Утопия и антиутопия в научной фантастике на примере творчества Ж. Верна и Г. Уэллса

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

Утопия и антиутопия в научной фантастике на примере творчества Ж. Верна и Г. Уэллса



Введение

Творчество Ж. Верна и Г. Уэллса оказало большое влияние на развитие русской и зарубежной научной фантастики (А. Беляев, И. Ефремов, Г. Мартынов, Жорж Ле Фор, Джон Уиндем, А. Корделл).

Интенсивное развитие современной русской и зарубежной научной фантастики делает изучение творчества Ж. Верна и Г. Уэллса в современном литературоведении задачей достаточно актуальной.

Ж. Верн и Г. Уэллс стоят рядом в области научной фантастики. Ж. Верн является крупнейшим представителем жанра путешествий и приключений, а Г. Уэллс работал больше в жанре социально-философского романа. Различие избранных ими жанров объясняется развитием научного знания. Г. Уэллс жил позже Ж. Верна, и в его творчество вошло многое из того, что лишь затронул Ж. Верн. Но исходный пункт у них был один научная фантастика. Сближает их также интерес к будущему, и рисуют они будущее, исходя из настоящего, соединяя фантастику с социологией. В изображении будущего они обращаются то к утопии, то к антиутопии.

Сейчас ученых интересует жанр антиутопии в литературе XIX-XX вв.

Внимание привлекают имена: Ф.М. Достоевского, Е.И. Замятина, О. Хаксли, Р. Бредбери, но в этот ряд не попадают Ж. Верн и Г. Уэллс, хотя многие их произведения имеют отношение к жанрам утопии и антиутопии ("Удивительные приключения экспедиции Барсака", "Кораблекрушение "Джонатона" Ж. Верна, "Машина времени", "Война миров", "Человек невидимка" Г. Уэллса). Но традиционно отечественных и зарубежных исследователей привлекают научно-фантастические романы Ж. Верна и Г. Уэллса, а сами они рассматриваются ими исключительно как писатели-фантасты. Исследователи творчества Ж. Верна и Г. Уэллса только упоминают об элементах утопии и антиутопии в художественной структуре романов этих писателей, но ни один из них не останавливается на вопросе о месте и роли утопии и антиутопии в творчестве этих писателей.

Все это делает актуальной попытку изучения данной проблемы. Предлагаемая работа посвящена рассмотрению своеобразия утопии и антиутопии в творчестве Ж. Верна и Г. Уэллса.

Благодаря теоретической разработке проблемы утопии и антиутопии в науке нам представляется возможным рассмотреть творчество Ж. Верна и Г. Уэллса через призму современных разработок, представленных в работах Е. Шацкого "Утопия и традиция", Л. Баткина "Ренессанс и утопия", А. Мортона "Английская утопия", Г. Морсона "Границы жанра", а также в нескольких современных статьях: Е.Т. Гальцевой и А. С. Рознянской "Поиски человека", А. Зверева "Крушение утопии", "Когда пробьет последний час природы". Отдельный вопросы этого аспекта освещены Ю.И. Кагарлицким в книгах “Уэллс: очерк жизни и творчества", "Вглядываясь в будущее", статьях "Человек и будущее человека", "Г. Уэллс и Ж. Верн", Е.В. Брандисом в книгах "Ж. Верн и вопросы развития научно-фантастического романа", "Впередсмотрящий".

Ю.И. Кагарлицкий исследует идейные и художественные особенности произведений Г. Уэллса, Е.П. Брандис произведений Ж. Верна, в книгах частично затрагивается вопрос об антиутопии в ранних романах Г. Уэллса, в поздних романах Ж. Верна. Некоторые из антиутопий были написаны в форме прозрачной аллегории, наводящей на мысль о враждебных прогрессу существующих порядках.

Жюль Верн в книге “Жюль Верн” использует самые различные архивные материалы, относящиеся к личности писателя и его творчеству, а также мемуарную и эпистолярную литературу.

В своей книге он обращает внимание на идеи утопического социализма, которыми увлекался Ж. Верн. Интересно рассмотрена поэтика произведений Ж. Верна в книге Б.В. Ляпунова "По следам Ж. Верна.

Научно-фантастические очерки", здесь же есть общие рассуждения о жанрах утопии и антиутопии в мировой литературе. Поэтика произведений Г. Уэллса анализируется в статье С. Динамова "Г. Уэллс".

Однако здесь дается лишь поверхностная характеристика романов писателя, содержатся общие рассуждения о политических позициях Г. Уэллса, о системе его социальных взглядов.

К. Андреев в своей книге "Три жизни Ж. Верна" хоть и не рассматривает идейно-художественное значение утопии и антиутопии у писателя, но включает материал об основоположниках антиутопии.

В. Попов в своей работе "Ж. Верн: Биографический очерк" пытается показать, как происходит переход в творчестве писателя от утопии к антиутопии, И. Михальская в работах "Некоторые вопросы теории романа в ранних статьях и в переписке Г. Уэллса", "Концепция человека и жанровые структуры в творчестве Г. Уэллса" сравнивает ранние романы писателя с его поздней утопией "Люди как боги", а также показывает, какое влияние оказала наука на писателя и как это отразилось в его творчестве.

А.Ф. Любимова в своей книге "Проблематика и поэтика романов Г. Уэллса 19001940х годов" исследует комплекс естественнонаучных, социально-психологических проблем, поднимаемых в романах Г. Уэллса, частично уделяет внимание поэтике произведений, разнообразным художественным приемам, которые использует писатель в своих произведениях. Но ее в основном интересуют социальные романы Г. Уэллса и путь к нему писателя.

Кроме этих работ существуют несколько журнальных статей, затрагивающих поставленную проблему.

А.П. Краснов в статье "Великий фантаст", посвященной Ж. Верну, делает попытку исследовать, каким образом происходит движение от утопии к антиутопии в романах писателя.

М. Ландор свою статью "Фантастическая сатира Г. Уэллса" посвящает своеобразию социально-фантастических романов Г. Уэллса, здесь же вскользь упоминает об основоположниках антиутопии и антиутопических романах Г. Уэллса. В предлагаемой работе анализируются романы Ж. Верна "Дети капитана Гранта", "Двадцать тысяч лье под водой", "Таинственный остров", "Кораблекрушение "Джонатона", "Удивительные приключения экспедиции Барсака", романы Г. Уэллса "Машина времени", "Человек невидимка", "Остров доктора Моро", "Война миров" и "Люди как боги". Выбор исследуемых романов объясняется тем, что в них наиболее ярко выражены черты антиутопии либо утопии. Кроме того, эти произведения являются образцами творчества писателей. Для удобства в настоящей работе мы будем называть романы либо утопическими, либо антиутопическими.

Таким образом, по нашим наблюдениям, в настоящее время в науке проблема утопии и антиутопии в творчестве Ж. Верна и Г. Уэллса разработана плохо, а исследователи говорят об этой теме лишь мимоходом, не изучая ее подробно. Исходя из вышесказанного, сформулируем цели и задачи дипломной работы.

Цель - Определить своеобразие и художественные функции утопии и антиутопии в творчестве Ж. Верна и Г. Уэллса.

Цель работы обусловила постановку следующих задач:

1. Определить черты поэтики утопии и антиутопии на основании современных разработок в литературоведении;

2. Рассмотреть, какую роль играют утопия и антиутопия в творчестве Ж. Верна и Г. Уэллса;

3. Выяснить причины художественного движения писателей от утопии к антиутопии (у Ж. Верна), от антиутопии к утопии (у Г. Уэллса);

4. Исследовать хронотоп в научно-фантастических романах Ж. Верна и Г. Уэллса.

Дипломная работа состоит из трех глав. Первая глава посвящена вопросам истории и поэтики утопии и антиутопии. Вторая глава рассматривает черты утопии в поэтике научно-фантастических романов Ж. Верна и Г. Уэллса ("Таинственный остров", "Дети капитана Гранта", "Двадцать тысяч лье под водой", "Люди как боги").

Третья глава посвящена антиутопическим романам Ж. Верна и Г. Уэллса ("Вверх дном", "Робур-Завоеватель", "Удивительные приключения экспедиции Барсака", "Машина времени", "Остров доктора Моро", "Война миров", "Человек-невидимка"). Вторая и третья главы делятся на параграфы, которые позволяют глубже исследовать хронотоп и сюжетно-композиционную структуру романов.



1. Вопросы истории и поэтики утопии и антиутопии

Слово "топия" (от греч. topos) означало место. Приставка "у" могла происходить либо от греч. "уи", либо от "ои". В первом случае это эвтопия, во втором утопия (место, которого нет).

Безусловно, сегодня никто не смог бы даже примерно назвать количество произведений, которые можно было отнести к этому жанру.

У истоков утопии стоит Платон, автор книг "Государство", "Законы", диалогов "Тимей", "Критий". Иногда даже утверждают, что всю утопическую литературу можно рассматривать как гигантский комментарий к сочинению "Государство". Однако классическим произведением, оказавшим влияние на развитие жанра в XVIXIX вв. и собственно давшим самый термин "утопия" была утопия Т. Мора (1516).

В книге Т. Мора ощутимо воздействие довольно широкого круга представлений и суждений о государстве, а также о формах государственного устройства, существующих или по крайней мере описанных ранее: очевидно обращение к Платону и Лукиану, равно как и связь со средневековой литературой путешествий и с открытием американского контекста.

В книге автор предстает перед нами в качестве лица, добросовестно подготовившего рассказ путешественника родом из Португалии об обычаях, которые ему удалось увидеть в далекой, но реально существующей стране:

- по словам исследователя, государство Утопия "лучшее" из тех, которые ему известны, а поэтому ему не стоит труда рассказать о законах, по которым живут в Утопии. Однако он не берется отстаивать эти законы как наиболее совершенные, напротив, каждый волен открыто критиковать их;

- важно то, что мир узнает о существовании народа, обладающего древней культурой и большими познаниями, опыт которых может быть обсужден и осмыслен в Европе. Даже читателю, понимающему все буквально, Мор с первых же строк поясняет свою позицию намерение ограничиться незначительной критикой. Ему нет необходимости высказывать развернутое суждение об обществе Утопии, ибо основная цель его труда довести до сведения других то, что стало известно ему. Благодаря ложному уверению, книга о нем становится описанием явления, о закономерности которого нет смысла задумываться, ибо оно существует само по себе, а не в воображении автора. Такое добровольное принятие на себя роли скромного посредника-рассказчика было широко распространено среди авторов утопических сочинений.

Станислав Лем называет утопию "изложением определенной теории бытия при помощи конкретных объектов". Создатели утопии стремятся изображать мир максимально завершенным и однозначным в своем совершенстве. Утописты часто прибегают к "говорящим картинам", а не к отвлеченным рассуждениям.

Утопия как литературный жанр имеет особенности…

Авторы утопии, вообще говоря, описывают ритуальные действия: их не интересуют какие-либо необычные происшествия, а только то, что является правилом в вымышленной стране. Необычайно лишь само ее существование, а также способ, при помощи которого попал туда рассказчик, все остальное привычная повседневность.

Вторая особенность утопии как литературного жанра состоит в том, что это ритуальное поведение поддается рациональному объяснению, и в утопии всегда находится кто-нибудь, кто поможет уяснить путешественнику эту рациональность и поможет ему избавиться от предрассудков, принесенных из старого мира.

Морсон в статье "Границы жанра" считает, что общее для всех утопистов отношение к действительности, выражающееся в резком противопоставлении действительности и идеала, оставляет немало места для различий, вытекающих из особенностей тех или иных человеческих идеалов, условий, в которых они формируются, а также роли, которую они играют в истории. Существует несколько концепций по классификации утопий.

Утопии каждой эпохи, даже если они устремлены в будущее, или, напротив, ищут идеал в далеком прошлом, носят на себе отпечаток времени и места, в котором они возникли. Даже используя традиционные литературные схемы и не выходя из круга все тех же вопросов, они не перестают свидетельствовать о ситуации, которая их породила. Тут нет ничего удивительного, ведь утопии это ответы не только на вечные вопросы о человеке, но также на вопросы конкретных человеческих обществ. Ответы эти дают люди своей эпохи. Утопии каждой исторической эпохи имеют свои специфические черты. Поэтому их можно разделить на античные утопии, средневековые утопии, утопии Возрождения, Просвещения, романтизма, реализма и т. д.

К античным утопиям относятся книги Платона, к эпохе Возрождения “Утопия” Т. Мора. Линию Т. Мора продолжит Т. Кампанелла “Город солнца” (1602), В. Андреа “Христианополь” (1619) и Ф. Бэкон “Новая Атлантида” (1627), отразившие гуманистическую веру и торжество разума. Начиная с Бэкона, в утопию входит представление о материальном (научно-техническом) прогрессе. Утопические “прорывы” в будущее мы находим у Рабле (это Телемское Аббатство в “Гаргантюа и Пантагрюэле”), отчасти у В. Шекспира в его драматической сказке “Буря” (1623) и т. д.

В эпоху Просвещения утопические проекты создавались преимущественно в форме публицистических трактатов (Ж.Ж. Руссо, У. Годвин и др.), известен утопический роман Л. Мерсье “2440 год” (1770). Для эпохи романтизма, отмеченной распространением идей утопического социализма (Р. Оуэн, Ш. Фурье, Сен-Симон), характерны не столько утопии в “чистом виде”, сколько отдельные картины светлого будущего (“Королева Маб”, “Освобожденный Прометей” П.Б. Шелли, “Остров” Байрона, “Грех гна Актуана” Ж. Санд, “Отверженные” В. Гюго). Э. Кабе своей классической утопией “Путешествие в Икарию” (1840) в свое время оказал большое влияние на Ж. Верна. Рубеж XIX-XX вв. отмечен многочисленным появлением утопий, попытками их теоретического осмысления (А. Фогт, А. Свентоховский и др.) Некоторые утопические проекты были восприняты как практические рекомендации к осуществлению утопического идеала. В этом смысле исключительный резонанс приобрел роман Э. Беллами “Взгляд назад” (1988). Развивая идеи Беллами У.Д. Хоуэлс в своей дилогии (“Путешественник из Альтрурии” (1894) и “Через игольное ушко” (1907)) соединил утопию с социально-философской сатирой. Широкую известность приобрели романы австрийского писателя Т. Перцка “Свободная страна” (1890) и “Заброшенный в будущее” (1895).

В. Чаликова отмечает, что в XX в. в утопии все больше преобладает “технический уклон, в центре оказывается не столько социально-политическая организация будущего, сколько прогнозирование научных достижений и главное их социальные и психологические последствия”. Эту проблему отражают утопии А. Азимова, С. Лема и др.

Кроме этого, существует другой способ разделения утопии. Один из исследователей Е. Шацкий делит утопии на эскапистские и героические. Эскапистские утопии это все те же мечтания о лучшем мире, но из них не вытекает призыв к борьбе за этот мир. Одним из классических примеров является Т. Мор. В рамках эскапистской утопии можно обнаружить три различных способа бегства от действительности.

Утопия места это повествование о странах, в которых люди живут счастливо. Иногда это (например, в случае “Утопии” Т. Мора и “Икарии” Кабе) чистый вымысел, т. к., этих стран нельзя найти ни на одной географической карте.

Интересен хронотоп этих утопий, иногда это просто далеко идущая идеализация известных стран или, скорее, стран, известных ровно настолько, чтобы можно было приписать им идеальные общественные отношения. Но в любом случае, это были общества, отгороженные от внешнего мира.

В литературе Просвещения подобную роль нередко играли острова южных морей, а иногда, например, Китай. К утопиям места относятся “Город солнца” Т. Кампанеллы (1602), “Описание Христианской Республики” И.В. Андреа (1619), “Новая Атлантида” Ф. Бэкона (1627), “Путешествие в Икарию” Э. Кабе (1842).

Утописты верные спутники путешественников, они все время на границе неизвестного мира. Утописты в своем большинстве были весьма образованными и сознательно использовали приемы литературы о путешествиях, чтобы тем самым сообщить некоторые идеи, которые иначе не могли бы рассчитывать на столь же широкое распространение. Е. Шацкий отмечает: “Утописты стремились не столько информировать своих читателей, сколько поучать их”. Они использовали усиленный спрос на экзотические новинки, чтобы пропагандировать новые идеи.

Утопии времени, т. к., рисуют счастливое “когда-то” или “когда-нибудь”. Например, библейский рай, “Золотой век” античных авторов, или произведения с выбранными датами, наподобие “2440” Мерсье или “2000” Беллами, в которых появляется идеал общества. Своеобразен хронотоп данного вида утопии, там прошлое и будущее никак не связано с настоящим, а лишь противостоит ему. Некоторые авторы считают, что появление этой разновидности утопии было естественным следствием завершения эпохи великих географических открытий. Весь мир был уже в общем-то известен и обещал человечеству все меньше.

Утопию надо было куда-то перенести, поэтому из пространственного измерения она перемещается во временное. На смену прежнему “где-то” приходит “когда-нибудь”. Существенное значение имеет и то, что человечество постепенно вступает в эпоху веры в прогресс. Эпоха такой веры и порождает утопии типа “Год 2440” Мерсье, где мечта о лучшем мире становится мечтой о будущем мире.

Утопии места подвергают сомнению самоочевидность и “естественность” общественного порядка, показывая, что где-то в мире возможен порядок, принципиально иной и более совершенный. Утопия времени прошлого или будущего делает то же самое, показывая, что когда-то было или когда-нибудь будет совершенно иначе и лучше. В таких утопиях нет внутренних конфликтов. Есть утопии, представляющие собой идеализацию какого-либо прежнего состояния: “при царе”, “до реформы”, “до войны” вот примеры стихийно созданных утопий этого типа. При отсутствии определенного образа будущего обращается к прошлому времени. Говоря “когда-то было лучше”, мы, по сути дела, говорим лишь о том, что “должно быть иначе, чем теперь”.

Утопии вневременного порядка такое понятие возникло вследствие того, что свой идеал утописты помещают вне сферы земного существования человека, хотя бы предполагаемого. Авторы просто переносят свой образец куда-то вне времени и пространства и связывают его с вечными ценностями, наподобие Бога, Природы, Разума и т. д.

В утопиях вневременного порядка концепции излагались без посредничества “говорящих картин”, но с тем же намерением противопоставить господствующим отношениям иные отношения и предложить им в противовес некий комплекс желательных общественных ценностей. Воплощение этих ценностей может быть весьма различным, но их общей чертой всегда было то, что они существуют вне времени и пространства. Е. Шацкий считает, что мир этих утопий построен без опоры на реальность. Значение этих утопий в том, что они служили философской основой для другого типа, особенно тех, которые конструировали вымышленные модели совершенного общества.

Например, учение Платона о совершенном государстве находится в тесной связи с его учением “об идеях”. Картине Утопии у Т. Мора соответствует определенная концепция природы человека. Иначе говоря, в утопии места и времени нередко проявляется образ некоего идеала, существующего вне времени и пространства. В их основе обычно лежит недоверие ко всем человеческим установкам, сочетающееся с убеждением в необходимости отыскать какую-то точку опоры, не имеющую ничего общего с этими установлениями, извечную и неизменную, абсолютную и универсальную. Е. Шацкий отмечает, что “появлению и укоренению таких утопий особенно способствуют периоды глубоких общественных потрясений, когда становится очевидным крах господствующего строя, а контуры какого-либо другого строя еще не видны”.

Это характерно для века Просвещения. Например, классические утопии идеальных обществ, где в качестве исходного пункта берется естественное право “Истина, или Истинная система” Д. Делиана, “Кодекс природы, или Истинный дух ее законов” Морелли. Кроме эскапистских утопий существуют героические утопии. Это любые утопии, содержащие какие-либо программы и призывы к действию. Героические утопии в свою очередь делятся на утопии ордена и утопии политики.

Утопии ордена. В основе таких утопий лежит деятельность, имеющая целью создание неких островов добра внутри плохого общества. В них идет утверждение идеала, противопоставление его реально существующему плохому обществу. В конце XVIII первой половине XIX вв. в Европе были весьма многочисленны “Союзы друзей”, чаще всего они объединяли вокруг себя молодежь, протестующую против мира “старых”, в котором они усматривали господство эгоизма.

Группа молодых, не видя возможности полного преображения этого дурного общества, создает внутри него заповедник высших моральных ценностей маленький мир, основанный на совершенно иных принципах, нежели большой мир. Классическим литературным примером такого “острова в море общественной жизни” служит “Вильгельм Мейстер” Гете роман, который вообще представляет собой настоящую антологию утопических мотивов.

Утопии политики. В их основе лежит деятельность, имеющая целью заменить плохое общество новым, хорошим.

Это практическое применение утопического мышления в жизни общества. Якобинцы учились по книгам Руссо, Бабеф, создавая “Заговор во имя равенства”, обращались непосредственно к Морелли. Классические примеры утопий политики дает нам эпоха Великой французской революции, единственная в истории эпоха, когда революционная политика жила лозунгом “начать все сначала”, лозунгом полного разрыва с прошлым и построения нового общества по принципу Разума.

Политической утопией той эпохи был общественный договор.

Кроме утопии существует и антиутопия. Р. Гальцева и И. Рознянская верно отмечают: “Антиутопический роман это нашедший себе литературное выражение отклик человеческого существа на давление “нового порядка”. Если утопия пишется в сравнительно мирное, предкризисное время ожидания будущего, то антиутопия на сломе времени, в эпоху неожиданностей, которое это будущее преподнесло.

Коренное свойство антиутопии, которое остается в ней постоянным, каким бы ни был материал она неизменно оспаривает миф, созданный утопией без должной оглядки на реальность. А. Зверев подчеркивает: “Для классической утопии элемент социальной мифологии обязателен, он может быть выражен с большей или меньшей отчетливостью, однако присутствует всегда”. Антиутопия и миф понятия связанные одно с другим только отношением принципа несовместимости. Миф, из которого вырастает образ земного рая, в антиутопии испытывается с целью проверить даже не столько его осуществляемость, сколько нравственность его оснований.

Если духовная утопия платоновская, то антиутопия, можно сказать, дышит духом Гераклита: для этого пародийного жанра “все течет” и “все истины ошибочны”. В лучшем случае антиутопия признает продолжающийся прогресс все новых и новых гипотез без окончательного решения без “последнего номера”. Одним словом, утопия утверждает, что мы знаем, антиутопия вопрошает, почему мы думаем, что знаем. А. Зверев считает, что “антиутопия это карикатура на позитивную утопию, произведение, задавшееся целью высмеять и опорочить саму идею совершенства, утопическую установку вообще”.

Критика утопии восходит к очень давнему времени. Платона критиковали за то, что он выдумал идеальные республики вместо того, чтобы изучать, как функционируют реальные республики. Таким критиком Платона был Аристотель. А Марк Аврелий доказывал, что платоновские проекты неприменимы в жизни, т. к., требуют полного преображения человеческих чувств, а это казалось ему неисполнимым.

Консервативные критики утопизма выдвигали против него два ряда аргументов:

1) Они указывали, что утопизм не принимает во внимание особенности материи общественной жизни слишком сложной, чтобы к ней можно было применить какие-либо простые принципы. Любая попытка их применения влечет за собой использование силы, чтобы привести жизнь в соответствие с требованием абстрактного идеала;

2) Критики утопизма доказывали, что утопии основаны на ложной концепции природы человека, ибо, как правило, предполагают, что призванием человека является достижение счастья и совершенства.

Одним из ярких произведений антиутопической литературы были “Записки из подполья” Ф.М. Достоевского (1864). В этой повести, высмеивающей утопический образ хрустального дворца из романа Н.Г. Чернышевского “Что делать?” (1863) и подвергающей сомнению ценность утопических проектов вообще, содержатся едва ли не все аргументы, которые вплоть до самого последнего времени обычно выдвигают антиутописты. Достоевский упоминает даже о том, что в осуществленной утопии было бы, вероятнее всего, ужасно скучно.

Искания утопистов ассоциируются у него с математикой: речь идет о нахождении возможно более простой формулы “таблички”, которая позволит все предвидеть и все решить, обеспечив человеческие усилия для разумной и выгодной деятельности. Быть может, людям и нужен образ хрустального дворца, виднеющегося где-то вдали, но ведь это не значит, что они сумели бы жить в нем. Благоденствие бывает непереносимо.

Критика Ф.М. Достоевского затрагивает чрезвычайно существенную черту утопического мышления. Действительно, утописты обычно изображали миры поразительно упорядоченные, устроенные как это определял Ф.М. Достоевский, за ним и Е.И. Замятин по таблице умножения. Чем более они изобиловали подробностями, тем яснее становилось, что всему и всем отведено в них строго определенное место, нередко такое, которое нельзя переменить безнаказанно. Коль скоро система совершенна, любое изменение будет изменением к худшему, возвратом к до утопическому хаосу.

В. Чаликова отмечает, что “стремления к переменам” в утопиях “обычно не предвидится”.

Обитатели Утопии просто не хотят перемен, не хотят ничего такого, что не принадлежит к устоявшемуся порядку. Достигнув счастья, они уподобляются муравьям, свободная воля им уже не нужна. Эту черту утопии демонстрирует Скиннер в своем романе “Уолдендва”.

Об этом же с тревогой пишет А. Зверев: “Общество настолько совершенно, что человеку не обязательно быть добрым, ибо он уже не несет ответственности за что бы то ни было. За решение многих трудных проблем своего прежнего существования он платит высокую цену, отказываясь от важной части того, что всегда считалось признаком истинно человеческим” Антиутопические произведения проникнуты трезвым рациональным взглядом на утопические идеалы.

На протяжении последнего столетия все шире распространяется убеждение, что утопия это не только невинное интеллектуальное развлечение, из которого практически ничего не следует. Девственных земель уже не осталось: чтобы утопия могла народиться, что-то должно быть уничтожено. В этих условиях утопия бывает опасной общественной силой.

Среди антиутопий наибольшей известностью пользуются О. Хаксли “О дивный новый мир” (1932), дополненный впоследствии публикацией книги “Дивный новый мир, посещенный вторично”, а также роман Дж. Оруэлла “1984” (1949). Другими известными книгами были: “Мы” Е.И. Замятина (1927), “Котлован” (1928), “Чевенгур” (1929) А.П. Платонова, “Механическая пианола” К. Воннегута (1932), “451 по Фаренгейту” Г. Брэдбери (1953). Эти антиутопии изображают фантастический мир и предостерегают: то, что кажется ныне совершенно неосуществимым и второстепенным, завтра может стать доминантой общественной жизни. Так, например, они указывают на опасности, которые таит в себе развитие техники и ее использование для иных целей, нежели господство над вещами.

В свое время Е. Шацкий отметил, что мир негативных утопий это мир огромных всеохватывающих организаций, располагающих неограниченными техническими возможностями, благодаря которым решается извечная проблема всех реализаторов утопии: как добиться того, чтобы люди безропотно принимали то, что без их участия было признано наиболее для них подходящим. Эти чудодейственные технические средства позволяют либо произвольно манипулировать “нормальными” людьми, либо создавать послушных гомункулусов, которыми можно управлять при помощи простейших физических стимулов.

Утопия может преобразоваться в негативную утопию, т. е., граница между позитивной и негативной утопией до известной степени текуча.

Уничтожить утопии может только преображение действительности из отрицания которой они вырастают.

Но утопии продолжают существовать независимо от количества “рациональных” доводов, которые против них выдвигают. Таким образом, в результате развития и становления утопий и антиутопий как жанров литературы можно выделить в них такие черты поэтики.

Для утопий характерно:

1. Общество, которое они изображают застыло в неподвижности, ни один утопист не изображает изобретенный им мир во временном протяжении;

2. Все утопии предполагают полное единомыслие, в них присутствует упрощенный взгляд на человека, нет индивидуализации характеров, схематизм в их изображении;

3. Поэтому в утопиях нет каких-либо внутренних конфликтов. Сюжет утопии предполагает описание мира, его законов, взаимоотношение людей, основанных на разумных принципах и поэтому не располагающих к конфликту;

4. Все процессы, происходящие в обществах, протекают по заранее установленному образцу;

5. Эти совершенные общества полностью отгорожены от внешнего мира. Пространство в утопии замкнуто, изолировано;

6. Утопиям свойственно изображать свой мир, ориентируясь на некий идеал, оторванный от реальности;

7. Поэтому в утопиях нет сатиры, т. к., там идет утверждение идеала и противопоставление этого идеала реально существующей действительности.

Антиутопии отличаются в своей поэтике от утопии:

1. В антиутопиях тоже изображены вымышленные общества, но они призваны вызывать не восхищение, как в утопиях, а ужас, не привлекать, а отпугивать, и ни в коем случае они не могли бы считаться идеальными;

2. Для антиутопий характерен мотив предостережения;

3. Антиутопии свойственен трезвый, рациональный взгляд на утопические идеалы. Антиутопии всегда оспаривают миф, созданный утопиями без опоры на реальность;

4. Антиутопии связаны с реальной жизнью, они показывают, что выходит из утопических идей если их претворять в жизнь, поэтому антиутопии всегда строятся на остром конфликте, подсказанном жизнью, имеют драматический, напряженный сюжет, яркие характеры героев;

5. Антиутопии ведут полемику с утопическими идеалами с помощью иллюзий, реминисценций;

6. Антиутопии используют фантастику с целью дискредитации мира, выявления его нелогичности, абсурдности, враждебности человеку.

Таким образом, утопия и антиутопия порождены жизнью и вошли в литературу как жанры.

У каждого из этих жанров свои целевые установки, отсюда своеобразие поэтики. Утопия более связана с рационалистическим образом мышления и схематизмом в изображении жизни и людей.

Антиутопия более свободна в использовании художественных средств, она обращается к научной фантастике, сатирическим приемам, аллюзиям, реминисценциям. В антиутопии всегда развернутый сюжет, который строится на конфликте идей, получающих конкретное воплощение в характерах героев.



2. Черты утопии в поэтике научно-фантастических романов Ж. Верна и Г. Уэллса ("Таинственный остров", "Дети капитана Гранта", "Двадцать тысяч лье под водой", "Люди как боги")

2.1 Образ утопического государства в творчестве Ж. Верна и Г. Уэллса

И Ж. Верн, и Г. Уэллс в разные периоды своего творчества создавали образы идеальных государств, отталкиваясь от идей утопического социализма и теории просветителей. В основе утопических государств писателей лежит развитие науки и техники, творческий труд, свободная и внутренне самостоятельная личность. Они мечтали о государстве, где не будет разделения на классы, общество будет спаяно общими целями, где уклад жизни будет определяться не традициями, а разумом.

Такие государства изображены в романах Ж. Верна "Таинственный остров", "Двадцать тысяч лье под водой", Г. Уэллса "Люди как боги". Преобразование мира главное в творчестве Ж. Верна. Всесильный разум овладеет природой. По его убеждению, все четыре стихии: земля, вода, воздух, огонь неизбежно покоряются людям.

Объединенными усилиями человечество перестроит и улучшит планету, отсюда жизнеутверждающий пафос лучших произведений Ж. Верна. Он создал роман нового типа роман о науке и ее беспредельных возможностях.

Освободить человечество от всех его цепей при помощи наук и технического прогресса такова была мечта Ж. Верна.

Являясь последователем утопического социализма, Ж. Верн полагал, что путь к прогрессу прокладывают открытия науки и достижения техники и что именно они в конце концов приведут человечество в обетованную страну будущего, где не будет угнетения человека человеком. Эта идея воплощается в образе идеальной подводной лодки капитана Немо, которая является символом восстания против любой тирании, откуда бы она не исходила. Под влиянием своих друзей Надара, Алеви Ж. Верн окончательно утвердился в идеях утопического социализма.

Но политические идеи Ж. Верна не были зрелыми и четкими, кроме того, он был писателем, а не политиком, и художественный образ действовал на него сильнее, чем отвлеченная идея. Поэтому в сравнении с серьезными трудами Сен-Симона, Фурье, Оуэна гораздо более глубокое впечатление произвела на него книга Э. Кабе "Путешествие в Икарию". В ней писатель увидел светлое видение будущего мира, свободного от угнетения.

В области социальной фантастики Э. Кабе был непосредственным предшественником и учителем автора "Необыкновенных путешествий". Во многих романах, и, прежде всего в "Таинственном острове", Ж. Верн описывает деятельность трудовых колоний, основанных, по существу, на тех же "икарийских" принципах.

Но при этом Ж. Верн старался оградить своих героев от тех неизбежных неудач, которые терпели икарийцы.

В своем утопическом государстве Э. Кабе отводит заметную роль научно-техническому прогрессу, предлагая устранить тяжелую работу с помощью всевозможных машин. Однако техника как таковая Э. Кабе не интересует, и, подобно другим утопистам, он не обнаруживает в этой области знаний почти никакой осведомленности.

Говорит он только о назначении несуществующих машин, но воздерживается от технических описаний. И это характерная черта социальной утопии ХIX века, отделяющая ее от научной фантастики. Утописты теперь понимают, что без машины не обойтись, но новые изобретения сами по себе их не увлекают.

От Сен-Симона писатель заимствовал великую веру в науку, способную, как ему казалось, изменить весь политический строй общества.

К. Андреев пишет: "Фурье раскрыл перед Ж. Верном величие творческого труда, освобожденного от принуждения и воедино слитого с творческой мыслью".

В "Таинственном острове" Ж. Верна отразились идеи утопического социализма и вера Сен-Симонистов в науку, способную открыть человечеству путь к счастью, и мысль Фурье “о радостях человеческого труда”. На примере романов "Двадцать тысяч лье под водой", "Таинственный остров" Ж. Верн хотел показать образ утопического государства, в котором человечество освобождено от всех его "цепей". Создавая образ такого государства, писатель отталкивается от идей утопического социализма. В романах Ж. Верна действие разворачивается в замкнутом пространстве (остров Линкольна, подводная лодка Немо), люди там действуют сообща, между ними существует полное взаимопонимание, причем характеры схематичны, похожи, иначе трудно было бы изобразить бесконфликтное общество (в романе "Двадцать тысяч лье под водой" не названы даже имена членов экипажа Немо). И, конечно, там нет сатиры, т. к., в идеальном обществе осмеивать нечего.

Г. Уэллс, в отличие от Ж. Верна, вступил в мир фантастики как автор антиутопий. Он писал о страшных несчастьях, ожидающих человечество. И все-таки сквозь его антиутопию со временем все больше проглядывала классическая форма утопии.

От "так может случиться" Г. Уэллс переходил к "так должно случиться" и, наконец, к прямым советам о том, какой путь избрать.

В 1905 году Г. Уэллс пишет "Современную утопию". Это был трактат с многочисленными публицистическими отступлениями. Однако не только публицистичность книги давала Г. Уэллсу право называть ее "современной". Современен был самый подход Г. Уэллса к давней утопической теме.

"Утопии прежних веков, пишет Г. Уэллс, были недемократичны. Личность в те времена недостаточно еще выделилась из коллектива, и утописты отражали сравнительно невысокий уровень ее самосознания. Сейчас личность высвободилась, обрела внутреннюю самостоятельность. Это результат и одно из условий прогресса. Человеческий труд делается более творческим, а к такому труду способны лишь люди с большой свободой личного выбора и раскрепощенным воображением". Нарисованная Г. Уэллсом в "Современной утопии" утопическая страна во многом отвечает конечным его идеалам. Это утопия во всемирном масштабе: исчезла национальная рознь, исчезла опасность войны и нет нужды держать армии. Уклад жизни определяется разумом, а не традицией.

Успехи науки неизмеримо повысили жизненный уровень, и всякий человек, желающий приложить руки к делу, обеспечен всем нужным. Мера личной свободы в таком обществе значительно выше, чем при современных порядках. Но частная собственность на орудия и средства производства не ликвидирована она только введена в "рамки приличия".

А для того, чтобы добиться последнего, Г. Уэллс чрезвычайно усиливает роль государства.

Г. Уэллс мечтал о будущем, каким его надо сделать сознательными усилиями людей. Наука, по его мнению, должна была сыграть в этом значительную роль.

Среди множества литературных влияний, которые можно проследить в произведениях Г. Уэллса, есть одно основное, сформировавшее Г. Уэллса как писателя ХХ века. Это влияние просветительство. "Смысл просвещения Г. Уэллс видел не в отвлеченной проповеди добрых начал, а в объяснении реального положения в мире", отмечает Ю. Кагарлицкий.

Наибольшие плоды теория просвещения приносила в произведениях о далеком будущем о том времени, когда классовое общество исчезнет, а вместе с ним и разобщенность человечества.

Г. Уэллс писал "утопии-минимум". Иногда они имели форму самостоятельных трактатов, иногда выступали как приложение к книге о современности или о ближайшем будущем. В них немало противоречий. Г. Уэллс надеется на то, что увеличение роли научных исследований, технический прогресс и автоматизация производства поведут уже не к созданию малочисленной прослойки интеллигентов, а к образованию невиданного прежде "нового среднего класса", который составит опору общества. Представители этого класса будут в силу своего положения и характера занятий чувствовать себя представителями всего человечества и постараются работать в общих его интересах.

Как они будут действовать, каким путем отнимут власть у теперешних правителей общества, подскажет время.

Этот идеальный проект неизбежно терпит крах уже в самой системе логических выкладок автора. "Г. Уэллс не может не задаться вопросом: "Из каких слоев будет формироваться этот "новый средний класс"? Очевидно, из представителей современных общественный классов. А если так, будет ли он представлять собой единое целое?".

Еще больший крах эта система воззрений потерпела, когда ее пытались претворить в жизнь. Под влиянием призывов Г. Уэллса иногда возникали небольшие группы энтузиастов, объявлявших его своим руководителем и наставником. Но, сталкиваясь с живыми людьми, в качестве руководителя, Г. Уэллс "проявлял такую беспомощность, а сами его проекты обнаруживали такое несогласие с жизнью, что все эти начинания кончались ничем".

Образ идеального общества воплощен Г. Уэллсом в научно-фантастическом романе "Люди как боги". Мир, где нет частной собственности, насилия над личностью, нужды, политических форм управления, мир, где мы встречаем полное единомыслие среди жителей. Государство давно отмерло, нет здесь и элиты, т. к., все люди поднялись до понимания общечеловеческих интересов. "Наше образование и есть наше правительство", говорит один из утопийцев.

В утопии воплощено то, что Г. Уэллс несколько ранее называл "идеалом всякого интеллигентного человека", "порядок без организации". Все сохранившиеся функции государства переданы обществу, и теми или иными вопросами, представляющими общий интерес, занимаются просто "люди, которые больше других в этом понимают".

Человек восторжествовал в Утопии Г. Уэллса, т. к., социальные отношения целиком свелись к человеческим отношениям, основанным на разумных принципах и не располагающих к конфликту. "Мир Утопии "это торжество порядка и красоты...".

В Утопии не было ни одной науки, зародыша которой не существовало бы на Земле, ни одного вида энергии, которым не пользовались бы земляне. Здесь была та же Земля только без невежества, темноты, злобы, коварства, столь обычных в земной жизни...". Г. Уэллс желает отношений товарищества между людьми, труда по душевной потребности, а не по принуждению, совести вместо стяжательства. Утопийцы Г. Уэллса не чураясь труда и садоводства, основное время уделяют все-таки занятиям наукой.

После того, как наука освободила их от труда ради куска хлеба, они не потеряли к ней интереса.

Небо этой страны, куда попал мистер Барнстейпл, не заволакивают тучи фабричного дыма, но не потому, что утопийцы отказались от фабрик. Они просто сумели создать "автоматически действующую цивилизацию", устранив в промышленном производстве то, что вредно человеку и противоречит его природе. Утопийцы любят прилагать свои руки к делу не только голову, но и руки. Они с удовольствием трудятся на земле. Но не в знак протеста против умственной работы и не потому, что их вынуждает материальная необходимость. Если для них и существует в данном случае какая-то необходимость, то это необходимость всестороннего развития личности, чувства единства с природой.

Цель этого произведения состояла в том, чтобы отыскать путь объединения человечества. Здесь скрещивались психологические и социологические интересы Г. Уэллса.

Он стремился осмыслить прошлую и предсказать будущую историю человечества и вместе выяснить, какие черты современного человека позволяют надеяться на приобщение его к человечеству, а какие мешают этому. Таким образом, Ж. Верн и Г. Уэллс, пытаясь заглянуть в будущее, создают свой образ утопического государства.



2.2 Особенности сюжетно-композиционного построения романов-утопий Ж. Верна и Г. Уэллса

Романы Ж. Верна "Двадцать тысяч лье под водой", Таинственный остров", "Дети капитана Гранта", Г. Уэллса "Люди как боги" не являются в чистом виде утопиями, а только включают в себя утопические черты, но тем не менее они влияют на поэтику произведений, в частности на сюжет и композицию, а также на хронотоп.

В основе сюжета романа Ж. Верна "Двадцать тысяч лье под водой" лежит изобретение необычайной подводной лодки "Наутилус" и кругосветное путешествие. Хотя в то время уже были придуманы аппараты для погружения человека под воду, однако судно Немо оказалось более усовершенствованным, чем те, которые изобретались в то время. Сначала правительства США и Франции посчитали это неопознанное чудовище за гигантского нарвала, и, чтобы очистить от него водные просторы, снарядили фрегат "Авраам Линкольн" с известным гарпунером на борту Нед Лендом. По просьбе морского министра в путешествие отправляется и профессор Парижского музея господин Аронакс со своим слугой Конселем. Но фрегат терпит неудачу: при нападении на подводную лодку оказывается сломанным гребной винт. В результате толчка за борт попадают Нед Ленд, Аронакс и Консель. Ихто и подбирает "Наутилус".

В сюжете такие резкие повороты событий встречаются лишь дважды: прибытие трех героев на "Наутилус" и их побег. На протяжении всего романа действие развивается спокойно. Герои, а вместе с ними и читатель, совершают кругосветное путешествие под водой. Находясь в плену у "Наутилуса", героям остается лишь созерцать чудеса подводного мира.

Так как ко времени написания романа такой подводной лодки еще не существовало, то захватывающим и познавательным представлялось все: фантастическое строение лодки, описания морских глубин, подводной флоры и фауны, тогда еще почти не изученных.

В романе много научного материала, поскольку Ж. Верна интересует техническая сторона дела. Целые главы посвящены строению подводной лодки, аппаратуре, служащей для ее управления. Дается подробное описание не только обычных в обиходе мореплавателей приборов (термометр, барометр, гигрометр, компас, секстан, хронометр), но и удивительной силы, на основе которой и создана эта лодка.

Эта сила электрическая энергия. Раскрывается и секрет откуда можно взять в море электрическую энергию. Здесь на помощь приходит химия. "На тысячу граммов морской воды приходится девяносто шесть с половиною процентов чистой воды, две и две трети процента хлористого натрия, далее в небольшом количестве хлористый магний и хлористый кальций, бромистый магний, сернокислый магний... Хлористый натрий я выделяю из морской воды и питаю им свои элементы". При описании подводной лодки писатель соединяет реальность и фантастику.

Многое из того, что есть в "Наутилусе" в то время представлялось фантастичным (например, водолазные костюмы, сделанные из такого прочного материала, что герои могут совершать прогулки по дну океана на любой глубине). Даже размеры "Наутилуса", сейчас кажущиеся обычными для подводных лодок, в то время поражали (длина семьдесят метров, ширина восемь метров, водоизмещение тысяча пятьсот тонн).

Писатель включает в свой роман научную фантастику. Роман насыщен экскурсами в области химии, физики, механики, биологии. Наряду с прекрасными описаниями морских рыб: "Я приметил зеленого губана, барабульку, отмеченную двойной черной полоской, бычка, белого с фиолетовыми пятнами на спине и закругленным хвостом, японскую скумбрию, чудесную макрель здешних морей, с серебряной головой и голубым телом..." встречаются и прозаические экскурсы: "Костистые рыбы подразделяются на шесть подотрядов: primo, колючеперые, с цельной и подвижной верхней челюстью, с гребенчатыми жабрами. Подотряд включает пятнадцать семейств, иначе говоря, почти три четверти всех известных рыб. Представитель подотряда: обыкновенный окунь". Герои могут наблюдать за подводным миром не только через стекла в стенах лодки, но и выходить в скафандрах. Специальные главы посвящены таким подводным путешествиям: "Прогулка по подводной равнине", "Подводный лес", "Коралловое царство". Часто в название главы выносится какое-либо географическое название, маршрут героев: "Индийский океан", "Красное море", "Греческий архипелаг", "Саргассово море", "Южный полюс".

Сюжет романа строится не только как путешествие, но и как приключения. Приключенческий конфликт противостояние человека загадкам природы, столкновение с неведомым организует действие.

На страницах романа появляется благородный образ Немо, предстающий у Ж. Верна гением моря. Немо страстно любит море: "Море это вечное движение и любовь..." Но тут же добавляет: "Море неподвластно деспотам. На поверхность морей они могут еще чинить беззаконие, вести войны, убивать себе подобных. Но на глубине тридцати футов под водой они бессильны, тут их могущество кончается! Тут настоящая независимость! Тут нет тиранов! Тут я свободен!".

Немо действует против деспотов, выступая "страшным судией, настоящим архангелом мести", когда наблюдает за погружением на дно раненного им военного корабля.

Несмотря на весь пыл своего гнева, доводящий Немо порой до жестокости, он не деспот, его ненависть против угнетателей лишь следствие сочувствия угнетенным.

Капитан Немо, как и любой приключенческий герой, не обременен семьей, она обрекла бы его на житейскую прозу. На мгновение возникает некий женский образ: Аронакс застает Немо за созерцанием портрета своей жены, загубленной угнетателями, но кто именно она, не уточняется.

Немо благородная натура, но чувства его проявляются так или иначе в зависимости от обстоятельств, порождаемых средой. Его ненависть к человечеству достаточно объяснена тем, что он выстрадал и что перенесли его близкие. Как и любой другой герой приключенческого романа, Немо экстравертен, он реализует себя во внешнем мире: строит подводную лодку, путешествует в ней по морям, отсюда и появляется данный сюжет.

Люди, разделяющие с ним одиночество и опасности, беспредельно преданы своему капитану, повинуясь каждому его жесту.

Но экипаж "Наутилуса" обезличен. После трех месяцев плавания пленники не могут определить, какова численность команды. Никто из команды даже не назван по имени, они не действуют как самостоятельные персонажи. На корабле существует полное единомыслие, кроме капитана Немо из общей массы никто не выделяется. Этим еще больше подчеркивается таинственность Немо.

Идеальный мир "Наутилуса" это пример социальной утопии, но писатель разрушает утопический мир Немо. Уйдя в одиночество, замкнувшись в этом мирке, он не может достичь покоя. В "Таинственном острове", умирая, он признается: "Одиночество, оторванность от людей участь печальная, непосильная...", "Я умираю оттого, что думал, что можно жить одному". Люди сильны только в сообществе, только в коллективе. Тот, кто хочет жить и бороться в одиночку, пусть даже за правое дело, обречен на гибель. Маленький мир капитана Немо полностью отгорожен от внешнего мира, он изображен без опоры на реальность. Этот устроенный мир застыл в неподвижности и исчезает только со смертью последнего обитателя "Наутилуса" капитана Немо.

Таким образом, мы видим в романе соединение мотивов научной фантастики, подводных путешествий, элементов социальной утопии, этот идеальный мир исчезает не потому, что Ж. Верн не верил в него, а потому, что писатель пропагандировал идею единства людей, коллектива.

Ж. Верн написал эпопею о науке и ее возможностях. Наука в его трилогии становится темой и содержанием произведения. В "Таинственном острове" отразились идеи утопического социализма. Это роман об идеальном человеческом обществе, поставленном лицом к лицу с природой.

В основе сюжета романа лежит история нескольких человек, попавших на необитаемый остров, затерянный в бескрайних просторах южной части Тихого океана. Но, если Робинзон Крузо, заброшенный бурей на остров отчаяния, имел в своем распоряжении целый корабль с набором инструментов, запасом продовольствия и снаряжения, то героям Ж. Верна во время полета пришлось выбросить в море как балласт все, вплоть до карманных ножей и спичек. Робинзону достаточно было протянуть руку за дарами тропической природы, поселенцам острова Линкольна приходилось самим создавать свое благополучие, но Робинзон был одинок, а герои Ж. Верна сплоченная группа людей, коллектив.

Ж. Верн использует литературные приемы "романтических тайн". Тайна организует материал, влияет на весь роман. Тайны (например, чудесное спасение С. Смита, неизвестно откуда взявшееся лекарство для Герберта, взрыв пиратского корабля в "Таинственном острове"), которые во что бы то ни стало надо раскрыть, интригуют и захватывают воображение. Загадочные события кажутся героям необъяснимыми, сверхъестественными, почти мистическими.

Какая-то чудесная сила всегда приходит на помощь колонистам острова Линкольна в тот момент, когда им грозит наибольшая опасность, но тайна раскрывается лишь на последних страницах и покров "сверхъестественного" с предшествующих эпизодов спадает. Мистика оказалась мнимой.