Натурализм в творчестве Эмиля Золя. Анализ романа из цикла "Ругон-Маккары"

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУРСОВАЯ РАБОТА

Натурализм в творчестве Эмиля Золя.

Анализ романа из цикла "Ругон-Маккары"

План

1. Творчество Золя и натурализм

2. Цикл «Ругон-Маккары»

3. Анализ романа «НАНА»

Список литературы

1. Творчество Золя и натурализм

О жизни и творчестве Эмиля Золя написаны сотни книг и статей. В данной работе будет рассматриваться только натурализм в творчестве этого писателя и его главный труд - цикл романов «Ругон-Маккары». Для анализа я выбрала роман «Нана», так как это был первый роман Золя, прочитанный мною. Я тогда была подростком 13-ти лет. И он оставил неизгладимое впечатление в моей душе.

Эмиль Золя является одним из крупнейших писателей XIX века, автором более двадцати романов, создателем нового направления в литературе - натурализма. «Самый большой лирик нашего времени», - сказал об Эмиле Золя Анатоль Франс. Творчество Эмиля Золя поражает нас своей грациозностью и целеустремленностью. Золя - художник больших, необозримых полотен. Ему тесны были масштабы одной книги, одного романа, и поэтому он объединял свои произведения в огромные циклы и серии. «Ругон-Маккары», «Три города», «Четыре евангелия», пять романов, написанных в молодости, сборники рассказов, очерков и статей - все это легко перечислить несколькими словами, но за всем этим годы упорного труда, десятки увесистых томов.

Писатель исключительного трудолюбия, Золя верил в свое призвание, верил в правильность выбранного пути. Ему было 28 лет, когда он приступил к работе над «Ругон-Маккарами», 53 года, когда он ее завершил. Тысячи препятствий вставали на его пути, множество трудностей приходилось преодолевать, но писатель настойчиво шел к цели. Жизнь Золя, внешне не богатая событиями, полна огромного творческого напряжения и борьбы. Он горячо ненавидел и горячо любил и еще в молодости провозгласил святость ненависти ко всему, что угнетает, ломает, калечит жизнь. «Ненависть священна, - писал Золя. - Ненависть - это возмущение сильных и могучих сердец, это воинствующее презрение тех, в ком пошлость и глупость вызывает негодование. Ненавидеть - это значит любить, значит ощущать в себе душу пылкую и отважную, значит глубоко чувствовать отвращение к тому, что постыдно и глупо».

Творчество Золя полно противоречий. Ему казалось, что в условиях бурного прогресса наук реалистический метод в искусстве должен быть ограничен научной теорией, но под научным методом в литературе Золя подразумевал механическое перенесение законов природы на социальные отношения людей. В основе его теоретических взглядов лежало слепое преклонение перед фактом, перед документом, он преувеличивал роль биологического начала в жизни человека, в жизни общества. Тем не менее, в своих лучших произведениях Золя неизменно сохранял чувство меры, преодолевая ограниченность своих теоретических взглядов, и создавал произведения, сильные жизненной правдой и новаторством.

Произведения Золя - это целый мир, в котором отражена почти полувековая история буржуазной Франции. «Указать роману новый путь, вводя в него описание и анализ современных экономических организмов-гигантов и их влияние на характер и участь людей, - это было смелым решением, - писал о романах Золя Поль Лафарг. - Одна попытка осуществить это решение делает Золя новатором и ставит его на особое, выдающееся место в нашей современной литературе».

Начиная с 1862 года суждения Золя о литературе отражаются в многочисленных статьях. Выступления Золя в периодике 60-х годов многолики и неравноценны. Публицистику Золя практически не оставлял до конца своих дней, откликаясь на все важнейшие события. Журнально-газетное наследие Золя огромно. Сам писатель мало заботился о том, чтобы собрать его полностью.

В 1864 году Золя собрал написанные им в разное время рассказы и опубликовал их под общим названием «Сказки Нинон». Книга имела успех и стала важной творческой вехой в жизни молодого Золя. За ними последовали романы «Исповедь Клода», «Завет умершей», «Марсельские тайны».

В 1867 году Зол выпускает новый роман - "Тереза Ракен", которым заявляет о своей приверженности новой литературной школе - натурализму. Вскоре писатель становится главой этой школы.

Начальный период творчества Золя - это целое десятилетие исканий и упорной работы, это талантливые произведения, может быть и не сделавшие эпохи во французской литературе, но высоко оцененные его современниками.

Главный смысл эстетических исканий Золя в 1862-1867гг. - утверждение на позициях реализма, однако утверждение своеобразное, позволяющее исподволь стоить собственную оригинальную творческую программу.

Как уже не раз было замечено, обновление искусства происходит с возникновением нового термина. Таким ключевым понятием для Эмиля Золя стал «натурализм», образованный от слова Natura - Природа. Но ведь все поэты и художники клялись в любви и верности Природе. Разве романтики не живописали красоты ландшафтов? Разве у Бальзака мало великолепных пейзажей, на фоне которых происходят события в «Человеческой комедии»? Но истолкование природного начала у Золя совсем иное. У писателей прошлых поколений природа окружала персонажей, была к ним заботлива или, напротив, сурова. Но природное начало доминировало вовне. Золя же перенес центр тяжести вовнутрь, личность сама стала носителем законов природы, отдельный человек занял свое место в непрерывной цепочки биологической эволюции.

Еще до выхода в свет своей первой книги «Сказки Нинон» (1864) писатель впервые формулирует свои мысли о трех способах изображения действительности: классическом, романтическом и реалистическом. Между художником и изображаемой им действительностью, по мнению Золя, всегда оказывается нечто вроде экрана - это метод, которым пользуется тот или иной художник. У классиков он отмечает резкость очертаний, преувеличенность увиденного, однообразие красок. «Экран» романтической школы похож на призму, преломляющую лучи. Золя отдает предпочтение реалистической школе, дающей наиболее точное воспроизведение жизни. В этом случае «экран» можно сравнить с прозрачным стеклом.

У Золя постепенно складываются взгляды на искусство и задачи художника, которые он позднее, в 80-х годах, четко сформулирует в своих основных теоретических работах - «Экспериментальный роман», «Романисты-натуралисты» и др. Но, то будет пора, когда писатель получит всеобщее признание метра натурализма, когда некоторые положения его теории серьезно будут мешать его художественной практике. Иное дело - 60-е годы. В теоретических взглядах молодого Золя много привлекательности, они лишены той односторонности и догматизма, которые мы обнаруживаем в более поздних работах.

Отдавая предпочтение реалистическому искусству, Золя много раз возвращается к вопросу о соотношении объективного и субъективного начал в творчестве.

Реалистическое искусство - объективно, оно воспроизводит действительность без искажений, но какова при этом роль художника как личности, обладающей определенными психологическими особенностями, или, по выражению Золя, темпераментом? Что вносит разнообразие в реалистическое искусство, что отличает одного писателя от другого? Решая этот вопрос, Золя выдвигает формулу: «Произведение искусства есть уголок действительности, воспринятый сквозь призму темперамента художника».

Вопрос о значении темперамента художника был Золя важен не только с точки зрения психологии творчества. Утверждая роль субъективного фактора в искусстве, Золя выражал свое оппозиционное отношение к официальному искусству Второй империи, защищал право художника самостоятельно, независимо судить о жизни.

Начиная с 1867 года Золя все реже и реже говорит о субъективном начале в творчестве. Он не отрицает роли темперамента художника в искусстве, но наиболее важным ему кажется объективное изучение жизни, при котором художник, как и ученый, не должен высказывать свое отношение к исследуемому предмету. В эту пору теоретические воззрения Золя на искусство почти уже полностью определились и будут им развиты позднее, в статьях 80-х годов. Одновременно получают свое завершение его политические, антибонапартистские взгляды. Золя вступает в период своей творческой зрелости.

Остановимся на натуралистической теории, которую с такой страстью проповедовал Золя и которая делала его в глазах современников признанным главой натуралистической школы. Для самого Золя «натурализм» и «реализм» - понятия совпадающие. Он различает три основных литературных направления, последовательно сменяющих одно другое: классицизм, романтизм и натурализм. Он критикует представителей классицизма и романтизма за условность образов и ситуаций, за риторичность, за отход от жизненной правды. Эта критика зиждется у Золя на исторической основе. В сборнике «Натурализм в театре» он писал, что классицизм и романтизм возникли в силу определенных закономерностей общественного бытия. Созданные классицизмом формулы соответствовали духу времени, а гении поддерживали эти формулы своими образцовыми произведениями.

Появление романтизма, по мнению Золя, означало определенный прогресс в искусстве, потому что романтизм предоставлял художнику большую творческую свободу и тем самым приближал его к жизни. Но и романтизм отжил свой век, так как преувеличения и риторика преобладали в ней над правдой. На смену этим двум направлениям пришел натурализм, который существовал и раньше, но смог стать ведущим направлением в искусстве. Золя делает важный вывод: в основе натурализма лежит стремление художника к отображению жизненной правды.

Термин "натурализм" Золя рассматривал в его естественнонаучном значении и понимал как изучение природы. Применительно же к литературе это понятие означало для него то же самое, что и реализм, то есть правдивое отображение реальной действительности во всей ее полноте. Золя считал, что литература должна быть сродни науке. Ее задача - изучать факты и основываться не на воображении, а на анализе, на терпеливом собирании "человеческих документов", то есть она должна быть похожей на научное исследование. Кроме того, Золя считал, что для писателя нет запретных тем, он имеет право вторгаться в самые темные и низменные сферы человеческого бытия, поскольку вдохновение ему дает только реальная действительность во всей ее неприкрытой правде. Натурализм Золя понимал как правду в искусстве, хотя это не одно и то же.

Писатель доказывал также, что человеческое общество ничем не отличается от животного мира и люди полностью зависят от своей биологической сущности. Он буквально взорвал благонамеренное общество заявлением о том, что человеком движут инстинкты и все его поступки целиком и полностью определяются биологическими факторами.

Однако в своем художественном творчестве писатель не всегда следовал этой своей теории, так как жизнь оказывалась богаче, и талантливый литератор не мог не чувствовать противоречий, которые заключались в его излюбленном методе.

Свой вклад в литературу Золя видит в том, что обогатил реализм теорией, поставил его на «научные основы», создал «экспериментальный роман». Именно с этого и начинается отход Золя от реализма: усвоив философские положения позитивизма, Золя пытается механически перенести законы биологической науки на искусство. Известно его утверждение, что романисту достаточно собрать документы для будущего романа, а дальше «роман напишется сам собой». Романист должен только логично распределить факты». (Экспериментальный роман). Золя разработал методику собирания документов, ратовал на вторжение художника в любую область жизни, но, в конечном счете, приходил к утверждению позитивистского объективизма. В теоретических работах 70-80-х годов Золя все меньше и меньше упоминает о роли субъективного фактора в искусстве. Преклонение перед документом, фактом приводит его к извращению реалистического понятия типического, к умалению роли художника, призванного творчески обобщить и оценить собранные им факты действительности. По мнению Золя, писатель как бы экспериментирует с «подопытными» персонажами. Он ставит персонажей в зависимость от среды и наследственности и в пределах заданных условий изучает их поведение. Подобный взгляд на изображение литературного персонажа был отступлением от принципов реализма, ибо художник в этом случае должен был идти не от жизни, а от заранее придуманной формулы. Ухватившись за теорию наследственности, преувеличив ее значение, Золя думал, что нашел надежный способ перебросить мост между наукой и искусством. Не отрицая значения законов социальной жизни, он уравнял их с законами физиологического бытия человека. Так, наряду с объективизмом в натуралистической теории Золя появилось непомерное преувеличение роли физиологических процессов, обуславливающих поведение человека.

Золя был упорен в своем стремлении создать не только социальную эпопею, но и доказать исключительное влияние физиологических законов на психологию человека. Некоторые из своих романов серии «Ругон-Маккары» он почти целиком посвящал проблемам физиологии, и тогда возникли такие в разной мере художественно неполноценные произведения, как «Человек-зверь» (1890), «Доктор Паскаль» (1983).

2. Цикл «Ругон-Маккары»

Наблюдая жизнь Второй империи, Золя с каждым годом все энергичнее высказывает свое отрицательное отношение к ее политическим порядкам. Его публицистические выступления этого времени свидетельствуют о симпатиях к республике, о желании скорейшего изменения государственного строя Франции. Главным этапом в творчестве писателя стала серия «Ругон-Маккары». Грандиозный замысел романа-хроники о семье Ругон-Маккаров сразу же поставил Э. Золя в один ряд с такими писателями, как В. Гюго, О. Бальзак, Г. Флобер.

Как писатель аналитического склада Эмиль Золя едва ли не первым заметил и в своих романах раскрыл связь главных взаимодействующих сил, составляющих первооснову буржуазного общества: политики, прессы, финансов. Он ставил в зависимость от них многочисленное семейство Ругон-Маккаров, одни представители которого преуспевают на этих поприщах, другие этими же силами вытолкнуты из жизненной колеи.

С 1868 по 1893 годы, за четверть века, Золя создал 20 томов естественной и социальной истории семьи во Второй империи, отражающих, по его замыслу, целую эпоху современной ему жизни. Выполнение гигантского замысла потребовало от Золя решения проблем, неизбежно встающих перед каждым художником, - вопросов об отношении искусства и действительности, о связи между наукой и искусством, о движущих силах истории и каждой отдельной личности. Золя подошел к их решению чрезвычайно серьезно, изучил труды по биологии, физиологии и истории и создал свою «теорию научного романа», выступив в качестве идеолога и практика складывающейся литературной школы. Его сборники статей «натурализм в театре», «Экспериментальный роман», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы» стали литературными манифестами натурализма.

Первый роман серии - "Карьера Ругонов", в котором показаны истоки семьи и бонапартистский государственный переворот 1851 года, вышел в 1871 году, последний - "Доктор Паскаль", где ученый Паскаль составил генеалогическое древо этой семьи, увидел свет в 1893 году. Золя это сделал намеренно, чтобы читатель с первого и до последнего романа мог проследить все многочисленные линии семейства Ругон-Маккаров и без труда разобраться в родстве героев.

В двадцати романах серии действуют 32 представителя раздвоившейся семьи Ругон-Маккаров, всего же персонажей - около двух тысяч. Генеалогическое древо героев начало произрастать в первом из задуманных Эмилем Золя романов - «Карьере Ругонов» (1871). Это экспозиция и завязка всей серии.

Аделаида Фук, владелица богатой усадьбы в Плассане, занималась огородничеством и садоводством. Восемнадцати лет от роду она вышла замуж за своего садовника Ругона. Через год она родила сына Пьера, а еще через год она овдовела. В 1789 г. она на виду всего Плассана сожительствовала с пьяницей Маккаром, вспыльчивым неуравновешенным бродягой. От него она прижила сына Антуана и дочь Урсулу. В молодости она отличалась странностями, а в старости сошла с ума. Все герои «Ругон-Маккаров» в большей или меньшей степени связаны с этими прародителями сумасшедшими и пьяницами.

События романа «Карьера Ругонов» продолжаются всего-навсего в течение нескольких дней, но каждому персонажу в момент исторического катаклизма предстоит сделать свой гражданский выбор. Мастерство писателя сказалось в том, что политический переворот он воспроизводит в отраженном свете. Плассан находится далеко от Парижа, известия приходят сюда с опозданием, а порой и в искаженном свете. Семейка Ругонов с напряжением следит за событиями в столице, дабы не опоздать зачислить себя в ряды союзников Бонапарта и его партии. Но в романе есть и борцы против узурпатора власти.

Эмиль Золя делает в «Карьере Ругонов» проницательное умозаключение, замечая, что в момент, когда общество вступает в новую историческую стадию, опорой режима становятся те деклассированные силы, которые не могли ничего добиться на предыдущем историческом этапе. Ими движет ненависть к тому общественному порядку, который не позволил им выбиться в люди.

Самым удачливым в семье Ругонов стал старший сын Эжен, карьере которого посвящен роман «Его превосходительство Эжен Ругон» (1875). Ловко компрометируя и устраняя противников, он проникает в правительственные круги, избирается депутатом, назначается министром внутренних дел, борется с прессой, становится опорой самого императора.

Среднему сыну Пьера Паскалю Ругону - Золя отводит роль исследователя и летописца всего семейства. Именно Паскаль, скрупулезно изучив клан Ругон-Маккаров, делает вывод о всесильной власти наследственности, о биологической обреченности всех потомков плассанской огородницы. Врач и ученый, к которому Золя относится с заметной симпатией, он выступает главным героем романа «Доктор Паскаль» (1893).

Давид Ругон, дабы замаскировать близость к брату-министру, взял себе фамилию Саккар. Уже в самом звучании ее слышится хруст ассигнаций. «Да, с таким именем либо на каторгу попадешь, либо наживешь миллионы», - сказано по этому поводу в «Добыче». Давиду удалось избежать возмездия за спекуляции. Главный герой романов «Добыча» (1871) и «Деньги» (1891) Давид Саккар испытывает алчное вожделение к деньгам. Создав фальшивую компанию, выпустив подложные акции, выстроив некое подобие пирамиды, он сумел прикарманить грандиозное состояние. Прототипом Давида Саккара послужил банкир Ротшильд.

История рода Ругонов - это скользкий путь в высшее общество, тогда как история Маккаров отражает преимущественно жизнь низших и средних слоев французского общества после прихода к власти Наполеона III. В романе «Западня» есть весьма примечательный эпизод. Когда Жервеза выходила замуж за кровельщика Купо, свадебная процессия, пережидая ливень, невзначай забрела в Лувр и шумной компанией прошлась по всем залам. Лувр ошеломляет их роскошью и несметным количеством картин. Проходя мимо обнаженных героинь мифов и легенд, гости, как замечает Золя, «искоса поглядывали на голых женщин и хихикали, подталкивая друг друга локтями». Над невежеством случайных посетителей потешаются художники, копирующие луврские шедевры. Дождь кончился, и подуставшие гости заспешили в трактир, где был заказан свадебный ужин. Вот и весь вставной эпизод, который как будто бы и не имеет никакого отношения к основному сюжету. Но на самом деле автор «Ругон-Маккаров», соединяя разрозненные фрагменты, никогда не забывает о том, что мозаика образует целостную картину. У невежественной прачки растет сын Клод, которому суждено стать гениальным художником. Над его необычными картинами сначала будут потешаться знатоки, потом его создания будут признаны шедеврами и повесят в Лувре.

Случайное посещение музея матерью художника и ее гостями воспринимается в контексте всей эпопеи «Ругон-Маккаров» как своеобразная увертюра к роману «Творчество» (1886). Тема романа была близка писателю. Золя рассказывал о себе, о своих друзьях, о художественной интеллигенции, испытывавшей гнет буржуазного общественного мнения.

Годы упорной борьбы за писательскую независимость, лишения и невзгоды убедили Золя в том, что подлинное искусство, создаваемое не на потребу буржуазного обывателя, с невероятными трудностями утверждает себя в жизни. Буржуазная действительность враждебна настоящему искусству. Она губит нераскрытые таланты и уродует тех, кто не в состоянии отстоять свою независимость, свои убеждения. Произведение Золя во многом автобиографично. Ему хорошо были знакомы муки творчества, отчаянная борьба, непризнание, клевета, длительная нужда.

«Салон отверженных», который упоминается в начале романа, был открыт в сезон 1864 года. Таким образом, Золя обращается к дням своей молодости, когда он выступал с горячей защитой ранних импрессионистов, во многом отстаивавших еще принципы реализма. Для писателя эти годы борьбы и исканий навсегда остались незабываемыми. Именно в это время складываются его собственные эстетические взгляды, создаются первые произведения, в которых он пытается сказать новое слово в искусстве. Автор наделяет Клода Лантье способностью радостно воспринимать и по-своему видеть окружающий мир. Исследователи творчества Эмиля Золя спорят о том, кто послужил прототипом Клода Лантье, при этом называют имена Поля Сезанна, Эдуарда Мане, Клода Моне и других импрессионистов. Но биографии этих художников не совпадают с тем творческим путем, который прошел герой Золя. Да и картины Клода Лантье не похожи на общеизвестные шедевры импрессионистов. Это неслучайно. Несмотря на то, что Золя-теоретик ратовал за документальную достоверность натуралистического романа, он тем не менее не повторял в художественном творчестве открытий, сделанных знаменитыми живописцами. Его Клод Лантье - типическое обобщение, в котором запечатлен опыт художников, чьим искусством восхищался автор романа «Творчество».

Эмиль Золя постоянно чередовал социальные полотна с картинами, воссоздающими камерный мир интимных переживаний. К числу лучших его лирических романов относятся «Страница любви» (1877), «Радость жизни» (1883). Роман «Жерминаль» (1885) - одно из самых ярких произведений в семейной хронике «Ругон-Маккары». В нем Золя, как ранее в «Западне», значительное место отводит картинам тяжелых условий труда и жизни рабочих. С многочисленными подробностями рассказывает он о физической деградации обитателей поселка в Монсу. В романе естественная история рода отходит на второй план, так как писатель, несмотря на свою приверженность натурализму, сосредотачивает все свое внимание на конфликте социальном, предвидя, что политическая борьба на многие последующие десятилетия предопределит общественную жизнь не только Франции, но и всей цивилизации. Хотя рабочие терпят поражение, жерминаль - месяц всходов по революционному календарю! - предвещает грядущее торжество социальной справедливости.

Золя упорно продвигался к завершению «Ругон-Маккаров». После романа «Жерминаль» ему оставалось создать еще семь произведений, подвести читателя к финалу эпопеи - крушению Второй империи. От частных вопросов социальной и политической жизни Золя все чаще и чаще переходит к решению общих вопросов, связанных с судьбами буржуазной Франции. Золя обращается к изображению индустриального пролетариата (роман «Жерминаль»), представителей новой финансовой олигархии (роман «Деньги»). Через два года после создания романа о рабочих Золя решает показать современную деревню, многомиллионную массу крестьян, которые кормят и одевают Францию (роман «Земля»). Современный рабочий, современный крестьянин, современный капиталист - три главные темы времени. Золя подошел к ним умудренный большим жизненным и творческим опытом, и не случайно, что эти произведения создавались им с небольшими интервалами на подступах к окончанию социальной эпопеи.

Золя разрабатывает свой метод написания романа, и этот метод будет оставаться у него в дальнейшем неизменным. «Вот как я создаю роман. Я не создаю его в буквальном смысле этого слова, я предоставляю ему возможность создаваться самому. Я не умею выдумывать факты: этот вид воображения у меня полностью отсутствует. Я решил никогда не заниматься сюжетом. Приступая к работе над романом, я не знаю, какие события в нём произойдут, какие персонажи будут в нём участвовать, как начнётся и чем кончится. Я знаю только своего главного героя, своего Ругона или Макара. Я размышляю о его темпераменте, о семье, в которой он родился, его первых жизненных впечатлениях и о том классе, к которому, как я решил, он будет принадлежать». После этого периода обдумывания и собирания необходимых материалов Золя стремится «связать одной нитью все эти неясные картины и разрозненные впечатления. Почти всегда это требует длительной работы. Но я хладнокровно приступаю к ней и, вместо того чтобы прибегнуть к воображению, прибегаю к логике. Я ищу прямых последствий самого незначительного события, того, что логически, естественно, неизбежно вытекает из характера и положения моих персонажей. Порой остаётся связать лишь две нити, обнаружить самое простое следствие, но я не в состоянии этого сделать. В таком случае я перестаю об этом думать, зная, что это потерянное время. И вот, наконец, в одно прекрасное утро, когда я завтракаю и думаю совершенно о другом, обе нити внезапно связываются воедино. И тогда свет проливается на весь роман». И он принимается писать по три, четыре, пять страниц в день. В его рукописях мало помарок и поправок.

Логическим завершением социальной эпопеи Золя был «Разгром» (1892). Во многих романах, которые создавались в 80-х и начале 90-х годов, писатель относил события к последним годам Империи и, пользуясь прямыми намеками и символикой, давал читателю почувствовать близость неизбежной развязки. Круг замкнулся. Раздираемая социальными и экономическими противоречиями, Вторая империя ринулась в последнюю авантюру и завершила свое бесславное существование.

Золя весьма точно восстанавливает ход событий франко-прусской войны и в основном правильно анализирует причины поражения французской армии.

В романе описан путь шалонской армии. Золя показывает антипатриотические силы Франции, корыстных буржуа, для которых личные интересы превыше долга перед родиной и которые готовы идти на сговор с врагом. С гневом разоблачает Золя и прусскую военщину, которая ведет завоевательную войну, не брезгуя никакими средствами, грубо попирая национальное достоинство французов.

Внутренним и внешним силам Золя противопоставляет патриотические силы страны. С восторгом говорит Золя о молодых патриотах в солдатских шинелях. Несколько страниц романа Золя посвятил Парижской коммуне - результат обманутой любви к отечеству, которая «напрасно воспламенив души, превращается в слепую потребность мщения и разрушения». В «Разгроме» Золя показывает, на что способен в своей классовой ненависти добродушный и мирный с виду буржуа.

Патриотический роман завершает социальную эпопею. Следующий и последний роман серии - «Доктор Паскаль» (1893) - понадобился Золя для обоснования его естественнонаучных взглядов на природу и общество. Доктор Паскаль - убежденный последователь теории наследственности. В течение долгих лет собирает он данные о своих предках, ближайших родственниках, следит за жизнью отдельных представителей семьи Ругонов и делает вывод о закономерности их индивидуальных судеб. Множество страниц романа посвящено анализу психологии и поступков уже знакомых персонажей. При этом Золя нередко отступает от прежней реалистической и социальной трактовки созданных им характеров, выдвигая на первый план биологический фактор.

Понимая, однако, что поступки персонажей, связанных с семьей Ругонов и Макаров, далеко не всегда объяснялись в его произведениях лишь прямым влиянием наследственности, Золя делает в «Докторе Паскале» существенную оговорку: «Жизнь на каждом шагу опровергала эту теорию. Наследственность, вместо того чтобы стать сходством, была лишь стремлением к этому сходству, ограниченным средой и обстановкой». Таким образом, Золя оправдывая свой первоначальный замысел «истории одной семьи», подчеркивал решающее значение социального начала в формировании характеров его героев.

Большое место в романе занимает философия «радости жизни», которую на этот раз Золя почти полностью освобождает от всякой связи со своими социальными воззрениями и выводит из биологических законов жизни.

Можно сказать, что ни в одном из романов серии с такой обнаженностью не проявлялись лженаучные взгляды Золя на человека и общество, как в этом произведении. Это обусловило художественное несовершенство романа «Доктор Паскаль», в котором риторика и надуманные ситуации почти не оставляют места для живого изображения действительности. Не удалась Золя и лирическая тема романа - рассказ о любви шестидесятилетнего Паскаля и двадцатишестилетней племянницы Клотильды, хотя эта тема и была навеяна личными переживаниями писателя. В конце 80-х годов Золя полюбил молодую девушку Жанну Розеро и всецело находился под влиянием этого чувства. Желая опоэтизировать запоздалую любовь Паскаля к юной Клотильде, он вспоминает библейскую легенду о царе Давиде и Ависаги, оправдывая союз мудрой старости и жизнеутверждающей юности. Осуждая Золя за стремление возвысить чувства престарелого Паскаля и молодой Клотильды, А.П. Чехов писал: «Дурно, что это извращение он называет любовью».

И все же «Доктор Паскаль» представляет известный интерес как книга, в которой Золя подводит итоги своей почти двадцатипятилетней работы над «Ругон-Маккарами». Несколько страниц «Доктора Паскаля» посвящены краткому изложению содержания «Ругон-Маккаров». Особенный интерес представляет итоговая характеристика грандиозной эпопеи: «Здесь и подлинная история Второй империи - Империя, основанная на крови, вначале жадная к наслаждениям, жестокая и могущественная, завоевывающая мятежные города, потом скользящая вниз, медленно разлагаясь и утопая в крови, в таком море крови, что в ней едва не утонула вся нация.. Здесь и целый курс социальных наук, мелкая и крупная торговля, проституция, преступления, земля, деньги, буржуазия, народ - тот, что восстает в крупных промышленных центрах, - это усиливающееся наступление властительного социализма, таящего в зародыше новую эпоху. Здесь все: прекрасное и отвратительное, грубое и возвышенное, цветы и грязь, рыдания, смех, весь поток жизни, безостановочно влекущий человечество».

Для русских читателей наиболее известными романами из серии о Ругон-Маккарах стали "Нана" (1880), "Жерминаль" (1885), "Земля" (1887), "Человек-зверь" (1890) и "Доктор Паскаль" (1893). Причем на русский язык они переводились практически одновременно с их публикацией во Франции. Эпопея "Ругон-Маккары" по мнению критиков, является как бы продолжением такой же многотомной художественной истории французского общества, как "Человеческая комедия " Бальзака.

3. Анализ романа «Нана»

Девятый роман серии «Ругон-Маккары» - «Нана» был впервые опубликован в газете «Вольтер», где он печатался в виде фельетонов с 16 октября 1879 года до 5 февраля 1880 года. 15 февраля 1880 года роман вышел отдельной книгой у издателя Шарпантье. Все экземпляры были мгновенно раскуплены, в тот же день пришлось приступить к печатанию новых тиражей; роман разошелся во Франции и за границей в количестве 55 тысяч экземпляров - цифра уникальная для французского книгопечатания того времени; многие читатели заказывали книгу за год вперед; роман сейчас же стали переводить на иностранные языки.

Успех «Нана» имел характер скандала; в некоторых странах роман подвергся преследованиям цензуры как «оскорбляющий общественную нравственность». В Неаполе предприимчивые драмоделы, воспользовавшись шумом вокруг «Нана», поставили низкопробную пьесу под тем же названием прежде, чем закончилась публикация романа в «Вольтере». 24 января 1881 года в парижском театре «Амбигю» состоялась премьера инсценировки «Нана», сделанной с разрешения автора драматургом Бузнахом.

И роман, и инсценировка вызвали целую бурю во французской критике. Газеты осыпали Золя бранью, вопили о полном провале романа, обвиняли автора в порнографии, в погоне за наживой. Одна за другой посыпались карикатуры на Нана и ее автора, стихотворные пасквили, театральные пародии.

Смысл всей этой травли Золя буржуазной критикой невольно выдал реакционный литератор Арман де Понмартен, объединивший озлобленные нападки на роман с политическими выпадами против левых республиканцев. Он называет «Нана» «романом босякократии» и, обливая грязью Бланки и Луи Блана, восклицает: «Какая гармония между этой литературной оргией и радикальными сатурналиями! «Нана» - это последнее слово демагогии в романе».

В противоположность реакционной критике, которая не могла простить Золя содержащейся в его романе социальной и политической сатиры, прогрессивно настроенные современники приняли «Нана» как значительное литературное явление, Среди хора проклятий ее автору выделялся одинокий голос критика Эмиля Бержера, писавшего в газете «Ви модерн» в феврале 1880 года: «Поверьте, не стоит, право, не стоит слишком громко кричать о скандале и делать возмущенное лицо, потому что у нас перед глазами слишком похожий портрет. О святая буржуазия, моя мать, не прячь краснеющего чела за веером твоих предков! Вот человек, который сказал тебе правду в глаза, и тебе не остается ничего другого, как держать язык за зубами. Тем хуже для нас, если явился человек, который ничего не боится и дерзко подносит факел к грудам нечистот... По крайней мере, он делает свое дело честно, грубо и никогда не идет против своей совести. Браво!»

«Нана» принадлежит к числу романов серии «Ругон-Мак-кары», задуманных с самого начала. Уже в первом плане серии, переданном автором издателю Лакруа в 1869 году, значится «Роман, фоном которого служит галантный мир, а героиней является Луиза Дюваль, дочь четы рабочих» (имена персонажей впоследствии несколько раз менялись). В более позднем списке этот замысел фигурирует как «Роман о полусвете - Анна Леду», героиня характеризуется как «создание испорченное и вредное для общества», причем уже ясно, что она дочь прачки Жервезы. В окончательной редакции Нана приобрела, по словам автора, «ярко выраженные черты Ругон-Маккаров», которые она унаследовала от отца - кровельщика Купо, алкоголика, и матери, Жервезы, происходящей из семьи пьяниц и развратников - Маккаров. Образ Нана появляется впервые на последних страницах романа «Западня», где описывается ее детство, протекающее в трущобе на улице Гут-д'Ор, среди нищеты, пьяных драк и побоев, поступление ее на работу в цветочную мастерскую, нравственное падение и уход из дому. Роман «Нана» связан с «Западней» и некоторыми переходящими персонажами, как тетка Нана, мадам Лера, - сестра кровельщика Купо.

Верный принципу «документальности», Золя кропотливо собирал материалы для «Нана». Он мало знал парижский «полусвет» и старался получить необходимые сведения через друзей. Перед тем как издать «Нана» отдельной книгой, Золя подверг газетный текст тщательной доработке.

Роман «Нана» создавался в период острой борьбы вокруг «натуралистической школы» в литературе. Он являлся как бы применением теорий писателя на практике, что в известной мере объясняет односторонность произведения, чрезмерное внимание в нем к животному, физиологическому началу в человеке.

В рабочих заметках Золя сохранилась формулировка темы романа вполне в духе натурализма: «Целое общество, ринувшееся на самку»; «Свора, преследующая суку, которая не охвачена похотью и издевается над бегущими за ней псами»; «Поэма желаний самца». И в другом месте: «Книга должна быть поэмой пола, и мораль ее все тот же пол, переворачивающий мир».

Однако содержание романа не свелось к этому. В соответствии с общим замыслом серии «Ругон-Маккары» автор уже в первом плане «Нана» наметил две стороны произведения: «результат наследственности» и «роковое влияние современной среды». Несмотря на крайности натурализма, которые создали роману скандальную известность и дали повод к его превратному истолкованию, социальные мотивы оказались сильнее. Золя далек от смакования эротики, неизбежной в романе из-за его темы; все элементы произведения подчинены обличительным целям. Проводя параллель между проституцией и «гораздо более опасным, узаконенным пороком», Золя пишет: «Общество рушится, когда замужняя женщина конкурирует с продажной девкой и когда какой-нибудь Мюффа позволяет своей жене бесчестить себя, пока сам он пятнает свою честь с какой-нибудь Нана» (Заметки к роману).

На первый взгляд сюжет «Нана» и образ главной героини традиционны для французской литературы, которая, начиная с «Манон Леско» аббата Прево до произведений Бальзака и Гюго, до «Дамы с камелиями» А. Дюма-сына, дала целую серию образов жертвы классового общества - женщины, продающей себя за деньги. Сам Золя, опиравшийся в первую очередь на Бальзака, опасался сходства своего романа с «Кузиной Беттой» (действительно, в обоих романах имеются аналогичные образы и ситуации).

Однако роман Золя не только еще одна вариация уже известной темы; в образе Нана писателю удалось, стоя на иных литературных позициях, иными средствами создать повое обобщение, которое с большой художественной силой запечатлело типические черты его времени.

С одной стороны, Нана - это реальный и притом вполне самобытный характер, совершенно лишенный поэтически-сентиментального флера, которым окружили образ «падшей жеп-щины» авторы драмы «Дама с камелиями» и оперы «Травиата», не сходивших в то время с парижской сцены.

«Как характер: славная девушка, это главное. Подчиняется своей натуре, но никогда не творит зло ради зла и легко поддается жалости. Птичий ум, голова всегда забита самыми нелепыми причудами. Завтрашнего дня не существует. Очень смешливая, очень веселая, суеверная, богобоязненная. Любит животных и своих родственников». В другом месте: «Не делать ее остроумной, это было бы ошибкой» (Рабочие заметки к роману).

С другой стороны, Нана - фигура почти аллегорическая, она воплощает то гниение, которое все больше охватывало общество буржуазной Франции во второй половине XIX века. Это обобщающее значение образа отметил еще Флобер, писавший автору романа: «Нана поднимается до мифа при всей своей реальности». На том же настаивал и сам Золя: «Она становится силой природы, орудием разрушения», «Нана - это разложение, идущее снизу... которое потом поднимается с низов и разлагает, разрушает сами же правящие классы. Нана - золотая муха, зародившаяся на падали и заражающая впоследствии всех, кого она ужалит. Закопайте падаль! Это должно повторяться ясно и неоднократно в повествовании, в действии, самою Нана и другими. В этом высшая мораль книги» (Рабочие заметки к роману).

Вокруг Нана возникает широкая панорама заживо разлагающегося общества: полное отсутствие идеалов и принципов, безудержная погоня за низменными наслаждениями, бессмысленная алчность, душевная опустошенность. Коронованные особы, государственные сановники, потомки древних аристократических фамилий, финансисты, офицеры, порочные юнцы пресмыкаются у ног вульгарной публичной женщины, а она, со своим «птичьим умом», «царит над всеобщей глупостью». История Нана вырастает в сатиру на весь социальный и политический режим Второй империи с его глубоким нравственным упадком. Таков смысл аллегорического эпизода скачек на Лоншанском ипподроме, превратившихся в триумф Нана: и ей и выигравшей на скачках лошади, которая носит ее имя, аплодирует весь Париж и сама императрица.

Образ Нана многогранен, она одновременно и воплощение порочности общества Второй империи, и отрицание этого общества, - поднявшись с социального дна, из глубин нищеты и унижения, куда высшие классы ввергли поколения ее предков, Нана «бессознательно мстит за Купо» этим высшим классам (Заметки к роману); в окончательном тексте Золя называет Нана «мстительницей за мир ее породивший, мир голытьбы и отверженных». Кульминационным пунктом романа является сцена, в которой Нана, «упиваясь собственной непочтительностью к сильным мира сего», пинает ногами графа Мюффа, облаченного в придворный камергерский костюм; «пинки эти она от щедрого сердца адресовала всему Тюильри, величию императорского двора, державшегося всеобщим страхом и раболепством». И автор утверждает, что это «было справедливо, было хорошо».

Под конец образ Нана становится символом исторической обреченности Второй империи: жизнь героини, покрытой гнойниками оспы, обрывается накануне крушения прогнившего политического режима, в момент, когда Франция в шовинистическом угаре, по наущению правителей готова ринуться «На Берлин!», навстречу войне 1870-1871 годов и национальной катастрофе. Автор писал: «Быть может, считать, что сгнившее тело Нана - это Франция Второй империи в агонии, значило бы слишком уступать символу. Но, очевидно, я должен был стремиться к чему-то близкому от этого» (статья «Нана», 1881).

Важное место в романе занимает фигура графа Мюффа, «порядочного человека», духовно изуродованного буржуазной моралью и религиозным ханжеством. Метания графа между церковью и особняком Нана, его человеческое унижение, некоторые эпизоды (как, например, исполненная глубокой иронии сцена, в которой Мюффа читает молитвы в постели проститутки) достойны лучших страниц классической антиклерикальной литературы Франции. В образе графа Мюффа и стоящего за его спиной зловещего иезуита господина Вено уже чувствуется будущий автор «Лурда» и «Рима».

Таким образом, вопреки своим же декларациям, вопреки теории «экспериментального романа», Золя - автор «Нана» отнюдь не хранит позу равнодушного исследователя общественных уродств; напротив, он полон страсти и негодования, он стремится внушить читателю «мораль». В этом значительная победа Золя-художника над натуралистической доктриной.

Вдумчивую оценку романа «Нана» можно найти в прогрессивной критике Франции 20 века. Так журнал «Эроп» в статье «Нана», помещенной в специальном номере, выпущенном к пятидесятилетию со дня смерти Золя (1952), характеризует роман как «живую картину» эпохи, как «сатиру» на общество времен Золя и вместе с тем указывает на «узость» произведения, в котором «не существует народа» и «речь идет только о настоящем, описанном лишь наполовину правдиво, и никогда о светлом будущем». В целом же журнал высоко оценивает роман Золя и справедливо отмечает, что «Нана» содержит такие элементы, «...которые делают эту книгу живой и прогрессивной, не дают ей устареть».

Лично для меня эта книга открыла обратную сторону жизни куртизанки. Это был сознательный выбор: Нана не желала жить в нищете, хотела быть в блестящем обществе, «быть дамой». Очень часто она идёт «на поводу» у своих сиюминутных желаний. Она эмоциональна, открыта и глубоко порочна. Но при этом она не вызывает отвращения. Где-то её даже жалко. Мечтая о жизни «дамы», она не задумывалась о той цене, которую за это надо будет заплатить. Она живёт одним днём, одной минутой. У неё нет «когтей и зубов» стервы. Возможно, в этом виноват её «птичий ум». Страсть - вот что является двигателем её жизни. Кто-то может и позавидует её лёгкому отношению ко всему, её незлобивости. А мне её жалко. Умирает она тяжело. Но такой конец вполне закономерен для того образа жизни, который ведёт Нана и её «подруги». Всю свою жизнь она одинока. И это страшно… Страшно быть одиноким, когда тебя окружает толпа друзей и поклонников.

Это моё личное мнение о романе «Нана» и судьбе её главной героини.

нана ругон золя натурализм

Список литературы

1. Кирнозе З.И. Страницы французской классики: Кн. для учащихся ст.

классов сред. шк. - М.: Просвещение, 1992.

2. Лану А. Здравствуйте Эмиль Золя! - М.: Прогресс. - 1966.

3. Пузиков А. И. Эмиль Золя. - М.: Художественная литература, 1961.

4. Якимович Т.К. Молодой Золя. Эстетика и творчество. - Киев: Киевский

университет, 1971.

Размещено на Allbest.ru