Библейские мотивы в творчестве А. Блока

И тут же в замысел пьесы врывается революция. И вот вместо задуманной пьесы, на месте задуманной пьесы, формально за три недели, а фактически за два дня появляется «Двенадцать».

«Двенадцать» -- апокалиптическая поэма, а потому, быть может, самое религиозное произведение Александра Блока.

О финале поэмы А. Блока «Двенадцать» -- явлении Христа перед бредущим сквозь вьюгу отрядом красногвардейцев -- писали за минувшие восемь десятилетий множество крупнейших поэтов и прозаиков, философов и литературоведов. Литература о поэме огромна, но на каждом витке отечественной истории споры возобновляются с новой силой. Как известно, сам Блок писал, что ему пришлось закончить поэму так, как он ее закончил, что он «нехотя, скрепя сердце -- должен был поставить Христа» (подчеркнуто Блоком). В дальнейшем его отношение к своему созданию менялось, от «сегодня я -- гений» до просьб к жене во время предсмертных мучений уничтожить все экземпляры поэмы.

Группа выражений: «белый венчик из роз», «венок спаленных роз» - аллюзии, с трудноуловимой библейской семантикой. Если бы в поэме «Двенадцать» перед «белым венчиком из роз» не стояло имени Христа, то вряд ли мы вообще связали это выражение с «терновым венцом». В литературоведении давно поднимается вопрос о возникновении образа «венца из роз» в лирике Блока. Существует мнение, что в контексте цветовой символики Блока и символизма в целом «белый венчик из роз» - образ естественный. Блок записывает в Дневнике в 1902 году мысли Б.Бугаева о символике белого цвета: « «Христианство из розового должно стать белым Иоанновым», то есть цвета Апокалипсиса. Белый становится здесь цветом небесных сил и означает чистоту, невинность, свет, надежду, чаяние нового неба и новой земли».

Иисус Христос -- центр христианской религии, наиболее универсальный образ. Это и земное воплощение божества, синтез человеческого и божественного начал, и символ христианства как религии, и обозначение веры в бога вообще. Но обычно, как это свойственно поэзии Блока, значения сливаются в одном слове, а трудность их точного определения дополняется необычными сочетаниями имени с другими словами в тексте. Чаще всего необычен подбор эпитетов: «полевой», «сжигающий», «невоскресший», «в цепях и розах», «в белом венчике из роз».

Два последних эпитета по праву считаются наиболее загадочными; понять, почему Христа сопровождают розы, практически невозможно, христианская поэтическая и живописная традиции не соединяют эти два образа. Попытка же объяснения через символические значения образов весьма затруднительна из-за множественности их символических значений и отсутствия указателей на направления поисков. Нам достаточно достоверным представляется предположение, что сопутствующая Христу роза заняла место терна, прибавив, таким образом, к шипам прекрасную оболочку. Исходя из такого понимания, следует признать розу обозначением одной из излюбленных блоковских мифологем «радость-страдание».

В стихотворении «Голубоватым дымом» из цикла «Флоренция» встречается образ «венка из роз»

И легкой пеной пенится

Бокал Христовых слез ...

Пляши и пой на пире,

Флоренция, изменница,

В венке спаленных роз!

Не раз отмечалось также, сколь значима в поэзии Блока символика цвета. Белизна (традиционный символ святости, чистоты, девственности) -- одно из «ключевых» слов-понятий у Блока, как и у других символистов-«соловьевцев» (Андрей Белый, Вячеслав Иванов. Белому цвету у Блока сопутствует, как правило, красный -- цвет «горения».

В текст поэмы «Двенадцать» Блок сознательно включает белый цвет, то есть цвет «божественный», символизирующий пребывание Бога среди людей. Его любовь к ним.

Если рассматривать «венок из роз» в контексте творчества Блока как символ чистоты, то в стихотворении «Голубоватым дымом» они выступают напротив как символ «грешного», такому пониманию способствует семантическое поле, в которое помещен образ. Слово «изменница» в характеристике Флоренции, определение «спаленный» рядом с «венком роз», являются основными определяющими в понимание образа.

Таким образом, в поэзии Блока «терновый венец» в большинстве случаев выступает как символ тяжелых страданий. Даже если образ «тернового венца» обличен в необычную форму, все равно прослеживается связь с библейским образом. Следующее выражение, относящееся к цитатным фразеологизмам, «терновый венец». Выражение означает - страдания, тяжелый мучительный путь; символ страдания (6, 403). Возникло из евангельского рассказа о колючем терновом венце, надетом воинами на голову Иисуса Христа перед казнью на кресте (Мф. (27:29); Марк, (15:17); Иоанн, (19: 2)).

У Матфея читаем: «И, сплетши венец из терна, возложили ему на голову». У Марка: «И одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на Него».

В Евангелии от Иоанна написано: «И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу».

В святом благовествовании от Луки сведения о возложении «тернового венца» на голову Иисуса отсутствуют.

Образ «тернового венца» в Евангелии от Матфея и от Иоанна отличается от образа в святом благовествовании от Марка. В первом случае употребляется словосочетание «венец из терна», «из терна» - несогласованное определение, во втором случае употреблено словосочетание «терновый венец», где «терновый» - относительное прилагательное.

Выражение «терновый венец» нашло отражение в лирике Александра Блока. В его стихотворениях читаем:

1) В белом венчике из роз, впереди Исус Христос (поэма «Двенадцать»),

2) В венке спаленных роз (цикл «Флоренция» «Голубоватым дымом»),

3) Не венчал мою голову траурный лавр («Не венчал мою голову траурный лавр»)

4) Терны венчают смиренных и мудрых («Странных и новых ищу на страницах»)

В выражении «траурный лавр» сохраняется семантическая связь с библеизмом «терновый венец», так как оно обозначает страдание, но это не просто страдание, а страдание, приводящее к смерти. Связь «траурного лавра» с «терновым» венцом явственно ощущается еще и потому, что для Иисуса Христа «терновый венец» стал и «траурным лавром». Выражение «траурный лавр» нельзя отнести к фразеологизмам, скорей всего это неатрибутивная аллюзия (так как в выражении не сохранились слова исходного оборота), намек на библейский терновый венец, приносящий страдания.

Выражение «терны венчают смиренных и мудрых», как предыдущее выражение, является аллюзией, намеком на терновый венец, приносящий страдания. Связь с исходным фразеологизмом происходит за счет того, что поэт использует слово «терны», однокоренное с компонентом «терновый», в котором заложена основная семантическая нагрузка «терние - обычно собирательное (устар. книж.) всякое колючее растение, а также его колючка, шип».

Обыгрывание языкового фразеологизма приводит к появлению нового символического значения, в данном случае терны символизируют страдание, но страдание не Бога, а смиренных и мудрых, то есть земных людей.

«Белый венчик из роз», явственно соединяющий в себе оба символических цвета, дословно повторяет начальные строки одного из блоковских стихотворений 1907 года: «Вот Он - Христос - в цепях и розах - / За решеткой моей тюрьмы. / Вот Агнец Кроткий в белых ризах...».

Общеизвестны слова Блока о том, что он сам не понимал, почему в поэме появился Христос. И до сих пор эта загадка, вызвавшая так много споров, не решена. Многообразие трактовок этого образа по сути можно свести к трем точкам зрения. Одни исследователи считают появление Христа в поэме случайностью, объясняя это недопониманием Блока происходящего в революционной России или, что близко, особенностями его поэтического взгляда на революцию как на возмездие. Главным аргументом такой позиции является статья Блока «Интеллигенция и Революция». Конечно, поэт всегда по-своему видит мир. Не случайно в известной сцене, описанной Маяковским, голос из зала поправил Блока: «Впереди идет матрос!». И зал поддержал эту поправку смехом. Однако особенности взгляда поэта на происходящее не только в том, что этот взгляд отличается от точки зрения большинства, но и в том, в чем же именно это отличие, чем оно объясняется.

В некоторых работах образ Христа в поэме рассматривается как символ, освящающий действия двенадцати апостолов революции. И это тоже не случайно, ведь для читателей, воспитанных в традициях христианской культуры, число двенадцать естественно ассоциировалось с числом учеников Христа. Существование в поэме этой библейской схемы: «Христос и за Ним идут двенадцать апостолов новой веры» признают и современные религиозные мыслители. В отличие от христианских апостолов, эти двенадцать идут «без имени святого», «без креста». Сам же Христос воспринимается исследователями как олицетворение возмездия старому миру и благословения новому миру. Такой Христос с красным флагом в руках близок образу Христа в дореволюционном творчестве Блока, в котором этот образ является воплощением протестующего начала. (И в мировой культуре Христос -- заступник всех обездоленных, несчастных людей). Христос -- Бог и посланник Бога, страдающий за все человечество Сын Человеческий, во имя спасения мира идущий на Голгофу.

Поэтому явление перед апостолами революции Христа в поэме, как считают современные исследователи, пророчествует им путь страданий. Представители третьей точки зрения считают, что Блок в поэме изображает Россию сатирически. Поэтому Христос -- это Антихрист. И хотя в произведении достаточно много сатирических картин, такая трактовка кажется мне неверной, поскольку сам Блок замечал, что значение политических мотивов в поэме не следует переоценивать. Ведь поэт-символист, поэт-романтик не мог воспринимать революционные катаклизмы в России только как социально-политические изменения. Для него происходящее - это прежде всего символ разгула стихий «на всем божьем свете». В то же время Христос в поэме - не библейский Христос. И не только потому, что трудно «представить себе Иисуса Назарянина в «белом венчике из роз». Кажется, что в том лоскутном, разодранном революционной бурей мире, картину которого Блок дает в поэме, люди потеряли веру, нравственные ориентиры. В их душе нет Бога, осталось одно воспоминание, тень. Поэтому облик Христа столь призрачен.

По-видимому, ключ к пониманию поэмы в целом и образа Христа в ней дают слова Блока: «Поэма написана в ту исключительную и всегда короткую пору, когда проносящийся революционный циклон производит бурю во всех морях - природы, жизни, искусства». В такое время все меняет привычную форму, и за новой, искаженной революционной бурей формой трудно разглядеть и оценить суть происходящего. И в поэме быстрая смена картин рушащегося мира, пульсирующее чередование стихотворных ритмов завораживает вьюжной мощью революции. Все погружено во тьму хаоса, едва различимо, неоднозначно, неуловимо, одновременно увлекает и отталкивает. Апостол Петр - камень, на котором Христос основал Свою Церковь, в поэме оборачивается убийцей. Апостолы революции «ко всему готовы», то есть в равной степени открыты для добра и зла. Не случайна лихорадочная смена их состояний, например у Петрухи (от раскаяния до веселья миг: «Он головку вскидывает, / Он опять повеселел»). Тьма вокруг («Эка тьма!» -- говорит один из двенадцати), но тьма и в душе, свет погас (Бог «за вьюгой невидим», «мировой пожар в крови» ослепляет, лишает духовного зрения). Кровь уже залила мир, но только кровь Христа символизирует спасение. А кровь, которую готовы пролить двенадцать, для них путь в новый мир. Они становятся апостолами этого мира, но только мира земного. Христос идет впереди по земле, он сможет подняться в небо, а они останутся внизу. Революция - стихия, метель, она разрушает и оставляет после себя пустоту. На созидание нового мира нужно благословение. Возможно, поэтому в конце четверостишия:

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем.

Мировой пожар в крови,--

появляется неожиданное: Господи, благослови!

Автор обнаруживает бессмысленность их «крестового похода» за свободой:

Трах-тах-тах! --

И только эхо

Откликается в домах...

Только вьюга долгим смехом

Заливается в снегах...

Но из стихии приходит гармония, мир должен быть сбалансирован. Христос - чудо, его любовь и чистота способны спасти даже таких ослепленных людей, если они увидят и узнают Его - прозреют. Думается, что появление Христа в поэме «Двенадцать», которое удивило и самого Блока, было проявлением интуиции гения, своеобразным предупреждением об опасностях на пути преодоления наследия старого мира. Путь под кровавым флагом может привести только к новым виткам страданий. Путь в новый мир возможен только с Богом в душе, через духовное возрождение человечества.

Заключение

Предложенный в работе анализ библейских образов и их функций в лирике А.Блока не является исчерпывающим. В одной работе не представляется возможным охватить все преломления библеизмов в творчестве поэта, однако основные закономерности в ходе работы были выявлены. Во-первых, мы установили, что интерес Блока к христианской религии не был явлением эпизодическим, поэтому мотивы и образы, заимствованные из Библии появляются в лирике Блока постоянно, независимо от периода его творчества.

Во-вторых, использование Блоком библейской лексики и фразеологии свидетельствует о прекрасном знании христианской религии, как учения, так и обрядовой стороны. Объем привлекаемых поэтом материалов, свидетельствует о прекрасном знании церковных источников.

В-третьих, проведенное исследование показывает, что библеизмы органично вплетаются в ткань повествования и служат для реализации конкретных идейно - художественных задач. Так, в произведениях А.Блока появляются индивидуальные образы - мифологемы (Вечная Женственность - Купина, «Радость-страдание»), отражающие мировоззрение поэта.

В-четвертых, анализ фразеологических единиц показывает, что большинство оборотов претерпело существенные изменения в контексте стихотворений. Фразеологические сочетания в авторском тексте приобретают окказиональное значение, и, включенные в необычные для них сочетания, становятся источником экспрессивно - стилистической выразительности. Блок сосредотачивает внимание на образах трагических, связанных со смертью, позволяющих воспринимать настоящее, рубеж XIX- XX веков, как длящийся Апокалипсис.

Список литературы

1. Блок А. Стихотворения. Поэмы. Театр. В 2 томах. - Л.: Художественная литература,1972.

2. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. - Мikkeli, 1993.

3. Верещагин Е.М. Библейская стихия русского языка // Русская речь. - 1993. - №1.

4. Верещагин Е.М. Читал и любил читать Евангелие // Русский язык в СНГ.-1992.-№10-12.

5. Вомперский В.П. Возвращение к истокам // Русская речь. - 1991-№2.

6. Гак В.Т. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке // Вопросы языкознания. -1997. - №5.

7. Долгополов Л.К. Александр Блок. Личность и творчество. - Л.: Наука, 1978.

8. Ерёмина Л.И. Истолкование финала поэмы «Двенадцать» // Филологические науки. - 1980. - №6.

9. Ерёмина Л.И. Старые розы А.Блока // Филологические науки. - 1982. - №4.

10. Кононенко В.И. Символы в фразеологизмах // Русский язык в школе. - 1991. - №6.

11. Кочедыков Л.Г., Жильцова Л.В. Краткий словарь библейских фразеологизмов // Лингвистика. - 1996 - 1997 гг.

12. Кузьмина Н.А. Традиционная поэтическая фразеология в лирике Блока // Русская речь. - 1976. - №4.

13. Литературный энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1987.

14. Ляху В. О влиянии поэтики Библии на поэтику Ф.М.Достоевский // Вопросы литературы. - 1998. - №4.

15. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. - Л.: Советский писатель, 1975.

16. Матвеева ЦЛ. Библеизмы в русской словесности // Русская словесность. - 1993. - №2 - 5; 1994. - №1 - 6; 1995. - № 1 - 2.

17. Шанский Н.М. Евангельский текст и фразеология русского языка // Русский язык в школе - 1995. - №3.

18. Шанский Н.М. Личные имена Евангелия в русском языке // Русский язык в школе. - 1995. - №1. - С.45 - 50.

Размещено на Allbest.ru