Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Автобиографизм творчества И. Шмелева ("Лето Господне")

Введение

"Шмелев теперь - последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка. Шмелев изо всех русских самый распрерусский, да еще и коренной, прирожденный москвич, с московским говором, с московской независимостью и свободой духа" - так писал о Шмелеве А.И. Куприн. Все, что написано Иваном Шмелевым, служит глубинному познанию России, ее корневой системы, пробуждению любви к нашим праотцам. До конца своих дней чувствовал он мучительную боль от воспоминаний о Родине, ее природе, ее людях. В последних книгах великого писателя - крепчайший настой первородных русских слов, самый лик России, которая видится ему в своей кротости и поэзии. "Этот весенний плеск, - писал И.А. Шмелев, - остался в моих глазах - с праздничными рубахами, сапогами, лошадиным ржаньем, с запахами весеннего холодка, теплом и солнцем. Остался живым в душе, с тысячами Михаилов и Иванов, со всем мудреным до простоты-красоты душевным миром русского мужика, с его лукаво-веселыми глазами, то ясными как вода, то омрачающимися до черной мути, со смехом и бойким словом, с лаской и дикой грубостью. Знаю, связан я с ним до века. Ничто не выплеснет из меня этот весенний плеск, светлую весну жизни... Вошло - и вместе со мной уйдет". Задачей данного реферата является рассказать об автобиографизме творчества И.А. Шмелева, показать, на примере романа "Лето Господне", как непростой, богатый событиями и тяжелыми драмами жизненный опыт писателя отражался в его творчестве, отображался на страницах его произведений. писатель шмелев роман

О Шмелеве, особенно его позднем творчестве, писали немало. И, все-таки, среди этого обширного множества книг и статей выделяются труды русского философа и публициста И.А. Ильина, которому Шмелев был особенно близок духовно и который нашел собственный ключ к шмелевскому творчеству как творчеству глубоко национальному. О "Лете Господнем" он, в частности, писал: "Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных и изобразительных: вот "тартанье мартовской капели"; вот в солнечном луче "суетятся золотинки", "хряпкают топоры", покупаются "арбузы с подтреском", видна "черная каша галок в небе". И так зарисовано все: от разливанного постного рынка до запахов и молитв яблочного Спаса, от "розговин" до крещенского купанья в проруби. Все узрено и показано насыщенным видением, сердечным трепетом; все взято любовно, нежным, упоенным и упоительным проникновением; здесь все лучится от сдержанных, непроливаемых слез умиленной и благодарной памяти. Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви". И действительно, "Богомолье", "Лето Господне", "Родное", а также рассказы "Небывалый обед", "Мартын и Кинга" объединены не только биографией ребенка, маленького Вани. Через материальный мир, густо насыщенный бытовыми и психологическими подробностями, читателю открывается нечто более масштабное. Кажется, вся Россия, Русь предстает здесь "в преданьях старины глубокой", в волшебном сочетании наивной серьезности, строгого добродушия и лукавого юмора. Это воистину "потерянный рай" Шмелева-эмигранта. И именно поэтому так велика сила пронзительной любви к родной земле, поэтому так ярки и незабываемы сменяющие друг друга картины. По воспоминаниям современников можно собрать портрет Ивана Сергеевича Шмелева: среднего роста, тонкий, худощавый, с большими серыми глазами; лицо старовера, страдальца, изборождено глубокими складками, взор чаще серьезный и грустный, хотя и склонен к ласковой усмешке. По отцу он действительно старовер, а предки матери вышли из крестьянства. Иван Сергеевич Шмелев родился в Кадашевской слободе Замоскворечья 21 сентября 1873 года, в семье подрядчика. Дед Ивана Сергеевича - государственный крестьянин из Гуслиц Богородского уезда, Московской губернии - поселился в Москве после пожара 1812 года. "Мы из торговых крестьян, - говорил о себе Шмелев, - коренные москвичи старой веры". Москва - глубинный источник его творчества. Именно самые ранние детские впечатления навсегда заронили в его душу и мартовскую капель, и вербную неделю, и "стояние" в церкви, и путешествие старой Москвой. Семья отличалась патриархальностью, истинной религиозностью. Совсем иной дух, чем в доме, царил на замоскворецком дворе Шмелевых, куда со всех концов России стекались рабочие-строители в поисках заработка. "Слов было много на нашем дворе - всяких, - вспоминал писатель. - Это была первая прочитанная мною книга - книга живого, бойкого и красочного слова". Особенности веры, быта, восприятия окружающего мира оставили неизгладимый след в творчестве Ивана Шмелева. Быт семьи отличается своеобразным старообрядческим демократизмом. Хозяева и работники вместе постились, вместе блюли обряды и нравственные заветы старины, ходили на богомолье, жили не просто рядом, но и вместе. И это отсутствие раздвоенности, единство духовных принципов и реального образа жизни оказали благодарное влияние на формирование нравственного мира мальчика. Грамоте, как было не только в купеческих, но и в дворянских семьях, Иван Шмелев обучался дома. Его первым учителем была мать. Вместе с ней он читал Крылова, Толстого, Пушкина, Гоголя, Тургенева. Родители дали сыну и дочерям прекрасное образование. Шмелев-гимназист открыл для себя новый, волшебный мир литературы и искусства. Уже в первом классе гимназии он носил прозвище "римский оратор" и был прославленным рассказчиком, специалистом по сказкам. Страсть к "сочинительству" была необоримой. И некую побудительную роль, безусловно, сыграл А.П. Чехов. На всю жизнь Чехов, с которым он не раз встречался, остался его истинным идеалом. Юному гимназисту чрезвычайно повезло с преподавателем словесности Цветаевым, который разглядел в мальчике незаурядный талант и задавал ему специально писать сочинения на поэтические темы. Под благотворным влиянием Цветаева в жизнь юного Ивана вошли новые книги, новые авторы: Короленко, Успенский, Толстой. И вот летом, перед выпускным классом, отдыхая в глухой деревне, он написал большой рассказ, причем в один вечер, с маху. И в июле 1895 года, уже студентом, получил по почте журнал "Русское обозрение" со своим рассказом "У мельницы". У него тряслись руки, он ликовал: "Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать... " Биография писателя Шмелева не раз демонстрирует страстность его натуры. В молодости его круто шатало: от истовой религиозности к рационализму в духе шестидесятников, от рационализма - к учению Льва Толстого, идеям опрощения и нравственного самоусовершенствования. Поступив на юридический факультет Московского университета, Шмелев неожиданно для себя увлекается ботаническими открытиями Тимирязева, под влиянием науки, он увлекается атеизмом, после чего снова погружается в православие.

Осенью 1895 года происходит важное событие в жизни писателя: он женится на Ольге Александровне Охтерлони. По просьбе молодой жены они едут в несколько необычное свадебное путешествие - на остров Валаам, где находится знаменитый монастырь и много скитов. Там родились очерки "На скалах Валаама". Изданная за счет автора, книга была остановлена цензурой.

После окончания университета Шмелев служит чиновником в глухих местах Московской губернии. Но и до этих мест уже докатились первые раскаты приближающейся революционной грозы. Такие произведения Ивана Шмелева как "Вахмистр" (1906), "Распад" (1906), "Иван Кузьмич" (1907), "Гражданин Уклейкин" - все они, так или иначе, отражали события смуты 1905 - 1907 годов. Герои Шмелева этой поры недовольны старым укладом жизни и жаждут перемен. Но рабочих Шмелев знал плохо. Он увидел и показал их в отрыве от среды, вне "дела". Сама же революция у него передана глазами других людей, скорее являющихся пассивными наблюдателями. Так, из своего лабаза наблюдает за уличными волнениями и беспорядками старый купец Громов в рассказе "Иван Кузьмич". К революционерам он относится с недоверием и враждебностью. Лишь случайно попав на демонстрацию, он неожиданно для себя ощущает внутренний душевный перелом: "Его захватило всего, захватила блеснувшая перед ним правда". Этот мотив настойчиво повторяется и в других произведениях. В те годы Шмелев был близок писателям-демократам, группировавшимся вокруг издательства "Знание", в котором с 1900 года ведущую роль стал играть М. Горький.

В 1905 году Шмелев уже прочно обосновался в убеждении, что настоящее дело в жизни для него может быть только одно - писательство. Он серьезно и много пишет. Начинает печататься в "Детском чтении", сотрудничать с журналом "Русская мысль", а в 1907 году, приняв уже окончательное решение полностью посвятить себя литературе, И.С. Шмелев уходит в отставку, обосновывается в Москве и целиком отдается литературному труду. В своих рассказах, навеянных многочисленными встречами с разными по сословию и судьбам людьми во время служебных разъездов, Шмелев передает ощущение того, что что-то сдвинулось в народном укладе, что старая жизнь уже не выдерживает напора новых веяний. Несмотря на свою религиозность, И.С. Шмелев часто критически относится к тем или иным сторонам современной ему церковной жизни. В рассказах Шмелева мы неоднократно встречаем описанные с болью и горечью неприглядные стороны жизни деревенского духовенства. Но писатель никогда не опускается до осмеяния и не поддается легкому соблазну издевки, свойственной тогдашней либерально-демократической литературе. В эти годы Шмелев получает широкое признание у российской читающей публики, высокую оценку критики, любовь и уважение товарищей по перу, уже признанных мастеров. И.С. Шмелев становится широко читаемым, признанным писателем России. В 1912 году организуется Книгоиздательство писателей в Москве, членами-вкладчиками которого становятся Найденов, братья Бунины, Зайцев. Вересаев, Телешов, Шмелев и другие. Все дальнейшее творчество Шмелева связано с этим издательством, в котором выходит собрание его сочинений в восьми томах. Шмелев восторженно встретил Февральскую революцию 1917 года. Он совершает ряд поездок по России, выступает на собраниях и митингах. Однако вскоре, под впечатлением жестоких расправ над "контрреволюционерами" - чаще всего, совершенно случайными людьми, взгляды Шмелева начали постепенно меняться. Октябрьскую революцию Шмелев не принял. Он отошел от общественной деятельности вовсе. Его растерянность, неприятие происходящего - все это сказалось на его творчестве 1918-1922 годов. Видя вокруг себя неисчислимые страдания и смерть, Шмелев выступает с осуждением войны как массового психоза здоровых людей (повесть "Это было", 1919), показывает бессмысленность гибели цельного и чистого человека Ивана в плену, на чужой стороне ("Чужая кровь", 1918 - 1923). В произведениях этих лет уже ощутимы мотивы и проблематика Шмелева-эмигранта. Эмигрировать Шмелев не собирался. Об этом говорит тот факт, что в 1920 году он покупает в Алуште дом с клочком земли. Но трагическое обстоятельство все перевернуло. Своего единственного сына он любил очень сильно. И вот, в 1920 году Сергей Шмелев, отказавшийся уехать с врангелевцами на чужбину, был взят в Феодосии из лазарета и без суда расстрелян красными. Вместе с другими бывшими врангелевцами. Эта трагическая история позднее станет материалом книги "Солнце мертвых", написанной в 1923 году, во Франции. Красный террор, развязанный в Крыму Бела Куном и его секретарем Землячкой, был лишь частью большевистского геноцида. Но он унес до ста двадцати тысяч жизней. Коменданты городов получили телеграмму Бела Куна "с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников"; "Война продолжится, пока в Красном Крыму остается хоть один белый офицер" - так гласили телеграммы заместителя Троцкого в Реввоенсовете Склянского. Убивали не только офицеров, но также священников, солдат, инженеров, докторов, сестер милосердия, а также членов их семей. В 1923 году, когда в Лозанне российский офицер Морис Конради застрелил советского дипломата Вацлава Воровского, Шмелев, как и большинство писателей русской эмиграции, выступил в защиту убийцы советского дипломата. В пространном письме адвокату Оберу, защищавшему Конради, Шмелев писал: " ...Сергей Шмелев - участник Великой войны, потом - офицер Добровольческой армии Деникина в Туркестане. После, больной туберкулезом, служил в армии Врангеля, в Крыму, в городе Алуште, при управлении коменданта, не принимая роли в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезен в Феодосию "для неких формальностей", как на мои просьбы и протесты ответили чекисты. Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таковых же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли". В 1922 году Шмелев, приняв приглашение И.А. Бунина выехать за границу, выезжает сначала в Берлин, а после в Париж. Пережив горе утраты, Шмелев выплескивает чувства осиротевшего отца в рассказах и повестях-памфлетах - "Каменный век", "На пеньках", "Про одну старуху". Но против русского человека Шмелев не озлобился, хотя и многое в новой жизни проклял. Но из глубины души, со дна памяти, поднимались образы и картины, не давшие иссякнуть току творчества в пору отчаяния и скорби. Живя в Гра-се, у Буниных, Шмелев рассказывал о своих переживаниях Куприну: "Доживаем дни свои в стране роскошной, чужой. Все - чужое. Души-то родной нет, а вежливости много... Все у меня плохо, на душе-то". Отсюда, из чужой и "роскошной" страны, с необыкновенной остротой видится Шмелеву старая Россия, а в России - страна его детства, Москва, Замоскворечье. Так появляются из-под его пера "Лето Господне" и другие произведения, рисующие ностальгические картины прошлого. Книги эти явились вершиной позднего творчества Шмелева и принесли ему европейскую известность. В романе "Лето Господне", написанном много лет спустя, в эмиграции, перед нами в череде православных праздников "является" как бы душа русского народа. Роман состоит из трех частей: "Праздники", "Радости" и "Скорби". Первая часть "Праздники" была издана отдельно, в 1933 году в Белграде. В данное произведение автор вложил всю душу и всю свою чистую искреннюю любовь к православной церкви, обрядам и праздникам.

Иван Сергеевич Шмелев вошел в литературу как писатель, мастерски владеющий богатством народной речи. "Писатель сильного темперамента, страстный, очень одаренный и подземно навсегда связанный с Россией, с Москвой, а в Москве - с Замоскворечьем", - так писал о Шмелеве Борис Зайцев, много лет близко знавший писателя. "Лето Господне" Шмелев начал писать в декабре 1927 года с очерка "Наше Рождество детям". Роман "Лето Господне" автобиографичен. Именно ребенок становится здесь главным действующим лицом, через восприятие которого читатель знакомится с Москвой конца прошлого столетия. Русские писатели XIX века неоднократно описывали в своих произведениях Москву. Описывали Москву Грибоедов, Жуковский, за несколько лет до "Горя от ума" написавший повесть "Марьина роща", А.Н. Островский, из сорока семи пьес которого в двадцати действие происходит в Москве. К Москве исторической обращались Пушкин и Лермонтов. К теме детства также обращались многие писатели XIX века. Это и С.Т. Аксаков, и Ф.М. Достоевский. А если вспомнить роман Л.Н. Толстого "Анна Каренина", где подробно описаны и Смоленский бульвар и Охотный ряд и Тверская улица и Воздвиженка, а также пруды зоологического сада, то станут понятны и генетические корни романа "Лето Господне". В юности Шмелев увлекался творчеством Л.Н. Толстого. Здесь можно вспомнить первую часть трилогии Л.Н. Толстого "Детство", где повествование ведется от первого лица главного героя Николеньки Иртеньева. Шмелев в своей книге как бы соединяет детскую непосредственность Николеньки с образом Москвы в "Анне Каренине", привнося сюда подчеркнуто религиозное содержание, и, кроме того, добавляет мотив воспоминания. Зарисовки быта, архитектуры и природы столицы, оживляемые в памяти писателя, помогают ему полнее раскрыть духовный смысл Православия. Детство Ивана Шмелева прошло в районе "широкого, теплого Замоскворечья". Мир ребенка в романе охраняется старым Горкиным, плотником и любимцем отца мальчика. Всегда рядом поверенный по делам семьи Василь-Василич, знающий меру плут и, в общем-то, честный человек по отношению к хозяйскому добру. Отдельное место в сердце ребенка занимает его отец, а вот мать на страницах книги появляется эпизодически, ее описание дается Шмелевым незначительными штрихами.

Прочие люди в глазах ребенка предстают в особом свете любви, поэтому в романе трудно найти изображение темных сторон человеческой души. Даже дядя, казавшийся во время болезни отца алчным кредитором, в конце романа оказывается любящим родственником. Шмелев точно изобразил чистоту детской души, не обремененной тяжестью греха. Роман "Лето Господне" представляет собой в результате особо яркую зарисовку русской жизни. Перед нами Москва конца девятнадцатого века, отображенная сквозь восприятие чистой детской души. Любой район старой Москвы имеет своё лицо, свои обычаи, традиции, свои храмы. Но представление о городе в первую очередь могут дать его жители. Мир Москвы богат и разнообразен своими героями. На страницах романа перед читателем проходят образы рассыльных и банщиков, плотников и каменщиков, дворников и сторожей, пекарей и торговцев, священников и нищих. Одни образы взяты с самой натуры, другие описаны так, словно это сказочные персонажи. Таким предстает молодой пастух в главе "Егорьев день". Поздняя Пасха. Утро. Над Москвой разлита розовая заря. Рожок в руках старого пастуха превращается в волшебную флейту. Писатель изображает игру на обыкновенном деревенском рожке: он "заиграл так громко, что даже в ушах задрезжало... потом заиграл тоньше... стал забирать выше, жальчей, жальчей... - и вдруг заиграл веселое... " Самое волшебство начинается, когда рожок в руки берет молодой пастух. Плач стоит на улице, но такой "приятный и сладостный", а потом, вдруг, переходит в плясовую, и "пошла плясать улица... " Не менее ярко Шмелев рисует москвичей во время церковных и народных гуляний и праздников. На Пасху двор, где живет мальчик, преображается: люди в цветных пасхальных одеждах, их волосы помазаны маслом, они просят друг у друга прощение и радостно приветствуют себя: "Христос Воскрес!". Сладкая пора детства героя медленно, но верно проходит в памяти Шмелева: "и люди золотые, и серые сараи золотые, и сад, и крыши... и небо золотое, и вся земля". Даже обитатели знаменитого Хитровского рынка, закрытого уже после революции большевиками, показаны не как уголовники, воры и убийцы, а как "случайный народ", пропащий, опустившийся до нищеты, но "от слабости" своей. А если так, то его жалеть, а не хаять, следует. Таким же вниманием окружена "вроде юродная" Пелагея Ивановна, выжившая из ума женщина, но со складной русской речью. Ее слова в доме воспринимаются не иначе как пророческие. Впрочем, не только она, но и некоторые другие образы приобретают ореол святости, несмотря на то, что ведут самую обыкновенную жизнь. Мир горний и мир дольний сливаются в "Лете Господнем" так, что порой читатель не чувствует хода реального времени, - это один бесконечный круг церковного богослужения, когда и люди, и святые предстоят в молитвенном единении. Так, старичок-торговец в одном тулупе жмется от московского мороза, а рядом - бумажный Ангел за витриной магазина "прижался к стеклышку и мерзнет". Горкин во сне ребенка "сливается" с царем Соломоном, а уже на следующий день он, "как мученик, ребрышки все видать", состязается с немцем на льду Москвы-реки. Не только в памяти остались знакомые с детства Пушкин, московские святители Петр, Алексей, Иона и Филипп, чьи именины празднуются так, будто это живые люди, и покровитель Москвы "святой Егорий", - их настоящее место крепко занято в сердце уже ставшего взрослым человека. Мир людей в романе тесно соприкасается с образом Москвы златоглавой. Колокольные звоны, чудотворные иконы, московские храмы и монастыри наполняют пространство романа. Это то, что окружает маленького героя, на что он смотрит большими удивленными глазами. Перед читателем открывается дивная картина православной Москвы, где "Спас-Наливки. Розовенькая, Успенья Казачья... Григорий Кесарейский, Троица-Шаболовка... Риз Положение... а за ней, в пять кумполочков, розовой-то... Донской монастырь наш, а то - Данилов... А под нами-то, за лужком... белый-красный... кака колокольня-то с узорами, с кудерьками, а?! Девичий монастырь это. Кака Москва-то наша!.. " Сколько храмов, столько раз перекрестится Горкин, каждой церкви - свой поклон. На Крестный ход выходят все приходы с хоругвями так, будто это один большой собор движется навстречу Христу и Богоматери. Мелькают по улочкам Москвы хоругви с Пятницкой, с Ордынки, с Ильинки, проходят с иконами из Кадашевской слободы, - вся Москва "сияет Праздниками, Святыми, Угодниками, Мучениками, Преподобными... " И только стон благовеста, перекликаясь с веселым золотым перезвоном, стоит над рекой: "Помни!". Москва-река, как соборы и святые, одухотворена. Она дышит, она "вольной водицей пахнет", с ней, с кормилицей, можно поздороваться, она же молчит и серебрится; и только в глубине ее лежит девушка-утопленница - "как живая, вся в своем образе природном". Возвышается над рекой Кремль - древнерусская крепость, образ которой формируется на протяжении трех веков (с конца XV по конец XVIII века). Кремль для мальчика все равно, что другой город, в который можно поехать только на большой праздник. Он внимательно слушает, как Горкин с гордостью вспоминает время, когда они артелью работали в Кремле. Старая крепость вызывает чувство большой гордости за Москву. Сколько храмов, сколько монастырей только за одними стенами с мощными башнями и двуглавыми орлами! Писатель помнит эти стены не просто кирпичами, для него это "древний камень, и на нем кровь, святая". В соборах живут святые, цари не умерли, а спят в ожидании, когда "Воздвижется Крест Харсунский, из Кремля выйдет в пламени". Под Святыми Воротами на Красной площади "шумит уже вербный торг". Святые Ворота - это ворота Спасской башни. Проходя через нее, любой человек должен был снять шапку и перекреститься. За выполнением этого обычая следила охрана башни. Если кто-то из приезжих не снимал шапку, его отлавливали и заставляли отбивать пятьдесят поклонов перед Спасом. Прямо над воротами размещалась икона Спаса Нерукотворного, один из наиболее почитаемых образов всего православного мира. На Пасху в Кремле все окрашивается в праздничные тона: суеверный Антипушка, упористая Домна Панферовна, Иван Грозный в алтаре Архангельского собора, Царь-колокол, в который залезают "для здоровья", Царь-пушка и "под ней рожа страшная-страшная", Иван Великий с узкой каменной лестницей, ведущей на самый верх колокольни. Кремль живет своей жизнью, одновременно празднуя вместе с людьми Пасху. Воспоминания писателя о детстве, стирают границы между прошлым и настоящим. На исходе лета вся Москва собирается есть яблоки. Стоит над городом Яблочный Спас. Стилистически Шмелев выделяет некоторую близость между самыми обыкновенными яблоками и районами Москвы. "Вот и Канава, - говорит Горкин и показывает на стоячую воду, - вот и Болото по низинке". Вскоре происходит встреча с торговцем яблок Крапивкиным, который предлагает им разные сорта: "вот белый налив... вот ананасное-царское... вот анисовое монастырское... вот титовка...". В романе "Лето Господне" каждый праздник, будь то Святки, Масленица, Пасха или Яблочный Спас невозможно представить без какой-нибудь части старой Москвы. Так, например, яблоки из сада Донского монастыря "особенно духовитые - коричневое и ананасное". Нельзя представить первопрестольную без гаранькинских расстегаев, без отборной ветчины "Арсентьича" в зеленом горошке, слава которым "на всю Москву-с!". Роман "Лето Господне" - своеобразная энциклопедия обычаев, связанная с народными праздниками. Праздники эти описываются "из сердечной глубины верующего ребенка": семья писателя отличалась патриархальностью, истовой религиозностью. Шмелев рисует в своей книге постижение детской душой духа православной веры. Текст книги включает многочисленные цитаты из молитв, церковных песнопений, Священного Писания и житий. Иван Сергеевич Шмелев рисует в романе тот идеал, который он запомнил из своего детства - рисует его для читателей - русских людей, чтобы им было что помнить и впоследствии возрождать. В своем произведении он дает начальные сведения о вере православной в доступной для усвоения форме. Сказ от лица маленького героя - великолепно найденное художественное средство; в первых главах еще слышны интонации взрослого человека, который постепенно исчезает и заменяется ребенком-рассказчиком. Маленький ребенок видит своими чистыми, незамутненными глазами мир правильно - и этот мир, праздники, для нас важнее, чем сам ребенок. Этот мир - предмет изображения Шмелева - богослужение годового круга и его отражение в жизни верующих. Автор рассказывает о благочестивых обычаях мирян, о куличах и пасхах, "крестах" на Крестопоклонной неделе, "жаворонках", о многом другом. Шмелев написал своеобразный "месяцеслов" и энциклопедию замоскворецкой жизни. Современному читателю могут быть непонятными слова, рисующие весь этот пестрый мир, окружающий мальчика. Многие профессии (разносчики, мороженщики, грушники, квасники, сбитенщики), предметы обихода (пасочницы, плетушки, липовки), названия блюд (сбитень, калья, рязань, коливо), обозначение предметов одежды и обуви (порты, поярка, азям, онучи, сермяга) просто исчезли из обихода. Другие изменили значение (половой, расхожие, красная, затрапезный, билет и др.) В романе "Лето Господне" устаревшие слова играют большую роль - они способствуют более достоверному отображению эпохи и помогают автору погрузиться в мир своего детства. Кроме этого, Шмелев задевает самые тонкие струны души и сердца, и мы полностью окунаемся в его повествование, в атмосферу романа. В совокупности с другими пластами лексики создается настроение лирической грусти, благоговения перед Летом Господним; звуковой облик устаревших слов создает иллюзию звучащей речи. В самом названии книги "Лето Господне" заключена основная идея. И.А. Ильин так объясняет название романа: "Два солнца ходят по русскому небу: солнце планетное, дававшие нам бурную весну, каленое лето, прощальную красавицу-осень и строго-грозную, но прекрасную и благодатную белую зиму; и другое солнце, духовно-православное, дававшее нам весною - праздник светлого, очистительного Христова Воскресенья, летом и осенью - праздники природного и жизненного благословения, зимою, в стужу, - обетованное Рождество и духовно бодрящее Крещение. И вот Шмелев показывает нам и всему остальному миру, как накладывалась эта череда двусолнечного вращения на русский народно-простонародный быт и как русская душа, веками строя Россию, наполняла эти строки Года Господня своим трудом и молитвой. Вот откуда это заглавие "Лето Господне", обозначающее не столько художественный предмет, сколько заимствованный у двух Божиих Солнц строй и ритм образной смены. Это сама Россия. Это вековечный ритм ее молитвы и труда". Напомним, что изначально слово "лето" имело в русском языке два значения: "лето" - самая теплая пора года и в то же самое время, "лето" это - единица исчисления времени. Второе, устарелое значение сохранилось сегодня в таких словах и сочетаниях, как "летописание", "летоисчисление", "несколько лет". ("Повесть временных лет" - так называется свод древнерусских летописей.) Заглавие романа - "Лето Господне" - объединяет оба значения, что придает новый глубинный смысл этому знакомому и привычному всем слову. Лето в природе - это пора расцвета, полноты и буйства жизненных сил, не приходящая радость бытия. Таким летним, благословенным днем, по мнению Шмелева, становится каждый час, каждый день, каждый год человеческой жизни, если они озарены внутренним, духовным светом - светом Божественного присутствия. Когда мы читаем роман, мы удивляемся простоте и точности записей Шмелева: нигде никаких украшений для красного словца и большого эффекта: полное отсутствие живописных метафор, образов, сравнений. Все деловито, сжато и подлинно. Живая, ощутимая "ткань русского быта" возникает из авторского слова, рождаясь прямо на глазах читателя. Бесспорно, язык произведений И. Шмелева - это мощная сила воплощения его творческих замыслов. Слово у него одухотворено уже само по себе. Можно смело утверждать, что произведения писателя - это гимн слову как слову Божию. Его работа над словом была глубоко продуманной, он тщательно отбирал нужное слово, любовался им. Написанные в эмиграции произведения "позднего" Шмелева по своей художественной канве приближаются к формам фольклора, сказания. Так, в "Лете Господнем" скорбная кончина отца следует за рядом грозных предзнаменований: это и вещие слова Пелагеи Ивановны, которая и себе предсказала смерть; это и многозначительные сны, привидевшиеся Горкину и отцу; и редкостное цветение "змеиного цвета", предвещающего беду, и "темный огонь в глазу" бешеной лошади Стальной. Все эти подробности и детали соединяются в единое, достигая размаха мифа, сказки-яви.

И особенно эта "фольклорность" отражается в языке книги. Отблеск небывшего, почти сказочного (как на легендарном "царском золотом", что подарен был плотнику Мартыну) ложится на слова. Этот щедрый, богатый народный язык восхищал и продолжает восхищать читателей. Книгу эту можно назвать одной из вершин позднего творчества писателя. Страница за страницей читателю открывается "мир простого русского человека, вся жизнь которого проникнута духом Христовым, освящена святой Церковью, согрета теплой, по-детски глубокой верой.

Заключение

Автобиографический, по сути своей, роман Ивана Сергеевича Шмелева "Лето Господне" - своеобразная энциклопедия обычаев, связанная с народными праздниками. Праздники эти описываются "из сердечной глубины верующего ребенка". Книга Ивана Шмелева поднимает одну из наиболее актуальных проблем современности: возрождение русского духовного начала. Именно сейчас, когда люди пытаются восстановить утраченные духовные ценности, вернуться к славному прошлому русского народа, сейчас, на переломе двух веков, книга эта приобретает небывалую значимость. Она помогает ощутить духовную близость с предками, прикоснуться к истокам веры, воспитать чувство любви к родной земле. Смысл жизни, по Шмелеву, заключается, прежде всего, в служении родной земле, в поддержании ее традиций, обрядов, верований, в поклонении ее святыням. Русская жизнь, русский быт в XIX веке были тесно связаны и с искусством, и с религией. Все это наполняло их высокой духовностью и целесообразностью, что проявлялось и в системе образования, и в семейных отношениях, и в проведении русских религиозных праздников. И.С. Шмелев оставил замечательное описание быта русской семьи, каким он был в 80-е годы XIX века. В своем романе "Лето Господне" писатель воссоздал атмосферу, царившую в их доме. Соление огурцов на Покров, освящение яблок в день Преображения Господня, христосование в Пасху, чудесная Масленица, устраиваемая старичком в Зарядье, березки в церкви в Троицын день - все эти приметы праздников свидетельствуют о возможности синтеза, примирения быта, искренней веры и красоты. Детское восприятие четче выявляет суть воссозданной писателем картины прошлого: "Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике, и в конюшнях, и на погребице, и везде. В черном крестике от моей свечки - пришёл Христос. И все - для Него, что делаем. Двор чисто выметен, и все уголки подчищены, и под навесом даже, где был навоз. Необыкновенные эти дни - страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями - и ничего, потому что везде Христос". И это вот это ощущение, что "везде Христос" - оно было основой русского дореволюционного миропорядка. Исчезновение его в сознании людей и в искусстве неизбежно привело к негативным последствиям, как для российского общества, так и для российской культуры. Но этими темами не исчерпывается влияние Шмелева на русскую литературу. Тема ностальгии в эмиграции встречается у других, совершенно разных писателей русскоязычной эмиграции более позднего времени. И если не непосредственное, то, всяком случае косвенное влияние И.С. Шмелева прочитывается у многих значительных писателей эмиграции последующих эпох - и у Сергея Довлатова, и у Александра Бондаря. Иван Сергеевич Шмелев страстно мечтал вернуться в Россию. Перед смертью он заповедал перевезти его прах и прах его жены в Москву для упокоения рядом с могилой отца его в Донском монастыре. Это стало возможным только в 2000 году. В наши дни на Родину возвращаются его книги. Так возрождается его духовная жизнь на родной земле.

Использованная литература

1. "Русская литература XX века": Учебное Пособие для студентов высших педагогических учебных заведений. В 2-х томах. Том 1: 1920-1930-е годы/Л.П. Кременцов, Л.Ф. Алексеева, Т.М. Колядич и другие. Под редакцией Л.П. Кременцова. М.: "Академия", 2005.

2. Шмелев И.С. "Лето Господне": (Праздники. Радости. Скорби); "Богомолье", статьи о Москве / Составление, вступительная статья, комментарий Б.Н. Любимова. - М.: "Московский рабочий", 1990.

3. Дамер А. "Москва в романе Ивана Шмелева "Лето Господне"". (электронная публикация).

4. Ветрова М. "Трагедия Гражданской войны в творчестве Ивана Шмелева и Бориса Зайцева" (электронная публикация).

5. Грезин И. "Убийство Воровского и процесс Конради: жертвы, палачи и герои". "Наша газета", 18 января 2012.

6. "Устами Буниных". Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и остальные архивные материалы. Под редакцией Милицы Грин. В 3-х томах, т. 2. Франкфурт-на-Майне, 1981.

7. Куприн А.И. К шестидесятилетию И.С. Шмелева. - "За рулем". Париж, 7 декабря 1933.

8. Солоухин В. Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Роман-эссе "Чаша". "Русский мир", 2011.

9. Довлатов С.Д. "Малое собрание сочинений". М.: "Азбука", 2012. 10. Бондарь А. "Криминальная проза". В 3-х томах. Торонто: "Nasha Canada Publishing", 2007.