Лирика Блока

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лирика второго тома (1904-1908) отразила существенные изменения блоковского мировосприятия. Общественный подъем, охвативший в это время самые широкие слои российского народа, решающим образом воздействовал и на Блока. Он отходит от мистицизма Вл. Соловьева, от чаянного идеала мировой гармонии, но не потому, что идеал этот стал несостоятельным для поэта. Он навсегда остался для него той «тезой», от которой начинался его путь. Но в сознание поэта властно вторгаются события окружающей жизни, требующие своего осмысления. Он воспринимает их как динамичное начало, «стихию», вступающую в конфликт с «несмутимой» Душой Мира, как «антитезу», противостоящую «тезе», и погружается в сложный и противоречивый мир людских страстей, страданий, борьбы.

«Пузыри земли» - своеобразный пролог ко второму тому. Поэт неожиданно и полемически обращается к изображению «низменной» природы, признает закономерность существования этого стихийного мира и право его обитателей чтить «своего полевого Христа».

«Разные стихотворения» и «Город» - в этих двух циклах расширяется охват явлений действительности. Поэт погружается в тревожный, остроконфликтный мир повседневной жизни, ощущая себя сопричастным всему происходящему. Это и события революции, которую он воспринимал, подобно другим символистам, как проявление народной разрушительной стихии, как борьбу людей новой формации с ненавистным ему царством социального бесправия, насилия и пошлости. Характерно, что лирический герой при всей солидарности с теми, кто выступает на защиту угнетенный, не считает себя достойным оказаться в их рядах. В этих циклах начинает звучать одна из главных проблем для Блока - народ и интеллигенция. Помимо мотивов, связанных с революционными событиями, в этих циклах отражены и многие другие стороны многообразной и бесконечно изменчивой русской жизни. Но особое значение приобретают стихотворения, где поэт развертывает «широкоохватный» образ родины и подчеркивает свою неразрывную связь с ней.

Блоковский герой не случайный прохожий, а один из сыновей России, идущий «знакомым» путем и сопричастный горькой судьбе тех, кто «умирает, не любя», но кто стремится к слиянию с родиной. По-иному раскрывается образ отчизны в стихотворении «Русь» (1906). Русь - это тайна вот исходное и итоговое резюме, подчеркнутое кольцевой композицией стихотворения. Поначалу кажется, что тайна Руси проистекает из «преданий старины». Но разгадка тайны - в «живой душе» народа, не запятнавшей на просторах России своей «первоначальной чистоты». Чтобы ее постичь, надо жить одною жизнью с народом.Погружаясь в стихию повседневности, Блок создает и ряд стихотворений, которые исследователи его творчества называют «чердачным циклом». Лирический герой цикла - представитель городских низов, один из многих «униженных и оскорбленных», обитатель городских подвалов и чердаков. Названия и зачины стихов, а в еще большей степени детали обстановки, окружающей героя кажутся неожиданными в устах певца Прекрасной Дамы. Но удивительно то, что лирический герой воспринимается как авторское «я». И это не актерский прием поэта, играющего соответствующую роль. В этом проявляется существенная особенность блоковского лиризма, которую он не только сознавал, но и активно защищал. Самораскрытие блоковского лирического героя в ряде случаев происходит через «растворение себя» в чужих «я», через «сораспирание» его с этими чужими «я», благодаря чему происходит обретение самого себя.

«Снежная маска» и «Фаина» - эти циклы отражают внезапно вспыхнувшее чувство Блока к актрисе Н. Н. Волоховой. Стихии природы и повседневной жизни теперь сменяются стихией хмельной, испепеляющей страсти. Отдаваясь своему чувству, герой «Снежной маски», «настигнутый метелью», погружается в «вихри снежные», в «снежный мрак очей», упивается этими «снежными хмелями» и во имя любви готов сгореть «на снежном костре». Символы ветра, метели пройдут через всю поэзию Блока вплоть до поэмы «Двенадцать», знаменуя собой стихийную, динамическую сторону жизни. Героиня цикла почти лишена конкретных примет, ее черты романтически условны. В цикле «Фаина» образ героини обогащается новыми свойствами. Она не только воплощение «стихии души», но и выражение стихии народной жизни. Однако из мира стихий, «бушующих лиловых миров», как определяет сам Блок период «антитезы», отраженный во втором томе, художник выходит не столько с утратами, сколько с обретениями. Теперь «за плечами все «мое» и все «не мое», равно великое…» (Блок - Белому) «Вольные мысли» - завершающий цикл второго тома, в котором отразилось новое мироощущение поэта. Именно здесь звучат слова, предвещающие переход к третьему, завершающему этапу его «вочеловечения».

блок поэтика стихотворение образ

Поднимались из тьмы погребов.

Уходили их головы в плечи.

Тихо замерли шумы шагов,

Словеса незнакомых наречий.

Скоро прибыли толпы других,

Волочили кирки и лопаты.

Расползлись по камням мостовых,

Из земли воздвигали палаты.

Встала улица, серым полна,

Заткалась паутинною пряжей.

Шелестя, прибывала волна,

Затрудняя проток экипажей.

Скоро день глубоко отступил,

В небе дальнем расставивший зори.

А незримый поток шелестел,

Проливаясь в наш город, как в море.

Мы не стали искать и гадать:

Пусть заменят нас новые люди!

В тех же муках рождала их мать.

Так же нежно кормила у груди...

В пелене отходящего дня

Нам была эта участь понятна...

Нам последний закат из огня

Сочетал и соткал свои пятна.

Не стерег исступленный дракон,

Не пылала под нами геенна.

Затопили нас волны времен,

И была наша участь - мгновенна.

1904

Обычно это стихотворение трактуется как одно из первых, в котором отразилось стихийное движение социальных низов. Однако стихотворение со сложной ассоциативной символической системой вовсе не однозначно и предполагает возможность различных интерпретаций и трактовок. Брюсов на примере этого стихотворения указал на особенности блоковской поэтики. " Должно досказывать недоговоренное, восстанавливать связь между образами, -писал он.- С этим связана наклонность Блока не называть в стихах действующих лиц; он охотно ставит одни глаголы: "поднимались из тьмы погребов", "выходили", "смеялись", предоставляя читателю угадать, кто поднимался, кто выходил, кто смеялся".

Кто же поднимается из "тьмы погребов"? Состояние таинственности, заданное первой строчкой стихотворения, в которой употреблено неопределенно-личное предложение, подкрепляется последующими образами: "словеса незнакомых наречий", "толпы других", "незримый поток". Загадочные, непонятные существа, поднимающиеся из недр земли и проникающие в город невидимым потоком, ассоциируются не столько с городскими низами, сколько с жителями потустороннего мира (слово "погреб", обозначающее помещение ниже уровня земли, является однокоренным со словом "погребать" - хоронить). В одном из первоначальных вариантов стихотворения мистическая сущность этих созданий была выражена без всякой неопределенности:

Скоро прибыли толпы других,

Порожденных туманом.

Это карлы сходились шепча,

Шелестя непонятно губами.

Слово "карла" - устаревшая форма слова "карлик", обозначающего сверхъестественное , сказочное существо. Оно заимствовано из немецкого языка, происходит от Karl - мужчина, супруг. В некоторых диалектах означало "крестьянин, мужлан", то есть человек низкого социального положения. От этого же корня и имя Карл, от которого образовалось русское "король". Особенность слова состоит в том, что в нем парадоксальным образом соединились два противоположных значения: король и мужлан, которые в смысловом поле стихотворения являются взаимозаменяемыми и связаны с апокалиптической символикой. 

Заимствованность слова "карла" почти незаметна, оно воспринимается как "русское". В литературе карла действует как злобное существо, несущее людям горе, беды и страдания.

Карлы, эти "подземные жители", как называет их Блок, появляются в черновых вариантах стихотворения еще раз и снова связываются с темой конца света:

В высоте, как полудня свеча,

Заблудилась средь облак комета.

Толпы карлов сходились, шепча,

Был тот день неподвижен и сер.

Чтобы понять смысл стихотворения, надо "восстанавливать связь между образами", с этой целью приведем строчку:

Уходили их головы в плечи.

Связь мистических карликов с "новыми людьми" несомненна: новые люди, низкие и приземистые, как карлы, не могут поднять головы вверх, к небу,к высшей форме жизни; являясь порождением матери-земли, они не в силах от неё оторваться и поэтому даже не расходятся, а "расползаются" по улицам города. Наверное, чтобы не выйти за рамки логики образа, Блок убирает из первоначального варианта следующее четверостишие:

Потянулись по лестницам ввысь,

Без усилий раздвинули своды.

Муравьиной тропой полились,

Заплели паутинами входы.

В окончательном варианте от этой части остается лишь образ паутины, весьма емкий, образующий в русской литературе многочисленные смысловые связи и одновременно не разрушающий концепцию стихотворения и его уже сложившуюся художественную систему.

Убирается и символика лестницы, связанная с подъемом вверх, с духовным самоусовершенствованием и олицетворяющая связь с Богом. Смелые и сильные люди, без усилий раздвигающие своды, то есть разрушающие все преграды и обретающие свободу в стремлении ввысь, к небу, не соответствуют видению и ощущению поэта и тоже удаляются из белового текста стихотворения. Вместо них появляется темная масса, расползающаяся по камням мостовых и волочащая кирки и лопаты. Эти инструменты являются орудиями труда не только созидателя-рабочего, но и могильщика, хоронящего уничтоженный им мир.

Ощущение катастрофы, всеобщей гибели, характерное для всего цикла в целом, в этом стихотворении звучит особенно сильно. Роковые перемены, которые должны произойти, надвигаются неотвратимо, как неотвратимо заполняет собой город, подобно волнам, серый шелестящий поток ( в первоначальном варианте "зловещий поток" ). Негромкий шелест, который мы слышим на протяжении всего стихотворения (шелестил, расставивший, шелестя, наш, шумы шагов, отходящего), мерный, постоянный, неостановимый, ритмичный, знаменует и одновременно оттеняет тихую, а потому особенно страшную гибель мира, который не в состоянии сопротивляться и подобен агнцу, обреченному на заклание. Тема жертвенной гибели старого мира, естественно, связана с существами, поднимающимися из глубин, из недр земли. Именно они находятся в смысловом поле пересечения нескольких легенд.

Тихо выросли шумы шагов,

Голоса незнакомых наречий. <...>

Расползлись по камням мостовых,

Из земли воздвигали палаты.

Эти строчки ассоциируются с библейским преданием о Вавилонском столпотворении.

За строительство города и башни высотою до небес Бог решил покарать людей и смешал языки, лишив строителей возможности общаться. Единый язык был дан людям ка величайший дар Божественной любви, как знак равенства людей перед Богом и средство развития в них высших чувств человечности и братства, но люди, теша свою гордыню, обратили дар во зло и были наказаны.

В стихотворении Блока явно преломляются мотивы библейской легенды: разобщенность, отсутствие понимания, попрание естественных прав человека ведет к чудовищному расслоению общества, соперничеству старых и новых людей и, следовательно, к гибели старого мира.

Еще более яркой является аналогия с легендой о всемирном потопе."Воды потопа пришли на землю. И лишилась жизни всякая плоть..."(Бытие,VII,10,22).

С темой наводнения традиционно связывалась "петербургская эсхатология". После прочтения книги Л.Гуревича "9 января" Блок писал, что " услышал голос волн большого моря;<...>.Может быть, те строгие волны разобьют в щепы все то тревожное, мучительное и прекрасное, чем заняты наши души".

Тема потопа возникает метафорически в третьей строфе и пронизывает все стихотворение:

Шелестя, прибывала волна,

Затрудняя проток экипажей. (3 строфа)

А незримый поток шелестил,

Проливаясь в наш город, как в море. (4 строфа)

Завершается тема в последней, седьмой, строфе:

Затопили нас волны времен,

И была наша участь - мгновенна.

Увидев, как глубоко развращены люди, Бог принимает решение истребить человеческий род. Человек был создан Господом существом со свободной волей, однако он долго и упорно злоупотреблял своей свободой. Видя глубокое несоответствие действий человека Божественному Промышлению, Господь решает уничтожить нечестивое человечество как источник дисгармонии и зла.

В стихотворении Блока старый мир тоже обречен на уничтожение вследствие своей развращенности. Воды потопа в стихотворении представлены метафорически :это потоки "пришлецов", затопивших город, и "волны времен". Сложное переплетение разноуровневых образов, несовместимых в смысловом отношении, делает картину гибели еще более яркой и неотвратимой.

Ассоциативное прочтение стихотворения подсказывает еще одно решение. Поднимающиеся из тьмы погребов живут под землей, расползаются по камням мостовых, и , наконец, они серого цвета(встала улица, серым полна). Возникает отчетливая связь новых людей с образом мыши, живущей под землей и поднимающейся наверх в надежде поживиться. Параллель между городскими низами и крысами в литературе не нова.

Скоро день глубоко отступил,

В небе дальнем расставивший зори.

Отступление дня знаменует не просто начало ночи, день - это целый исторический период, который подошел к своему завершению; небо становится дальним, недостижимым даже для взгляда, оно уходит в глубину иного пространства и времени , где день расставил зори, как арочный вход в новое бытие. Все эти образы ассоциативно соотносятся со строчками из Апокалипсиса: " И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облегченного облаком; над головою его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные..." (Откр.,Х, 1). И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали...и увидел святой город Иерусалим..."(Откр., ХХI,1).

Святой город Иерусалим является как противопоставление погрязшему в грехах земному городу, который должен быть разрушен.

В последнем четверостишии опять появляются образы, прямо связанные с Апокалипсисом:

Не стерег исступленный дракон,

Не пылала под нами геенна.

Геенна огненная - это огненная река или озеро, место мучений огнем душ грешников. " И смерть и ад повержены в озеро огненное... И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное "(Откр.,ХХ14,15) - так пишет о геенне огненной в Апокалипсисе пророк и евангелист Иоанн Богослов.

Образ дракона в стихотворении обычно соотносят с произведением В.Соловьева "Дракон. Зигфриду". Это стихотворение, написанное в 1900-ом году, - одно из последних творений русского философа, оказавшего огромное влияние на А.Блока. Оно вписано рукой самого поэта в его экземпляр книги" Стихотворения Вл. Соловьева", так как в сборнике напечатано не было.

Дракон традиционно символизирует Китай - Поднебесную империю, грозящую "неотразимыми бедами" и "полагающую конец восхвалению вечного мира". Параллельно этому в христианской мифологии дракон олицетворяет собой дьявольское начало, с которым должен бороться каждый христианин. Император, осознающий необходимость серьезной борьбы со злом, - это "наследник меченосной рати",понявший, что перед пастью дракона " крест и меч - одно".А поскольку он собирается поразить дракона, то фигура немецкого императора сливается с образом святого Георгия.

Размещено на Allbest.ur