Предпосылки творчества Франсуа Рабле

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Глава I. Предпосылки творчества Франсуа Рабле

1.1 Жизненный путь писателя Франсуа Рабле

1.2 Гуманистические идеи Франсуа Рабле

Глава II. Роман Рабле как книга для детей

2.1 История создания, проблематика

2.2 «Гаргантюа и Пантагрюэль» - детская версия

2.3 Идеи гуманистического образования и воспитания в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Заключение

Список литературы

Введение

Белинский называл Рабле гениальным «Вольтером ХVI века», а его роман - одним из лучших романов прежнего времени. Французские романтики Шатобриан и Гюго относили Рабле к числу величайших «гениев человечества» всех времен и народов. Его считают мудрецом и пророком [6;245]. Рабле более других писателей связан с народными истоками, которые определили систему образов романа и художественное мировоззрение автора эпохи Возрождения [ 7;76]. Роман Рабле «Гаргантба и Пантагрюэль» - энциклопедия, картина Франции XVI века со всеми слоями общества, с войной и миром, с отживающим и временами оживающим средневековьем и набирающим силу гуманизмом Ренессанса, анализ человеческой жизни и синтез общественного бытия и сознания.

В настоящее время педагогические идеи Рабле актуальны: личность человека формируется и развивается в результате воздействия многочисленных факторов, объективных и субъективных, природных и общественных, внутренних и внешних, независимых и зависимых от воли и сознания людей. При этом сам человек не мыслится как пассивное существо. Он выступает как субъект своего собственного формирования и развития.

В работе рассматривается книга для детей Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», заложенные в ней идеи образования и воспитания.

Предмет исследования - влияние гуманистического воспитания и образования на формирование личности.

писатель рабле гаргантюа воспитание

Глава I. Предпосылки творчества Франсуа Рабле

1.1 Жизненный путь писателя Франсуа Рабле

Cеди опасностей, в преодолении трудностей, в борьбе прошла жизнь Раблен, он много путешествовал, изъездил Францию, побывал в Италии, Швейцарии, Германии, знал древние и новые языки, интересовался гуманитарными и естественными науками, был не только писателем, но и врачом, принимал участие в политической жизни страны, выполняя дипломатические поручения. Рабле родился в имении отца Антуана Рабле, юриста и землевладельца, предположительно 4 февраля 1494года, окрестности Шинона описаны в книгах Рабле точно и с любовью, детство писателя прошло на берегах Вьенны. Такое «сельское» детство, проведенное среди родной природы, среди полей и лугов, было характерно для Ронсара, Дю Белле, д'Обинье. Писатели, выдающиеся представители французского Высокого и позднего Ренессанса, были родом из одной области - долины Луары и ее притоков, где сосредоточилось наибольшее число памятников французской ренессанской архитектуры, это в некотором смысле колыбель французского Возрождения. Родители отдали Франсуа в монастырскую школу, когда ему исполнилось семь лет, а в шестнадцать мальчика постригли в монахи. Монахам-францисканцам не разрешалось заниматься науками, читать разрешалось исключительно богословские книги. В монастырском уставе говорилось: «Монах, не умевший читать до пострижения, не должен учиться этому искусству в стенах монастыря» [1; 245]. Юный Рабле любознателен: с юношеских лет пристрастился он к чтению, изучил древнегреческий и латинский языки, тайком читал древних авторов, философов и поэтов. Рабле не раз подвергался наказаним за занятия и бежал из монастыря. У друга и покровителя епископа Жофруа д'Эстисака он нашёл приют, смог отдаться своей страсти и с упорством продолжал изучать древние языки и естественные науки, особенно медицину.

Занимался лечением больных, позднее получил звание бакалавра, а затем доктора медицины. Рабле - беглый монах, для того, чтобы примириться с церковной властью, решил испросить у римского папы прощение за самовольный уход из монастыря. Воспользовался тем, что друг его детства кардинал Дю Беле уезжал в Рим, к папскому двору. Рабле поступил к кардиналу в качестве секретаря и отправился вместе с ним в путешествие, с интересом наблюдал новые для города и нравы их жителей. В Риме он пробыл довольно долго и изучил этот «вечный город» с остатками его древнего величия, с его многочисленными церквями, с бесконечными богослужениями и религиозными процессиями, с паломниками и богомольцами, стекавшимися туда изо всех стран католической Европы. Принимает участие в дипломатической работе, встречается с государственными деятелями, а затем вступает в переписку с крупнейшими учеными Франции и Европы.

Рабле возвратился во Францию, получив прощение папы. Изучал право в Пуатье, медицину в Монпелье, где ему присудили степень бакалавра в 1530 году, в 1537 году - доктора медицины. Он мог выполнять обязанности священника, и в конце жизни получил приход в Медоне, в местечке поблизости от Парижа. Его так и называли «веселый медонский священник». Говорят, что, умирая, он сказал: «Я отправляюсь на поиски великого может быть», выразив этими словами свое неверие в загробное существование и в бессмертие души [8;86]. Рабле умер в Париже 9 апреля 1553 года, на шестидесятом году жизни. Непрерывные скитания, побеги, преследования властей и нападки богословов, ненадежные покровительства образованных сеньоров и капризная благосклонность короля - через все это пришлось пройти Рабле. Для писателя характерны религиозные сомнения; он не порвал до конца с католицизмом, но зло высмеял всю его догматику. Как гуманист, он признавал за человеком неотъемлемое право свободного выбора; вся его жизнь - борьба за духовную свободу. Последовательное отстаивание права на свободу воли роднит Рабле с рядом других мыслителей Ренессанса, прежде всего с Монтенем. Мы видим, путь художника не был простым и безоблачным.

1.2 Гуманистические идеи Франсуа Рабле

Быстро развивавшаяся буржуазия не удовлетворялась религиозным мировоззрением, создавала новую, светскую науку. «Возрождение» античной, то есть древнегреческой и римской, науки и философии, этот исторический период был назван «Ренессансом», то есть «Возрождением наук и искусства» [9;130]. Ученые изучали древние памятники литературы. «Реформация церкви» привела к тому, что протестанты вступили в открытую борьбу с папской властью. Католическая церковь приняла меры для борьбы с начинавшимся движением, были организованы новые монашеские ордена - орден иезуитов, учреждена инквизиция - особый суд для расследования дел по обвинению в ереси. Инквизиция боролась против «свободомыслия» с невероятной жестокостью. Сотнями сжигали на костре так называемых «еретиков» - иноверцев или тех, кто был заподозрен в невыполнении церковных обрядов. Такое сожжение называлось аутодафе, то есть по-испански -- «акт веры» [11;429]. В Германии и в Нидерландах вспыхнули войны между протестантами и католиками, впоследствии перебросившиеся и во Францию, и в Англию, залившие всю Европу потоками крови. При всём разнообразии гуманистической деятельности Рабле, как писатель он - «муж единой книги» [6;243].

Глава II Роман Рабле как книга для детей

2.1 История создания, проблематика

С наибольшей силой в творчестве Рабле воплотился раскрепощенный творческий гений ренессансной Франции. «Особенно близок ему мир площадного веселья - задорного, вольнолюбивого, яркого». [3;37] Все умещается в один роман, создано одним человеком, носит одно веселое, «карнавальное», как сказал Михаил Бахтин, имя ему - «раблезианство».

В 1532 году в Лионе Рабле прочел лубочную книгу «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа», в основе которой старинная французская народная сказка о великане Гаргантюа, хорошо известная еще в начале XV столетия. Рабле нашел в народной смеховой культуре занимательную форму, которая позволяла сделать гуманистические идеи доступными широкому кругу читателей. Опубликовал свое продолжение народной книги - «Страшные и ужасающие деяния и подвиги преславного Пантагрюэля, короля дипсодов, сына великого великана «Гаргантюа», а в 1534 году - «Бесценную жизнь великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля», ставшую первой книгой романа, в то время как ее предшественница заняла второе место, обе под псевдонимом Алькофрибас Назье (анаграмма имени и фамилии автора). После 12-летнего перерыва, связанного с гонениями, вышли уже подписанные подлинным именем автора третья, четвертая и посмертно пятая книги «Гаргантюа и Пантагрюэль».

А.Н. Веселовский считает, это «одна из тех народных книжек, какие начинают являться на переходе от Средних веков к новому времени и, предваряя художественный протест Сервантеса, рисуют нам в карикатурном виде отживший мир рыцарских подвигов, романтических гигантов и волшебников»[5;412-413] Королю Артуру угрожают сказочные гоги и магоги, желая ему помочь, могущественный волшебник Мерлин создает великана

Грангузье и великаншу, его супругу. У них рождается сын Гаргантюа, который наносит поражение врагам короля. Лубочная хроника изобилует гротескными ситуациями и забавно буффонно-сказочными подробностями: из слез плачущих великанов возникает горячий источник, в котором можно варить яйца. Гигантская кобыла Гаргантюа, защищаясь от мух, сметает хвостом целые леса. Пастух, приняв открытый рот спящего Гаргантюа за глубокую пещеру, прячется от волков между зубами великана. В Париже великан снимает городские колокола и прячет в карман. Описывая грандиозные пиры и празднества, автор не забывает упомянуть, сколько всего было съедено и выпито, сколько холста, сукна и атласа пошло на одежду Гаргантюа. Персонажи народной сказки обрели новую жизнь. Роман в пяти книгах «Гаргантюа и Пантагрюэль» - одно из самых замечательных созданий ренессансного гения. Книга выходила в свет отдельными частями с 1532 до 1552 года.

Рабле - гений комического. Источник его смеха - «несокрушимая жизнерадостность» здоровой человеческой натуры, способной возвыситься над временным своим положением, понять его как временное; комизм независимости сознания, несоответствия его обстоятельствам, комизм «спокойствия духа», скрытая ирония в неизменно положительных сентенциях невозмутимого мудреца Пантагрюэля, открытая ирония трусливого Панугра над самим собой и своими «страхами». Смех Рабле - сатира на социальные пороки. Автор далек от юмора, витающего между комическим и грустным, смех Рабле не претендует на сердечность и не взывает к сочувствию. Это многозначный по оттенкам, но всегда бодрый, радостный, «чисто комический», праздничный смех, как в античном «комосе» - «гулящая компания ряженных» [13;161] на празднествах Диониса; извечно народное чувство смеха как симптома счастья, довольства жизнью, беспечности, здоровья. Но смех обладает и исцеляющей, возрождающей силой, рассеивая скорбь, чувство разлада с жизнью, как упадочное, «болезненное» состояние духа. Вслед за Аристотелем Рабле заявляет, что «смех свойственен человеку», свидетельствует о ясном духовном зрении и дарует его, «освобождая от всяких аффектов», замутняющих сознание, смех играет для познания жизни «терапевтическую» роль [3;71]. Слава Рабле в потомстве и его «репутация» мастера комического весьма поучительны: на протяжении четырех столетий постепенно раскрывается величие и многогранность его смеха. В XVI веке Рабле равно ценят гуманисты и простой народ. Страницы «Пантагрюэля» читались на площадях во время карнавалов, тогда роман Рабле не казался загадочным. Но уже для XVII века с его культом приличий, для классицистов забавный Рабле - всего лишь писатель нецивилизованной природы, хотя и смешной, или в целом «неразрешимая загадка», «химера», более всего ценили тогда Рабле свободомыслящие. ХVIII век открывает критическое, гражданское начало смеха «Гаргантюа и Пантагрюэля» как сатиры на папу, церковь и все события того времени, шутовством зашифрованной; отсюда и расцвет аллегорического истолкования Рабле.[3;97]. Рабле нашел место для всех слоев современного ему общества, с любовью и пониманием его нужд и забот изображено крестьянство, жизнь деревни и ее обитателей - от беднейших крестьян и бродяг до мелких провинциальных сеньоров. Не менее подробно нарисована жизнь города, городское общество изображено разделенным на многочисленные слои и прослойки - тут и отцы города, богатеи, ненавистные народу ростовщики-лихоимцы, тут и городской плебс, пестрый, горластый, нечистый на руку, постоянно причиняющий хлопоты властям, и мастеровой люд, ремесленники всех мастей, пекари и пивовары (если вспомнить, как много едят и пьют герои Рабле, станет ясно, сколь подробно описан этот труд), рыночные и уличные торговцы, городская интеллигенция, судейские, духовенство, бродячие жонглеры и комедианты, врачи-шарлатаны, гадалки, предсказатели судьбы и составители гороскопов, степенные горожане и непотребные девки. Писатель переносит нас то в захолустный замок, то во дворец короля, то в монастырскую келью, то в аудиторию университета. Современное писателю общество показано в различные моменты его жизни: в дни мира и в дни войны, в обстановке неудержимого ярмарочного веселья и в тяжелую годину засухи, неурожая и мора. Рабле дает широкую картину жизни общества в реалистической достоверности ее бытовых деталей, стремится вскрыть общественные связи людей и внутренние пружины социальных отношений. Аналитичность уживается с мифологическими образами, «раблезианскими» гиперболами, выразительным гротеском. Автор использует приём обобщения, в романе появляются типизированные, обобщенные образы, многообразные сатирические средства. По подбору образных, сатирических в своем большинстве средств книга Рабле чрезвычайно многообразна. Писатель усвоил изобразительные приемы сатирической литературы Средневековья, Лукиана, гуманистической сатиры Возрождения. У Рабле царствует стихия смеха, то саркастического, то бесхитростного, то горького. Впервые в истории французской литературы Рабле столь широко пользуется унаследованным от классиков и от Вийона и Маро приемом иронии, закладывая основы традиции, выявившиеся у Лафонтена, Вольтера, Франса, и многих других выдающихся писателей Франции. Сатирическое изображение и преображение действительности предполагают заостренность, порой далеко идущее нарушение внешнего правдоподобия. Рабле, гиперболизируя, не нарушал внутренней правды образа, не лишал нарисованную писателем картину человеческого бытия жизненной достоверности. Автор раздвигает рамки рисуемой им картины: перед читателем проходят не только жители французских провинций, но и немцы, итальянцы, голландцы, англичане, шотландцы, иностранная речь все время звучит со страниц книги. Герои отправляются на поиски неведомых стран, и перед нами мелькают не только реальные Турция или Северная Африка, татарское ханство или Московия, но и фантастические земли и народы, сказки о которых - после путешествия Колумба, Магеллана, Картье - стали пользоваться большой популярностью. Органичное сращение в образах Рабле противоположных начал - высокого и низменного, оценивается В. Гюго как идеал гротеска, выдвигаемого романтиками в качестве ведущего принципа для современного искусства. Для Бальзака Рабле - величайший ум человечества нового времени. В монографии М.М. Бахтина [3] обоснована интерпретация романа Рабле как вершины многовековой нелитературной, неофициальной линии народного творчества, слившейся в эпоху Возрождения с гуманизмом, а в романе Рабле единственный раз во всей мощи вошедшей в литературу. Роман рассматривается как образец «празднично карнавального» искусства с особым двузначным «амбивалентным» смехом, где хула и хвала, смерть и рождение слиты как две стороны процесса «возрождения через осмеяние», с особым поэтическим языком «гротескного реализма», понимание которого позднее было почти утрачено, чем и объясняется парадоксальная история репутации Рабле в потомстве. Роман Рабле, согласно Бахтину, играет «освещающую» роль для понимания художественного творчества прошлых эпох мировой литературы, - помимо его значения для фольклорного искусства. В России в 1929 появился сокращенный перевод Н.М. Любимова - одно из высших достижений переводчика искусства в русской литературе [6;248].

2.2 «Гаргантюа и Пантагрюэль» - детская версия

Роман, от которого скорее попахивает вином, чем церковным елеем, на нас обрушивается шумный поток причудливых, диковинных событий. Рабле не стесняется нагромождать их одно на другое, пересыпать шутовскими сентенциями, веселыми прибаутками. Этот поток бурлит, вздымается, пенится, клокочет, сверкает, переливается множеством красок. Читателю кажется, что перед ним разбушевавшаяся стихия. Рабле заимствует из «праистории»

Гаргантюа лишь несколько эпизодов. Фантастика и вымысел народных легенд уступают место гиперболическому и гротескному. Автор зубоскалит и балагурит, не скрывая серьезнейших проблем эпохи. Вопросы войны, мира и справедливого правления, борьба Грангузье против короля-насильника Пикрохола, гуманистической педагогики, история воспитания Гаргантюа, науки - богословско-схоластической и проникнутой материалистическим духом, сатирические портреты сорбоинистов, интересы и взгляды Гаргантюа, вопрос о цели человеческих стремлений и свободном, счастливом обществе, история Телемского аббатства. В «Третьей книге» разворачиваются события, связанные с намерением Панурга жениться и его опасениями за последствия этого шага - боязни «рогов». Смягчены выпады Рабле против государства и сопутствующих ему общественных институтов, предметом сатиры оказывается культура. Философ, поэт, лекарь, законовед, богослов, шут выступают в роли советчиков Панурга. Каждая такая беседа обличает гнилость окаменевшего, выродившегося духа средневековья. Автор демонстрирует свой гуманный, реалистический подход к проблемам человеческого общежития, развитым на фоне характеристики невежественной философии, казуистического богословия, бессмысленной и беззаконной судебной практики. Книга не избегла общей участи и была осуждена Сорбонной. В четвертой книге романа наиболее остро и сатирично рассказывается о путешествии Пантагрюэля и Панурга в далекий Китай к оракулу Божественной бутылки опять-таки за советом: жениться все же Панургу или нет. Путешественники останавливаются во многих местах, посещают острова Прокурации, где живут сутяги и кляузники. Сатирические аллегории Рабле откровенным, смех беспощаден не только к бытовым типам пустобрехов, ябедников, обжор. Но и церковников и религию, агрессивную политику самодуров-правителей, фанатизм и противоестественность морали не щадил Рабле. В пятой книге путешественники прибывают на остров Звонкий, населенный странными птицами: «клирцы, инокцы, священцы, аббатцы, епископцы, кардинцы и, единственный в своем роде, папец». Время от времени налетали «ханжецы» - «опозорившие и загадившие весь остров, до того безобразные и отталкивающие, что все от них - как от чумы». Святой католический клир в сборе. Иронически, почти без иносказаний Рабле рассказывает историю католической церкви в ее существенных деталях. Панург, ознакомившись со всеми обычаями «пернатых обитателей» острова, воклицает: «В этой стране сплошное плутовство, жульничество». Откровенный, неприкрытый произвол царит на острове Пушистых Котов, где обитают юристы-законники, питающиеся маленькими детьми. «Они вешают, жгут, четвертуют, обезглавливают, умерщвляют, бросают в тюрьмы, разоряют и губят все без разбора. Порок у них именуется добродетелью, злоба переименована в доброту, измена зовется верностью, кража - щедростью. Девизом им служит грабеж». Эрцгерцог Цап-царап так отвечает на просьбу о милосердии: «За триста лет никто еще отсюда не уходил, не оставив шерсти, а чаще всего и шкуры». Жители в «королевстве Квинтэссенции» «свободны от зловредного и напыщенного суемудрия и водьнодумства», герои попадают в царство схоластов, стремящихся к бесплотной, бестелесной жизни. Оракул Божественной бутылки произносит «такое веселое, такое мудрое, такое определенное слово: «Тринк», пей - рекомендация разрешать все сомнения доброй выпивкой, пить из источника мудрости, что не исключает радостного восприятия мира. Отраженная в романе авторская позиция не оставляет сомнений относительно выбора. Намерение выдать произведение Рабле за сборник веселых историй шумливого балагура противоречит и прямым характеристикам автора в его обращениях к читателю. Смех - форма изложения. Рабле предупреждает: «Читая потешные заглавия некоторых книг моего сочинения, вы делаете слишком скороспелый вывод, будто в этих книгах речь идет только о нелепостях, дурачествах и разных уморительных небывальщинах. Вы же сами говорите, что монаха узнают не по одежде, что ной и одет монахом, а сам-то он совсем не монах». Пересыпая предисловие забористыми шутками, Рабле при помощи литературной аллегории убеждает читателя в глубинной серьезности произведения. Автор смеется над читателем, ставит его в тупик, но не может не сказать главного: «Откройте этот ларец - и вы найдете внутри дивное, бесценное снадобье: живость мысли сверхъестественную, добродетель изумительную, мужество неодолимое, трезвость беспримерную, жизнерадостность неизменную, твердость духа несокрушимую и презрение необычайное ко всему, из-за чего смертные так много хлопочут, суетятся, трудятся, путешествуют и воюют». Это сказано о Сократе, но автор недвусмысленно спрашивает: «К чему же клонится это мое предисловие и предуведомление?» Комическое в романе выражает критичность народного мироощущения, предназначено «завлекать» читателя, облегчая ему понимание сложных мыслей автора, оно «щит благонравия», камуфляж небезопасной для писателя сатиры на грозную и мстительную атмосферу общества, в котором живет Рабле. «Исполненными пантагрюэлизма» называл автор свои книги, это и оптимизм, и человечность, и жажда справедливости, и последовательное неприятие всего злого и уродующего человеческую жизнь. В четвертой книге романа мы сталкиваемся с не скрытой аллегорией, разъясняющей позиции автора: «О том, как Гастер (Желудок) придумал способы добывать и хранить зерно». Основой материальной и духовной деятельности человека оказывается необходимость поддержать физическое существование, удовлетворить потребности Желудка. Гастер - «доблестный магистр наук и искусств». «Природа, сколько вам известно, определила ему в пищу хлеб и хлебные изделия, а по милости небес ничто не препятствует ему добывать и хранить хлеб». Дело это весьма хлопотно и трудоемко. Гастер должен был изобрести кузнечное искусство и земледелие, военное искусство и оружие, медицину и математику, нужна была энергия, чтобы превратить зерно в муку,- и появились плотины на реках, ветряные мельницы в полях. Соль и огонь, часы и циферблаты, баржи и овозки приходят в мир, чтобы приготовить пищу и сделать ее вкусной, чтобы доставить ее туда, где недостает. Рабле декларирует естественную необходимость как движущую силу истории, прогнозируя на этой основе дороги прогресса: сказочность фабулы позволяет ему говорить об управлении процессами природы как о достигнутом. Гастер изобрел способы вызывать и прекращать дождь, «он же изобрел искусство и способ прекращать град, усмирять ветер и укрощать бурю...» Смысл этой небольшой главки часто затемняется ее эстетическим антуражем: гастролатры, адепты «чревомогущего бога» Гастера, являют собою очень неприглядное зрелище, ибо подчинение всей жизни интересам желудка, ублажение собственного чрева, как единственное содержание бытия, осуждается Рабле не только словами апостола, но и мнением Пантагрюэля. Автор не стремится возвести чревоугодие в смысл и содержание человеческой жизни, но утверждает материальные основы бытия и потребность как основной мотив человеческой деятельности. Особенно значимыми можно считать образы Панурга и брата Жата, изображенных на фоне множества характеров эпохи: друзей и слуг великанов, прорицателей будущего Панурта, обитателей фантастических стран и государств. Человек «хорошего роста» и «изящного телосложения», недоучившийся студент, обладающий широкими познаниями, Панург - озорник, циничный себялюбец, бездельник. Авантюрист, перекати-поле, готовый в любую минуту надуть ближнего, украсить за его счет свое существование, Панург не признает никаких нравственных ограничений. Живой ум, беззлобность, бесшабашность, открытый характер, обаяние человека делают его желанным в обществе. Ощущение возможности более упорядоченного, радостного, достойного существования, неудовлетворенность, изливающаяся тысячью проказ и выдумок, презрение к консервативным устоям средневековья во всех сферах общественной и частной жизни возвышают его над миром прошлого, осмеянным Рабле. Добродушной, беззлобной насмешки заслуживают Грехи и слабости Панурга. Его заботы остаются только предлогом для изображения мира: многочисленные консультации по поводу женитьбы, путешествие Пантагрюэля, предпринятое с той же целью к оракулу Божественной бутылки, выводят перед нами множество личностей-типов. Панург менее всего шут. Он, выбившийся из окостеневших рамок, свидетельствует о необратимости исторического процесса, о невозможности возвращения к косности, послушанию, аскетизму и страху божьему. Брат Жан противостоит лицемерным эгоистам, ханжам и обскурантам в сутанах. Жан, крестьянский сын, убедился в том, что монастырское существование противоречит здоровым, природным желаниям человека и его предназначению. Сильный, энергичный брат Жан не дурак выпить и провести время в обществе женщин, он любитель острой, сильной шутки. Всем своим существом воспевая радость бытия, Жан хочет делить ее со всеми, этим и отличается от Панурга. Жажда справедливости и прямота делают его бойцом и защитником против насилия. Мечта о гармоничной, свободной и веселой жизни рождает в уме этого поверхностно образованного крестьянина идею Телемского аббатства, обители счастья для достойных, здоровых, не знающих принуждения людей. «Он не святоша, не голодранец, он благовоспитан, жизнерадостен, смел, он добрый собутыльник. Он трудится, пашет землю, заступается за утесненных, утешает скорбящих, оказывает помощь страждущим, охраняет сады аббатства», - такую характеристику народа даёт автор, которому дороги люди физического труда. Жан ни минуты не бездельничает: даже когда поет на клиросе, он мастерит тетиву для арбалета или плетет сети. Брат Жан понимает необходимость всеобщего труда, молит бога, чтобы никто не следовал примеру дворян, живущих на доходы и ничего не делающих. Жан Зубодробитель принадлежит к самой многочисленной, бесправной, но и потенциально могущественной части народа. Рабле восставал своей сатирой не против конкретной стороны средневекового мира, его критика затрагивала множество существенных явлений средневековья. Богословская наука и схоластические методы воспитания, монашество и католическая церковь, феодальные войны и средневековая юриспруденция, религия нарождающейся буржуазии и народное невежество - предмет сатирического изображения Рабле. Пародия на нетерпимость и преследования, которым подвергаются со стороны всякого рода «папеманов» религиозные оппоненты, обнажает хищность, жестокость римской католической церкви. Но Постник, папец со всем его окружением и папефиг в равной мере ненавистны Рабле, его антиклерикализм вызван ненавистным отношением к паразитическому существованию духовенства, ханжескому отрицанию мирских радостей, обскурантизму, стоящему на страже одряхлевшего мира. Рабле провозглашает свободу религиозных верований. Идея загробного мира, посещение его Эпистемоном, вызывала у автора только улыбку. Элементом борьбы Рабле за свободное, естественное развитие человека было развенчание богословско-схоластических методов воспитания. Автор не принимает средневековую систему воспитания, протестует против методов, отупляющих мозг и ставящих препоны нравственному совершенствованию человека. В сценах обучения Гаргантюа софистом Тюбалем Олоферном осуждает бессмысленную зубрежку ветхозаветных текстов тысячелетней давности, составляющих основы премудрости для школяров многих поколений. Отвлеченность, религиозный догматизм, невозможность соотнесения заученного с реальной практикой - вот осмеянные пороки системы воспитания. Раюле представляет гуманистическую школу Понократа, основанную на принципах развития умственных способностей и лучших моральных качеств ученика, целесообразности, универсальности и жизненности обучения. Естественность, целеустремленность процесса обучения, радостная заинтересованность - необходимые условия новой школы. Многоступенчатость, параллелизм и прямая зависимость судебных органов от власть имущих оскорбляли чувство справедливости Рабле и вызывали сатирические выпады в адрес законников - присяжных грабителей и сутяг. Пушистые Коты, неуемные кровожадные бандиты, судья Бридуа, затягивавший дело, а затем решавший его, бросая

кости, - отражение действительной картины самоуправства и беззакония, царивших в стране. Еще большим бедствием для народа были войны. Рабле шел от животрепещущих вопросов современности: война Франциска I с Карлом V, тяжбы с папским престолом, переходившие в вооруженные столкновения, кровавые религиозные распри не могли оставить безразличными. Столкновение Грантузье с Пикрохором - не только отклик на события времени, история войны позволяет автору отвергнуть насилие как способ разрешения локальных конфликтов, благословить мужество и решимость тех, кто защищает право на свободу. Кто же должен был навести порядок в стране? Рабле отстаивал национальное единство страны, ее целостность и независимость. Подобное стремление было жизненно важным для народа. О королях Франции можно сказать много дурного, но еще страшнее феодальная вольница, насилие владетельных принцев и баронов, злодействовавших и разбойничавших на собственной земле, как в вотчинах злейшего Bpaгa. Титулованное дворянство несносно тупо и кровожадно в романе, носит имена-клички, говорящие о ценности этих людей: Буян, де Вши, Молокосос. Монарх не должен отличаться от бездушных и тупоголовых разорителей лишь масштабами власти (история королей Пякрохола и Анарха). Рабле -- гуманист мечтал о том, чтобы короли стали философами, а философы королями. В образе Грангузье отображены патриархальные представления французского крестьянства об идеальном правителе: «Подданных своих он любит такою нежною любовью, какой ни один смертный от века еще не любил». Но из трех поколений семейства великанов (Грангузье, Гаргантюа -- Пантагрюэль) только самый последний становится выражением идеального типа просвещенного, гуманного монарха, заслоняя собою предшествующих королей-гигантов. Пантагрюэль, воспитанный гуманистами, мудрый, справедливый, неспешный и основательный в мыслях и поступках, составивший себе ясное представление о мире, всегда открытый просьбе,

защитник слабых и гроза угнетателей был авторским вымыслом. Правосудное правление мыслится Пантагрюэлем как высший нравственный долг государя, непреложная его обязанность. Власть над народом дальновидного, проницательного, доступного и доброжелательного короля - форма служения народу. Рабле, описывая жизнь Телемского аббатства, набрасывает контуры счастливого человеческого общества. Картины Телемского аббатства утопичны, несбыточны, что признавал и сам Рабле. Телемское аббатство - «Обитель, не похожая ни на какую другую». Гаргантюа конкретизирует законы новой обители «от противного» - все, если сравнивать с монастырской жизнью и уставом, должно идти наоборот: в соответствии со здравым смыслом и природой человека. Монастыри отъединены от мира, в Телеме «не должно быть стены», в монастырях жизнь сообразуется со звоном колокола, у телемитов «все дела будут делаться по мере надобности и когда удобнее», в монастыри идут калеки и уроды, в обитель брата Жана «будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью», монахи дают обеты целомудрия, бедности и послушания, в Телемском аббатстве «каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой». Надпись над входом запрещала пребывание в обители уродству социальному и нравственному: «идите мимо» монах-лентяй, синклит судей, скряга-ростовщик, палач, лицемер, интриган, ханжа и лжец, развратник и скандалист, пустой книжник-схоласт. Зато широко открыты двери «господам честным» - учтивости, щедрости, изяществу, сердечности, доброй простоте. Устав телемитов состоял из одного правила: «Делай что хочешь». Принуждение, гнет, ярмо рабства - основные причины неблагоустроенности человеческого общества, истоки всех человеческих пороков. Телемиты же, свободные от принуждения, не знали злобы, зависти, не знали и мучительной неудовлетворенности, иссушающих сомнений, тяжких дум. Весело,

беззаботно, полно текла их жизнь. Они ели, пили, играли в интересные игры, вместе гуляли и вместе трудились. Это было собрание людей в высшей степени достойных, одаренных, гуманных и ученых: «среди них не оказалось ни одного мужчины и ни одной женщины, которые не умели бы читать, писать, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти или шести языках и на каждом из них сочинять стихи и прозу». Они составляли цвет человечества, «жили в мире и согласии сильные, неутомимые, изящные, всегда веселые». В какой мере осуществимы телемские нормы жизни в масштабах всего человечества? Для Рабле это только островок радости, итог счастливого стечения обстоятельств, детище непомерной щедрости государя. Радостная беззаботность оплачивалась трудом многих и многих рабочих рук. Парадокс - реальное обоснование утопии: «Не думайте, что мужчины и женщины тратили много времени на то, чтобы с таким вкусом и так пышно наряжаться,- там были особые гардеробщики... а также горничные... возле телемского леса было построено огромное светлое здание в полмили длиною и со всеми возможными приспособлениями, там жили ювелиры, гранильщики, вышивальщики, портные, золотошвеи, бархатники, ковровщики, ткачи, и каждый занимался своим делом и работал на телемских монахов и монахинь». Рабле дал нам изображение прекрасного человеческого общества, противостоящего жестокой несвободе средневекового мира. Многообразие ликов времени, населивших роман, соответствует их авторскому восприятию: от спокойного и доброжелательного до насмешливого, издевательского, осмеивающего во все горло, до всхлипывания и колик в животе. Дидактические по своему настрою и замыслу страницы играют важнейшую смысловую роль в позитивном самовыражении автора, отражают характер и движение гуманистических идей времени. Рабле всего лишь гротескно трансформирует черты сословий, подвергаемых им осмеянию, и добивается поразительного сатирического эффекта, обнажив их реальные приметы и очистив от всего лишнего. Предмет описания - люди, их страсти, желания, жизнь, и они-то всегда сокрыты в обличье гигантов, под масками четвероногих и двукрылых героев романа, до того легко и верно угадываются под гротескным камуфляжем типы времени. Знакомые имена, реальные пейзажи, действительные события окружали фантастические фигуры гигантов, придавали многим эпизодам произведения смысл слегка завуалированных иносказаний.Истоки романа Рабле уходят и в итальянскую литературу Возрождения, к его старшим современникам: Луиджи Пульчи - «Моргайте», Теофило Фаленго - «Бальдус», изобразившим великанов, порой в шутовской, порой в комической манере, но по существу ради повода для критического анализа общества. Обилие деталей, широчайшее использование античных текстов, регулярные обращения к Библии уснащают текст, пародия и гротеск очень часто рождаются именно из этой стилевой особенности романа, сопоставление, многозначная аллегория - постоянные спутники развития сюжета. Автор развенчивает старый мир идеями ученого-гуманиста и выставляет его на посмешище под хохот народной массы. Народность романа Рабле: фабула, заимствованная из фольклорных источников, язык грубоватый, емкий, не чуждающийся вульгаризмов и просторечия, пересыпанный пословицами, поговорками, шутливыми афоризмами в народном духе, прямо подслушанными на шумной улице, в таверне, на ярмарке. Уважительно отношение автора к простолюдину. Плебей у Рабле и по образу жизни, и по интересам, и по стремлениям своим много выше того образа несмышленого неуча. Он открыт в проявлении своих эмоций, мудр, он друг шутки и лукавого слова, остер и проницателен. «Основная задача Рабле - разрушить официальную картину эпохи и ее событий, взглянуть на них по-новому, осветить трагедию или комедию эпохи с точки зрения смеющегося народного хора на площади». Своеобразие реализма предопределено сатирической направленностью, гротеск, злая насмешка, фантастическая карикатура. Рабле убеждён в том, что нет предмета, «недостойного» изображения в искусстве. «Греховность» человеческой природы, «низменность» ее проявлений, проклятые кликушествующими священнослужителями и лицемерами-схоластами, были частью действительного мира. Природа человека несовершенна, но стыдливые умолчания не улучшат ее. На страницах романа - выведение естественных отправлений человека, слабости его плоти, но было бы нелепостью видеть в этом соль и смысл книги.

2.3 Идеи гуманистического образования и воспитания в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль»

В книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»[3] М.М. Бахтин отмечал: «Рабле - труднейший из всех классиков мировой литературы, т.к. он требует для своего понимания существенной перестройки всего художественно-идеологического восприятия, требует глубокого проникновения в мало и поверхностно изученные области народного смехового творчества» [3;73]. Рабле подкупает несокрушимой жизнерадостностью, в которой он видит естественное свойство человеческой натуры возвыситься над преходящим и временным, постичь «веселую относительность бытия». «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочиненная магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем эссенции. Книга, полная пантагрюэлизма» [10, 11, 12]. В авторском посвящении содержание романа сравнивается с капелькой мозга, заключенного в твердую костную оболочку, и как собака разгрызает мозговую кость, так призывает он читателя разгрызть «эти прекрасные лакомые книги» ради заключенной в них мудрости - «мозговой субстанции» [9;32]. Гуманист Рабле проповедует народную истину: в здоровом теле - здоровый дух. В книге первой раздел романа [12;56] посвящен изложению педагогических идей, писатель сопоставил два типа воспитания и образования - схоластический и гуманистический. Один день жизни Гаргантюа под руководством учителей-схоластов из Сорбонны и один - под руководством мудрого гуманиста Понократа. Рабле описывает бесцельность схоластического образования, показывает разумность, гармоничность, полезность гуманистического образования и воспитания, когда используется каждая минута бодрствования и любая жизненная ситуация. Оно основано на конкретности, доступности, наглядности, целесообразности, разнообразии приемов, развитии интересов, связи с жизнью. Образ короля-гуманиста представлен персонажами: король Грангузье, его сын Гаргантюа и сын Гаргантюа Пантагрюэль, которые изображаются великанами, любящими жизнь с ее радостями, но в третьей -- пятой книгах романа Пантагрюэль становится вполне обычным человеком, утрачивает непобедимость и оптимизм. Образ выходца из народа, физически мощного, несколько неотесанного, но смекалистого и честного монаха - брата Жана Зубодробителя подчеркивает идею деятельного добра. Третий центральный образ - умного, но бесчестного плута Панурга: «Панург был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, не высокий, не низенький, с крючковатым, напоминавшим ручку от бритвы, носом, любивший оставлять с носом других, в высшей степени обходительный, впрочем слегка распутный и от рождения подверженный особой болезни, о которой в те времена говорили так: «Безденежье - недуг невыносимый». Он знал шестьдесят три способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража, и был он озорник, шулер, кутила, гуляка и жулик, каких и в Париже немного, чудеснейший из смертных. Великаны Рабле превосходят обычных людей не только объемами желудка, их отличают спокойная мудрость и широта знаний. Из античности Рабле воспринимает идеал гармонии, требование, чтобы равно развивались душевные и физические возможности человека. В сказочной, аллегорической форме проповедует Рабле любимую мысль ренессансного гуманизма о безграничных возможностях человеческой природы. Действительно образованным человеком можно стать только ценой больших усилий и неустанного труда. Неправильно организованное образование оглупляет ученика. Рабле излагает научную систему воспитания, которую признает и современная педагогика. Осмеяние пережитков прошлого для Рабле не было главным. Писатель боролся с литературными староверами, вполне реальным наследием прошлого в жизни. Не менее значительным было для писателя утверждение нового, гуманистического мировоззрения, которое го осуществляется двояким путем - отрицанием, чаще всего при помощи осмеяния, доведения до абсурда черт старого мира: государственных установлений, судопроизводства (эпизод тяжбы Лижизада и Пейвино), схоластической псевдоученности (диспут Таумаста с Панургом), религиозной нетерпимости, но также и отстаиванием гуманистических принципов. Один из самых серьезных эпизодов книги, полной неудержимого веселья, ? письмо Гаргантюа Пантагрюэлю [12;180]. Манифест французского гуманизма восхваляет науки, с которых теперь «сняли запрет». Автор верит, что «государства будут счастливы тогда, когда короли будут философами или философы королями» [12;174]. Из второй книги романа мы узнаем, что и Пантагрюэль «занимался весьма прилежно и отлично успевал». В письме Гаргантюа Пантагрюэлю излагается гуманистическая программа Ренессанса: человеческий род может «совершенствоваться беспрестанно», дети должны стать умнее и добрее отцов. Гаргантюа советует сыну: во-первых, изучить в совершенстве языки, во-вторых, развивать в себе склонность к точным и естественным наукам, в-третьих, помнить, что «знание, если не иметь совести, способно лишь погубить душу» [12;173]. Таким образом, ? пишет Рабле, ? те, что были важными господами на этом свете, терпят нужду и влачат жалкое и унизительное существование на том. И наоборот: философы, и все те, кто на этом свете бедствовал, в свою очередь, стали на том свете важными господами» [12;255]. Рабле осознает, что созданным им идеал короля - всего лишь мечта, что вокруг гораздо больше монархов, одержимых манией величия, чем великих по-настоящему. Короли Пикрохол и Анарх, военачальники и генералы - Улепет, Фанфарон, Вурдалак, глупое войско из Диких колбас, всевозможные разбойники и грабители представляют собой ядовитую сатиру на одну из главных болезней человечества. Мы видим, демократическая мораль писателя свободна от предначертаний церкви. Рабле отстаивает тезис, что человек добр по природе и становится злым лишь от уродующих его условий жизни, кое в чем предвосхищает руссоистскую теорию «естественного человека» [4;433].

Заключение

Педагогические идеи Раюле отвечали запросам времени, поэтические приемы, стихия юмора, сатира повлияли на писателей, поэтов Плеяды, а через столетия отразились реализме Бальзака. Рабле учит пониманию истории, дает представление о национальном характере, открывает новое предназначение человека. Автор убеждает нас в том, что природа наделила человека возможностью гармонии здорового тела и обширного ума, гармонии, от которой исходит веселье духа.

Несмотря на жестокий натиск реакции, Рабле оборонялся, маскировался, маневрировал и сумел не попасть на костер. Он не только написал роман «Гаргантюа и Пантагрюзль», но и спас книгу, завещал ее Франции и человечеству как смертоносное оружие против врагов идейного прогресса и й свободы человека. В 1533 году появилась под псевдонимом Alcofribas Nasicr (анаграмма его имени) первая часть «Пантагрюэля» - «Ужасающие и устрашающие деяния и подвиги знаменитейшего Пантагрюэля» [11; 20]. Рабле раскрывает свои идеалы образовани и воспитания, утверждая, что человек должен получать не только умственное образование, но и физическое воспитание: ум и тело должны развиваться одновременно, параллельно и гармонично; система воспитания и образования будет успешной, если в ней чередуются различные дисциплины и если эти дисциплины перемежаются отдыхом. Мольер, Вольтер, Бальзак, Анатоль Франс, Ромен Роллан («Кола Брюньон»), за пределами Франции - Свифт, Жан Поль Рихтер [7;77] принадлежат к числу писателей, больше всего отразивших в своём творчестве влияние Рабле, Идеи и настроения писателя, мудрость и юмор, пафос и смех понятны и такому читателю, о котором сам Рабле мог только мечтать. Рабле отразил в романе великую ценность ощущения жизненной правды, присущей народным массам, черпавший в этом сознании силу и мужество для борьбы с реакцией и темперамент, помогавший ему создать бессмертный роман.

Cписок литературы

1. Андреев Л.Г. История французской литературы.- М.: Академия, 1987.

2. Артанов С.Д. Сорок веков мировой литературы: в 4 т. Т. 3.- М.: Просвещение, 1997.

3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса.- М.: Художественная литература, 1965.

4. Большая советская энциклопедия: в 32 т. Т. 21 / под ред. А.М. Прохорова. - М.: Советская энциклопедия, 1975.

5. Веселовский А.Н. Избранные статьи. - Л.: Правда, 1939.

6. Зарубежная литература: Эпоха возрождения: Хрестоматия / Сост. Б.И. Пурищев. - М.: Академия, 1976.

7. Зарубежные писатели: в 2 ч. Ч. 1: Библиографический словарь / Под ред. Н.П. Михальской. - М.: Просвещение, 1997.

8. История всемирной литературы: в 9 т. Т. 3 / ред. Н.И. Балашова. - М.: Наука, 1985.

9. Калюжная Л. Сто великих писателей / Л. Калюжная, Г. Иванов. - М.: Вече, 2000.

10. Обломиевский Д.Д. Культура эпохи Возрождения.- Л.: Академия, 1986.

11. Пинский Л. Смех Рабле, в его книгах: Реализм эпохи Возрождения.- М.: Просвещение, 1961.

12. Проблемы просвещения в мировой литературе / Отв. Ред. С.В. Тураев. - М.: Просвещение, 1970.

13. Тронский И.М. История зарубежной литературы. - М.: Просвещение, 1972.

Размещено на Allbest.ru