Эволюция жанра элегии (сравнительная характеристика произведений "Цветок" В.А. Жуковского и "Цветок" А.С. Пушкина)

Центром этого стихотворения становятся переживания и размышления лирического героя. Он печален, бе6знадежно грустен. В его сердце таится трагедия, потому что даже «звезда надежды угасает», а она, как известно (надежда) умирает последней. Лирический герой уподобляет себя увядшему цветку, а свою жизнь периоду цветения.

Все особенности поэтического языка этого стихотворения работают на раскрытие души лирического героя. Стихотворение задушевно и грустно, напевно. Эту плавность и напевность создают открытые гласные звуки (а, о, у).

Жуковский использует слова «рок», «разрушает», «заблуждение», «исчезает», «угасает», эти слова - глаголы показывают читателю, как незаметно, но зримо судьба разрушает человеческую жизнь, и нет от нее спасения. Эту обреченность автор передает с помощью восклицания «Увы!», предложений с многоточиями и последнего риторического вопроса, который не требует ответа [26,14].

Жанр своего стихотворения поэт называет в подзаголовке. Это романс. Любой знает, что романс напевное стихотворение о несчастной любви.

Грусть и тоска лирического героя передаются читателю и понятны, особенно, если пережил несчастную любовь и разочарование.

Стихотворение неспешно рассказывает о судьбе лирического героя незавидной и печальной. Перекрестная рифма, одинаковая во всех четырех строфах, передает настроение печали, однообразной и безысходной.

Это стихотворение сыграло немаловажную роль в развитии литературы, как и все творчество Жуковского. Благодаря элегическим размышлениям поэта начала 19 века, читатели получили элегии Пушкина, Лермонтова. Интересно, что одно из стихотворений Пушкина посвященное засохшему цветку напоминает стихотворение Жуковского

2.3 Анализ стихотворения «Цветок» А.С. Пушкина

1828 год, время написания стихотворения «Цветок», в судьбе Пушкина стал переломным», знаменуя собой пору прощания с «юностью лёгкой». Время, проведённой «В безумстве гибельной свободы», должно уйти в прошлое, уступив место гармонии духа. Стихи, написанные в 1828 году, полны глубокого элегического чувства («Ты и вы», «Не пой, красавица, при мне…»), разлада с окружающим миром и самим собой («Поэт и толпа», «Предчувствие»). Пушкин создаёт сказание «о древе яда» («Анчар»), мистическую сказку «Утопленник» и полное мрачных предчувствий стихотворение «Ворон к ворону летит...». В день своего рождения поэт пишет «Дар напрасный, дар случайный», в котором царит беспросветный мрак». И вдруг - дивный талант поэта воззвал к жизни стихотворение, ставшее одним «из вечно живых и благоухающих цветов мировой поэзии». (Д. Благой).

В руках каждого из нас оказывались книги, между страниц которых мирно покоились засушенные цветы, листья, но лишь Пушкину было дано сказать: «Цветок засохший, безуханный...». О чем думал в этот момент поэт? Находясь в холодном Петербурге, в январе 1828 года он пишет П.А. Осиповой в Тригорское, что хотел бы вновь увидеть их «чудный сад и прелестные берега Сироти». В апрельском письме В.Ф.Вяземской в Москву поэт благодарит её «за собачку, вышитую на канве» и присланную ему в его «чухонское уединение». Сколько неподдельного участия и тепла мы ощущаем в этих добрых, «домашних» мечтах поэта! Пушкин вспоминает свои одинокие прогулки в окрестностях Михайловского, свою последнюю встречу с А.П. Керн, у которой выпросил как-то веточку гелиотропа с синими цветами, и, засушенная, она долго стояла в кабинете поэта... Мы не знаем, ветка ли гелиотропа, трогательная ли фиалка, скромный василёк или терпкий чабрец побудили поэта взяться за перо. «Неведомый» цветок лишь напомнил Пушкину о собственных чувствах.

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я;

И вот уже мечтою странной

Душа наполнилась моя:

Где цвёл? когда? какой весною?

И долго ль цвёл? И сорван кем,

Чужой, знакомой ли рукою?

И положен сюда зачем?

На память нежного ль свиданья,

Или разлуки роковой,

Иль одинокого гулянья

В тиши полей, в тени лесной?

И жив ли тот, и та жива ли?

И нынче где их уголок?

Или уже они увяли,

Как сей неведомый цветок?

Стихотворение Пушкина начинается и заканчивается словом «цветок». Такое композиционное «кольцо» настраивает читателя на мысль о важности образа цветка, а в плане построения сообщает некую законченность, гармонию всему стихотворению. Словно песня! Развитие же лирической темы сосредоточено в стихах-вопросах и строфах-вопросах.

«Цветок» отражает манеру Пушкина предельно лаконично концентрировать словесный материал, чтобы каждое слово, каждый звук достигали цели [25,84].

Героя стихотворения "Цветок" мы видим сидящим в кресле с книгой в руках. Это спокойный, вдумчивый, сосредоточенный человек. Между страницами книги ему попался "цветок засохший, бездыханный", и эта находка навела его на глубокие размышления. Героя волнует не только сам цветок, но и человек, положивший растение в книгу - на память.

Где цвел? когда? какой весною?

И долго ль цвел? и сорван кем?

Чужой, знакомой ли рукою?

И положен сюда зачем?

Он понимает, что с этими высохшими лепестками наверняка связано очень важное для человека событие: может быть, "нежное свиданье", может "разлука роковая", но возможно и так, что цветок является немым свидетелем принятого решения или выбора, сделанного во время "одинокого гулянья в тиши полей, в тени лесной".

Героя стихотворения интересует не только прошлое, он хочет знать и продолжение или окончание этой таинственной истории.

И жив ли тот, и та жива ли?

И нынче где их уголок?

Или уже они увяли,

Как сей неведомый цветок?

Найденный героем "неведомый цветок" вполне мог оказаться давно забытым мгновением чужой биографии, но может быть и так, что он полностью изменил чужой образ жизни, стал символом чего-то нового, радостного, светлого. В любом случае автор дает нам понять, что все в мире взаимосвязано, и ничто не исчезает, не оставив следа, например такого, как этот легкий сухой цветок-воспоминание [25,72].

Экспозиция «Цветка» рисует нам образ лирического героя (поэта), нашедшего в книге цветок. Герой - мечтатель, человек с «обнажённой» душой и чувствами. Затем - воображение поэта уносит нас в далёкое прошлое: цветок-то не только «засохший», но и «безуханный», давно утративший даже аромат! Весенний луг. Знакомая (или чужая?) рука, срывающая тонкий стебелёк и кладущая его в книгу. Зачем? На память о свидании или разлуке? А может, одинокая душа стремилась найти утешение в этом цветке? И, наконец, фантазия поэта рождает образы «того» и «той», как явный намёк на «роман сердца». Но, увы, грустно осознавать, как коротка и мимолётна человеческая жизнь, почти как жизнь этого цветка»… Стихи навевают грусть, побуждают к раздумьям, делают наши сердца зоркими и ранимыми.

В «Цветке» два временных пласта: настоящее, реальное время существования цветка и прошедшее - цепь воспоминаний-фантазий лирического героя, «домыслившего» «жизнь» цветка и жизнь тех, чьи руки касались его.

Главный композиционный приём стихотворения - контраст образов «сейчас» и «тогда». Антонимические пары слов, глаголы прошедшего времени создают элегическое настроение по угасшей жизни.

Используя приём антитезы, Пушкин антонимическими парами слов придает монологу интимное звучание: рука, сорвавшая цветок, могла быть «чужой» или «знакомой», положившей его в книгу в знак «нежного свиданья» или «разлуки роковой». Возможно и неразделённое чувство любви («одинокое гулянье»). Нет сомнения, Пушкин видел перед собой двух влюбленных. Очень трогательно поэт «ведёт» нас к этим образам. Эпитеты, сопровождающие их, не удивляют яркостью и необычностью, они, скорее, традиционны, как заурядна, преходяща человеческая жизнь.

В стихотворении «Цветок» почти все слова употреблены в их прямом значении. Однако есть устаревшие словоупотребления, отражающие время их бытования: слово «безуханный» в современном языке утратило бесприставочную традицию употребления (ср. «благоухать» - издавать приятный аромат). В.И. Даль отмечает глагол «ухать»: нюхать, обонять, познавать запах. Устаревшее указательное местоимение «сей» (этот) и разговорный оттенок наречия «нынче» (ныне, сейчас) подчёркивают живость, естественность стиха.

В стихотворении А.С. Пушкина “Цветок” намечена целая романическая тема, отдельный сюжет жизни “иных” существований, безусловно и с самого начала претендующих на самостоятельность и автономность бытия, при котором автор (здесь именно автор, не лирический герой!) может выступать лишь в роли “угадчика”, свидетеля или просто повествователя.

Эмблематической метафорой в стихе и своего рода вещественным эквивалентом самой метафоры в воображении лирического героя, а затем и автора является здесь образ засохшего цветка. Для поэзии Пушкина в целом свойственно активное использование образов-эмблем, как показано в некоторых исследованиях последних лет (напр., Смирнова 1996), но это именно метафора, а не просто эмблема или образ, претендующий на символичность, несмотря на кольцевую композицию стиха (“цветок засохший”, т.е. увядший -- “они увяли”), свидетельствующую обычно о заключенности образа в “кольцо” эмблемы. “Эмблематический механизм, -- пишет Л.О. Зайонц, -- это механизм, который посредством тех или иных знаковых комбинаций фиксирует некий смысл, но не генерирует его”, и в этом главное отличие эмблемы от метафоры. « ...В художественном тексте словесная эмблема будет читаться как “сумма слагаемых”, общее количество которых предельно, а значение устойчиво”, тогда как “метафора не располагает “банком” готовых значений, ее принцип -- непредсказуемость, в основе которой лежит искусство аналогии». В стихотворении Пушкина связь впечатления от случайной “встречи” с засохшим цветком и разворачивающейся затем перед нашими глазами исходно лирической, но потенциально -- и в движении лирического сюжета мы почти видим реализацию этой “потенции” -- романической темы осуществляется в сознании автора, на данный момент -- как лирического героя, то есть не является безусловно-обязательной, подчиняемой каким-либо законам объективной данности вещей, включая сюда данность “мечты”. Эта связь как бы отводит сознание автора / героя и воскресающие в сюжете картины жизни “того” или “той” (неведомых и отдельных существований) в область воспоминания, т.е. прошедшей и по видимости даже исполнившейся судьбы. Иначе говоря, цветок у Пушкина становится метафорой-завязкой, генератором потенциального романа -- романа как литературного произведения, а не любовной интриги. Через перипетии возможной судьбы цветка автор стремится угадать и описать жизнь посторонних ему существ, к которой он вдруг ощутил личную причастность и пристрастность [25,72].

Как пишет Л. Гудков, “...метафорические высказывания принимают форму условного объективирования -- мнимости”. Разворачивание “мнимости” или “идеального объекта” мы и наблюдаем у Пушкина, но сама метафора, возникая из ценностного суждения поэта (“И вот уже мечтою странной / Душа наполнилась моя”) и порождая его объективацию, заключена в своеобразную рамку риторически целостного высказывания, иначе говоря, границы ее конструирующего “соответствия” в стихе очень точно и завершенно даны (бесконечной генерации смысла не предполагается -- это все-таки метафора, а не символ). Возможно, полная завершенность и своего рода “возвратность” пушкинской метафоры связана с “остаточным” влиянием механизмов эмблематики, существенных для поэзии 18 века, на художественное мышление Пушкина, но вероятнее всего, это лишь одно из проявлений “классического” стиля его поэзии -- в том понимании классической поэзии в отличие от романтической, и тогда вполне понятной становится нетрадиционность, непохожесть метафоры, усмотренной нами в стихотворении Пушкина, на более привычную для поэтического языка метафору романтиков.

Заключение

Элегия -- лирическое стихотворение грустного, задумчивого настроения: таково содержание, обычно вкладываемое теперь в слово, имевшее в прежней поэтике и иное значение.

Элегия -- один из традиционных жанров, имеющий многовековую историю. В русской литературе элегия разрабатывается в поэзии В.А. Жуковского, А.С. Пушкина.

Поэзия Жуковского -- поэзия переживаний, чувств и настроений; ее можно назвать началом русской психологической лирики. Ее лирический герой исполнил своеобразного обаяния; обаяние это -- в поэтической мечтательности, в возвышенности и благородстве душевной жизни.

Элегия -- основной жанр поэзии Жуковского. В особенности его привлекает элегия, тематика которой -- размышления о суетности земного существования, погружение во внутренний мир, мечтательное восприятие природы -- была уже закреплена общеевропейской традицией.

Элегия у Жуковского освобождается от известной скованной, обусловленной канонами “классической” поэтики. Элегия становится свободным, разнообразным по форме стихотворением - непосредственным выражением мысли и чувства поэта.

Заслуга Жуковского как “поэта-романтика” заключается в том, что он сумел выразить не только свой внутренний мир, но и открыл средства поэтического изображения душевной жизни вообще. Своими романтическими элегиями и балладами он ввел в русскую литературу психологизм и тесно связал поэзию с индивидуальностью поэта, наполнив каждое стихотворение глубоким лиризмом.

А.С. Пушкину принадлежит создание новой романтической элегии. Поэтика романтизма - поэтика крайностей и контрастов. Принципиальное значение имеет романтическое двуемирие: противопоставление вечной гармонии той действительности, в которой человеку приходится пребывать короткий миг.

Элегический строй в лирике - это и есть "стремление к миру внутреннему", передача психологического богатства личности, ее связей с миром. А.С. Пушкин привил русской поэзии психологизм, эмоциональную наполненность, он учил ее изображать страсть в противоречиях, показывать диалектику души [6,84].

Поэта волнуют вечные человеческие вопросы: о добре и зле, о мгновении и бесконечности, о смысле человеческой жизни. Его интересуют не только собственные чувства и переживания, но и внутренний мир других людей.

В стихотворении Жуковского «Цветок» звучит мотив скоротечности всего сущего на земле. Жанр элегии, печального, лирического характера, раскрывающий темы одиночества, неразделенной любви, разочарования, нередко с философскими мотивами, воспринимается Жуковским как жанр философских раздумий о жизни и смерти.

Главная тема пушкинского «Цветка» находит воплощение в воображаемой истории двух влюблённых, сообщая стихотворению высокую грусть о бренности бытия и долговечности воспоминаний, о едва заметном «следе» на земле, пусть даже в образе «безуханного цветка».

Образы цветка у поэтов - вещественно-осязаемые объекты поэтической темы стихотворений. Они - предлог, повод, хотя и художественно значимый, «оттолкнувшись» от которого, поэты, уносимые «мечтою странной» в прошлое этих опоэтизированных предметов, стремятся сказать читателю что-то важное, сокровенное.

«Цветок» Пушкина и «Цветок» Жуковского будут долго волновать ещё не одно поколение читателей своими «вечными» вопросами о мимолётности жизни на земле, о человеческой памяти и забвении, о божественном предназначении человека, его высокой миссии в этом «бренном» мире.

Итак, рассмотренные нами образцы элегий Жуковского и Пушкина убеждают в том, что жанр элегии в своем историческом развитии обнаруживает необыкновенную динамичность, стыкуясь с различными темами, начиная с любовной и кончая философско-метафизической. Подвергаясь существенной трансформации, изменяясь почти до неузнаваемости (если исходить из канонических представлений о жанре), элегия во всех ее индивидуальных модификациях все равно остается единым жанром.

Список использованной литературы

1. Аверинцев С. С. Размышления над переводами Жуковского // Зарубежная поэзия в переводах Жуковского. В 2 т. Т. 2. -- М.,

2. Батурова Т. К. Эволюция жанра элегии в пушкинскую эпоху: На материале «Литературной газеты» А. А. Дельвига и А. С. Пушкина/ Моск. обл. пед. ин-т им. Н. К. Крупской. М., 1983. 21 с.

3. Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды // Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13-ти тт. - Т. 5. - М.: изд. Академии наук СССР, 1954. - с. 256.

4. Бессараб М. Я. Жуковский. 2-е изд., доп. М.: Современник, 1983. 272 с.

5. Благой Д. Д. Гений национальной и всемирной литературы. -- В кн.: Пушкин А. С. Проза/Вступ. статья и примеч. Д. Д. Благого. М.: Правда, 1983, с. 3--16.

6. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры: Эллегическая школа Изд. 2-е издательство: Наука (все книги издательства). 2007 - 240с.

7. Веселовский А. С. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». М., 1999.

8. Видова О. И. Поэтика элегического жанра в художественной структуре поэмы А. С. Пушкина «Кавказский пленник». -- В кн.: Материалы XX Всесоюз. науч. студ. конф. «Студент и научно-техн. прогресс»: Филология/Новосиб. ун-т им. Ленинского комсомола. Новосибирск, 1982, с. 66--73.

9. Видова О. И. Функциональное преображение пушкинской романтической элегии в художественной структуре поэмы «Кавказский пленник».//Проблемы литературных жанров: Материалы 4-й науч. межвуз. конф. 28 сент. --1 окт. 1982 г. / Под ред. Ф. З. Кануновой. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1983. 277 с.

10. Грехнев В. А. Другое «я» в элегиях Пушкина //Болдинские чтения [1982] / Музей-заповедник А. С. Пушкина в с. Б. Болдино; Горьк. гос. ун-т им. Лобачевского. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1983. 190 с.

11. Гинзбург Л. Я. О лирике. - А, 1974.

12. Городецкий Б.П. Русские лирики. Историко-литературные очерки. Л.; Наука, 1974.

13. Грехнев В. А. Лирика Пушкина: О поэтике жанров. -- Горький, 1985.

14. Гуковский Г. А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII века. -- Л., 1978.

15. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965

16. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. М., 1999. Т. 1. С. 77.

17. Квашина Л. П. Проблемы поэтики русской и мировой литературы// Крымский Пушкинский научный сборник. Вып. 4 (13): Литература и религия. - Симферополь: Крымский Архив, 2004 - 236 с.

18. Квятковский А. П. Элегия // Квятковский А. П. Поэтический словарь. - М.: Сов. Энцикл., 1966. -- с. 350.

19. Кюхельбекер В. К. Сочинения. Л., 1989. С. 437.

20. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. Т. 3. Л., 1977.

21. Семенко И.М. Жизнь и поэзия Жуковского. М., 1975.

22. Смирнов И. П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994. С. 59.

23. Фризман Л. Г. Жизнь лирического жанра: Русская элегия от Сумарокова до Некрасова. М., 1973. С. 18.

24. Фризман Л.Г. Элегия // Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл." -- М.: Сов. Энцикл., 1981. -- С. 629-630.

25. Чубукова Е. В. Работа Пушкина над лицейскими элегиями (1817--1825) / Сарат. экон. ин-т. Саратов, 1983. 18 с.

26. Янушкевич А. С. Этапы и проблемы творческой эволюции В. А. Жуковского. Томск, 1985.

Размещено на Allbest.ru