Поэты Пушкинской эпохи. Кондратий Федорович Рылеев

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат на тему:

Поэты Пушкинской эпохи. Кондратий Федорович Рылеев

Искренок Ольга

ДКЖБ-2-1



Содержание

Биография

Ученические опыты

Образ поэта

Думы

Незавершенные произведения

Литература



Биография

Кондратий Федорович Рылеев родился (18) 29 сентября 1795 г. в селе Батове Петербургской губернии в семье полковника в отставке, мелкопоместного дворянина, управляющего имениями князя Голицына. Жилось семье не просто, т.к. Фёдор Андреевич любил жить «на широкую ногу» и промотал два имения. Если бы Батово не уступили Анастасии Матвеевне по низкой цене родственники, дело могло дойти до полной нищеты.

До Кондратия в семье умерло четверо детей и родители, чтобы сохранить слабенького здоровьем сына, по совету священника назвали его в честь первого встретившегося им человека в тот день, когда они поехали крестить мальчика. Им оказался бедный отставной солдат Кондратий, которого родители забрали с собой в церковь, как крёстного отца.

Когда мальчику не было ещё и шести лет его привезли в Петербург. В январе 1801 года он был зачислен в «подготовительный класс» 1-го кадетского корпуса. Проходили годы, и Рылеев постепенно привыкал к военному быту и муштре. Он учился не блестяще, но все важные для будущего офицера предметы старался изучать основательно. И конечно не было ему равных по литературе. Рылеев «оброс» множеством друзей, которые уважали его за исключительную честность и справедливость. Он стоически переносил все наказания и никогда не плакал под розгами. Бывало - принимал на себя и чужую вину.

В годы учёбы Кондратий пристрастился к чтению. Он читал всё, что можно было достать в библиотеке или у друзей.

Из корпуса он был выпущен 1 февраля 1814 г. прапорщиком. В составе действующей армии он побывал в Польше, Пруссии, Саксонии, Баварии и Франции (1814-1815). Оставив в 1818 году военное поприще, Кондратий Федорович служил с 1821 года заседателем в уголовном суде по Петербургской губернии, а потом, с 1824 году - в «Российско-американской торговой компании» в качестве правителя ее канцелярии. Будучи заседателем, Рылеев прославился своей справедливостью.

Возникновению и развитию вольномыслия Рылеева способствовали многие причины. С отроческих лет он был «великим охотником до книг», отечественных и иностранных. Им читались, например, произведения французского мыслителя Монтескье и французского писателя романтического направления Бенжамена Констана («Адольф»). На формирование его мировоззрения большое влияние оказал поход русской армии во Францию в 1814-1815 гг. Его оппозиционные взгляды складывались и под воздействием окружающей его социальной среды, чудовищного произвола бюрократизма. В октябре 1823 г. И.И. Пущин вводит Рылеева в Северное тайное общество. Рождается идея издания сборника-альманаха «Полярная звезда», которая будет пользоваться несомненным успехом до 1825 года. Здесь опубликуют свои лучшие произведения А.С.Пушкин, А.Дельвиг, П.Вяземский, В.Жуковский и множество других выдающихся писателей и поэтов того времени. На страницах «Полярной звезды» выйдут и лучшие произведения самого Рылеева - «Думы» и поэма «Войнаровский».

Рылеев участвовал в восстании декабристов, которое было подавлено. Он оказался в числе тех пяти зачинщиков, которых было решено казнить. Рылеев был одним из тех троих, чья веревка при повешении оборвалась, но по приговору суда их казнили повторно 13 июля 1826 года.

Ученические опыты

Первые стихотворения, сочиненные в 1813 году, главным образом - дань литературным влияниям. Чаще всего поэт писал дружеские послания эпикурейского характера («К Фролову», «Друзьям», «К Лачинову», «К Н. А-ву») и шутливые любовные стихи: альбомные («В альбом девице N»), на случай («К портрету N»), романсные («Прости, за славою летящей», «К ней»), акростишные («Нет тебя милей на свете»), экспромтные («Н.М. Р-ой»), анакреотнические («Сон»). Некоторым из них свойственны привычные изобразительные атрибуты сентиментальной лирики: «Резвящийся гремящий ручеек», «нежную свирель», «томную слезу» («Весна»); чувствительные возгласы, вроде: «Но ах! тебя уж нет», многозначительные умолчания, подобные: «а я жив!.. я жив!..» («Луна»); условные имена возлюбленных: Кларисса («Луна»), Емилия («Утес»).

Подражая К.Н. Батюшкову, Рылеев сочиняет «Путешествие на Парнас», в котором рисует гибель в Лете, реке забвенья, кроме бездарных эпигонов классицизма, заядлых шишковистов П.Ю. Львова, С.А. Ширинского-Шихматова, Д.И. Хвостова, Г.В. Геракова и «пиита слезливого» П.И. Шаликова.

Следуя песенной традиции, все громче и громче звучащей в творчестве Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева, В.А. Жуковского, К.Ф. Рылеев слагает в 1816-1818 гг. «Ответ на известную арию из «Русалки».

С явной перекличкой с музой Батюшкова, названной Рылеевым «мечтательной», «легкокрылой», им создаются стихи о мирном счастье в «домике убогом» с Делией («К Делии») или «Доридою прекрасной» («К другу»), о томной Аглае («Завет богов»), о Лиле молодой, нечаянно увиденной «полунагой», «о прелестных мечтах», увеселяющих «чудесною игрой». Но в этих стихах противопоставление «шумному свету» жизни в «хижине» приобретает более драматический характер. Хижина - временное пребывание «труженика-пиита», зависимого от «надутого вельможи» и принужденного снова надеть на себя «столичной жизни цепи» («Пустыня»).

Эпикурейская поэзия, в русле которой развивалось ранее творчество Батюшкова, не захватила Рылеева. Вероятно, в 1821-1822 гг. он начинал переводить поэму «Софьевка» польского поэта С. Трембецкого, послание «К Цинтии» - подражание римскому поэту Проперцию и другие произведения. В 1821 г. им опубликованы в либерально-просветительском журнале «Невский зритель» нравоописательные очерки «Провинциал в Петербурге» и «Чудак». Обращался он и к комедии.

Но не в этих жанрах развернулось художественное дарование Рылеева: его поэзия приобрела ярко выраженную оригинальность, когда он обратился к сатирическому обличению самодержавно-крепостнического произвола и воспеванию свободолюбия.

Мотивы сатирического обличения в классицистском духе впервые наметились в его пародийно-комической поэме «Кулакияда» (1813), посвященной смерти кадетского повара Кулакова. Наиболее очевидны эти мотивы в более поздних эпиграммах на бездарных писателей современников: «Надутов для Прелесты», «Безделок несколько наш Бавий накропав…», «Известно всем давно, что стиходей Арист». Обличительные тенденции пронизывают и послание «Пустыня», в котором вспоминаются «челядь знатная», «ханжи», «корнеты-дуэлисты» и «поэты-эгоисты».

В сатирических и патриотических стихах пока еще робко проявились тенденции либерально-дворянского просветительства при непререкаемом авторитете «обожаемого монарха», якобы отечески пекущегося о своих подданных.

Образ поэта

Рылеев всегда настаивает на том, что он, прежде всего гражданин. Отдавая плоды своих поэтических трудов на суд А.А. Бестужеву, он предупреждает: «Я не поэт, а Гражданин». Это была его творческая позиция.

Стихотворение «Гражданин» отражает эти взгляды:

Гражданин

Я ль буду в роковое время

Позорить гражданина сан

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян?

Нет, неспособен я в объятьях сладострастья,

В постыдной праздности влачить свой век младой

И изнывать кипящею душой

Под тяжким игом самовластья.

Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,

Постигнуть не хотят предназначенье века

И не готовятся для будущей борьбы

За угнетенную свободу человека.

Пусть с хладною душой бросают хладный взор

На бедствия своей отчизны,

И не читают в них грядущий свой позор

И справедливые потомков укоризны.

Они раскаются, когда народ, восстав,

Застанет их в объятьях праздной неги

И, в бурном мятеже ища свободных прав,

В них не найдет ни Брута, ни Риеги.

Противопоставляя себя поэтам, отрешившимся от гражданских обязанностей, лишенным чувства долга, Рылеев стремился подчинить свою поэзию социальной борьбе и придать своим идеям могучую силу художественного воздействия. В своих стихах он рисует образ истинного поэта. Его облик определяется эстетической программой «Союза благоденствия». Это пламенный отчизнолюбец, вдохновенный трибун и неутомимый проповедник добра, бесстрашный общественный борец, народный вождь. Он «выше всех на свете благ» ставит общественное благо. Долг поэта, непримиримого врага зла, - воспламенять в «младых сердцах» святую ревность к истине и доблесть добродетели («Державин»). Его всегдашний удел - «борение с толпой совместников, врагов, и с предрассудками, и с завистью докучной» («Послание к Н.И. Гнедичу»). Подлинный поэт призван воспевать великие «деяния предков», славить героические подвиги во имя отечества, вызывающие восторг и трепет внуков («Гражданское мужество»). Проникнутый пафосом гражданского служения, занятый думами о родине, истинный поэт - вещий провидец будущего («Боян»). Объятый священными чувствами «любви к общественному благу», поэт в дерзновенных порывах к лучшему уносится «с земли» в даль грядущего. Подлинный поэт с презрением отвергает ложь и избирает лишения во имя истины. Исполненный достоинства и чести, готовый на любые жертвы и муки, он с гордостью произносит: «Нет, нет! Не уступлю за блага жизни сей ни добродетели, ни совести моей!» («Путь к счастию», 1821).

Образ поэта, поборника справедливости, славился и раньше, в особенности Державиным и Радищевым. Но никогда еще поэзия боевой гражданственности не отстаивалась с такой последовательностью и страстью, с какой ее защищает Рылеев. Преувеличивая гражданственность автора «Фелицы» («Державин»), оберегая вольнолюбивого Гнедича, «питомца важных муз», от шипящих завистников, он утверждал поэзию боевой актуальности.

Облик поэта-гражданина, мужественного рыцаря и «пророка» свободы, стоит в центре творчества Рылеева последних лет. Этот образ возник и оформился как прямое выражение декабристского мировоззрения.

Думы

В апреле 1821 г. Рылеев по предложению А.А. Дельвига был принят в члены-сотрудники «Вольного общества любителей российской словесности». Выполняя задачи общества, уделявшего огромное внимание разработке отечественной истории, прославлению ее «великих мужей», поэт замысливает серию дум, написанных в духе гражданско-героического романтизма. На протяжении 1821-1823 годов большинство их опубликовано в периодической прессе, а в конце 1825 г. издано в сборнике.

В первой редакции предисловия к думам, от которого Рылееву пришлось отказаться по цензурным соображениям, отмечалась их направленность против невежества - главной причины «всех неистовств и злодеяний», желание «пролить в народ наш хоть каплю света». В печатном издании поэт разъяснял их цель словами прогрессивного польского писателя и политического деятеля Ю.У. Немцевича, автора «Исторических Песен»: «напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти». рылеев поэт просветительство мужественность

Поэт славит мужественность, проявленную в борьбе за национальную самостоятельность и независимость родины, за освобождение народа от иноземного владычества. И в его думах воссоздаются образы Вадима, Ольги, Рогнеды, Димитрия Донского, Ермака, Сусанина, Богдана Хмельницкого, Якова Долгорукова, борцов против внутренних тиранов, попирающих права и свободу личности: образы А. Курбского, Артемона Матвеева, А. Волынского, патриотов, ознаменовавших себя военными подвигами ради величия своего отечества: образы Святослава и Олега. В думе «Марфа Посадница» воплощена тема вольного Новгорода с его звоном «вечевых колоколов». Не забыты поэтом и знаменитые деятели на поприще государственного устройства: Борис Годунов и Петр I; религиозно-культурного развития и просвещения народа - Державин. Высоко чтя роль женщины во всех сферах жизни, Рылеев нарисовал ее самоотверженный облик в думах: «Ольга при могиле Игоря», «Рогнеда», «Наталия Долгорукова» и «Марфа Посадница».

Олег Вещий:

Наскучив мирной тишиною,

Собрал полки Олег

И с ними полетел грозою

На цареградский брег.

Покрылся быстрый Днепр ладьями,

В брегах крутых взревел

И под отважными рулями,

Напенясь, закипел.

Дружина храбрая героев

На славные дела,

Сгорая пылкой жаждой боев,

С веселием текла.

В пути ей не были преграды

Кремнистых гор скалы,

Днепра подводные громады,

Ни ярых вод валы.

Седый Олег, шумящей птицей,

В Евксин через Лиман -

И пред Леоновой столицей

Раскинул грозный стан!

Мгновенно войсками покрылась

Окрестная страна,

И кровь повсюду заструилась, -

Везде кипит война!

Горят деревни, селы пышут,

Прах вьется средь долин;

В сердцах убийством хладным дышат

Варяг и славянин.

Потомки Брута и Камилла

Сокрылися в стенах;

Уже их нега развратила,

Нет мужества в сердцах.

Их император самовластный

В чертогах трепетал

И в астрологии, несчастный!

Спасения искал.

Меж тем, замыслив приступ смелый,

Ладьи свои Олег,

Развив на каждой парус белый,

Вдруг выдвинул на брег.

"Идем, друзья!" - рек князь России

Геройским племенам -

И шел по суше к Византии,

Как в море но волнам.

Боязни, трепету покорный,

Спасти желая трон,

Послов и дань - за мир позорный

К Олегу шлет Леон.

Объятый праведным презреньем,

Берет князь русский дань,

Дарит Леона примиреньем -

И прекращает брань.

Но в трепет гордой Византии

И в память всем векам

Прибил свой щит с гербом России

К царьградским воротам.

Успехом подвигов довольный

И славой в тех краях,

Олег помчался в град престольный

На быстрых парусах.

Народ, узрев с крутого брега

Возврат своих полков,

Прославил подвиги Олега

И восхвалил богов.

Весь Киев в пышном пированье

Восторг свой изъявлял

И князю Вещего прозванье

Единогласно дал.

Пушкин, прочтя в 1822 г. думу «Олег Вещий», указал на неточность: во времена Олега у России еще не было герба, а Олег прибивает свой щит с этим гербом к царьградским воротам. Но Рылеев не исправил неточность при переиздании думы. Ему дорога была не историческая верность, а патриотическая идея, которая могла проводиться и через вымышленную деталь. Опираясь в думах на факты, приведенные Карамзиным в «Истории государства Российского», поэт давал им собственное толкование. В критической литературе уже указывалось, что он оттеняет заботы царя Бориса о «благоденствии» народа («Борис Годунов») и подчеркивает злодейство Димитрия Самозванца («Димитрий Самозванец»).

Одна из наиболее известных дум Рылеева - Иван Сусанин. Она рассказывает о том, как на исходе 1612 года юный Михаил Федорович Романов, последняя отрасль Рюриковской династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: эти пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля Сигизмунда III. Один отряд проникнул в костромские пределы и решил захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России. Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противоположную сторону и известил Михаила об опасности: бывшие с ним успели увести его. Раздраженные поляки убили Ивана Сусанина.

"Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! -

Сусанину с сердцем вскричали враги: -

Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;

Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.

Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;

Но тем Михаила тебе не спасти!

Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,

Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..

Веди ж нас, - так будет тебе за труды;

Иль бойся: не долго у нас до беды!

Заставил всю ночь нас пробиться с метелью...

Но что там чернеет в долине за елью?"

"Деревня! - сарматам в ответ мужичок: -

Вот гумна, заборы, а вот и мосток.

За мною! в ворота! - избушечка эта

Во всякое время для гостя нагрета.

Войдите - не бойтесь!" - "Ну, то-то, москаль!..

Какая же, братцы, чертовская даль!

Такой я проклятой не видывал ночи,

Слепились от снегу соколии очи...

Жупан мой - хоть выжми, нет нитки сухой! -

Вошед, проворчал так сармат молодой. -

Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!

Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!"

Вот скатерть простая на стол постлана;

Поставлено пиво и кружка вина,

И русская каша и щи пред гостями,

И хлеб перед каждым большими ломтями.

В окончины ветер, бушуя, стучит;

Уныло и с треском лучина горит.

Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,

Лежат беззаботно по лавкам сарматы.

Все в дымной избушке вкушают покой;

Один, настороже, Сусанин седой

Вполголоса молит в углу у иконы

Царю молодому святой обороны!..

Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.

Сусанин поднялся и в двери тайком...

"Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!

Куда ты уходишь ненастной порою?

За полночь... а ветер еще не затих;

Наводишь тоску лишь на сердце родных!"

"Приводит сам бог тебя к этому дому,

Мой сын, поспешай же к царю молодому,

Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,

Что гордые ляхи, по злобе своей,

Его потаенно убить замышляют

И новой бедою Москве угрожают!

Скажи, что Сусанин спасает царя,

Любовью к отчизне и вере горя.

Скажи, что спасенье в одном лишь побеге

И что уж убийцы со мной на ночлеге".

- "Но что ты затеял? подумай, родной!

Убьют тебя ляхи... Что будет со мной?

И с юной сестрою и с матерью хилой?"

- "Творец защитит вас святой своей силой.

Не даст он погибнуть, родимые, вам:

Покров и помощник он всем сиротам.

Прощай же, о сын мой, нам дорого время;

И помни: я гибну за русское племя!"

Рыдая, на лошадь Сусанин младой

Вскочил и помчался свистящей стрелой.

Луна между тем совершила полкруга;

Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.

На небе восточном зарделась заря,

Проснулись сарматы - злодеи царя.

"Сусанин! - вскричали, - что молишься богу?

Теперь уж не время - пора нам в дорогу!"

Оставив деревню шумящей толпой,

В лес темный вступают окольной тропой.

Сусанин ведет их... Вот утро настало,

И солнце сквозь ветви в лесу засияло:

То скроется быстро, то ярко блеснет,

То тускло засветит, то вновь пропадет.

Стоят не шелохнясь и дуб и береза,

Лишь снег под ногами скрипит от мороза,

Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,

И дятел дуплистую иву долбит.

Друг за другом идут в молчанья сарматы;

Всё дале и дале седой их вожатый.

Уж солнце высоко сияет с небес -

Всё глуше и диче становится лес!

И вдруг пропадает тропинка пред ними:

И сосны и ели, ветвями густыми

Склонившись угрюмо до самой земли,

Дебристую стену из сучьев сплели.

Вотще настороже тревожное ухо:

Всё в том захолустье и мертво и глухо...

"Куда ты завел нас?" - лях старый вскричал.

"Туда, куда нужно! - Сусанин сказал. -

Убейте! замучьте! - моя здесь могила!

Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!

Предателя, мнили, во мне вы нашли:

Их нет и не будет на Русской земли!

В ней каждый отчизну с младенчества любит

И душу изменой свою не погубит".

"Злодей! - закричали враги, закипев, -

Умрешь под мечами!" - "Не страшен ваш гнев!

Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,

И радостно гибнет за правое дело!

Ни казни, ни смерти и я не боюсь:

Не дрогнув, умру за царя и за Русь!"

"Умри же! - сарматы герою вскричали,

И сабли над старцем, свистя, засверкали! -

Погибни, предатель! Конец твой настал!"

И твердый Сусанин весь в язвах упал!

Снег чистый чистейшая кровь обагрила:

Она для России спасла Михаила!

Верный декабристской концепции, преувеличивающей роль отдельной личности, избранного меньшинства в освободительной борьбе, Рылеев посвящает думы выдающимся героям нации. Страшась инициативы простого народа, декабристы возлагали все надежды на героев, подвижнически борющихся с самодержавием, раскрепощающих народ и ведущих его за собой. Однако народ живет в сознании передовых людей как нравственная сила, которой они измеряют правоту своих дел. Именно народ называет Олега «вещим», Святополка - «окаянным», а Хмельницкого - «богом данным». Нельзя не отметить и того, что в последних думах поэта все чаще появляется образ народа - гневного, участвующего в освободительной борьбе («Димитрий Самозванец», «Богдан Хмельницкий»).

Думы Рылеева - оригинальный, уходящий своими корнями к народным украинским и русским историческим песням и думам жанр. Это краткие лиро-эпические произведения об исторических героях, находящихся чаще всего в драматических ситуациях.

Осуществляя агитационно-дидактическую цель - пропаганду передовых идей, руководствуясь романтическим методом, Рылеев рисовал характеры дум лишь общими, но резкими и широкими штрихами. Образы его героев, сливаясь с обликом самого поэта, голос которого слышится во всех их патриотическо-свободолюбивых речах, привлекают высокими идеями, благородством чувств, целостностью, монументальностью характеров. Они романтичны по выдающейся силе ума и сердца, по исключительности психологических состояний, по драматичности положений. Своеобразны не только обстоятельства, но и психологические положения героев дум: военные походы, плен и гнет, темница, изгнанничество, верховная власть Бориса при недоверии народа, не простившего ему убийства «отрока святого». Романтическая необычность обстановки, окружающей героев, оттеняется картинами ночного, осеннего, дикого пейзажа, как правило, мрачного, тревожного и бурного. Но в некоторых думах обнаруживается и тенденция к объективации их основного героя («Олег Вещий», «Смерть Ермака»).

Необычные герои, их исключительные психологические положения и обстоятельства потребовали эмоционально-напряженной интонации. Поэтому для синтаксиса дум особенно характерны восклицания, вопросы, повторения, обращения, анафоры, недоговоренность, пуантировки. Эмоциональное напряжение дум, непрерывно возрастая, обычно завершается кульминационной точкой: «Пал мертвым за юного Петра, запечатлев невинность кровью» («Артемон Матвеев») или «Жизнь окончил в страшных муках нераскаянный злодей» («Димитрий Самозванец»).

Действенно-лирической тональности дум способствуют изобразительные средства. Их эпитеты зачастую гиперболичны и подчеркнуто-эмоциональны: «громозвучная слава», «ревущая буря», «буйная жизнь», «грозная дружина», «мощная рука» и т.д. Ощущение необычности создают мрачные или гиперболические сравнения: «И луна сквозь тучи крадется, Будто в саване мертвец» («Вадим»), «И с ними полетел грозою На Цареградский брег» («Олег Вещий»). В думах, особенно ранних, совершенно очевидны приметы классицизма: в виде не только явно, но и тенденциозно выраженного дидактизма, в лексической архаике, в мифологизмах (Бард, Боян), в причастных рифмах. Но все эти особенности, внося в думы торжественные ноты, не нарушают их ведущего романтического пафоса.

Думы Рылеева читались прогрессивной общественностью и критикой с живейшим интересом. А.Ф. Войеков, поэт, переводчик и журналист, в примечании к думе «Смерть Ермака», появившейся в 1822 г., рекомендовал ее автора как «малоизвестного, но который скоро станет рядом со старыми и славными». П.А. Вяземский, ознакомившись с первыми думами, 3 июля 1822 г. к А.И. Тургеневу: «У этого Рылеева есть кровь в жилах и «Думы» его мне нравятся».

Думы Рылеева сыграли огромную роль в гражданско-патриотическом воспитании современников и последующих поколений. Но эта их роль ослаблялась эстетической недовершенностью, выразившейся в той или иной доле абстрактности действующих лиц, в схематичности портретных и пейзажных зарисовок.

Наиболее строгим критиком дум оказался Пушкин. Указывая на присущие им недостатки, он в мае 1825 г. писал Рылееву: «… во всех встречаются стихи живые… Но вообще все они слабы изобретением и изложением. Все они на один покрой… русского нет в них ничего, кроме имен (исключаю Ивана Сусанина»». Отзыв Пушкина весьма огорчил Рылеева. Ведь для него Пушкин - «чудодей, приобретший в России «пальму первенства». Но этот отзыв не ослабил, а еще более побудил его к художественно активности.

Если Рылеев создавал думы, исходя из канонов романтизма, предлагающих широкую масштабность типизации, то Пушкин судил их, руководствуясь уже принципами реализма, требуя строго конкретной историчности. Пушкин явно недооценил их социально-политическую действенность и художественную оригинальность. И все же пушкинский взгляд на думы Рылеева стал господствующим и традиционным в последующей прогрессивной критике. Прошло много лет, и Н.П. Огарев в предисловии к лондонскому изданию дум, следуя Пушкину, писал: «В думах видна благородная личность автора, но не видно художника». Но при этом Н.П. Огарев превосходно назвал «Думы» «памятником геройского времени русской жизни».

Незавершенные произведения

Чем более вовлекался Рылеев в сферу социально-политической деятельности, тем крупнее и богаче становились его творческие замыслы. Зреющее революционное мировоззрение поэта оплодотворяло и повышало присущее ему художественное дарование.

В 1825 г., когда Рылеев стал фактически вождем Северного общества, в его творческом воображении возникали планы лиро-эпических произведений более объемных, нежели «Войнаровский». 12 февраля 1825 г. он извещал Пушкина: «Очень рад, что «Войнаровский» понравился тебе. В этом же роде я начал Наливайку и составляю план для Хмельницкого. Последнего хочу сделать в 6 песнях: иначе все не выскажешь».

Поэта, прошедшего путь от либерального просветительства к иллюзиям о «просвещенном монархе», а затем к республиканизму, увлекал могучий образ бесстрашного, пламенного бойца за свободу, национальную и социальную. Лишенный возможности, по цензурным условиям, писать о современных борцах за волю, он обращается к доблестному прошлому. Нельзя не отметить также и того, что в его творчестве последнего этапа все явственнее начинает воплощаться проблема народа.

После «Войнаровского» поэт создал поэму «Наливайко» о руководителе крестьянско-казацкого восстания на Украине, казненном шляхтой в Варшаве в 1597 г. Из тринадцати сохранившихся отрывков поэмы три напечатаны в «Полярной звезде» за 1825 г. В этих фрагментах в сравнении с поэмой «Войнаровский» более наглядно, конкретно рисуется идущий за Наливайко украинский народ, совершенно исчезает любовная интрига, обнаруживается явное стремление к этнографической точности описаний, к более подробному изображению обстоятельств. Рост эпических, описательных тенденций - несомненное свидетельство усиливавшегося тяготения поэта к реализму.

Самый яркий эпизод из опубликованных отрывков поэмы «Наливайко» - исповедь героя. В исповеди Наливайки поэт высказал заветную мысль об исторической оправданности неравной борьбы за передовые идеи своего времени, даже поражения. Во имя свободы Наливайко готов на все: «Погибну я за край родной, - Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец святой, Свой жребий я благословляю!»

Кроме поэмы «Наливайко», Рылеев приступил к созданию поэм «Мазепа» и «Богдан Хмельницкий». Из набросков «Мазепы» поэт успел напечатать лишь два отрывка: один - в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» (1825), а второй - в газете «Северная пчела» (1825), тогда не чуждавшейся либерализма. Суровым, загадочно-мрачным вырисовывается здесь облик отважного гайдамака, поклявшегося «За Сечь свободную стоять», забывшего все, кроме исполнения клятвы, и превратившегося в беспощадного народного мстителя.

Замысел поэмы «Богдан Хмельницкий» в самом начале преобразуется в трагедию, для которой Рылеев, по свидетельству Ф.Н. Глинки, «намеревался объехать разные места Малороссии». По сохранившемуся прологу трагедии видно, что Рылеев смело вводил в нее в качестве социального фона и действующего лица народ, бедствующий, страдающий и возмущающийся.

Действие пролога, относящегося к концу 30-х годов XVII в. начинается обрисовкой недовольства крестьян жестоким обращением с ними арендатора, выполняющего приказ интервента Чаплицкого. Возмущенные крестьяне решают бежать в Запорожскую Сечь. Вводя в трагедию народ, массовые сцены, рисуя бытовые подробности крестьянской жизни, применяя диалектизмы в речах действующих лиц, Рылеев, как и в поэме «Наливайко», шел к реализму. Следуя Кюхельбекеру («Аргивяне») и предвосхищая «Бориса Годунова» Пушкина, он применяет в своей трагедии белый пятистопный ямб с цезурой на второй стопе.

Поражение восстания, подготовке которого он отдавал всю свою энергию, вызывало у него, дворянского революционера, тяжелую душевную депрессию. В мрачном Алексеевском равелине Петропавловской крепости им овладевают религиозно-мистические раздумья. Но и в эти горькие дни, когда весь мир казался ему «смрадной могилой» («Князю Е.П. Оболенскому», 1826), в нем не угасает огонь отчизнолюбца и борца. Мужественно встречая смерть, он, по весьма вероятной легенде, вырезает на оловянной тарелке: «Тюрьма мне в честь, не в укоризну», а в послании к Е.П. Оболенскому заявляет, что для него не страшны те, «кто властен жизнь отнять». Поистине его душа до гроба сохранила «высоких дум кипящую отвагу» («А.А. Бестужеву»).

Литература

1. К. Ф. Рылеев: Биография;

2. «История русской литературы XIX века. Первая половина» / А.И. Ревякин. - М.: Просвещение, 1985 г.

Размещено на Allbest.ru