Здесь можно обнаружить явную южную форму диалектов, которая проявляется в “несовершенной” рифме, кроме того также можно заметить и многочисленные графические фонетические сходства: preso/priso; meso/miso; meo вместо mio; eo вместо io.

Интересно то, что в канцонетте хотя и представлен традиционный образ возлюбленной дамы, но тем не менее здесь он уступает место “внутреннему” образу который поэт воссоздает: “dentro alo core meo/ portto la tua figura” - “внутри моего сердца ношу ваш образ, ваш облик.”

В дальнейшем Лентини возносит образ дамы почти до святого образа, уподобляя его ангельскому существу. То есть даже в развитии религиозно- мистических мотивов Джакопо да Лентини становится первым. И можно проследить эту явную связь с религиозным мировосприятием, а значит и с мистической литературой. Конечно, нельзя говорить о четком разграничении канцон Лентини на религиозные и любовные, эта параллель сравнения дамы со святым существом почти случайна, но подтвердить это могут приводимые поэтом “небесные” определения донны. Затем эта идея была в дальнейшем подхвачена поэтами нового сладостного стиля и развилась до уровня философско-религиозной концепции. Такой же мотив, где донна уподобляется ангельской добродетели разрабатывается в ряде сонетов у того же Лентини, например, в “Madonna a 'n sи vertute con valore.”

“Madonna ha `n sи vertute con valore, piщ che nul[l]'altra gemma preziosa: chй isguardando mi tolse lo core, contant'и di natura vertudiosa.

Piщ luce sua beltade e dа sprendore che non fa `l sole nй null'autura cosa…”

Понимание текста не вызывает больших затруднений, не говоря о некоторых лексических моментах, еще в силу того, что здесь прослеживается наличие тосканизированных форм. Не лишним будет упомянуть тот факт, что и сикуло-тосканская поэтическая школа в дальнейшем появилась как следствие переписывания сицилийских текстов на тосканский язык; представители которой продолжали традиции своих южных предшественников.

Есть также сохранившееся до наших дней стихотворение поэта сицилийской школы XIII века Стефано Протонотаро не в тосканизированном виде, здесь приводится первая строфа его канцоны:

“Pir meu cori allegrari,

Ki multi longiamenti

senza alligranza e ioi damuri e statu, mi ritornu in cantari

ca forsi levimenti

da dimuranza turniria in usatu di lu troppu taciri.”13

В этом стихотворение видна типичная система гласных, например, в словах: omu (uomo), cori (cuore), levimenti (lievemente), в которых латинские краткие i и o в открытом слоге под ударением не дают дифтонгов (как в случае с тосканскими диалектами). Касательно лексики то здесь прослеживается набор провансальских терминов: amuri, amaduri, cori, cantare, а также и заимствования ioi (gioia), rasuni (ragione).

Еще один образец, который Данте приводит как пример грубой сицилийской речи в своем сочинении “De Vulgari Eloquentia” - контрасто Чело д'Алькомо “Rosa fresca aulentissima” - “Роза свежая, благоуханная”. Автор включает в текст словоформы из куртуазного жаргона и простонародной лексики:

“ -Rosa fresca aulentissima c'appari inver' la state Le donne ti disiano pulzelle e maritate;

Trajimi d'este focora se t'este a bolontate.

Per te non aio abbento notte ne dia Penzado pur di voi madonna mia.

-Se di meve trabagliati, follia lo ti fa fare.

Lo mar potresti arrompere, avanti, e seminare L'abere d'esto secolo tutto quanto assembrare Avreme non pтtteri a esto monno

Avanti li cavelli m'aritonno.”14

Несмотря на тосканизацию в данном сочинении, сохраняются такие типичные южные черты, как -nn: monno (mondo); -b вместо v вначале слова или между гласными: abere (avere); bolontate (volontate); формы aio (ho), stao (sto); протеза “а” перед “r”, то есть появление гласной буквы в начале слова, что обусловлено не этимологическим происхождением слова, а фонетическими особенностями, например, arrompere ( rompere); -nz вместо итальянского -ns: penzando; соотносящееся по значению с mio padre - paremo, tuo padre - pareto; meo вместо mio, как и meve вместо me, eo вместо io;также видны различия в форме кондиционала: toccаra вместо итальянского toccherebbe и окончания слов во множественном числе: -ora, focora, schiantora. Изменения также происходили и в канцоне, которая в дальнейшем преобразовалась в канцонетту. Иногда очень трудно разграничить в поэтическом тексте его принадлежность к канцоне или канцонетте, так как граница между этими двумя жанрами довольно зыбкая и поверхностная. Но если говорить об основных отличительных чертах, то канцонетта по своей сути принадлежит к более низкой жанровой характеристике, чем канцона, так как она (канцонетта) заключает в себе менее возвышенные темы и не затрагивает серьезные вопросы. Как правило, по структуре канцонетта короче (написана пяти- или семисложным стихом, в отличие от одиннадцатисложного размера в канцоне). Относительно художественных приемов, то здесь они не до конца разработаны и довольно формальные. Можно даже стилистически сравнить канцонетту на одном уровне с баллатой. Но все же отличие, баллаты от канцоны находит себя в том, что этот жанр вполне самостоятельный и может содержать любую тематику (но необходимо отметить, что все-таки в провансальской лирике баллата имела более жесткие тематические рамки, где еще сохранялась связь с народно-плясовыми истоками), что нельзя сказать про канцонетту, которая не имела такой самостоятельности и зависела от структуры канцоны; то есть канцонетту можно рассматривать как разновидность канцоны, а не как отдельный жанр. В сицилийской лирике довольно много примеров, где виден переход от канцоны к канцонетте; и наиболее отчетливо это прослеживается в творчестве уже знакомого поэта - Джакопо да Лентини. И в этой области, он также по праву считается первым, кто не боялся экспериментировать с формой поэтического текста. Основной его прием в непреобразовании канцоны в канцонетту состоял в формальных упрощениях, но с той же возвышенной тематикой. Например, в канцоне “Amando lungiamente” - “Долго любя”, где воспеваются радости любви и красота донны. В ней (канцоне) наблюдается игра слов, сложная рифма, повтор одного или нескольких слов тем самым, как бы связывая строфы, прослеживается семи- и девятисложные размеры.

Еще один пример канцоны, где продолжается структурное преобразование текста: “Madonna mia voi mando” и “S'io doglio no e' maraviglia” - “Неудивительно, что я скорблю”. Но тем не менее общий куртуазный мотив сохраняется и это дает право относить канцону к высокой любовной лирике.

Канцоны Лентини представляют наибольшей интерес еще и своей изысканной необычностью, например метафоры, которые поэт использует в своих стихотворных сочинениях наполняются научным смыслом в буквальном смысле. Изображая внутренний мир и душу прекрасной донны, поэт сравнивает ее с лучезарным светом, тем самым как бы проявляя интерес к идее о природе света, которую развивали арабские ученые при дворе Фридриха II. В некоторых сонетах прослеживается отпечаток “научности”, например, “ma voglio lei a lumera asomigliare, e gli occhi mei al vetro ove si pone: lo loro inchiuso poi passa di fore lo suo lostrore, senza fare rottura” - “и хочу уподобить ее лампе/светильнику, а глаза мои стеклу, и находящийся внутри огонь испускает свет наружу, не разбивая его (стекла)”. Такую же метафору можно найти и в сонете “Si come il sol, che manda la sua spera” - “Как солнце, что дарует надежду”. Лентини привлекает “ученость” и знания в широком смысле, так что порой он заимствует образы и некоторые элементы из лапидариев, то есть из древних надписей, что увековечили в камнях, также привносит в текст сравнения, в которых выступают образы животных и природа.

Несмотря на то, что отход от фольклорной направленности все больше усматривается в трудах ранней итальянской литературе, в данном случае в сицилийской, но тем не менее у Лентини также есть и фольклорные элементы, например, в канцоне “Dolce cominciamento”, - “Сладостное начало”, которая построена в виде диалога двух влюбленных, где легкий тон и чувственная конкретность являют собой типичный куртуазный топос: “Rimembriti, a la fiata, quand'io tebi abrazzata… A! Li dolci basciarsi!” - “Вспомни- ка, так я тебя обнимала… О эти сладостные поцелуи!”

Особого соблюдения правил в сочетании строгости и свободы требовала от поэтов канцона, но другие жанры литературы тем не менее не предполагали такого четкого следования определенной структуре и равноправия этих двух противоположных начал. И такая формальная свобода была воплощена в жанре дескорта, для которого характерна быстрая смена разных метрических периодов, отсутствие разделения на строфы и сочетания различных строк. Этот жанр хорошо был известен в Провансе, а также на севере Франции. И несмотря на то, что изначально связанные с фольклорными истоками (песни, пляски, музыкальное сопровождение), дескорт, как и канцона отходил от таких жанровых элементов и терял народные черты, и наполнялся новыми художественными приемами и особенностями. У Джакопо да Лентини в дескорте “Dal cor mi vene” - “Из моего сердца исходит” это особеннозаметно:

“Dal cor mi vene

che gli occhi mi tene - rosata; spesso m'adivene

che la cera ho bene - bagnata quando mi sovene

di mia bona spene,- c'ho data in voi,amorosa, benaventurosa.

Perт, se m'amate,

gia non vi `ngannate - neiente, ca pur aspet[t]ando,

in voi `maginando, l'amor c'ag[g]io in voi

lo cor mi distrui, - avenente: cass'io non temesse

c'a voi dispiacesse, ben m'aucideria

e non viverї' a tormenti.”

“Из сердца моего исходит стон, под властью ваших глаз, превращая меня в воск, что плавится в вашей любви. Но если б вы меня любили, обманом не томился я, вас представляя. Мое сердце меня разрушает, но боюсь я вашего неодобрения, уж лучше умереть и никогда не жить в мучениях.”

И поэт противопоставляет дескорт канцоне, в первую в плане содержательной его части. То есть речь идет о том, что если, например, лирический герой канцоны обычно одерживает победу над внутренним “я” и буря его чувств находит успокоение и смиряется рассудительностью, то в дескорте можно обнаружить совсем иное: резкая смена настроений, зачастую стихотворное сочинение заканчивается напряженной кульминацией чувств и переживаний возлюбленного. И противопоставляется не только действующие лица, но и структурная форма текста, где метрический и рифменный беспорядок оппозиционирует упорядоченности и гармонии.

Выше уже упоминалось о контрасто, или в переводе с итальянского “contrasto” - “спор” Чело д'Алькомо. Он представляет последний жанр сицилийской литературы. Документальных свидетельств об этом поэте не дошло, как и в случае с остальными представителями школы, но нет сомнений, что он был уроженцем Сицилии и его творческая литературная деятельность приходилась между 40 и 50 -ми годами XIII века. В его сочинениях, которые также в основном строятся на традициях куртуазной лирики северных трубадуров, отличаются также своей особенной художественной разработкой приемов:

“Rosa fresca aulent[t]issima ch'apari inver' la state le donne ti disiano, pulzell' e maritate;

trаgemi d'este focora, se t'este a bolontate; per te non ajo abento notte e dia,

penzando pur di voi, madonna mia.” “Se di me trabаgliti, follia lo ti fa fare.

Lo mar potresti arompere, a venti asemenare, l'abere d'esto secolo tut[t]o quanto asembrare: avere me no pтteri a esto monno;

avanti li cavelli m'aritonno.”

`Se li cavelli artуn[n]iti, avanti fosso'io morto,

ca'n is[s]i sм mi pиrdera lo solacc[i]o e `l diporto. Quando ci passo e vиjoti, rosa fresca de l'orto, bono conforto dтnimi tu[t]ore:

poniamo che s'ajunga il nostro amore.”

“Ke `l nostro amore ajщngasi, non boglio m'atalenti: se ci ti trova pаremo coglia altri miei parenti, guarda non t'ar[i]golgano questi forti cor[r]enti.

Como ti seppe bona la ventuta, consiglio che ti guardi a la partuta.”

“Se i tuoi parenti trova[n]mi, e che mi pozzon fare? una difensa mиt[t]oci di dumili' agostari:

non mi toc[c]ara pаdretо per quanto avere ha `n Bari.

Viva lo `mperadore, graz[i'] a Deo!..”

“Роза свежая, исторгающая прекрасный аромат, ты появляешься ближе к лету, и все хотят тебя заполучить: девушки и замужние женщины; позволь мне выбраться добровольно из твоего благоухающего аромата, нет мне покоя дня и ночи, все думаю о, вас моя донна.”

“Если ты испытываешь усталость из-за меня и муки, то все это от безрассудства. Ты бы могла развеять все море по ветру и собрать все богатство в этом мире, но меня не сможешь ты иметь (заполучить); скорее я отрежу волосы свои и отправлюсь в монастырь, но кажется быстрее я умру, ибо потеряю так я мир и равновесие. Когда в саду там приближаюсь к свежей розе, ты даешь мне добрую надежду, что мы воссоединимся вновь с тобою.”

“Я не хочу впускать никого в нашу с тобой любовь, чтобы и ты не брал в расчет никого. Но мой совет тебе, будь осторожен в этой игре: уйди также аккуратно и незаметно, как и пришел.”

“Если твои родители меня узнают (увидят), что мне останется делать, как только в свое оправдание заплатить сполна, мне ничего не страшно…”

В начале строфы можно увидеть обращение к донне в духе куртуазных традиций: сравнение с цветком розы, также присущее для высокой лирики любовное желание, потеря покоя и здравомыслия, огонь любви -- все это показывает принадлежность текста к поэзии трубадуров. Метрика, использованная в этом тексте, порождает сомнения относительно принадлежности этого сочинения к более высоким жанровым регистрам, так как на тот период времени размеры такого типа были присущи произведениям более низкого, народного жанра.

Обращение к донне, используя различные местоимения на “ты” и “вы”, также было характерной чертой ранней сицилийской лирики. Вторая строфа имеет уже иное значение и направленность по отношению к первой строфе, здесь изменяется любовная ситуация. Возлюбленный отвержен и терпит отказ от девушки, такая манера по форме и содержанию больше ориентирована на фольклорный стиль. И на протяжении всего дискорда диалог продолжается в таком же духе, то есть здесь происходит резкий поворот от куртуазной любовной модели ведения разговора. Поэтому можно сделать вывод о том, что поэт намеренно использует смешение характеристик двух противоположных по степени жанровых регистров. И можно даже предположить, что автор делает это намеренно, так как об этом может говорить уже само название жанра: “спор”, именно так и проявляется здесь этот любовный контраст. Необходимо отметить, что в высокой лирике имели место быть несколько сниженные элементы в тексте, например, как в пастуреле. Но герои Чело д'Алькомо вовсе не рыцарь и милая пастушка, чьи идиллические разговоры разворачиваются на прекрасном фоне луга или леса, совершенно иной характер приобретает и тон самой беседы.

Итак, Чело д'Алькомо, нарушая привычную схему взаимоотношения героев, тем самым ставит их на одну социальную ступень. Конфликт по сути отсутствует, персонажи выражаются одним и тем же языком. Еще одной отличительной чертой в данном контрасто то, что чувства главных героев отличаются от тех чувств, что воспевают в своих тенсонах провансальские трубадуры и продолжают сицилийские поэты. Они (чувства) не возвышенные, и не стремятся к вечной любви и совершенству, что кардинально отличается от куртуазной сюжетной задумки.

Чело д'Алькомо смело использует в своих сочинениях провансализмы, что совсем не удивительно, галлицизмы и характерные для сицилийской лирики экспрессивные формы и словосочетания. То есть в контрасто Чело происходит смешение не только стилей, но и самой стилистики. И здесь наряду с лексикой высокого регистра представлен и сниженный сицилийский пласт, который ранее не употреблялся среди “поэтов-южан”, например, энклитические притяжательные местоимения: vitama, paremo. Это своего рода, “многослойная” литературная игра и есть та самая художественная особенностью и новаторством сицилийского поэта Чело д'Алькомо. Начинается строфа контрасто, с реплики молодого человека. Где прослеживается более высокий стиль и низкий -- за девушкой.

Например, в качестве сравнения:

Он:“Quando ci passo e vejoti, rosa fresca de l'orto, bono conforto donimi tut[t]ore”

“Когда я приближаюсь вижу тебя, о прекрасная роза, ты даришь мне добрую надежду.”

Она: “Como ti seppe bona la ventura, consiglio che ti guardi a la partuta” “Так умело ты приходишь, но совет мой, позаботься и об уходе.”

Но к завершению беседы уже можно заметить, как меняютсяизложения персонажей, и в конце контрасто главные герои словно меняются местами: девушка обращается к высокому стилю, а юноша -- к низкому:

Он: “Per zo che dici, carama, niente non mi movo. Intanti pren[n]i e scannami: tolli esto cortel novo. Esto fatto far potesi inanti scalfi un uovo.”

“Нет, и не подумаю уйти я, даже вопреки тому, что ты говоришь. Держи этот новый нож и прежде освежуй меня, ведь это можно сделать быстрее, чем разогреется яйцо.”

Она: “Sazzo che m'ami, [e] amoti di core paladino. Levati suso e vatene, tornaci a lomatino. Se cio che dico facemi, di bon cor t'amo e fino. Quisso t'[ad]imprometto sanza faglia, te' la mia fede che m'hai in tua baglia.”

“Знаю, что любишь меня, всем сердцем люблю тебя и я. Но встань и уходи же, возвращайся утром. Если ты сделаешь, как я прошу тебя, то буду вечно тебя любить самой доброй и нежной любовью. И я не обману, поверь моему слову, ведь я в твоей власти.”

И на протяжении всего сочинения главные герои, как на волнах, передают друг другу свои чувства и эмоции и меняются местами, соответственно и меняются стили, но драматическая линия поддерживается все время и исчезает лишь в последних строках контрасто.

Данное сочинение Чело д`Алькомо выступает по отношению к сицилийской поэзии неким итогом, который как бы подчеркивает и ценность высоких жанровых регистров в прошлом и их исчерпанность в настоящем. Таким образом новаторство Чело д`Алькомо в своем контрасто отражает новые тенденции и во всей сицилийской куртуазной литературе, которая стремительно развивалась, не боялась поэтических экспериментов и новых форм в структуре самого стиха. Поэтому безусловно, что сочинение “Rosa fresca aulentissima” способствовало разрушению стереотипов куртуазных традиций.

В списке поэтов ранней итальянской лирики выступает еще один поэт и продолжатель провансальских традиций, который смело пользуется “легким стилем” в своих сочинениях -- Джакомино Пульезе. Предполагалось, что он был своего рода шутом, жонглером при дворе Фридриха II, и в пользу этого говорят строки из его дискорда: “bon talento, lo stormento, `n sonando, e cantando” - “с радостью напевая и подыгрывая себе на инструменте.” Или иное доказательство о принадлежности Джакомино к деятельности “увесельмейстера”, которое приводит Сантанджело в своем труде “Il volgare illustre e la poesia siciliana del secolo XIII” (Палермо, 1924), анализируя его стихи, находящихся в старых манусткриптах между строками уже знакомого поэта Чело д“Алькамо и Руджери д“Амичи, последнего Сантанджело как раз и причисляет к списку придворных поэтов-жонглеров. (С. 317). Конечно, трудно определить настоящую общественно-социальную занятость Пульезе, за отсутствием биографических данных, а в одном из своих сочинений (плач по умершей донне) “Morte perche m'ai fatta si gran guerra” - “Смерть, почему ты принесла с собой эту войну”, где сам Джокамино называет себя кавалером “сavaliere”. Но Сантанджело объясняет это контекстом произведения и, что автор не подразумевал себя. И тем не менее он (Пульезе) был знаком с куртуазной лирикой и писал, как уже было упомянуто выше, простыми формами и “легким стилем”, опираясь на типичный сюжет провансальских традиций.

Иногда в его стихотворных сочинениях появляется мотив, разоблачающий клеветников и порицающий завистников. “Tuttor la dolze speranza” - “Надежда, сладкий наставник”. Образ прекрасной донны также ориентируется на куртуазные представления любовной лирики, подобно контрасто Чело д'Алькомо, где возлюбленная сравнивается с благоуханной свежей розой. Наряду с этим постоянно фигурируют народные формы и элементы более низких жанров. То есть можно заключить, что поэт Джакомино Пульезе тяготеет более к народным формам литературного жанра, в которых описываются простые радостные и искренние чувства, лишенные условности:

“Quando vegio rinverdire giardino e prato e rivera,

gli ausccielletti odo bradire, udendo la primavera

fanno loro gioia e diporitto ed io voglio pensare e dire; canto per donar comfortto e li mali d'amore covrire,

chи gl'amanti perono a gran torto.

L'amore legiиr e cosa, molt'и fortte essere amato; chi и amato ad ama in posa lo monddo а dal suo lato.”

“Когда я вижу, как зеленеет сад и луг и река, и щебечут птицы, они чувствуют приближение весны и радуются, и веселятся, и я им вторю, подпевая, чтобы скрыть это зло любви, ибо те кто любят гибнут несправедливо. Легко любить, и быть любимым так надежно. И тот, кто любит и любим имеет все на свете в этом мире.”

Песня, которая воспевает пробуждающуюся весной природу, по своему тону выдержана в духе провансальской лирики, любовный сюжет более конкретный и насыщен эмотивной, чувственной лексикой, поэтому здесь он (сюжет) напоминает народные песни. В первую очередь это можно проследить в метрическом размере сочинения: восьмисложный стих, где чередуется рифма, но происходят и ритмические сбои из-за самого размера стихотворения, оно более короткое, и соответственно пропадает монотонность.

Довольно незамысловатая структура синтаксиса, большое количество восклицаний, вопросов обращений, в которых зачастую преобладают уменьшительно-ласкательные суффиксы (“blondetta piangete”, “oi bella dolzetta mia”); диалог на протяжении всего сочинения создает эффект непрерывной беседы (следовательно, в тексте включены элементы и разговорной речи).

И не только в творчестве одного Пульезе преобладают такие сочинения похожие на народные песни. У Ринальдо д`Аквино в его канцонетте “Giamai non mi comfortto” - “Никогда не утешусь” воспроизводится мотив прощальной женской песни. И в ней (в канцонетте) также можно перечислить те признаки, которые были характерны для простых и незамысловатых текстов Джакомино. Даже у самого Фридриха II, короля Сицилии, о котором неоднократно упоминалось выше, как и его талантах в разных сфера деятельности, в том числе и в литературе, есть подобного рода сочинения, его канцонетта “Dolze meo drudo” - “Моя милая возлюбленная”, хотя здесь есть и немного литературности, например, слово, которое попарно соединяет строфы в последнем и первом стихах (strofae capfinidas). Не говоря уже о том, что подобного рода сочинения наполняли большую часть творчества анонимных сицилийских писателей и поэтов.15 Особое место занимают литературные труды Гвидо делле Колонне, для которых характерен интеллектуализм, который проявляется в собственном представлении поэта о куртуазной этике. То есть Гвидо сохраняет провансальские традиции, но при этом добавляет свою “авторскую ремарку”. Этическое учение Гвидо делле Колонне в любовной лирике состояло в том, что поэт пытается показать, необходимость сохранять душевное веселье в любой момент переживаний в жизни возлюбленного или возлюбленной. Например, его канцона “Anchor che Paiqua per lo foco lassi…” - “Хотя вода благодаря огню оставляет…”, в которой поэт объясняет феномен любви, что влюбленному следует хранить эту веселость в душе ибо страдания всегда будут вознаграждены, и сами по себе страдания несут благотворные изменения. Такую же точку зрения, что возлюбленный будет спасен прекрасной дамой, Гвидо высказывает в своей канцоне “Amor che lungamentem'hai menato” - “Любовь, которая долго вела меня”. Интересен тот факт, что поэт рассматривает этот феномен любви, с естественной точки зрения, сравнивая такое явление с солнцем, которое поднявшись, не может держаться в наивысшей точке, в одном положении, также и холодность, и равнодушие донны смениться в конце милостью.

То есть здесь Гвидо выделяет рациональную долю во взаимоотношениях, между влюбленными: раз чувства и эмоции могут быть логически проанализированы, то и сама природа любви познаваема. Гвидо делле Колонне полагает, что любовь, как некая невидимая субстанция, и можно увидеть лишь ее внешние проявления.

Данная канцона“Anchor che Paiqua per lo foco lassi…” - “Еще осталось это пламя” и заключает в себе эту идею, что, соприкоснувшись огонь с водой, не могут сосуществовать вместе, их контакт ведет к уничтожению одной из стихий. Поэтому поэт метафоризирует на эту тему и говорит о том, что необходим сосуд для их соития, чтобы вода (влюбленный) могла нагреться, от пламени любви, где возлюбленная это сосуд, помещенный между водой и огнем. В книге Топоровой А.В. эта концепция триединства любовь- дама- влюбленный может рассматривается через призму магнит-воздух- железо, где воздух - третий компонент (который может отождествляться с дамой), чтобы дать возможность магниту подействовать на железо, в данном случае, чтобы молодой человек мог осуществить любовь; можно также сравнивать прекрасную даму с воздухом, потому что дух дамы еще есть и “spirito amoroso” - “любовный дух”, под воздействием частиц которого влюбленный и испытывает чувства. Этот невидимый огонь любви, его невидимые искры проникают в глубь сердца молодого человека через глаза.16

Гвидо исследует внутреннюю природу чувств с точки зрения рационального, поэтому происходит смешение естественного и спиритуального, мистического; разума, логики и души. Гениальность и своеобразие задумки поэта в том, что он приравнивает природу любви естественной природе и ее явлениям. Чувства возникают неизбежно в душе человека, а она в свою очередь неотделима от человека. Поэтому такое переплетение логических и метафизических представлений о любви, и ее объяснение с этих сторон делает Гвидо делле Колонне своего рода предшественником и зачинателем поэтов нового стиля.

Безусловно, что список литературных сочинений, приведенных выше не ограничивается творчеством данных поэтов. Но с помощью канцон, канцонетт, сонетов, фигурировавших во второй главе можно четко проследить структурные языковые и стилистические особенности нововведений сицилийской поэтической школы во время пика куртуазных тенденций; которые, перекочевав из северо французских традиций, распространились и прочно вошли в русло южной лирики.

Анализ поэтической структуры сочинений позволяет проследить эти изменения, которые становясь новаторскими по своей сути определяют сицилийскую лирику в разряд уже самостоятельных, автономных литератур. Темы, разрабатываемые поэтами темы, приобретают свой значимый оттенок, отходя от фольклорных мотивов и простых форм народных песен.

Еще раз необходимо отметить, что несмотря на множество интерпретаций тем и мотивов, нашедших отражение в творчестве сицилийских поэтов, все же темп ранней итальянской лирике задал император Фридрих II, организовав при своем дворе поэтическую школу, в которую помимо прочих талантливых поэтов входил придворный служащий и нотариус - Джакопо да Лентини, посути игравший ведущую роль в становлении литературы, ведь именно он является создателем сонета.

Можно сделать очевидный вывод о том, почему сицилийская лирика отходит от фольклорных тематик. Во-первых, это обусловлено тем, что с течением времени характер средневековой литературы стал приобретать более самостоятельную роль, где одна из основных целей была воспитание внутреннего мира человека и духовного просвещения. Отсюда литература стала более интеллектуальной, а стиль, подвергаясь различным экспериментам с поэтической формой, приобретает более серьезный оттенок. Во-вторых, был более серьезный подход к сочинительству и написанию канцон, канцонетт и сонетов в творчестве сицилийских поэтов. За употребление в лексикон более продуманных и точных метафор говорит и сфера занятости вышеперечисленных авторов, почти все из них занимали должности служащих при дворе Фридриха II, соответственно куртуазная тематика рассматривалась уже не просто как стенания и страдания влюбленного, посвященные прекрасной даме, здесь любовь уже рассматривается через призму холодного и рационального интеллекта. Конечно, речь не идет о том, что происходит резкий отход от темы служения даме, но сицилийцы вплетают свои формообразующие поэтические элементы, являющимися, своего рода, маленькими маяками, в которых виден просвет нововведений и изменений.

Заключение

Развитие итальянской лирики происходило довольно быстрыми темпами, она вбирала в себя опыты лучших на тот момент литературных произведений. XIII век стал для ранней итальянской литературы, в частности и сицилийской, периодом становления поэтического языка и тех канонов и традиций, которые нашли отклик в творчестве писателей последующего поколения. Поэтому неудивительно, что великий Данте, как ужеупоминалось выше, постоянно обращался к плеяде поэтов сицилийской школы, получившей свое развитие при короле Фридрихе II.

В данной работе была поставлена цель по исследованию языковых и стилистических особенностей поэтического языка в текстах сицилийских куртуазных поэтов. Данная цель была достигнута с помощью аналитического метода, в котором ведущую роль выполняли перевод и сопоставительный анализ текстов канцон, канцонетт и сонетов. В ходе переводческой деятельности, которая и составляет основу практической работы, можно сделать следующие выводы: тексты ранней итальянской лирики представляют собой обширное лексико-семантическое поле северофранцузских, провансальских заимствований. И несмотря на тот факт, что многие произведения сохранились в уже тосканизированной форме, что связано в первую очередь с постоянным переписыванием текстов, тем не менее значительный пласт французской лексики присутствует в канцонах и сонетах, это и представляет особую трудность при переводе.

Сложность структурной стороны поэтических текстов также представляет и новизну данной работы, которая раскрывается в уникальном авторском переводе некоторых литературных трудов основных представителей сицилийской поэтической школы. Языковые и стилистические особенности во многом обусловлены иностранными заимствованиями, но также особую роль в формировании поэтического стихосложения играла и сфера занятости сицилийских поэтов, которые по сути таковыми и не являлись, как показывают биографические сводки, дошедшие до настоящего времени. Представители поэтической школы постоянно вращались вокруг двора Фридриха II, с правлением которого и зародилась итальянская лирика и постепенно приобретала свой автономный характер. Нотариусы, судьи, королевские поверенные, переводчики - это все те должности, которые занимали вышеупомянутые авторы. И такая разносторонняя занятость “поэтов-писателей” становилась неким своеобразным калейдоскопом, складывающимся в одну мозаичную картинку. Отсюда и насыщенность отчасти деловой, более сложной лексикой лирических произведений.

В ходе данной работы также были решены поставленные на пути к цели задачи: а именно была рассмотрена историко-культурная эпоха, на фоне которой развивались предпосылки к возникновению ранней итальянской куртуазной лирики. Именно император Фридрих II Гогенштауфен стал тем самым катализатором, который запустил процесс становления итальянской поэзии, упрочив корни провансальских традиций, собрав вокруг себя плеяду не только из верных и образованных подданных, но что не менее важно талантливых людей, не боящихся экспериментировать с языком. Также в ходе перевода и анализа текстов был выявлен формирующий структуру сицилийского поэтического текста аспект. Во-первых, это подражание провансальским трубадурам и заимствование тематик куртуазной любви. Во- вторых, как уже было сказано ранее, одну из ведущих ролей сыграла и занятость самих поэтов, которые привносили свое особое мастерство и новаторство стиха.

Таким образом, в ходе работы задачи были решены в полном объемы, цели достигнуты. Данная работа имеет перспективу в дальнейших исследованиях в сфере языкознания и лингвистики об особенностях южных диалектов, в том числе и сицилийского, а также итальянской литературы.

Список используемых источников и литературы

1. Алисова Т.Б., Челышева И.И. “История итальянского языка: от первых памятников до XVI века.”, изд. “Филологический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова”, Москва, 2009 г.

2. Андреев М.Л., Холодковский Р.И. “История итальянской литературы.”,изд. “Наследие”, Москва 2000 г.

3. Вилланни Джованни “Новая хроника”, изд. “Наука”, Москва, 1997 г. [Электронный ресурс.] Режим доступа - http://www.vostlit.info/Texts/rus8/Villani_G/framepred.htm

4. Гаспари А. “История итальянской литературы.” Том 2, Москва, 1895 -- 1897 гг.

5. Голенищев И.Н., Кутузов М. “Данте Алигьери. Малые произведения”, Москва 1968 г.

6. Данте Алигьери “О народном красноречии.” [Электронные ресурс.] - Режим доступа - http://dante.velchel.ru/?cnt=13

7. Данченко В.Т. “Данте Алигьери. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1762 -- 1972 гг.”, Москва, 1973 г.

8. Десятова М.Ю. “Начальный этап сицилийской литературно-письменной традиции.” - научная статья, Санкт-Петербург, 2014 г.

9. Де Санктис Франческо “История итальянской литературы в двух томах. Том”, Москва, 1963 г. [Электронный ресурс.] Режим доступа

http://padaread.com/?book=34059&pg=5

10.Евлахов А. “О причинах возрождения лирики трубадуров в Сицилии.”, Варшава, 1912 г.

11. Елина Н.Г. “Данте. Критико-биографический очерк”, Москва 1965 г. [Электронный ресурс.] Режим доступа - http://lit45.chat.ru/foreign/01_elin.html

12.Золотайкина Е.А. “Ранняя рыцарская поэзия Италии XIII века.” - научная диссертационная работа, Санкт-Петербург, 2013 г.

13.Кардуччи Д. “Очерк развития национальной литературы в Италии.” , Харьков, 1897 г.

14.Карсавин Л.П. “Основы средневековой религиозности в XII - XIII веках.”, Санкт-Петербург, 1997 г.

15.Мейлах М.Б. “Язык трубадуров”, Москва 1975 г.

16.Мелах М.Б., Гаспарова М.Л. “Жизнеописания трубадуров.”, Москва

17.Мокульский С.С. “Итальянская литература”, Москва, 1931 г. 18.Прокаччи Джулиано “История итальянцев.”, изд “Весь мир”, Москва,

2012 г.

19.Рансимен Стивен “Сицилийская вечерня: история средиземноморья в XIII веке.”, изд. “Евразия”, 2007 г.

20.Сказкина С.Д. “История Италии”, Москва 1970 г.

21.Топорова А.В. “Ранняя итальянская лирика”, изд. “Наследие”, Москва, 2001 г.

22.Шишмарев В.Ф. «Лирика позднего Средневековья. Очерки по истории поэзии Франции и Прованса.», Париж, 1911 г.

23. Cesareo G.A. “Le origini della poesia lirica e la poesia siciliana sotto gli Svevi”, Palermo ,1924 г.

24. Contini G. “Litteratura italiana delle origini.”, Firenze 1970 г. 25.De Stefano A. “La cultura alla corte di Federico II.”, Bari, 1938 г.

26. Gabrieli F., Scerrato “Gli arabi in Italia. Cultura contatti e tradizione.”, Milano, 1979 г.

27. Malato E. “Bibliografia generale della lingua e della litteratura italiana.” , Roma, 1993 г. - публ.по настоящее время.

28. Pagani W. “Repertorio tematico della scuola siciliana.”, Bari, 1968 г. 29.Panvini B. “Le rime della scuola siciliana.”, Firenze, 1962 г.

30. Pasquini E., Quaglio A.E. “Le origini e la scuola siciliana.”, Bari, 1971 г.

31. Ruta Carlo “Poeti alla corte di Federico II. La scuola siciliana”, изд. “Edi.bi.si.”, Palermo, 2001 г.

32. Santangelo S. “Il volgare illustre e la poesia siciliana del secolo XIII.”, Palermo, 1924 г.

33. Wilkins E.H. “The Invention of the Sonnet and other studies in Italian Literature”, Roma, 1959 г.

Размещено на Allbest.ru