"Русская смута" в трагедии "Борис Годунов"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Историзм в творчестве А.С.Пушкина

1.1 Личность А.С. Пушкина и создание трагедии «Борис Годунов»

1.2 Новаторство историзма Пушкина

2. «Русская смута» в трагедии «Борис Годунов»

2.1 Причины и истоки «русской смуты»

2.2 Народ и власть в трагедии А.С.Пушкина

Заключение

Список литературы



Введение

«Что нужно драматическому писателю? Философию, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения, никакого предрассудка любимой мысли... свобода!» А.С. Пушкин

Пушкина нельзя изучить до конца, его творчество всегда будет открывать для нас что - то новое и непознанное. Каждый из нас, читая произведения Пушкина, открывает для себя неизведанные границы самосознания, которое развивается вместе с изучением творчества Александра Сергеевича. Но не только это отличает его произведения от творений других писателей XIX века, хотя и в другие времена не было такого гения русского слова. Пушкин старался как можно глубже раскрыть многие философские, социальные, нравственные вопросы поставленные им в «Медном всаднике», «Евгении Онегине» и более всего в «Борисе Годунове».

Проблема истинного гуманизма, борьбы за духовное богатство человеческого общества не только в России, поставленная Пушкиным 170 лет назад, в наше смутное время, когда книги читают очень редко, особенно актуальна и злободневна. трагедия гуманизм драматический

Именно в трагедии «Борис Годунов» Пушкин пытался показать всю жажду власти, в стремлении к которой человек не остановится ни перед чем. Красноречиво Пушкин рассказал о развращенности, лицемерии, двуличности, жадности, крайней низменности желаний и пренебрежении к людям низких сословий правящего класса, т.е. бояр. Великий поэт пошел на такой риск, потому что был патриотом своей страны.

Творчество Пушкина - драматурга очень свободолюбиво и тесно связано с поистине героической борьбой нашего народа против царизма и эксплуатации. В любое время, когда над Россией нависает опасность, творения Александра Сергеевича становятся тем, что можно назвать надеждой на спасение. Например в годы Великой Отечественной войны лирика Пушкина вновь становилась свежей и призывной, как и в момент написания.

Твардовский так вспоминал о том времени: «Я вдруг почувствовал в полную меру своей души ни с чем не сравнимую силу пушкинского слова. И для меня, как будто впервые, как будто совсем не известные мне до того, прозвучали строфы его исполненной горделивого достоинства патриотической лирики…. Восторг вызывался не той или иной блестящей строкой, а тем, что все это - Родина, всё это мое неотъемлемое достояние, гордость и честь, вера и слава и не может быть на земле силы, которая могла бы отринуть это».

Сама по себе драматургия Пушкина складывалась поистине драматично. «Борис Годунов» долго не признавался публикой, трудно было даже представить, что трагедия взойдет на сцену. Произведению Пушкин сделал большую рекламу. Он читал его не однократно на публике.

Как известно, Пушкин обращался к драматической форме в переломные моменты своего творчества, так как именно в драме он искал ответы на самые острые вопросы современности и пытался найти новый художественный подход к их решению. Тогда обращение к драме в «Борисе Годунове» означало утверждение реализма в творчестве Пушкина.

Одной из ведущих проблем выступает проблема личности и общества, индивидуалиста - тирана, стремящегося покорить всех и вся своей воле, терпящий в конце концов жестокое поражение. Эта проблема волновала многие умы 19 века, она волнует людей и сейчас. Вследствие этого были определены цель и задачи:

- определить значение историзма в творчестве А.С.Пушкина;

- рассмотреть образ народа, как главного героя трагедии;

- обозначить место «русской смуты» в трагедии «Борис Годунов».



1. Историзм в творчестве А.С. Пушкина

1.1 Личность А.С.Пушкина и создание трагедии «Борис Годунов»

Пушкин был велик не только своими стихами и прозой, но и драмами. За свою жизнь он написал их семь, две из них остались недоконченными: "Скупой рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Каменный гость", "Русалка" и др.

Предельно созрел поэт, развернулся во всю свою мощь гений его в таком капитальном творении, как трагедия народная "Борис Годунов".

Сам Пушкин по праву назвал ее своим подвигом. "Борис Годунов" является первым законченным драматическим произведением поэта. Она писалась Пушкиным во время его ссылки в село Михайловское и была начата им в декабре тысяча восемьсот двадцать четвертого года и закончена в ноябре тысяча восемьсот двадцать пятого года, за месяц до декабрьского восстания. Пушкин вспомнил: "Писанное мною в строгом уединении, в дали охлаждающего света трагедия сия доставила мне все, чем писателю насладиться дозволено: живое вдохновенное занятие, внутренние убеждение, что мною употреблены были все усилия, на конец одобрения малого числа людей избранных".

Основной замысел "Борис Годунов" - первой русской реалистической трагедией - был в высшей степени современным. Пушкин поднимал самый злободневный вопрос, волновавший в то время передовую дворянскую интеллигенцию, - вопрос о самодержавии и крепостном праве, и главным образом - об участии самого народа в борьбе за свое освобождение.

Пушкин писал Н.Н. Раевскому в июле 1825 года: «Я пишу и размышляю. Большая часть сцен требует только рассуждения; когда же я дохожу до сцены, которая требует вдохновения, я жду его или пропускаю эту сцену - такой способ работы для меня совершенно нов».

По возвращении из ссылки осенью 1826г. в Москву Пушкин несколько раз читал «Бориса Годунова» друзьям - литераторам, за что получил строгий выговор от шефа жандармов Бенкендорфа. Николай I, которому Пушкин вынужден был представить на просмотр трагедию, дал ее на отзыв реакционному журналисту, тайному агенту III отделения Ф.Булгарину. Последний указал на ряд недопустимых, с его точки зрения, мест в трагедии («Монахи слишком представлены в развратном виде», «Царская власть представлена в ужасном виде») и отметил, что в народных сценах не высказывается любви и преданности царю. Николай I не разрешил печатать трагедию, а сделал Пушкину нелепое предложение: «с нужным очищением» переделать ее «в историческую повесть или роман наподобие Вальтер - Скотта». Пушкин предпочел совершенно отказаться от опубликования трагедии.

Пушкин приступил к работе над «Борисом Годуновым» в переломный момент своего творческого развития. В замысле романа «Евгений Онегин» наметились серьезные сдвиги от повествования о духе времени и его воплощении в быте и характерах к социально-психологической интерпретации темы, та же тенденция усиления мотивов психологического анализа ощущалась в «Цыганах», прежние, недавно доставившие ему огромный успех и любовь публики, романтические его произведения не удовлетворяли поэта и даже вызывали его иронию. Сам он рассматривал обращение к новым литературным задачам как сознательный разрыв со своим литературным прошлым и вызов вкусу общества, высоко ценившего его поэзию, считавшего ее образцом современного искусства. Наброски предисловий к «Борису Годунову» пронизаны мыслью о том, что трагедия его не будет понята и принята читателями именно в силу их приверженности его прежней манере и сформированного ею вкуса: «Являюсь, отказавшись от ранней своей манеры. Мне не приходится пестовать безвестное имя и раннюю молодость, и я уже не смею рассчитывать на снисходительность, с какой я был принят. Я уже не ищу благосклонной улыбки минувшей моды. Я добровольно покидаю ряды ее любимцев и смиренно благодарю за ту благосклонность, с какой она встречала мои слабые опыты в течение десяти лет моей жизни». [c. 433, 534]

Предчувствие, что его замысел и его понимание романтической драмы окажется недоступным носителям господствующего вкуса, сопровождало Пушкина на протяжении нескольких лет, со времени, когда замысел только формировался, и до самого появления трагедии в печати. Уже в 1829 г. он писал: «Успех или неудача моей трагедии будет иметь влияние на преобразование драматической нашей системы. Боюсь, чтоб собственные недостатки не были б отнесены к романтизму и чтоб она тем самым не замедлила хода... Хотя успех “Полтавы” одобряет меня» [c. 433.]. Характерно, что, говоря о своем драматическом произведении, Пушкин видит его значение и свою задачу в решении общих вопросов искусства -- утверждении нового «романтического» стиля и что, помышляя о реформе русской сцены, он связывает свои надежды с восприятием своей поэмы -- сочинения другого жанра и вида. Можно отметить, что аналогичную «ошибку» допустил и А. А. Дельвиг в незаконченном отзыве на «Бориса Годунова», представив дело таким образом, будто «Полтава» предшествовала в творчестве Пушкина «Борису Годунову» и явилась переходным моментом в его эволюции. «Мы готовы утвердительно сказать, что драма “Полтава” не уступила бы драме, нами разбираемой», писал А. А. Дельвиг. [c. 15--16]. Потребность «перекинуть мост» от «Бориса Годунова» к самым разным по жанру произведениям поэта испытывали многие критики. Так, например, критик «Сына отечества» (1831. № 40--41) Иван Средний Камашев утверждал, что «“Борис Годунов” есть “Онегин”, “Онегин” высшего объема, в котором рисуются черты народной жизни, точно так же как в “Евгении Онегине” вы видите черты жизни частной»[c. 179].

Эта тенденция измерить новизну «Бориса Годунова» другими его произведениями, в той или иной мере уже освоенными читателями, определялась не только «робостью вкуса», в котором Пушкин обвинял современников (см. его письмо П. А. Катенину ок. 14 сентября 1825 г. и А. А. Бестужеву от 30 ноября 1825 г.), но и стихийным восприятием творческих поисков поэта. Сознание того, что «Полтава», «Евгений Онегин» и «Борис Годунов» -- явления единого стиля Пушкина, что поэт создает не образцы того или другого жанра в непривычной манере, а новую, «свою» литературу, опиралось на факты.

Первое название произведения - "Комедия о настоящей беде Московскому Государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве...". Пушкин, всегда любивший лаконичность, переименовал в краткое и точное - "Борис Годунов".

История народов, ее движущие силы, внутренний мир человека, его таинственные законы, соотношение индивидуальности, характера личности и судеб общества, традиции национальной жизни, трагический театр человечества развертывался перед его умственным взором, когда он помышлял о значении сюжетов из национальной жизни, об отказе от стеснительных правил поэтики классицизма, о замене александрийского стиха на пятистопный ямб и смешении комических и трагических эпизодов в едином драматическом действии.

«Вот моя трагедия, раз уж вы непременно хотите ее, но я требую, чтобы прежде прочтения вы пробежали последний том Карамзина. Она полна славных шуток и тонких намеков на историю того времени, вроде наших киевских и каменских обиняков. Надо понимать их -- это sine qua non (лат.: непременное условие -- Ред.)». [c. 112, 519]. Так обращался Пушкин к друзьям (Н. Н. Раевскому) в одном из «проэктов» своего предисловия к «Борису Годунову». Это «наставление» поэта читателям, тем более близким ему, не следует считать, как это нередко делалось в пушкиноведении на ранних его стадиях, признанием того, что автор «Бориса Годунова» основал свою трагедию целиком на «Истории государства Российского» Карамзина или, как это утверждали впоследствии, что трагедия его имеет смысл, главным образом, как выражение идей будущих декабристов и что в ней следует искать намеков на эти идеи.

Условия, которые Пушкин считал необходимым соблюдать для полного усвоения смысла произведения, означали только то, что трагедия «Борис Годунов» возникла на основе широкого круга размышлений над историческими и политическими вопросами, которые были предметом анализа, обсуждений и споров в кругу его друзей, свободомыслящих людей его поколения. Как известно, в этом кругу политическая концепция «Истории государства Российского» подвергалась нередко резкой критике, и Пушкин, в годы своей ранней молодости склонный поддерживать эту критику, впоследствии не раз защищал Карамзина как честного человека, связанного условиями публикации труда в России, тщательно обследовавшего источники и сославшегося на них. Пушкин отмечал и воздействие Карамзина на его замысел, ставя его труд, правда, в один ряд с другими источниками, дававшими пищу его воображению: «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории. Не смущаемый никаким иным влиянием, Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов, Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий, в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени[c. 114--115.] «Догадливость», по его мнению, выражалась в умении, преодолев недостаток деталей в источниках, восстановить историческую истину. Характерно, что ни в интерпретации характеров, ни в логике поступков и в образе мыслей людей изображаемой эпохи Пушкин не считал Карамзина своим вдохновителем.

Он принял концепцию Карамзина в отношении центрального трагического эпизода, во многом определявшего гибель Годунова и его семьи, несмотря на слабость аргументации историка, безапелляционно «обвинившего» Бориса Годунова в убийстве царевича Димитрия на основании собственного, составленного в определенной художественной манере его психологического портрета, но именно в образе Годунова поэт проявил полную самостоятельность; он не воспользовался советом Карамзина, переданным ему Вяземским, о главном противоречии, которое историк усматривал в личности Годунова -- сочетании глубокой набожности и преступных страстей. Вежливо откликаясь на это «указание» Карамзина, Пушкин представляет существенное возражение по поводу характера Бориса: «Я смотрел на него с политической точки, не замечая поэтической его стороны...» [c. 141].

Это на первый взгляд неожиданное заявление Пушкина о различии своего подхода и отношения Карамзина к личности Годунова чрезвычайно важно: интерпретация Бориса Годунова как политического героя, человека, находящегося в центре исторических коллизий, царя, пытающегося проводить определенную государственную линию в обстановке социальных конфликтов, слома старых форм быта и становления новых составляет кардинальную особенность замысла трагедии Пушкина. В этом смысле в трагедии «первая персона Борис Годунов» [c. 188], несмотря на то что этот герой непосредственно присутствует лишь в 6-ти из 23-х сцен трагедии -- обстоятельство, которое некоторым исследователям кажется основанием для сомнения в том, что именно Борис Годунов составляет центр трагедии, и, предположения, что само название ее условно. «Здесь сказалось непосредственное влияние Шекспира [c. 34]. Именно в образе царя, избранного и свергнутого, заключено ядро проблематики произведения.

Говоря о Карамзине как «последнем нашем летописце», Пушкин имел в виду прежде всего его искренность и простоту его оценок и мотивировок.

Пушкин «принимает» предложенную Карамзиным интерпретацию исторической загадки гибели царевича Димитрия и впоследствии в спорах с критиками этой концепции, в частности в споре с историком и писателем М. П. Погодиным, отстаивает правильность своей интуиции -- «догадливости». На самом же деле он руководствовался своим художественным замыслом -- целостной системой своей историко-политической пьесы.

В числе других источников сведений Пушкина об эпохе конца XVI -- начала XVII в. безусловно должен быть учтен и труд И. И. Голикова.

1.2 Новаторство историзма Пушкина

Задачам создания подлинно исторического произведения, которое дало бы правдивое воспроизведение целой исторической эпохи, менее всего могли отвечать традиционные формы драматургии классицизма. Пушкин решительно устранил «три единства» классицизма. Если действие классической трагедии должно было укладываться в промежуток не более 24 часов, действие «Бориса Годунова» охватывает период в семь с лишним лет (1598-1605). Взамен одного единственного места, где должны были происходить все пять актов, действие БГ переходит из дворца на площадь, из монастырской кельи в корчму, из палат патриарха на поле сражений, из России в Польшу. Вместо пяти актов - 23 сцены, что позволяет показать русскую историческую жизнь того времени с самых различных сторон, в самых разнообразных ее проявлениях.

Фабула трагедии классицизма - непременная любовная интрига. Пушкинский «Борис Годунов» - почти без любви, самозванец и Мнишек - один из боковых эпизодов пьесы. Традиционное единство действия постоянно нарушается. Действие развертывается как бы одновременно в нескольких планах. Происходящее в царских палатах объясняется тем, что происходит в боярских, а те - происходящим на площади. Огромное количество действующих лиц (обычно около 10) - около 60- от царя до простой бабы с ребенком, до мужика, призывающего ворваться в палаты. Вопреки традициям нет выраженного главного героя - вся Русь того времени и является коллективным героем трагедии. Судьба личности соотнесена с судьбой народа. И личность и народ виновны и ответственны за происходящее. НО они этого не понимают.

Колесо истории - действие начинается с убийства одного царевича и заканчивается убийством царевича другого - Федора.

Борис, совершивший страшный грех детоубийства, обречен. И никакая высокая цель, никакая забота о народе, ни даже муки совести не смоют этого греха, не остановят возмездия. Не меньший грех совершен и народом, позволившим Борису вступить на трон, более того, по наущению бояр, умолявшим:

Ах, смилуйся, отец наш! Властвуй нами!

Будь наш отец, наш царь!

Умоляли, забыв о нравственных законах, по сути, глубоко равнодушные к тому, кто станет царем. Отказ Бориса от трона и мольбы бояр, народные молитвы, открывающие трагедию, подчеркнуто неестественны: автор все время акцентирует внимание на том, что перед нами сцены государственного спектакля, где Борис якобы не хочет царствовать, а народ и бояре якобы без него погибнут. И вот Пушкин как бы вводит нас в “массовку”, играющую в этом спектакле роль народа. Вот какая-то баба: то укачивает младенца, чтоб не пищал, когда нужна тишина, то “бросает его обземь”, чтоб заплакал: “Как надо плакать, Так и затих!” Вот мужики трут глаза луком и мажут слюнями: изображают слезы. И здесь нельзя не ответить с горечью, что это безразличие толпы к тому, что творится во дворце, очень характерно для России. Крепостное право приучило народ к тому, что от его воли ничего не зависит. В площадное действо “избрания царя” вовлечены люди, образующие не народ, а толпу. От толпы нельзя ждать благоговенья перед моральными принципами - она бездушна. Народ же - не скопище людей, народ - это каждый наедине со своей совестью. И гласом совести народной станут летописец Пимен и юродивый Николка - те, кто никогда не мешается с толпой. Летописец сознательно ограничил свою жизнь кельей: выключившись из мирской суеты, он видит то, что невидимо большинству. И он первым скажет о тяжелом грехе русского народа:

О страшное, невиданное горе!

Прогневали мы Бога, согрешили:

Владыкою себе цареубийцу

Мы нарекли.

«Бориса Годунова», высоко оцененного самим писателем, многие современники признали неудачным, не соответствующим законам сцены. Глубина пушкинских исторических прозрений также ускользнула от них. И это весьма примечательный факт: именно в михайловский период творчества между Пушкиным и современной романтической литературой наметились первые противоречия, которые впоследствии привели к непониманию многих его произведений. Произведения, созданные в Михайловском, ясно определили реалистическую перспективу творческого развития Пушкина-художника. Он уже опережал литературу своего времени.

О пушкинском историзме написано немало. Тема эта неоднократно освещалась в научной литературе как в специальных исследованиях, так и в работах общего характера. Широко изучались исторические, а частично и философско-исторические взгляды поэта, обстоятельно рассматривались исторический жанр и историческая тема в его творчестве. Многие выводы и наблюдения прочно вошли в научный обиход, отстоялись, стали общепринятыми. И все же проблема пушкинского историзма не может считаться исчерпанной. Больше того, есть настоятельная необходимость еще раз вернуться к этой теме, поскольку некоторые ее аспекты требуют новых подходов и иных решений.

В работах о пушкинском историзме преимущественное внимание уделяется, как правило, характеристике взглядов поэта на историю, его исторической философии, рассматриваемых к тому же вне общего движения современной ему философско-исторической мысли. При таком подходе специфика историзма как особого «творческого качества» (Б. В. Томашевский), как органического элемента художественной системы стирается. Все еще сохраняется заметный разрыв между анализом исторических и философско-исторических представлений поэта, с одной стороны, и исследованиями его художественной практики -- с другой. Наконец, -- и это особенно существенно -- применительно к творчеству Пушкина 1830-х годов проблема историзма рассматривается в слишком общем, суммарном виде, как выражение отвлеченных принципов. Все это мешает понять художественную систему поэта в ее конкретном, неповторимом своеобразии, выявить в пушкинском реализме названного периода наряду с общими, родовыми чертами индивидуальные, особенные.

Разумеется, сам по себе исторический метод универсален. Однако конкретные формы, в которых он проявляется в сфере художественного творчества, многообразны. Это многообразие форм художественного историзма заключено в самой природе искусства, в творческой индивидуальности писателя. Общие, универсальные («генерализирующие»), в сущности философские принципы исторического метода, исторического подхода находят конкретное преломление в специфических формах, неотделимых от характера образного мышления, национального своеобразия, от категорий жанра и стиля -- всего того, без чего нет художественной индивидуальности. Попытаться выявить некоторые из этих форм -- одна из задач предлагаемой статьи.

Как известно, крушение декабризма заново и с особой остротой поставило перед русским обществом проблему истории. В атмосфере напряженных философско-исторических исканий, характерных для последекабрьской эпохи, происходит интенсивный процесс формирования исторического мышления -- того «исторического созерцания», о котором Белинский будет писать как об условии «всякого живого знания». Бурное развитие исторической и философско-исторической мысли не могло не отразиться и на литературе. Литература теснее сближается с историей, вступает с ней в сложное взаимодействие, приобретает новые качества. Она не только вбирает в себя поток философско-исторических идей, «заражается» ими -- перестраивается сама ее художественная методология. В этих условиях окончательно складывается пушкинская художественная система -- «поэзия действительности». [c.86]



2. «Русская смута» в трагедии «Борис Годунов»

2.1 Причины и истоки «русской смуты»

В течение 14 лет Россией правили 4 царя, правительство “Семибоярщина”. Вспыхнуло несколько крестьянских восстаний, разразилась гражданская война, началась интервенция со стороны Польши и Швеции. Россия могла потерять свою независимость, перестать существовать как самостоятельное государство.

И только благодаря героическим усилиям русского народа, патриотической деятельности Минина и Пожарского, России удалось сохранить свою государственность.

Смутное время стало в истории России, в сознании ее жителей, важнейшим рубежом. Долгие годы и десятилетия потрясения, поражения и победы той поры, героической и трагической, будоражили современников и потомков.

«Борис Годунов» посвящен историческим событиям конца XVI -- начала XVII в., одной из самых драматических эпох русской истории, как отзывался о ней поэт. Материалом для трагедии явились «История государства Российского» Карамзина и русские летописи. Богатые впечатления дала Пушкину поездка в древний город Псков в сентябре 1825 г.

В трагедии поэт ставил своей задачей показать «судьбу народную, судьбу человеческую». «Борис Годунов» замечателен глубоким реализмом, поэтическим проникновением в характер русской истории, исторической верностью и широким размахом нарисованных в нем картин русской жизни конца XVI -- начала XVII в.

В «Борисе Годунове» Пушкин, по его словам, стремился «воскресить минувший век во всей его истине». В трагедии показаны все слои населения: народ, боярство, духовенство, раскрыта политическая борьба внутри боярства. Поэту удалось воссоздать особенности русской культуры допетровской Руси, а также культуру феодально-шляхетской Польши.

Поставлена в трагедии и проблема взаимоотношения народа и царской власти. Пушкин показал вражду народа к боярству, его антипатию к царю, который стал у власти в результате преступления и был отвергнут за это народом. Трагедия проникнута отрицанием деспотизма самодержавия.

Недаром Пушкин писал по поводу политического характера трагедии Вяземскому: «...Никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. -- Торчат!» -- а ведь именно юродивый обличает в трагедии царя Бориса.

Сцена избрания царя полна иронии. Один московский житель советует другому натереть глаза луком, чтобы было похоже на слезы. Этим комическим советом Пушкин подчеркивал равнодушие широких народных масс к избранию Бориса царем. Поэт оценивает народ и как стихию мятежа. «Всегда народ к смятенью тайно склонен», -- говорит один из героев трагедии. Другой высказывается о мнении народном как о решающей политической силе.

Пушкин раскрывает огромное значение в крупных исторических событиях народного мнения, роли народных масс. Он воплощает в трагедии мысль о непрерывности и бесконечности исторической жизни народа, несмотря на все бури и перипетии политической борьбы, в которой сам народ может и не принимать непосредственного участия. Там, в верхах, происходит борьба и смена земных владык, боярских групп и пр., внизу жизнь народа течет по-прежнему, но она-то и составляет основу развития нации, государства, народу и принадлежит последнее слово.

Просветители XVIII в. полагали, что достаточно монарху сообразовать свою политику с требованиями просвещенного разума и гуманности, как воцаряются счастье и довольство. Пушкин показывает несостоятельность просветительского понимания истории. Его Борис Годунов полон самых добрых и просвещенных мыслей и намерений. Но все они терпят крах; он становится, как и его предшественники, тираном. То же произойдет и с Лжедимитрием, потому что и его как деспота заранее обрекает грозно безмолвствующий народ, не отвечающий за преступления своих меняющихся властителей.

В «Борисе Годунове» побеждает народ, но он снова оказывается и побежденным: появляется новый тиран и узурпатор. Нельзя не усмотреть в такой трактовке крупных исторических событий отражение хода истории в эпоху самого Пушкина. Народ сверг во Франции старый порядок и завоевал свободу, но появился новый узурпатор, новый деспот, и «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил». В этой коллизии поэт видит проявление некоей исторической закономерности. В «Борисе Годунове» отразилось новое, неизмеримо более высокое историческое мышление по сравнению с историческими воззрениями Карамзина и декабристов.

Пушкин верно изобразил политические отношения той эпохи: Димитрий Самозванец исторически верно освещен в трагедии как ставленник польских панов, как политический авантюрист. Интересно отметить, что в трагедии выведены и предки самого Пушкина как участники политической борьбы. В уста Бориса Годунова поэт вкладывает характеристику рода Пушкиных как рода мятежного.

Глубочайший интерес вызывает образ древнего русского летописца, выведенного в трагедии. «Характер Пимена не есть мое изобретение, -- писал поэт. -- В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе мудрое... Мне казалось, что сей характер вместе нов и знаком для русского сердца».

Пушкин ставил своей задачей создать народную трагедию в противоположность трагедии придворной и блестяще осуществил ее. «Что развивается в трагедии? Какова ее цель? Человек и народ, судьба человеческая, судьба народная», -- писал Пушкин. Для драматического писателя он считал поэтому необходимым не только «догадливость, живость воображения», но и «философию... государственные мысли историка». Сопоставляя свой творческий метод со старой системой искусства классицизма, Пушкин провозглашает принцип реализма. Недостатки отжившей системы он «старался заменить... верным изображением лиц, времени, развитием исторических характеров и событий». В создании трагедии Пушкину, по его собственному признанию, помогло изучение исторических хроник Шекспира.

В «Борисе Годунове» Пушкин использовал фольклорный материал. В замечательной сцене в корчме на литовской границе поэт приводит прибаутки и присловья, слышанные им в Михайловском, народную песню «Как во городе было, во Казани...».

Радикально меняются композиционные принципы трагедии. Вместо пятиактного деления, обязательного для классицистической трагедии, Пушкин дает ряд больших проходных сцен; действие «Бориса Годунова» растягивается на несколько лет, протекая в самых разнообразных местах.

Вопреки классицистической традиции в «Борисе Годунове» трагическое смешано с комическим. Пушкин совершил подлинный переворот в русской драматургии, решительно повернув ее в сторону сближения с действительностью.

2.2 Народ и власть в трагедии А.С. Пушкина

Человек исключительно глубокого, проницательного ума, Пушкин понимал, что жизнь народа представляет собой закономерно развивающийся процесс, в котором настоящее обусловлено прошедшим и, в свою очередь, подготовляет будущее. Поэтому, для того чтобы правильно действовать в настоящем во имя подготовки желанного будущего, необходимо хорошо знать опыт прошлого, учитывать его. В этом и заключалась одна из причин «историзма» Пушкина - его постоянного стремления познать и отразить жизнь общества, народа в движении, изменениях, историческом развитии и в связи с этим его настойчивого обращения в своем творчестве к темам мировой и, в особенности, русской истории.

В центре исторических раздумий Пушкина была судьба русского народа и созданного им сильного многонационального государства, проблема народного счастья, процветания, максимального развития всех заложенных в «мужающей, молодой» России могучих творческих сил.

А первым необходимым условием этого, как уже в ранние свои годы понял поэт, было освобождение народа от крепостного ига. «Свободой Рим возрос, а рабством погублен»,- писал пятнадцатилетний Пушкин в стихотворении «Лицинию» - зерне его последующих, пронизанных освободительным пафосом политических стихов. Позднее, уже в ссылке на юге, в Кишиневе, Пушкин набрасывает первый свой исторический труд - замечания по русской истории XVIII века, в которых прямо заявляет, что основной задачей русской жизни является борьба против «закоренелого рабства»: «политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян». На глазах Пушкина борьба эта происходила в двух формах. В стране то тут, то там вспыхивали народные волнения - выступления крестьян против помещиков. Но эти разрозненные, неорганизованные вспышки носили стихийный характер и потому были обречены на неудачу. По той же причине полным разгромом закончились в свое время и грандиозные, но не освещенные светом передового, революционного сознания народные восстания XVII и XVIII веков под предводительством Разина и Пугачева. Наряду с этим борьбу за освобождение народа начинали вести передовые люди из среды дворян - будущие декабристы, те, кого Пушкин с полным правом называл своими «друзьями, братьями, товарищами». Но, будучи дворянскими революционерами, далекими от народа, декабристы не привлекали к участию в этой борьбе сам народ и даже боялись его участия, опасаясь стихийного восстания закрепощенных крестьян против всего дворянства - «новой пугачевщины».

Однако можно ли ниспровергнуть веками сложившийся, упрочившийся, обладавший огромными материальными силами и средствами самодержавно-крепостнический строй усилиями одного лишь узкого круга дворян-революционеров, без участия широких масс, без сочувствия и активной поддержки народа? Этот вопрос не мог не тревожить умы наиболее проницательных людей того времени. Настойчиво вставал он и перед Пушкиным.

Ответ на этот вопрос великий поэт ищет и в своей современности и в истории. В связи с этим все усиливается интерес Пушкина к русскому историческому прошлому, особенно к теме народно-крестьянских восстаний. Совсем незадолго до начала работы над «Борисом Годуновым» он просит брата прислать ему в его новую ссылку, в Михайловское, куда поэт прибыл в августе 1824 года, материалы о Пугачеве и Степане Разине.

Село Михайловское находится неподалеку от древней границы псковских земель с Литвой и Польшей. Все здесь вокруг дышит стариной. Совсем близко от Михайловского расположен Святогорский монастырь, созданный по приказу Ивана Грозного. Рядом с Михайловским на окрестных холмах следы старинных укреплений, охранявших русские рубежи и путь из Литвы в Москву: Савкина горка и несколько дальше городище (место, где в древности стоял город) Воронич с частично сохранившимся и до сих пор земляным валом. Через Воронич прошел со своими дружинами Дмитрий-самозванец по пути в Москву. Все это живо напоминало Пушкину о событиях конца XVI - начала XVII века, которые он и задумал изобразить в своей исторической трагедии «Борис Годунов».

Историческая эпоха конца XVI - начала XVII века также являлась эпохой «многих мятежей» (название одной из летописей того времени), периодом нарастающей народной грозы, закипающего широкого народного движения, которое вскоре вылилось в крестьянскую войну под предводительством Болотникова. Это было первое крупное выступление порабощенного крестьянства, предварившее восстание Разина и Пугачева. С событиями этого бурного времени Пушкин подробно ознакомился по вышедшим незадолго до того в свет десятому и одиннадцатому томам «Истории Государства Российского» Карамзина. Читая страницы карамзинской «Истории» в период подготовки выступления декабристов, Пушкин все время ощущал сходство событий начала XVII века с современностью. «Это животрепещет, как свежая газета»,- писал он Жуковскому о десятом и одиннадцатом томах Карамзина.

Впоследствии, в 1830 году, добиваясь разрешения своей исторической трагедии к печати и заранее отводя возможность обвинений в том, что в ней содержатся намеки на современные события, связанные с восстанием декабристов, Пушкин справедливо замечал в письме к шефу жандармов Бенкендорфу, что все времена смятений и переворотов типологически похожи друг на друга.

В литературе, посвященной трагедии Пушкина, долгое время держалась как основополагающая идея мысль о мудрости «народного мнения», о его безошибочности. Только в относительно недавнее время были сделаны попытки проанализировать природу народного мнения в интерпретации Пушкинa [С. 83--88].

Некоторые исследователи в этой связи пересматривают значение образов Пимена и Юродивого (Серман И. З. Ук. соч.; Рассадин. Ст. Драматургия Пушкина. Поэтика. Идеи. Эволюция. М., 1977), пишут о пассивности народа, лишь постепенно переходящего к протесту (Рассадин. Ст. Ук. соч.). Вопрос о колебаниях Пушкина в решении вопроса о взаимоотношениях народа и власти и об интерпретации в ее окончательном виде в трагедии проблемы проявления нравственного чувства народа ставится в статье Е. Г. Эткинда «Союз ума и фурий» (Russia; Venezia. 1987. P. 79--89). А. А. Карпов, полагающий, что конфликт (столкновение) между народом и царем организует действие и, в конечном счете, структуру трагедии Пушкина, пишет: «Новая для русской драматургии тема взаимоотношений власти и народа в историческим развитии страны, новизна коллизии “Бориса Годунова” имела своим следствием отказ от отчетливо выраженной драматургической интриги, требование резкого увеличения числа персонажей (в «Годунове» их около 80), обусловило полицентрическое построение действия» [c. 94 и 93].

Все писавшие о «Борисе Годунове» Пушкина отмечали, что народ выступает в трагедии как независимая историческая сила, что он присутствует в «афише», списке действующих лиц, и что это отражает его «суверенное» значение в трагедии. Отношение к теме народа отличает трагедию Пушкина не только от других исторических драма его времени, но даже от хроник Шекспира, где народ не действует независимо от борющихся за власть членов королевских семейств и родов.

Не только автор «Бориса Годунова», но и герои его трагедии смотрят на народ как на грозную, во многом непредсказуемую силу, которая может склонять политические весы в ту или другую сторону. В первой же ее сцене так думают представители старой аристократии, находящиеся в оппозиции к Годунову: Шуйский предлагает Воротынскому:

Давай народ искусно волновать;

Пускай они оставят Годунова, --

Своих князей у них довольно; пусть

Себе в цари любого изберут.

Воротынский возражает ему:

Народ отвык в нас видеть древню отрасль

Воинственных властителей своих.

Две следующие за первой сцены показывают смятение народа в момент междувластия, разнобой мнений, равнодушие и готовность к массовому взрыву эмоций. Сцена «Кремлевские палаты» рисует своеобразную «присягу» Годунова и подтверждение верности присяге боярами. В своей речи царь Борис дважды ссылается на свою верность интересам народа: «Да правлю я во славе свой народ» и затем -- в обращении к боярам:

Служите мне, как вы ему (Феодору. -- Ред.) служили,

Когда труды я ваши разделял,

Не избранный еще народной волей».

В конце сцены Шуйский -- тайный враг Годунова -- бросает реплику:

Но вот -- народ приветствувет царя,

Отсутствие мое заметить могут --

Иду за ним.

В сцене «Царские палаты» Борис Годунов подводит итог своему царствованию. Глубокое разочарование в своих взаимоотношениях с народом сказывается в его словах о «неблагодарной черни», которой ненавистна «живая власть», которая «любить умеет только мертвых». Эта любовь к «мертвым», которой Борис Годунов упрекает вечно недовольный и подхватывающий любую клевету о нем народ, конечно, является намеком на ту «снисходительность», которую проявила народная память к тирану -- Ивану IV.

На Ивана III и его внука Ивана Грозного Борис Годунов ссылается как на «образцы» властителей, твердо державших бразды правления в своих руках:

Лишь строгостью мы можем неусыпной

Сдержать народ. Так думал Иоанн,

Смиритель бурь, разумный самодержец,

Так думал и его свирепый внук.

Нет, милости не чувствует народ:

Твори добро -- не скажет он спасибо;

Грабь и казни -- тебе не будет хуже (сцена «Москва. Царские палаты»).

Но эти горькие слова не соответствуют тем урокам государственной мудрости, которые в решающий момент передачи власти Борис Годунов преподает сыну.

Моралистические заключения Карамзина о гибели Годуновых как возмездии -- следствии утраты народного доверия царю за преступление -- в трагедии Пушкина опровергаются сложностью социально-политических обстоятельств, в которых развертывается действие. Смена династии, осложненная гибелью последнего ее отпрыска, в которой, по концепции пьесы, повинен Годунов, сочетается с более глубокими и долго действующими историческими коллизиями и противоречиями. Формирование крепостного права, выдвижение дворянства и неродовитых, но способных и честолюбивых деятелей и конфликт их с «большими боярами», старинной родовитой знатью -- князьями, претендующими на престол, -- вот социально-историческая подоплека конфликта царя Бориса с его подданными.

Недаром проницательные политики Афанасий Пушкин и Василий Шуйский предполагают, что «потеха» народного восстания должна начаться, «попробуй самозванец Им посулить старинный Юрьев день» (сцена «Москва. Дом Шуйского»). Однако тенденции отмены Юрьева дня, резкое ограничение переходов крестьян от одного помещика к другому, обозначились уже в конце царствования Ивана IV и в царствование Федора. Не случайно в трагедии Юрьев день назван «старинным». Закрепление крестьян на земле проводилось в интересах нового, набиравшего силу и важного для государства класса дворян -- мелких землевладельцев, у которых богатые бояре переманивали работников. К тому же в годы бедственных неурожаев и жестокого голода, постигшего Россию, богатые бояре, привлекшие «всеми правдами и неправдами» большое количество крестьян в качестве холопов и слуг, сгоняли их со своих земель, чтобы не

кормить, а затем нередко преследовали их за переход к новому хозяину [c. 54]. В сцене «Москва. Дом Шуйского» выразители мнений аристократии жалуются на то, что Борис Годунов своими указами мешает им избавиться от неугодных им работников:

Вот -- Юрьев день задумал уничтожить,

Не властны мы в поместиях своих.

Не смей согнать ленивца! рад не рад,

Корми его, не смей переманить

Работника! Не то, в приказ холопий.

Народ находится в трагедии на переломе своих исторических судеб. Разоренные опричниной и неудачной войной с Польшей, понесшие огромные человеческие жертвы во время трехлетних неурожаев и голода, крестьяне стоят на пороге нового, грозящего им бедствиями порядка взаимоотношений с землевладельцами -- боярами и дворянами, -- на грани полного закрепощения.

Прикрепление крестьян к земле, начавшись в 1580-х гг. при Иване Грозном, усилилось в годы правления Федора Ивановича (закон 1592/1593 г. о повсеместном запрещении выхода крестьян и учреждении писцовых книг, послуживший юридическим основанием закрепощения крестьян). Борис Годунов утвердил разными мерами этот порядок, варьируя интерпретацию законов о взаимоотношениях крестьян и землевладельцев -- в зависимости от экономических и политических обстоятельств (о закрепощении крестьян существует большая литература, а также всестороннее рассмотрение вопроса в кн.: Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975).

Уже после написания "Бориса Годунова" Пушкин высказал основную потребность при чтении трагедии: "Истина страстей, правдоподобие чувствований - вот чего требует наш ум от драматического писателя".

Ярким подтверждением о нелюбви русского народа к Годунову служит тот эпизод, когда войска самозванца вступали в первые бои с русскими, последние, не желая подчиняться командам начальников, бежали. В последней сцене крик мужика на Лобном месте выявляет всю накопившуюся злость к Годунову. Предательство бояр обусловлено тем же, а вот Басманов перешел на сторону Лжедмитрия, так как понял, что, оставшись верным Годунову, он уже не сделает карьеры. Поэтому он перешел на сторону самозванца, приход к власти которого был уже делом решенным. Итак, мы видим к концу трагедии заметно возросшую роль народа, но мы не находим полного ответа на вопрос, осуждал ли Пушкин Годунова или нет. Гуковский ответил на него так: "Борис не оправдан и не осужден - он объяснен".

На мой взгляд, все три точки зрения ошибочны. Годунов был царем, а для этого есть один древний постулат, который можно немного перефразировать. Пункт первый этого постулата гласит: царь всегда прав. Пункт второй гласит: если царь неправ, смотри пункт первый.

Так что не нам судить Годунова и даже не Пушкину. А уж объяснять его деяния и злодеяния мы вообще не можем! Почему? На это ответит старая русская пословица: "Чужая душа - потемки".

Но не это главное в трагедии, а главное то, что в ней раскрывается старая, как мир, проблема личности и народа? Это основная мысль, которую четко сформулировал сам поэт в 1830 году, уже приступая к осуществлению новых драматических замыслов: "Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная". Эта тема постоянно присутствует в произведении от начала до конца.



Заключение

Проведя анализ великого пушкинского творения «Борис Годунов» стало понятно, почему эта тема актуальна в наше время. События истории всегда привлекают людей, любящих свою страну. Без прошлого нет будущего.

В стремлении приблизить языковой строй трагедии к строю бытовой, разговорной речи Пушкин решает заменить традиционный для трагедии классицизма шестистопный рифмованный стих пятистопным «белым», то есть нерифмованным, стихом. Начавшийся уже при Пушкине распад поэтики классицизма повлек за собою настоятельную необходимость реформы стиха драматических произведений, в первую очередь трагедий. Особенно явственно стремление Пушкина к максимальной дифференциации и индивидуализации языка и речи своих персонажей проступает в «польских» сценах трагедии. Именно в этих сценах, где Пушкин выводит аристократических представителей польской и латинской образованности, имеют место любопытные особенности языка и стиха, намеренно подчеркнутые Пушкиным для того, чтобы раскрыть и показать зияющее противоречие между изысканностью «способа выражения мысли» и самим «образом мысли» светских и духовных аристократов.

Стремясь еще более обеспечить естественность и простоту языка своей трагедии, Пушкин недовольствуется тем, что «почтенный александрийский стих переменился… на пятистопный белый, в некоторы? сценах унизился даже до презренной прозы».

Наличие в «Борисе Годунове» народных пословиц, поговорок и прибауток вызвано как непосредственными наблюдениями Пушкина над народной, бытовой речью, так и его работой над соответствующими сборниками.

Оставила глубокий след в пушкинской трагедии и та крестьянская речевая стихия, которая окружала Пушкина в Михайловском.

Вспоминая столь частую в философских трудах Гегеля форму указательного местоимения как выражения единства общего и отдельного, Ф.Энгельс именно этим словом передает и своё понимание в герое художественного произведения слитность общего и особенного, неповторимо индивидуального. «Этот…»- можно сказать о любом человеке (понятие всеобщее), но, говоря так, мы обращаемся всегда к определенному лицу. «…Характер должен являться как определенный характер…»-Гегель.
«Каждое лицо - тип, но вместе с тем и вполне определенная личность»- классическая формула Ф.Энгельса о «четкой индивидуализации» характера в реалистическом искусстве стала хрестоматийной.

Определённость - отличительное свойство характера как категории эстетической. Ещё Аристотель, обобщая в своей «Поэтике» опыт античной драматургии в лучших её образцах, писал, что действующим лицам «необходимо быть какими-нибудь по характеру и образу мыслей…»; «характер - то, почему мы действующих лиц называем какими-нибудь…».

В этом философском произведении автор рассуждает о сущности власти и её влияния на самого правителя, о незаконном восшествии на престол и вечном страхе перед потерей трона. Он показывает, что движущий силой истории является народ, и он же всегда остаётся в проигрыше. Плодами его труда пользуются правители, лицемеры и проходимцы.

Самое остриё трагического в пушкинской драме - гибель прекрасного, подлинно человеческого. Придающий драматургии Пушкина целостное единство взгляд на жизнь связан с историческим временем, поэтическим мироощущением автора, светлый пушкинский гений проявился и в изображении трагического.

Хотелось бы добавить, что из множества мнений критиков, я разделяю критику И.Камашева.

И. Средний-Камашев оценил «Бориса Годунова» как художественный шедевр, лучшее произведение поэта. Он отмечает, что в обращении Пушкина к отечественной истории выразилось «историческое направление века», всеобщее стремление европейской мысли и искусства связать настоящее с прошлым, постигнуть дух разных эпох и национальных культур. Средний-Камашев одобряет и сюжет, который Пушкин положил в основу трагедии, находя как историк, что поэт избрал для изображения «один из самых важных периодов русской истории». Форма трагедии Пушкина, по мнению критика -- ученого-историка, которая кажется многим необычной и экстравагантной, является мощным средством выразительности: «Яркости цветов, жизни хотел он -- и потому старался наблюсти эту цель и в самом образе рассказа! Постоянно имея в виду Бориса Годунова, которого он выбрал как один из первых узлов русской истории, он должен был выставить его в одежде своего времени, -- и складки этой одежды сквозят во всех сценах его стихотворения, начиная от пирования бродяг монахов до пастырского негодования патриарха». Таким образом, Средний - Камашев приводит как пример наиболее выразительного воссоздания живой жизни эпохи те сцены, которые вызывали наиболее упорные нарекания, как сцены грубые, даже непристойные, и, во всяком случае, не пригодные для исполнения на подмостках театра.

Особенно ценя такие бытовые сцены, критик, вместе с тем, не отрицал центрального значения главного героя в трагедии, он утверждал, что поэт вывел в своем произведении «лицо из отечественной истории, окруженное предметами, напоминающими дух того времени <...> он хотел пробудить в нас эстетическое чувство сознанием исторической жизни нашей»[c. 105--108].

Толпа «не узнала» Пушкина в его наиболее зрелом и лучшем произведении, т. к. «поэт перерос ее вкус и создавал высшие ценности, отвечающие всем многообразным требованиям эстетической критики» (Там же).

Камашев считает, что исторический колорит в пьесе «само совершенство», но его не удовлетворяет, как в трагедии переданы напряжение народной жизни, ее драматизм. Образы Бориса Годунова и Самозванца, считает Камашев, недостаточно полно прояснены, Годунов показан мало, а Самозванец исторически неточен. События эпохи, по мнению критика, не представлены в своей последовательности, а только бегло очерчены. Вместе с тем, Камашев заканчивает свой разбор оригинальным и важным выводом: «Борис Годунов есть Онегин, Онегин высшего объема, в котором рисуются черты народной жизни точно так, как в Евгении Онегине вы видите черты жизни частной» [c. 179].

Иными словами, Камашев отметил в «Борисе Годунове» ту «энциклопедичность», то значение созданной поэтом панорамы национальной жизни определенной эпохи, которые характерны и для «Евгения Онегина». При оценке трагедии «Борис Годунов» критик-историк Камашев почувствовал особенность творчества Пушкина этих лет, его «историчность», которую впоследствии Белинский раскрыл как основополагающую сторону проблематики «Евгения Онегина» -- «энциклопедии русской жизни».

В качестве одного из «частных недостатков» трагедии Камашев назвал «излишний лиризм» и «чрезмерную склонность рассуждать» некоторых персонажей трагедии, в частности Пимена.

В прозе Пушкина нашли отражение такие принципиально значимые мировоззренческие проблемы как пагубность страсти, необходимость милосердия и смирения, соотношение воли человеческой и воли Господней, желания индивидуума и требования государства и т. д. - во всей полноте и глубине их духовного смысла. На примере постижения героями произведений истинного смысла существования Пушкин показывает пути реализации человеческого предназначения вне зависимости от национальной, конфессиональной, социальной, временной и какой-либо иной принадлежности, в чем и заключается всечеловеческое, всемирное значение его творчества.