времени» (В. Белинский), появление новых типов литературных героев, преемственно связанных со своими предшественниками.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Соборность как универсальная системообразующая категория национального сознания, имеющая православную духовную природу, способна выступать как культурный концепт, эстетическая реальность и формообразующий фактор, оказывающий влияние на содержание и поэтику литературного творчества.

2. Анализ отечественной литературной практики показывает многогранность и широту художественно-философских ассоциаций, связанных с категорией соборности как основы и сердцевины православного мироощущения. Вместе с тем идея «собирания», «единения», «сопряжения», гармонизации целого, достижения духовной общности людей в защите смысложизненных ценностей высшего порядка допускает более широкое, в том числе и внерелигиозное, толкование этого понятия в художественном опыте многих отечественных писателей, выявляя не прямую, а опосредованную соотнесенность раскрываемой ими духовно-нравственной проблематики с её православно-христианским первоистоком и общинной ментальностью русского национального сознания.

3. Соборное сознание в духовном и творческом опыте конкретных писательских индивидуальностей может выступать не только как олицетворение духовного единения человека с Богом и людьми в религиозном пространстве и времени («соборном хронотопе»), но и в поиске путей утверждения единства и гармонии в системах отношений: человек - природа, человек - общество, человек и собственное «Я», художник и творчество.

4. Художественная проза второй половины ХХ в. - начала XXI в. объективно отразила процессы преемственной эволюции соборных начал общественного сознания в утверждении национальных, духовно-нравственных, социально-гражданских, экологических ценностей, в том числе в литературе советского периода. Идеологическое давление и атеистическая пропаганда не уничтожили ментальных корней русской соборности: в скрытых, зачастую трансформированных, а порой и в открытых формах «философской веры» она продолжала жить в глубинах национального сознания, а на рубеже ХХ - XXI вв., с возрождением православных традиций на государственном уровне, заявила о себе в литературе с новой силой.

5. Уровень причастности к соборному целому как критерий сформированности соборного сознания литературного персонажа позволяет применить типологическую классификацию при характеристике того или иного литературного героя на основе оппозиции сакрального/профанного. С учетом этого признака в диссертации обосновывается градация персонажей от низшего, профанного к профанно-историческому, сакрально-историческому и, наконец, высшему, сакральному уровню духовного бытия.

6. С учетом всех вышеназванных факторов категория соборности рассматривается нами в единстве и взаимосвязи религиозного, нравственно-этического и социального компонентов как целостная философско-онтологическая система, объемлющая всю духовную полноту национального сознания и бытия в их художественно-эстетическом отражении.

7. Новизна подходов к художественному осмыслению православных традиций в русской прозе второй половины ХХ в. определяется многоаспектностью их духовно-нравственного, философско-психологического, социально-политического, эколого-культурного и эстетического преломления.

Методологическую базу исследования определяют историко-генетический, историко-функциональный, сравнительно-типологический принципы. В качестве одного из методов используется и историко-культурный, подход ,предполагающий рассмотрение литературы во взаимодействии с другими типами общественного, в частности, религиозного сознания. Характер отмеченного взаимодействия обусловил необходимость разграничения разных типов мышления, потребовал привлечения мифопоэтического, фольклорного, религиозно-философского материала. Изучение жанровых форм, принципов сюжетостроения и других элементов поэтики призвано углубить представление о динамике развития русской прозы, когда каждое значительное явление становится звеном в цепи духовной и художественной преемственности.

Теоретическую базу диссертации составили труды выдающихся отечественных ученых-славянофилов XIX века А.С. Хомякова, А.И. Кошелева, братьев И.В. и П.В. Киреевских, Ю.Ф. Самарина, братьев К.С. и И.С. Аксаковых; богословские и святоотеческие источники и сочинения русских религиозных философов последней трети XIX - начала XX веков: В.С. Соловьёва, В.В. Розанова, Н.О. Лосского, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, В.И. Иванова, И.А. Ильина, Г.В. Флоровского, В.В. Зеньковского, В.В. Вейдле, исследования А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, а также работы современных философов и культурологов В.В. Бычкова, Е.С. Троицкого, М.П. Мчедлова, М.М. Дунаева, литературоведов Ю.И. Сохрякова, И.А. Есаулова, Ю.Г. Круглова, В.Ю. Троицкого, О.Е. Вороновой и др.

Актуальность предпринятого исследования определяется объективной потребностью современного литературоведения в адекватном реагировании на духовные запросы общества и текущего литературного процесса в освоении огромного духовного наследия прошлых эпох, в выработке нового ценностного фундамента на основе приобщения к национальному духовно-нравственному и культурному достоянию и, с другой стороны, в недостаточно разработанной методологии анализа православного историко-культурного контекста в современной русской литературе.

Научная новизна диссертации состоит в обосновании целостной методологической концепции, позволяющей рассматривать отечественную литературу второй половины ХХ - начала XXI века с позиций эволюции соборного сознания, в диалектике традиций и новаторства, в открытых, скрытых и трансформированных формах наследования православных традиций, рассматривая их как содержательный и формообразующий фактор, как имманентную духовно-эстетическую реальность, формирующую национальный культурный космос в его прошлом, настоящем и будущем.

Теоретическая значимость работы состоит не только в раскрытии содержания и форм наследования православных традиций, преемственных связей современной литературы с классикой XIX и ХХ вв.; главное видится в перспективном историко-культурном анализе новых эпико-художественных форм и самобытных граней эволюции соборного сознания в современном литературном процессе в их духовной и эстетической сущности.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования её материалов в преподавании курса «История русской литературы XX века», спецкурсов, факультативов в высшей школе, в практике школьного преподавания произведений русской словесности, а также в разработке учебно-методических пособий по исследуемой проблематике.

Апробация работы. Основные результаты исследования нашли отражение в авторских монографиях, статьях, методических рекомендациях, изданных во Владимирском государственном педагогическом университете, Криворожском государственном пединституте. Многие положения диссертации стали основой докладов на международных, межвузовских научных конференциях в МГГУ им. М.А. Шолохова в 2005 - 2008 годах. Основные положения и выводы диссертации отражены в четырех монографиях, одном учебно-методическом пособии, а также в одиннадцати статьях, в числе которых четыре опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК.

Структура диссертационного исследования состоит из Введения, шести глав и Заключения, Примечаний и Списка использованной литературы, который включает более 500 наименований. Отдельные главы делятся на параграфы, вычленяющие основные грани и аспекты православных традиций и новые подходы к их художественному осмыслению в лучших прозаических произведениях современного искусства.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении изложены цели и задачи диссертации, обосновываются актуальность и новизна исследования, определены его структура и методологические основы, называются исходные положения в их традиционной и современной трактовках.

Традиционное понимание указывает на связь понятия соборности с основным Символом Веры Русской Православной Церкви - Единой, Святой, Соборной и Апостольской. Поэтому соборность в нашей работе рассматривается многоуровнево: как духовное ядро православного Символа Веры; как всеобщая, универсальная, объективная категория русской религиозной философии, как духовно-нравственная устремлённость человека и человеческого сообщества к высшему идеалу на основе единых христианских ценностей, как неотъемлемый элемент национального художественного сознания.

Теоретические аспекты соборности были наиболее отчётливо сформулированы учёным-славянофилом А.С. Хомяковым. Выдающийся богослов, философ и поэт рассматривает Русскую Православную Церковь и соборность как неделимое целое, как «наследие духовной жизни», или «церковный разум» в своём единстве с Христом: «Каждый человек находит в Церкви самого себя, но себя не в бессилии своего одиночества, а в силе духовного единения с братьями, со Спасителем»... . Соборность, по А.С. Хомякову, «это целое исповедание веры» .

Традиционное хомяковское понимание соборности как сердцевины православной веры чрезвычайно близко художественной концепции гениального мыслителя и великого романиста Ф.М. Достоевского, выраженной в краткой и глубокой формуле, которая повторяется в «Братьях Карамазовых»: «все за всех виноваты». В этом богатом по содержанию тезисе потаённо скрыты и «братское единение во Христе», и любовь как Божественный и Благодатный Промысел, и жизненная заповедь: «Братья.., любите человека и во грехе его, ибо сие уже подобие божеской любви и есть верх любви на земле» . Это и путь «через православный соборный идеал народной жизни к всечеловечеству и полной воцерковленности жизни, к слиянию всех во Христе» , - пишет М.М. Дунаев.

Категория соборности в представлении автора диссертации не есть особая теоретическая доктрина или мировоззренческая концепция; скорее всего, «это идея, угол зрения, подход к общим идеологическим и практическим задачам» .

Современная трактовка исследуемой категории основывается на рассмотрении соборности как «церковной и вместе с тем социально-политической ценности» (Е.С. Троицкий), как художественно-эстетической системы (В.В. Вейдле, М.М. Бахтин, В.В. Бычков, И.А. Есаулов и др.). При этом И.А. Есаулову ближе понимание соборности как «выражения одной из фундаментальных особенностей русского пасхального архетипа», соборности как «“зерна” Благодати Божией» .

Категория соборности оказалась столь значимой для русского народа ещё и потому, что со времен Древней Руси была осознана её тесная взаимосвязь с идеалом общенационального единения и согласия как главным условием защиты формирующейся государственности от внешних и внутренних угроз. Идея «собирания» единой Руси из удельных княжеств пронизывает памятники древнерусской письменности «Слово о полку Игореве», «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Сказание о Мамаевом побоище» и т.п. Великий общенациональный святой Сергий Радонежский оставил потомкам завет: «Все для любви, которая собирает».

Идея «собирающей» любви как основы соборного сознания и сплочения людей пронизывает наследие славянофилов. «В силе духовного единения с братьями, со Спасителем» видел суть и смысл соборности А.С. Хомяков, наиболее глубоко разработавший её теоретические аспекты. Вместе с тем уже у славянофилов можно наблюдать тенденцию к расширительному толкованию соборности, выходящему за пределы строго богословского понимания. Так, уже А.С. Хомяков трактует соборность как «общий принцип устроения бытия, характеризующий множество» .

Другой видный славянофил Ю.Ф. Самарин обратил внимание на то, что истоки соборности восходят не только к христианским, но и крестьянским общинам, а значит - к мирским, общественным, социальным традициям. Тем самым он указал на тесную взаимосвязь понятий «соборность» и «общинность» как существенный признак российского бытия и бытоустройства. По его мнению, общинность есть не только «характеристическая племенная особенность славянства», но и «начало соборного согласия, на котором построена и держится Православная церковь» . Тем самым была выявлена ментальная взаимосоотнесенность между духовным и общественным укладом жизни русского народа.

В дальнейшем акцент на «собирательном» смысле понятия «соборность» получил еще более широкое и емкое толкование. Слово «соборность» стало мыслиться не только как производное от слова «собор» (в значении приобщенности к храмовой культуре православия), но и как проекция идеи «собирания», объединения, согласия - иными словами, по меткому замечанию В.В. Горбунова, как идея «собирательности» в процессе человеческих общений и сплочения людей на основе национально-религиозных и иных интересов: «Такая соборность понималась как духовное единение людей непосредственно друг с другом вне диктата всяких государственных и политических структур» .

К пониманию соборности как национальной идее подошел и Ф.М. Достоевский, увидев в ней связующее звено между православием и «русским социализмом». В «Дневнике писателя» он подчеркнул, что народ русский «спасётся лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм» .

Очередной этап эволюции категории соборности связан с деятельностью мыслителей русского духовного ренессанса.

Диалектически связал понятие соборности с идеей всеединства В.С. Соловьев (1853 - 1900), мысливший бытие как единство Бога, Природы, Человека, а человека - как «некоторое соединение Божества с материальной природою» . Сам термин у мыслителя-классика больше используется в значении «собирательность» («собирательный процесс», «собирательное человечество», «собирательное существо»). Примечательно, что и в словаре В.И. Даля перечисленные понятия равноценны «соборности» .

Другой выдающийся мыслитель - В.В. Розанов (1856-1919) дополнил идею всеединства, поставив проблему единства Бога и мира через пол, через акты рождения и соединения.

В трудах П.А. Флоренского (1882-1937) всеединство бытия понимается как всеобъемлющая любовь, а любовь, в свою очередь, выступает как фактор соборного единения людей, соборного сознания, соборного религиозного чувства.

Идеей всеединства как соборного сплочения людей на основе принципов социального равенства, взаимопомощи и согласия проникнуты многие работы С.Н. Булгакова (1871-1944).

Соловьевское понимание соборности как всеединства всего сущего нашло свое развитие и в наследии Н.А. Бердяева (1874-1948), в его идее гармони космического, природного и социального, в обобщающих трудах по философии «русской идеи», понимаемой, в том числе, как идея славянского братства, межнационального единения и духовного согласия между народами. Вместе с тем Н.А. Бердяев сумел связать понятие соборности и со сферой индивидуального сознания: «В действительности соборность есть … расширение моего опыта до сверхличного, всеобщего опыта» .

Сходную мысль развивает и С. Трубецкой также размышлявший о соборной природе человеческого сознания. Согласно его мнению, соборность личного сознания проявляет себя в том, что «фактически “я” по поводу всего держу внутри себя собор со всеми», «сознание не может быть ни безличным, ни единоличным, ибо оно более чем лично, будучи соборным» (38, XIV; 495 - 498).

Анализ показывает, что русские философы различали в структуре соборности четыре составляющие: религиозную, нравственную, социальную и национальную (связанную с тягой к общинности, коллективным началам устроения российского жизненного уклада).

О религиозной составляющей соборности как «совокупном церковном разуме» (А.С. Хомяков, С.Н. Булгаков) уже говорилось выше. С точки зрения Н. Бердяева, например, «соборность церковная есть пребывание в общении и любви церковного народа и Духа Святого» .

На диалектическую взаимосвязь соборного и национального начал для русского сознания справедливо указал С.Н. Булгаков: определяя национальность как подсознательный или, лучше сказать, сверхсознательный «инстинкт», философ характеризует его объединительную тенденцию: это «мистическое влечение к своему народу», нахождение себя в единстве с другими, или переживание соборности» (36, II; 179).

Выявляя социально-общинную природу соборности, Вяч. Иванов подмечал, что это слово почти непередаваемо на иноземных наречиях, в нем что-то исконно «родное и заветное»; тем не менее мыслитель видел в соборности тенденцию к общемировому единению, считая, что человечество когда-нибудь достигнет состояния «универсального коллективизма».

Внутренне полемизируя с ним (скорее, в сфере терминологии, чем содержания) Н.А. Бердяев в своих размышлениях идет дальше в соотнесении соборности и близких ему понятий - общинности, общности, коммюнотарности и, наконец, коллективизма. Резко разделяя эти понятия, он замечает: «Мы в соборности не есть коллектив. Коллективизм не соборность, а сборность. Он носит механически-рациональный характер» .

Проблема нравственного содержания соборности также нашла отражение в русской религиозной философии.

По В.С. Соловьёву, «добро - понятие сплачивающее, собирательное, идущее от Бога, объединяющее человечество со Всевышним и людей друг с другом»; «у добра существует признак всеобщности» .

Н.О. Лосский, развивая эту мысль о соборности добра, подчеркивает: «Исследование множества кодексов морали самых разнообразных народов всех времен дает материал для индуктивного обоснования истины единства нравственного сознания человечества» .

Таким образом, анализ категории соборности с точки зрения её эволюции и структуры показывает доминирующий, системообразующий, стержневой характер в области сохранения и преемственного развития православных традиций, православного сознания в русском культурном космосе, определяя не только его прошлое, но и его настоящее и будущее.

Вот почему так свежо и обнадеживающе звучат слова современного ученого-культуролога Е.С. Троицкого: «Соборность как раз такая церковная и вместе с тем социально-политическая ценность, которая может обеспечить и консолидацию общества и вместе с тем гарантировать демократические права народов, гражданские права личности».

Исследования последних лет показывают, что соборность, не утрачивая своей изначальной конфессиональной принадлежности, всё более трансформируется в одну из базовых категорий отечественной культурологической и литературоведческой мысли. По справедливому утверждению И.А. Есаулова, идея соборности «должна стать новой концепцией русской литературы и культуры в целом».

С учетом всех вышеназванных факторов соборность рассматривается в нашей диссертации в качестве универсальной категории не только в рамках православного вероучения, но и в отечественной системе светского философского просветительства, включая «мышление в образах» - литературное творчество.

Анализ литературного процесса ХХ столетия, осуществленный в ряде его тенденций в данной работе, показал непрерывную преемственность соборных начал (духовно-нравственных, социальных, национально-исторических) в художественном сознании общества, в том числе в литературе советского периода. Идеологическое давление и атеистическая пропаганда не уничтожили ментальных корней русской соборности: в скрытых, трансформированных (а порой и в открытых) формах она продолжала жить в глубинах национального сознания, а на рубеже XX - XXI веков заявила о себе с новой силой.

Всё это вместе взятое позволяет нам рассматривать соборность как целостную философско-онтологическую систему, объемлющую не только религиозное, но и светское содержание национального сознания и бытия.

В силу того, что русская религиозная философия, а значит, и учение о соборности есть цельное знание, явление цельного духа, нельзя не сказать, что соборность как идеал имеет и свою эстетическую природу. Недостаточная изученность эстетического аспекта соборности побудила нас исходить из необходимости разработки данной проблемы. Поэтому в нашем исследовании мы отталкиваемся от теоретических трудов таких авторитетных учёных, как В.В. Вейдле, М.М. Бахтин, В.В. Бычков, И.А. Есаулов и др.

Наибольший интерес в этом плане представляет труд В.В. Вейдле «Умирание искусства» (СПб., 1996; М., 2001). Видный искусствовед русского зарубежья В.В. Вейдле убеждён, что со времён романтизма и на Западе, и на Востоке шло интенсивное нарастание рассудочно-рационалистических форм искусства. Подобная направленность стала вытеснять в художественном творчестве веру и религиозное сознание как из человеческой души, так и из культуры. Начался «разлад смысла и форм, души и тела в искусстве, разлад личности и таланта в жизни, в судьбе художника». Таким образом, делает вывод учёный, искусство стало утрачивать стиль, то есть свою сущность и основу. Ведь стиль, как «внутренняя согласованность душ», есть «воплощённая в искусстве соборность творчества. Когда потухает соборность, гаснет стиль, и не разжечь его вновь никакой жаждой, никаким заклятием» . Вейдле выступал противником рассудочно-рационалистического начала в художественном творчестве, считал, что соборность объективно вытекает из религиозного сознания и носит внеличностный, надындивидуальный и вневременной характер.

В 50-70-е годы XX века традиции философско-эстетических исследований, заложенные выдающимися предшественниками, были продолжены М.М. Бахтиным: «Эстетика словесного творчества много бы выиграла, если бы более ориентировалась на общую философскую эстетику, чем квазинаучные генетические обобщения истории литературы...» . Именно В.В. Вейдле, М.М. Бахтину, А.Ф. Лосеву и нашим современным учёным В.В. Бычкову, М.М. Дунаеву, И.А. Есаулову и другим удалось обозначить внутреннюю и внешнюю связь художественного сознания с соборностью как философско-эстетической категорией. И сегодня уже признанный и устоявшийся подход к соборности как «сущностной силе», по выражению В.Г. Брюсовой, проясняет главное: соборное сознание «имеет целью через “частное” приблизиться к пониманию “целого”, “общего”» .

В отличие от многих именитых предшественников, диссертант рассматривает идею соборности не только как олицетворение духовного единения человека с Богом и людьми в религиозном пространстве и времени, но и в поиске путей утверждения единства и гармонии в системах отношений: человек-природа, человек-общество, человек и собственное «Я», художник и творчество.

Такое широкое, отвечающее культурным реалиям нашего дня понимание соборности позволило существенно расширить рамки данной проблемы, включив в контекст исследования и литературу советского периода, в которой преобладали «скрытые» либо трансформированные формы соборного сознания, а также произведения рубежа XX - XXI вв. с их тенденцией к возрождению традиции и тем самым подчеркнуть непрерывность отечественного литературного процесса в его ключевых духовно-эстетических координатах.

Поэтому, с нашей точки зрения, глубоко прав В.В. Кожинов, утверждавший, что соборность как духовное единение может совершаться или «воплощаться и в иных актах поведения людей ради торжества справедливости или в целях освоения еще не подвластных человечеству пространств мира на безупречно свободной основе в стремлении к незамутненному какой-либо узко личной, частной корыстью идеалу».

Логика исследования данной проблемы отразилась в его главах.

В главе первой «Православное сознание как духовно-эстетическая традиция и этическая основа русской литературы, фактор влияния на современный литературный процесс» даётся краткий обзор православных традиций в литературных произведениях XIX столетия, «серебряного века» и русского зарубежья вплоть до нашего времени. Такой подход в реферируемом исследовании не только отражает эволюцию православного сознания в духовно-эстетических и этических исканиях великого прошлого, но и открывает новые пути к исследованию соборного сознания в современном литературном процессе, новые аспекты при анализе произведений XIX - начала XX веков и русского зарубежья. Соборные тенденции рассматриваются нами в первом параграфе главы. Например, уже в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов» и в его «Песнях западных славян» отражается и народный соборный дух и, по словам Ф.М. Достоевского, выражается пушкинское «предчувствие славян русскими, это пророчество русских славянам о будущем братстве и единении». В лирике Ф.И. Тютчева сформулированы историософские проблемы судьбы России и революции как противостояния двух разнородных духовных начал - Христа и Антихриста, как символическое противопоставление двух типов цивилизаций - России и Запада. Не случайно Г.В. Флоровский заметил, что Ф.И. Тютчев воспринимал духовный мир России как греко-византийский, как «православный империализм». Мысль Тютчева о «славянской империи» вызвала теоретический и полемический интерес у Ф.М. Достоевского. В «Братьях Карамазовых» в главе «Из поучений старца Зосимы» писатель осуждает уединение и отъединение в народе, которые стали пороками «вместо служения братолюбию и человеческому единению». Достоевский свои думы о человеческом единении укреплял верой в народ и предназначение монастырей: «От народа спасение Руси. Русский же монастырь искони был с народом... И станет единая православная Русь».

Отсюда сокровенные, идущие от сердца мысли писателя о любви к человеку, любви к ближнему. По этой причине в романе «Преступление и наказание» Достоевский поднял важнейшую проблему - «трагедию христианскую, трагедию свободы», которая исходит, по мнению Георгия Флоровского, из-за «внутреннего раздвоения человеческого духа, вполне реально бьющегося между волевым избранием чистого или греховного, узкого или широкого пути .

Идея нравственного единения людей - одна из центральных и в толстовской эпопее «Война и мир», она результат живой сопричастности человека к бытию в целом. В 60-е годы XIX века единственной формой соединения людей в духовную общность, которую признавал Толстой, было «соборное единение в молитве». Достаточно вспомнить Наташу Ростову в московской церкви или молебен солдат перед Бородинской битвой. И, наконец, просветлённое, умиротворённое состояние умирающего князя Андрея, осознавшего вдруг различие между любовью человеческой и Божеской: «Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью Божеской... Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но Божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить её. Она есть сущность души...».

В романе «Воскресение» Дмитрий Нехлюдов приходит к простым истинам, что необходимо жить по заповедям Нагорной проповеди: «Только исполняй люди эти заповеди, и на земле установится царство Божие, и люди получат наибольшее, которое доступно им».

В начале XX столетия тема единения человечества, столь бережно хранимая и лелеемая в русской классической литературе, не угасает, но принимает более отвлечённый характер. У лучших представителей общества она порою носит романтический оттенок. Герой повести Александра Куприна «Поединок» подпоручик Ромашов «с трудом удерживал необычные для него разбегающиеся мысли:

- А вдруг моё Я, а больше... весь миллион Я, составляющих армию, нет - ещё больше - все Я, населяющие земной шар, вдруг скажут: «Не хочу!» И сейчас же война станет немыслимой…» ,

Повесть А.И. Куприна содержала огромное социальное обобщение. По существу, она передавала картину разложения не только военной машины, но и всей государственной системы России.

Наиболее концентрированное выражение безысходности и мрачности исторических перспектив России накануне Первой мировой войны содержится в повести Ивана Бунина «Деревня». Кузьма Ильич Красов - один из резонёрствующих героев произведения - заявляет: «Историю почитаешь - волосы дыбом встанут: брат на брата, сват на свата, сын на отца, вероломство да убийство, убийство да вероломство…» .

Суровый и жестокий образ времени, запечатлённый словесным искусством начала XX века, вскоре облачится в военные одежды и станет зловещим, кровавым Молохом Первой мировой войны, революций Февраля и Октября 1917 года и последовавшей за ними гражданской войны.

Однако преемственность в наследовании традиций соборного сознания не была нарушена окончательно. Величайшая заслуга сохранения национального духовного наследства в трагических условиях «русского рассеяния» принадлежит писателям русского зарубежья - в особенности, Б.К. Зайцеву и И.С. Шмелёву, о чем говорится во втором параграфе первой главы.

Повесть «Сергий Радонежский» Б.К. Зайцева рассказывает о пути православного праведника к святости. Тема святости в изображении Б.К. Зайцева и до сегодняшнего дня в художественной литературе всё ещё остаётся недосягаемой вершиной. Русский писатель сумел запечатлеть святую силу Руси и её народа, заключенную в соборности.

И.С. Шмелёву, развивающему тему соборного единения и любви, удалось художественно показать её становление и формирование в духовном мире юного россиянина («Лето Господне», 1933). Нет сомнения, что и эта грань до сих пор остаётся непревзойдённой.

Поэтому так важно подчеркнуть: именно писатели русского зарубежья унаследовали и сохранили для нынешних поколений православные традиции классической отечественной культуры XIX и «серебряного» веков, которые позднее были продолжены в новых, советских исторических условиях.

Во второй главе «Столкновение христианских и антихристианских начал и новизна отражения православных традиций в контексте соборного сознания» указанная тема рассматривается с учетом художественного опыта М. Булгакова, Б. Пастернака, Ю. Домбровского. На каждом историческом отрезке времени эта тема, традиционная для мировой и отечественной литературы, приобретала либо социально-политический, либо культурно-философский характер. Например, в произведении Фридриха Ницше («Антихрист. Проклятие христианству») она вылилась в утверждение мировоззренческого антиидеала «сверхчеловека», «супермена». У Дмитрия Мережковского в его трилогии «Христос и Антихрист» противоборство Христа и Антихриста символизировало содержание мировой истории как борьбы двух противоположностей - неба и земли, духа и плоти.

У Андрея Белого в поэме «Христос воскрес» (1918) воскрешение сакрального героя выражало надежду на справедливый мир в пореволюционной России. И только у Владимира Соловьёва, первооткрывателя этой темы в русской литературе XIX века, в «Краткой повести об антихристе» (1900), включенной в «Три разговора», дано религиозно-нравственное толкование этой темы, соответствующее евангельским источникам.

Изучение традиций в художественном осмыслении столкновения христианских и антихристианских начал в русской литературе ХХ века потребовало расширения терминологического аппарата диссертации. Наличие у самых различных писателей «христоподобных», «христообразных» героев, как, впрочем, и их антагонистов «демонического» плана, а также персонажей переходного, «синкретического» типа привело к необходимости говорить о двух принципиальных свойствах в воссоздании духовной природы человека в искусстве слова - профанности и сакральности. Изучение этих свойств человеческой личности восходят к мифологическому периоду развития мировой культуры.В диссертации отмечается, что выдающийся представитель французской социологической школы Эмиль Дюркгейм характеризует человека дуалистически - как существо социальное и в то же время - индивидуальное. В своей книге «Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система» (Париж, 1912) Дюркгейм религию рассматривает неразрывно от мифологии. В силу этого теоретического положения, и в религии, и в мифологии, по мысли учёного, сакральное и профанное - это две формы состояния сознания, которые в преломлении к нашей концепции соответствуют соборному и индивидуально-частному опыту людей. Подлинное осмысление обе формы состояния сознания приобретают только в рамках христианского миропонимания.

В нашем исследовании эти понятия по отношению к типологии литературных персонажей означают следующее.

Профанный уровень бытия персонажа - это мирской, обыденный, земной круг его жизни. Но и на этом уровне возможны драматические и судьбоносные коллизии, стремление к значительному прорыву на более высокий уровень духовного существования.

Это становится возможным, когда профанный герой превращается в профанно-исторического, включаясь в сложную и драматическую жизнь большого социума, Большой Истории или в широкий культурно-исторический контекст.

Когда в рамках созданной писателем реальности профанно-историческая личность поднимается на уровень высших требований своей эпохи, являя черты героизма и жертвенности, она приобретает сакрально-исторический статус.

Высшая, сакральная ступень бытия - это достижение духовного Абсолюта, идеала святости, доступного немногим подвижникам на путях полного самоотречения во имя высоких духовных целей и всеобщего блага. Иначе говоря, по В.В. Зеньковскому, к двум бытийным понятиям «истинный человек», «действительный человек» добавляется третье - «человек в Церкви», «человек воцерковленный», соборная личность. Более подробно профанные и сакральные уровни бытия личности раскрываются в диссертации на материале лучших художественных произведений современной прозы.

Наше обращение к теоретическому обоснованию представлений о профанном и сакральном уровнях бытия личности восходит к двойственности природы самого человека.

Если рассматривать двойственность природы человека с позиций христианства, то следует помнить: «природа в людях не только “одинакова”, но она “одна”, едина у всех, а личность у каждого своя, несравнимая, несмешиваемая» . Такой подход очень важен для различения личности и природы в человеке, несмотря на его целостность и единство: «Каждая личность индивидуальна; понятие индивидуальности относится к единству личности и природы, в их взаимодействии, в их развитии» . И только в Богочеловеке при единстве личности наличествуют две природы -- божественная и человеческая, «“не отделимые” одна от другой, но и “не сливающиеся” одна с другой» . Следовательно, «богоподобие» в человеке повреждено грехом, искусом, как утверждает Библия. Поэтому, с богословской точки зрения, и отдельные духовные функции в человеке, например, разум, моральное сознание, свобода, совесть и т.п. несут на себе печать повреждённости, печать греха. Однако образ Божий сохраняется и в грешнике.

Таким образом, «различение личности и природы в человеке позволяет нам отнести сферу греха к природе человека, не затрагивая момента личности» . Поэтому наш обобщающий вывод позволяет ещё раз осмыслить «основную антропологическую идею в православии - а именно: с грехопадением не утерян образ Божий, который продолжает нас связывать с Богом. Духовная же природа (разум, свобода и моральное сознание) оказывается в человеке повреждённой, в то время как “личность” не повреждена: она может быть придавлена и угнетена, ослаблена и ущерблена, но остаётся неповреждённой» . Вот почему наше различение «профанного уровня бытия личности» и «сакрального уровня бытия личности» вполне оправданно и правомочно. Применительно к литературному процессу допустимо употребление терминов «профанный»/«сакральный» герой и подобных им. Как известно, и в культурологии оппозиция «профанный/сакральный» естественна и очевидна. Такая оппозиция, как утверждают многие мифологические изыскания и школы, вполне применима и по отношению к художественному времени и пространству.

В этом убеждён и современный исследователь, доктор богословия и филологии М.М. Дунаев. Опираясь на творчество Ф.М. Достоевского, учёный пишет: «В размышлениях Достоевского раскрывается двуплановость, амбивалентность бытия, где оба уровня его - профанный и сакральный - совмещаются в сложном единстве (но не в плоскостном совпадении), в непрерывности одного от другого. У Достоевского и Царство Божие и ад внутрь человека есть. Смысл этого совмещения - не в идее неизбежности тьмы, но в неуничтожимости света при видимом торжестве самого кромешного мрака» . По Бердяеву, свет «освобождающий» - это свет Христов, который и во тьме светит. Противоречие же личности человеческой находится «между заключённым в творении образом Божиим (богоподобием - В.П.) и его повреждённостъю первородным грехом» .

Таким образом, по Достоевскому, художественный образ обретает вечность, когда писатель раскрывает временную повреждённость грехом природу литературного героя, когда сквозь пелену бытия таинственно и постепенно высветляется внутренняя, скрытая красота человеческой личности. В этом и состоит суть оппозиции профанного/сакрального, обоснованной в контексте первого параграфа второй главы нашего диссертационного исследования.

Основные подходы к этой проблеме заложены в ставших уже классическими произведениях русской литературы ХХ века - романах «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова и «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака, о которых речь идет во втором параграфе данной главы. К тому же, в большом количестве художественных сочинений столкновение христианских и антихристианских начал рассматривается в нескольких аспектах. В «Мастере и Маргарите» М. Булгакова отражен конфликт между государственной властью и неповторимой личностью человека, свободно проповедующего новое философско-религиозное учение. Смелые и светлые мысли булгаковского Иешуа о царстве истины и справедливости, в котором не будет никакой власти, о свободе человеческой, а также пронизывающий страх перед утверждением новой веры заставили римского прокуратора Понтия Пилата и первосвященника Каифу предать жестокой и мучительной смерти булгаковского героя. Государственный эгоизм одержал победу во времени, проиграв вечности.

В отличие от сакрального героя Иешуа, добровольно жертвующего своей жизнью ради искупления грехов человечества, чтобы личность была свободна и добролюбива, центральный герой романа Б. Пастернака Юрий Андреевич Живаго внешне лишен героико-романтического ореола. Однако сын писателя Е.Б. Пастернак считает, что «Доктор Живаго» (1956) - это «Божья повесть», «вечная тема искусства», где героем является отдельный человек со своей судьбой, страданием и подвигом, поскольку законы Христа для него являются определяющими. Юрий Живаго пытается философски осмыслить проблему: согласуется ли справедливая по целям революция с Христовой верой? Или же в этой коллизии скрыта борьба христианских и антихристианских начал? У Юрия Живаго, по мнению Д.С. Лихачёва , больше лирического и поэтического отношения к событиям, чем ясных ответов и окончательных выводов. В колебаниях не слабость Живаго, а его интеллектуальная и моральная сила. Пастернаковский герой -- рефлектирующая, созерцательная личность, как и автор романа, руководствующийся прежде всего духовными и эстетическими ценностями. Уже по этой причине, если исходить из концепции М. Бахтина, Юрий Живаго - синкретический тип героя; он - как и автор произведения - поэт, что означает: прозаический персонаж романа есть одновременно и его лирический герой.

Следовательно, синкретический художественный тип - явление более крупное, чем обычный герой в литературном произведении. Синкретический персонаж - саморазвивающаяся личность, всегда индивидуальная и неповторимая. У синкретического героя преобладают сакральные качества души над профанными. В этом и заключается новизна художественного образа Юрия Живаго в романе Бориса Пастернака.

Романы «Доктор Живаго» Б.Л Пастернака, «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей» Ю.О. Домбровского объединяет общая тема - тотальное политическое давление со стороны государственной власти. Но в дилогии Ю.О. Домбровского ярко показан отлаженный, хорошо поставленный механизм уничтожения инакомыслящих, внутригосударственный институт палачей. Его художественное разоблачение идёт с христианских позиций. Писатель Домбровский в центр романа поставил тему мученичества и решает её по-своему. В дилогии мучеником является Георгий Зыбин, бывший хранитель древностей, а теперь зэк, безвинно осуждённый.

В чём же новизна этого впечатляющего образа? Зыбин чётко осознал: ему не будет покоя всю жизнь, если он, чтобы спасти себя, будет идти на поводу у своих палачей, если помимо него, пострадают и другие невиновные. Только правда способна вытащить его из тюрьмы. В его душе ни на секунду не умолк голос совести и не помутилась нравственная чистота. Они-то и победили.

У Юрия Домбровского тема жестокости тоталитарной системы ассоциируется с образом Иосифа Сталина. Сталинщина, как безнравственная и жёсткая система нивелирования человеческой личности властью государства, в писательском изображении потенциально стремится выйти за пределы одной лишь политической темы. Этот аспект и побудил отдельных критиков (например, И. Золотусского) видеть в романе обобщенно-философский смысл, рассматривать «эру правления Сталина как антиисторию» .