Фантастический мир Курта Воннегута

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ведение

воннегут прозаик роман творческий

Курт Воннегут-младший - один из самых известных американских прозаиков. Долгое время книги Воннегута были известны только немногим. Публикуемые непрестижными издательствами, они терялись среди бесчисленных произведений, по внешним признакам относимых к научной фантастике. Появившийся в 1963 году роман «Колыбель для кошки» не привлек внимания ни одного рецензента. Резко и неожиданно переменилась творческая судьба Воннегута шесть лет спустя, когда вышла «Бойня номер пять». Её успех был полным и безоговорочным: огромные тиражи, споры за право экранизации, инсценировка. За Воннегутом начали охотиться интервьюеры, у него появились поклонники. Особенно много их было среди молодежи, считавшей, что никто не выразил её взгляды и представления лучше, чем этот далеко уже не юный прозаик, в чьей жизни была война, немецкий плен, восемь лет службы в корпорации «Дженерал Электрик» и шестнадцать, отданных литературе.

В стране, где оптимизм был издавна чем-то вроде национальной философии, пессимист Воннегут создал свои очень грустные и смешные истории, в которых занимательность сочетается с проблемностью. Этот писатель является одним из немногих представителей современной американской литературы США, чье творчество вызывает одинаково повышенный интерес и у «массового читателя», и у профессиональных читателей и толкователей литературы. Не прекращаются споры относительно того, «по какому жанровому «ведомству» его причислить»: научная фантастика, сатира, «черный юмор», неоавангардизм или постмодернизм.

Дать однозначное определение творчеству К. Воннегута занятие достаточно проблематичное для многих исследователей. Схожая с постмодернистскими изысканиями рваная форма его произведений откровенно противостоит гуманистическому пафосу содержания, немыслимому в эстетике литературы абсурда и черного юмора. Романы Воннегута представляют собой сложный симбиоз реальности и фантастики, вымысла и документальности, логики и абсурда, в основе которого лежит игровое художественное воображение, реализующееся через поэтику парадокса.

Фантастика - важный элемент воннегутовского «эффекта отчуждения». Особенность обыденного мировосприятия заключается в том, что в силу естественной «экономии энергии» слишком многое в окружающем мире воспринимается нами автоматически, по инерции, многое мы готовы принять без объяснений. В итоге настоящее и логичное начинает отождествляться в коллективном сознании с привычным. Человек перестает адекватно реагировать на противоправные, антигуманные действия, он просто свыкается с ними, находясь в пелене забвения, в непробудном, казалось бы, сне. Сперва один человек, следом за ним - общество - утрачивает способность разделения «верха» и «низа», правды и лжи, добра и зла. Потому, как считает исследователь творчества К. Воннегута Сергей Белов, время от времени социум нуждается в переоценке ценностей. «Необходимо взглянуть на окружающую действительность по-новому, словно впервые, отрешиться от накопившегося запаса знаний, которые нередко оказываются фальшивыми». В роли такого переосмысления особое значение приобретает искусство и литература. Воннегутовская фантастика разоружает обыденное, предлагает заскорузлой нормальности взглянуть правде в глаза при содействии гротеска, который и восстанавливает настоящие пропорции. Таким образом, Воннегута иногда называют представителем научно-популярного жанра. В ответ писатель говорит, что в этом сказывается «аристократическая чувствительность критиков, которые сверхподозрительны к людям, имеющим техническое образование. Они считают, что вы не можете быть художником, если вы понимаете, как работает холодильник».

1. Специфика творчества Курта Воннегута

Воннегут - «ангажированный» писатель в высоком смысле этого понятия, как и положено художнику с отчетливо выраженной сатирической тональностью. В причудливом разнообразии его сюжетов различимы три основные темы:

1. Осуждение войны и оружия;

2. Призыв к гуманистическому осмыслению и использованию результатов технического прогресса;

3. Тема экологии, связанная с предыдущими проблемами.

Воннегут в своих книгах затрагивает самые разные проблемы, волнующие мир сегодня, и тема войны, угроза тотальной катастрофы и невероятное равнодушие человечества к своему будущему «определяют основную тональность его прозы».

Воннегут достаточно пессимистически оценивает способность современной цивилизации сохранить подлинно человеческие ценности. Американист Дж. Лундквист трактует творчество Воннегута как предупреждение о последствиях, которые могут иметь «человеческие попытки внести порядок в беспорядок вселенной посредством философии, теологии или даже научных систем». Схожа в этом плане и позиция отечественного ученого-критика Ю.В. Стулова: «романы, повествующие, казалось бы, об абсурдных ситуациях в абсурдном мире, звучат грозным предупреждением человечеству».

Странный на первый взгляд прием реагировать смехом на неразрешимые проблемы имеет под собой серьезную подоплеку. Самые смелые шутки вырастают из самых глубоких разочарований и отчаянных страхов, считает писатель. Свое умение смеяться в наиболее кризисные моменты жизни Воннегут объясняет реакцией на стереотипы чисто американского мышления. Миф об американской мечте, в основе которого лежит вера в быструю реализацию своего потенциала и непременное стремление к успеху, заставляет его горько иронизировать, наивный оптимизм сограждан относительно беспредельности своих возможностей и вера в преодоление всех мыслимых и немыслимых препятствий вызывают у него саркастический смех.

К середине 1960-х годов сложился «телеграфно-шизофренический», «сюрреалистический» или, как определяют некоторые критики, «воннегутовский» стиль. В нем синтезированы острая сюжетность с фантастикой, гротеском, бурлеском, иронией и сатирой. Симбиоз различных жанров и стилей в рамках одного произведения создает впечатление причудливого коллажа. Как правдиво замечает сам писатель по этому поводу: «Мои книжки - по большей части мозаики, сложенные из целого вороха крохотных кусочков, и каждый такой кусочек - анекдот».

Главный парадокс художественного метода Воннегута заключается в том, что о самых кризисных, трагических моментах человеческой жизни он рассказывает со смехом. В его романах мы наблюдаем смертельную игру в жизнь, которую ведет человек. Это столкновение двух планов - глубокого философского содержания с внешней карнавальностью выражения - и создает неповторимый воннегутовский стиль.

В XX веке человеческий разум, на созидательную силу которого со времен Возрождения возлагалось столько надежд, получил мощную поддержку от своего собственного детища - научно-технического прогресса. Наука предложила возможность переложить часть функций не только физического, но и умственного труда на машины, научила преодолевать земные законы времени и пространства, влиять на генетический код и управлять психическими процессами. Казалось бы, человек, наконец, приобрел желанную власть над природой и обществом, но выяснилось, что ему приходится делить ее с машинами, оказывающими свое неизбежное дегуманизирующее влияние на всю систему социальных отношений. Массы людей, не принадлежащих к технократической элите и втянутых в механистические общественные связи, превратились из субъекта в пассивный объект научного прогресса и рационального государственного устройства. Все это поставило под угрозу святые для американцев идеалы личной независимости и поколебало убежденность в исторической миссии Америки как оплота демократических свобод.

Поэтому в противовес технократическим утопиям, возлагающим большие надежды на технологию и элитарное политическое правление, появилась литература, предупреждающая об опасности обесчеловечивания общества. Причем, чем интенсивнее шли процессы сциентизации и политизации, тем больше оптимизм вытеснялся пессимизмом и антиутопические настроения овладевали общественным сознанием.

Однако антиутопия в США имела свои предпосылки и корни и развивалась собственным путем, проявляя национальные особенности и претерпевая в подвижной ситуации второй половины XX века заметную эволюцию. Уже в 40-е годы появилась антитехнократическая книга Б. Скиннера «Уолден-2» и предостерегающая фантастика Рэя Бредбери. «Аналогичную направленность приобрело и раннее творчество Курта Воннегута, оставшегося верным жанру антиутопии на протяжении нескольких десятилетий».

Так, его первые романы данной направленности «Механическое пианино» (1952) и «Сирены Титана» (1959) были написаны под явным воздействием известных классических образцов. Здесь и власть бездушной техники, и тоталитарный произвол, и подавление индивидуальности. Воннегут увидел в идеализировании «умных машин» небезопасное проявление технократической глупости, пренебрегающей нравственными составляющими культуры. Итак, «Механическое пианино» оказалось сильным протестом против последствий научно-технической революции, с одной стороны, и разочарованием в традиционных ценностях - с другой. Автор имеет все основания настаивать на «абсолютно правдивом» характере повествования. За резко сменяющими друг друга событиями и причудливыми персонажами проступают проблемы истинно земные и актуальные.

«Творчество Воннегута нельзя назвать фантастикой в современном массовом понимании. Фантастические обстоятельства его книг - лишь художественный прием, позволяющий более выпукло раскрыть авторские мысли и идеи. Поэтому Воннегута никак не загонишь в традиционные фантастические рамки. Даже сравнить его с титульными писателями-фантастами не получится - разве что с Марком Твеном или Джонатаном Свифтом… Большинство же книг Воннегута - экзотический жанровый гибрид, который сегодняшние критики отнесли бы скорее к постмодернизму или новомодному магическому реализму».

Композиционно все его произведения состоят из небольших глав и подглавок, включающих в себя порой всего несколько кратких предложений. Текст каждой такой подглавки по сути представляет собой отдельный анекдот, а весь роман - целую коллекцию саркастических шуток, нанизанных друг на друга.

Такой принцип подачи текста характерен для всего его творчества, но в каких-то сочинениях, как, например, в «Колыбели для кошки», это является единственным принципом художественного построения произведения.

«Коллаж из анекдотов - это изобретение Воннегута, что как раз и составляет основу его «телеграфно-шизофренического стиля». При чтении его книг создается ощущение, что ты втянут в какой-то карнавальный вихрь, вокруг мелькают уродливые, невероятно смешные и одновременно пугающие маски, парадоксы следуют один за другим, и только что прочитанный анекдот представляется вершиной мастерства автора, думается, что ничего более удачного ожидать нельзя. Ан нет, Воннегут остается верен себе и продолжает ошеломлять. Он без конца меняет повествовательные ракурсы, создавая иллюзию вечного движения; грустные и веселые, трагические и жизнерадостные мгновения сменяют друг друга, сплетаясь в единый поток впечатлений. И всем этим руководит кукольник Воннегут, смешно дергая за ниточки своих персонажей, вызывая странный смех, очень похожий на рыдания. Поэтому, когда вдруг книга обрывается (а у Воннегута она обрывается именно вдруг), читатель оказывается внезапно брошенным, хотя в его сознании еще продолжается кружение образов, картин, сюжетов, но только лишь по инерции. И ошеломленный читатель пытается осознать, что же это с ним происходило».

2. Анализ романа «Колыбель для кошки»

«Колыбель для кошки» - это наиболее представительный текст раннего - и самого яркого - Воннегута. В романе присутствуют все его основные мотивы и приемы, здесь - квинтэссенция его философии и стиля, вершина его словесной эквилибристики. Это незатейливое на первый взгляд повествование обладает чертами исповеди, пикарески, но больше всего в нем мрачно-насмешливых, в духе Свифта, рассуждений на темы науки и религии, веры и неверия, смысла и бессмыслицы. И не понятно, что здесь для человека существеннее: постижение абстрактной истины или его попытки сделать жизнь чуть более терпимой».

Науку представляет в романе фигура нобелевского лауреата Феликса Хонникера, участвовавшего в создании атомной бомбы, а потом придумавшего игрушку и пострашнее. «У Хонникера повадки и свойства, привычно ассоциируемые с образом рассеянного гения-чудака, например Эйнштейна: абсолютное бескорыстие, острый интерес к явлениям и загадкам природы, отстраненное видение реальности, погруженность в собственный интеллектуальный мир». И Воннегут со вкусом показывает, каким чудовищным эгоизмом, душевной сухостью, равнодушием к ближним и дальним может оборачиваться подобный милый инфантилизм. При этом Хонникер - служитель фундаментальной науки, а не прикладной ее разновидности, состоящей на жалованье у торгово-промышленных корпораций. То есть перед нами - подкоп под саму идею чистого знания, беспредпосылочной любознательности и стремления к истине.

На испытании атомной бомбы некий ученый заметил: «Теперь наука познала грех». На это Хонникер спросил: «Что такое грех?».

Не знал великий ученый, и что такое любовь. «Человеческий элемент» вообще не интересовал корифея наук. Главной для него оставалась ее величество Научная Истина: «Более защищенного от обид человека свет не видал. Люди никак не могли его задеть, потому что людьми он не интересовался… Люди были не по его специальности».

Воннегутовские технократы - счастливые, не знающие страданий люди. «Отец бомбы» произнес речь при вручении ему Нобелевской премии: «Леди и джентльмены! Я стою тут, перед вами, потому что всю жизнь я озирался по сторонам, как восьмилетний мальчишка весенним днем по дороге в школу. Я могу остановиться перед чем угодно, посмотреть, подумать, а иногда чему-то научиться. Я очень счастливый человек. Благодарю вас». И невозможно было предугадать, что его заинтересует: игрушечный гироскоп, волчок, трубка для пускания мыльных пузырей или бумажный змей. «В день, когда сбросили бомбу, его заинтересовала веревочка», - пишет в письме его младший сын Ньют.

Хонникер всю жизнь «играл», создавая игрушки невероятной разрушительной силы. Однажды генерал морской пехоты пожаловался на грязь, в которой приходилось сражаться солдатам. Хонникер заинтересовался проблемой «борьбы с грязью» и изобрел «лед-девять», вещество, ничтожное количество которого достаточно, чтобы заморозить не только болото для нужд морских пехотинцев, но вообще все живое на планете.

«Антипод Хонникера в книге - Боконон, пророк и проныра, основатель новой религии, ловкий лжец и всеобщий утешитель, обольстительный, как сирена, и многоликий, как Протей». Учение Боконона пересказывается в романе с отрывочностью, лишь усиливающей его привлекательность. Особенно впечатляют слова, которыми открывается свод его вероучения: «Все истины, которые я хочу вам изложить, - бесстыдная ложь».

В этом - корень мировоззрения, если не проповедуемого, то все же внятно сформулированного в «Колыбели для кошки». Ложь правит миром, ложь, а не истина, служит человеческим интересам, ложь смягчает страдания, навевает приятные иллюзии, помогает сносить удары судьбы. При этом старый негр, придуманный Воннегутом, был «иллюзионистом благодушным и веселым - он был готов первым посмеяться над своими магическо-пропагандистскими пассами. И этим решительно отличался от других патентованных поставщиков религиозного опиума и идеологической марихуаны».

Как относится сам автор к Боконону и его делу, к системе «динамического напряжения», возникающей между добром и злом (а точнее - между злом и еще большим злом) - понять непросто. На самом деле понимать это и не требуется - не боконистское это занятие. Задача автора - продемонстрировать относительность всякой устойчивости, вывернуть наизнанку всякую истину (или претензию на нее), обнаружить тщету человеческих усилий и недостижимость целей. Персонажей романа носит по океану случайностей, качает на волнах хаоса, выбрасывает на острова разочарований и бессмыслицы».

Заочный диспут Хонникера и Боконона показателен для культурной ситуации Запада - в различных формах, но, в общем-то, с тем же содержанием он длится не одно десятилетие. Безличному знанию Хонникера о вещах противостоят ироничные размышления Боконона о человеке, о чудачествах, изъянах и полной неспособности последнего укладываться в отведенные для него теоретиками-человековедами рамки: «Правда стала врагом народа, потому что правда была страшной, и Боконон поставил себе цель - давать людям ложь, приукрашивая ее все больше и больше».

Посмеиваясь над научными концепциями, Воннегут создает умышленно противоречивую философию боконизма, объемно уснащая ее шутовской терминологией - карассами, гранфаллонами и вампитерами. Хонникер разгадывает тайны мира, «расколдовывает» его. Кажется, что и Боконон действует схожим образом. Он разоблачает иллюзии, разрушает мифы и создает новые. Одни для толпы, другие для тех, «кто понимает». Народу острова Сан-Лоренцо Боконон сбывает веру и терпение, элите - нигилизм и тотальную иронию.

Оказывается таким образом, что постулаты философии как Хонникера, так и Боконона чреваты вполне практическими последствиями. Хонникер не замешан в политических интригах, но он увлекается созданием взрывоопасных игрушек. Не желает людям ничего плохого и Боконон, однако его ироническая продукция не менее убийственна: «Всем, кого это касается: эти люди вокруг нас - почти все, кто оставался в живых на острове Сан-Лоренцо после страшных вихрей, возникших от замерзания моря. Люди эти поймали лжесвятого по имени Боконон. Они привели его сюда, поставили в середину круга и потребовали, чтобы он им точно объяснил, что затеял Господь Бог и что им теперь делать. Этот шут гороховый сказал им, что Бог явно хочет их убить - вероятно, потому, что они ему надоели, и что им из вежливости надо самим умереть. Что, как вы видите, они и сделали». Записка была подписана Бокононом».

Тотальная ирония в некотором смысле даже заинтересована в неблагополучии окружающей действительности: черпая в ее бедах материал для своих остроумно-убийственных вердиктов, она замораживает всякое положительное устремление, желание улучшить мир, ничего не предлагая взамен.

Итак, Воннегут оказывается в непростых отношениях с Бокононом. Ведь с одной стороны, бокононовская «ирония без берегов» кажется верным способом описания кризисной повседневности, рождая у того, кто берет ее на вооружение, ощущение безграничной власти над «безумным безумным безумным миром». С другой стороны Воннегут видит опасность чисто игрового отношения к миру, когда отсутствие положительных ориентиров вкупе с неукротимой иронической стихией приводит к тому, что иронизирующий оказывается один на один с пустотой, так как все остальное уничтожено его беспощадной иронией.

«Колыбель для кошки» - роман об апокалипсисе, о конце света, который люди подготавливают собственными руками. Дети и наследники Феликса Хонникера владеют частичками изобретенного им «льда-девять» - вещества, переводящего любую жидкость в твердое агрегатное состояние. И, вырвавшись из пробирки, «лед-девять» быстренько уничтожает все живое на земле.

Такое развитие событий предстает в романе - во всяком случае, в боконистской перспективе - как вполне закономерное. Достаточно вспомнить «четырнадцатый том сочинений Боконона», который озаглавлен так: «Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?». Ответ на этот вопрос, составляющий содержимое тома, краток и безапелляционен: «Нет».

Многое высмеивая в современности, Воннегут, однако не склонен трактовать мир как гигантский «скверный анекдот» - позиция, характерная для весьма активной в Америке послевоенных десятилетий школы «черного юмора», куда не раз записывали критики Воннегута, упуская из виду важнейшую черту его таланта: беды и потрясения человечества он воспринимает как личную трагедию. «На что может надеяться человечество, - подумал я, - если такие ученые, как Феликс Хонникер, дают такие игрушки, как лед-девять, таким близоруким детям, а ведь из них состоит все человечество?». Как распорядились наследники ученого смертельным для всего мира оружием? Фрэнк купил себе должность, Анджела - мужа, а Ньют «купил неделю с русской лилипуткой».

В романе К. Воннегута «Колыбель для кошки» главный герой, получив приглашение поддержать всеобщую забастовку писателей, «пока человечество не одумается», отвечает решительным отказом. Для него молчание художников слова в мире, изобилующем взрывоопасными конфликтами, столь же противоестественно и чревато печальными последствиями, что и забастовка пожарных. «Нет, мне совесть не позволит поддерживать такую забастовку. Если уж человек стал писателем, - размышляет он, - значит, он взял на себя священную обязанность: не покладая рук творить красоту, нести свет и утешение людям». В этих словах персонажа - вполне серьезное отношение самого Воннегута к своему насмешливому искусству. Однажды он сравнил писателя с канарейкой в шахте, которую некогда горняки, проверяя наличие в забое опасных газов, брали с собой.

«Колыбель для кошки» - также роман о власти, о ее уловках и механизмах, о ее неспособности обеспечить людям сносное существование. «Отцы-основатели» государства на нищем, забытом богом острове Сан-Лоренцо, Маккейб и Боконон, попытались установить работающую систему власти на основе манихейского разделения должностей: один из них стал «жестоким тираном», другой - «кротким святым», прячущимся в джунглях. Народ Сан-Лоренцо должен был стать коллективным и зачарованным зрителем-участником этой психодрамы - борьбы между полярными началами. Этот метод оказался лишь ограниченно и непродолжительно годным… Нынешний диктатор Сан-Лоренцо «Папа» Монзано уповает на науку и технологию («наука - колдовство, которое действует»). «Фантомом технологического могущества его соблазнил сын великого Хонникера Фрэнк, инфантильный молодой человек, падший ангел, опустившийся с небес научных абстракций, в которых парил его демонический отец, в дольний мир всяческих прикладных технических кунштюков и моделей, превосходно пародирующих жизнь. Но американская модель не укореняется в иссушенной почве Сан-Лоренцо. Образ Фрэнка - еще один пинок в зад технократической утопии».

По форме все романы Воннегута представляют собой коллаж, и «Колыбель для кошки» не является исключением, - события, описания, размышления сменяют друг друга как в калейдоскопе. «Писателя не интересует логическая последовательность событий - в самом начале романа он может раскрыть читателю, чем, собственно, закончится действие, в ходе самого повествования он без конца перемешивает события, свободно перемещаясь во времени и тем самым как бы уничтожая его». Такой коллаж из осколков времен, фрагментов пространств, поворотов человеческих судеб, подаваемых с самого неожиданного ракурса, призван ошеломить читателя и заставить его задуматься. Данная форма подачи материала предусматривает напряженное участие читателя в создании текста. Переживают деконструкцию стереотипы прочтения, разрушаются коды традиционной литературы, читатель выбирает свой путь вхождения в лабиринт и включается в игру. Это соучастие в едином акте творения текста полагается важнейшим принципом современной эстетики, и коллаж принято считать изобретением культуры постмодернизма, поскольку именно эта форма дает возможность отразить расщепленность современного сознания. Итак, Воннегут подробнейшим образом на всех уровнях повествования обосновывает невозможность построения формы. Он ставит своей целью создать антиискусство, антисистему, выработать новый способ говорения об абсурдной реальности (реальности, охваченной войной), способ, в котором принцип власти и насилия будет элиминирован.

«Колыбель для кошки» представляет собой своего рода мозаику, состоящую из разделенных пробелами эпизодов, зачастую приведенных не в той последовательности, в которой они происходили. Фрагменты из жизни одного или разных персонажей оказываются внешне никак не связанными друг с другом. Они производят впечатление отдельных завершенных текстов, - как если бы Воннегут с каждым отрывком заново начинал бы роман. Обедненному, вынужденному в традиционном искусстве подчиняться общим законам структуры, эпизоду он противопоставляет эпизод, взятый в своей единичности, выхваченный из каких бы то ни было связей. Фрагменту действительности возвращается изначальная свобода, равноправие по отношению к другим фрагментам и одновременно - независимость от человека.

Повествование движется то скачками, оно непредсказуемо. Совершенно непонятно, к какому финалу мы приближаемся, поскольку само понятие финальности, законченности несовместимо с воннегутовским мировосприятием. Общая картина получается вызывающе причудливой, алогичной.

То же можно сказать и о смысловом пространстве его произведений: здесь нет верха и низа, центра и периферии, нет главного и второстепенного. «Высказывания, несущие как будто особый посыл, размещаются в позициях подчеркнуто случайных, фабульно не ключевых. Так, в «Колыбели для кошки» разговор между рассказчиком и малосимпатичным Фрэнком Хонникером, в котором выясняется, что единственно священным для боконистов является не Бог, а человек (весьма значимое, патетичное утверждение), спрятан в складках и завитках прихотливого сюжета. Впрочем, это оправдывается и на содержательном уровне - ведь боконизм, если верить его основателю, сплошная «фома»!».

Более того, при внимательном чтении убеждаешься, что Воннегута вообще нельзя поймать на высказывании какого-либо определенного ценностного суждения, на утверждении какой-либо положительной истины. Вот, кажется, звучит по-настоящему близкое авторскому сердцу (и при этом, хотелось бы нам думать, выстраданное и задушевно-гуманистическое) убеждение. Ан нет - прочтя еще несколько строк или страниц, убеждаешься, что оно перечеркивается максимой, противоположной по знаку. Демонстрируя ненадежность теорий и концепций, Воннегут вместе с тем испытывает тоску по цельному и устойчивому мировоззрению. Постоянно напоминая о невозможности спасения мира через сладкую ложь, поставляемую философией и искусством, он в то же время понимает ее необходимость.

«Его сюжетные ходы, композиционные построения-ловушки и словесное хулиганство, его парадоксальные ракурсы и перспективы, представляющие привычную действительность ненадежной, шаткой, зависшей над пропастью… Догмам, стереотипам, всяким авторитетным моральным и ценностным суждениям Воннегут противопоставляет не более глубокие или более авторитетные истины, а веселую и истовую убежденность во всеобщей невменяемости, иллюзорности сущего, каковое и не стоит пытаться «схватить» упорядочивающими правилами и схемами: все равно просочится сквозь стены, рассосется, как туман, оставив после себя лишь пустую оболочку - «колыбель для кошки».

В картине мира «по Воннегуту» убеждает далеко не все. Говоря о мире буржуазных отношений, писатель увеличивает его до размеров всего мира. Если отнестись к этому как к некоей художественной условности, необходимой для большей наглядности и выразительности, и читать его романы с такой поправкой, то тогда творчество Воннегута, безусловно, поможет уловить важные истины о мире, иначе мы окажемся перед «печальной неизбежностью счесть Историю глупым фарсом, а прогресс злой шуткой, что уже никакого отношения к истине не имеет». С Воннегутом можно спорить. Более того, с ним, наверное, даже нужно спорить, не сомневаясь лишь в одном - в нем, как ни в ком более, воплотился искренний и щедрый талант писателя-гуманиста.

«Произведения Воннегута отражают гуманистическую основу творчества писателя и позволяют увидеть в нем противника бездуховности и жестокости мира, противника социальной несправедливости». По Воннегуту, жизнь человеческая обладает ровно тем смыслом, который люди сами вносят в нее своими делами.

Автору импонируют детскость, ребячество, интуитивно ощущаемое единство с природой, стремление к изменению законов мироздания, к совершенствованию человеческой души. Хотя писатель прекрасно осознает тщетность призывов ко всеобщей любви и братству, все же он с сочувствием приводит речь неистребимого идеалиста - американского посла Хорлика Минтона, прибывшего на праздник в честь «Ста мучеников за демократию» в Сан-Лоренцо: «Этот венок я приношу в дар от родины одного народа родине другого народа. Неважно, чья это родина. Думайте о народе… И о детях, убитых на войне. И обо всех странах. Думайте о мире. И о братской любви. Подумайте о благоденствии. Подумайте, каким раем могла бы стать земля, если бы люди были добрыми и мудрыми».

Заключение

Итак, прежде всего, необходимо отметить характерные для постмодернизма принципы, используемые Воннегутом: прежде всего композиция романа «Колыбель для кошки» нехарактерна для традиционной романной формы - так как произведение состоит из множества глав, которые функциональны как в отдельности, так и в ткани художественного полотна. Таким образом, произведение представляет собой гипертекст, выполненный в игровом ключе, который отражает ряд ракурсов действительности, в своем разнообразии не позволяющих познать свою сущность. Повествованию Воннегута свойственны фрагментарность, аллюзийность, безграничная ирония к предшествующим культурным ценностям.

Однако, несмотря на сходство с постмодернистскими изысканиями «рваной» формы его произведений, творчество писателя откровенно противостоит гуманистическому пафосу содержания, немыслимому в эстетике литературы абсурда и черного юмора. Роман Воннегута представляет собой сложный симбиоз реальности и фантастики, вымысла и документальности, логики и абсурда, в основе которого лежит игровое художественное воображение, реализующееся через поэтику парадокса.

С точки зрения Воннегута, художественное творчество, по своей природе опирающееся на субъективное видение действительности и воображение, а не на объективный рационализм, может лучше всего выразить человеческое понимание и ощущение мира и помочь людям создать свою, гуманную систему взаимоотношений. Литературе нужна не фотографическая копия реальности, а ее образ, соответствующий человеческому представлению. Для Воннегута юмор, фантазия, гротеск - средства против догматического и утопического мышления, приемы гуманизации и персонализации текста, конструктивные элементы антиутопического мировидения. Мир романа децентрирован, основан на бесконечности переходов и комбинаций и представляет собой безграничный культурный текст. Нет серьезного объекта, который мог бы быть подвергнут осмеянию. Концепция времени хаотична и свойственна теории постмодернизма об эклектичности. В произведении не фетишизируется «новое» или «старое» время, эти понятия растворяются друг в друге, переплетаются или меняются местами.

Писателя не интересует логическая последовательность событий. Коллаж из осколков времен, фрагментов пространств, поворотов человеческих судеб, подаваемых с самого неожиданного ракурса, призван ошеломить читателя и заставить его задуматься. Данная форма подачи материала предусматривает напряженное участие читателя в создании текста. Переживают деконструкцию стереотипы прочтения, разрушаются коды традиционной литературы, читатель выбирает свой путь вхождения в лабиринт и включается в игру.

Воннегут подробнейшим образом на всех уровнях повествования обосновывает невозможность построения формы. Он ставит своей целью создать антиискусство, антисистему, выработать новый способ говорения об абсурдной реальности.

Следующая черта - творческий метод Воннегута, в котором тесно переплелись ирония и тонкое сопереживание, парадокс и патологическое неприятие, алогизм и реальность, главный прием литературы барокко «смех сквозь слезы». Характер нарратива таков, что реципиент в каждой главе может расшифровать завуалированные коды, отсылки к историческому прошлому, самые современные элементы («писсантный Хилтон», «крюк в комнате пыток в музее мадам Тюссо»), комбинации культур. Истина повествования ненавязчива и относительна. Текст вместо истории.

Приведя тезис, Воннегут сразу же дает антитезис, подчеркивая полисемию любого события либо артефакта. Воннегут размышляет о том, что в эпоху, когда наука стала возможным источником несчастья, истина может быть вредной. Джон Барт так охарактеризовал замысел писателя: «Тема романа - правда и вымысел, правда против вымысла. Силы науки и власти показаны вместе на стороне «правды», а искусство и религия показаны вместе на стороне «вымысла»… В «Колыбели для кошки» правда и искусство разделены так же, как правда и любовь, как правда и религия». Искусство не должно искать истину, далекую, холодную и бесчеловечную, его роль - вносить человеческое измерение в хаос реальности.

Воннегут в своих книгах затрагивает самые разные проблемы, волнующие мир сегодня, и тема войны, угроза тотальной катастрофы и невероятное равнодушие человечества к своему будущему определяют основную тональность его прозы. Произведениям Воннегута присущи элементы философского, научно-фантастического, антивоенного, социально-психологического и сатирического романа.

Главный парадокс художественного метода Воннегута заключается в том, что о самых кризисных, трагических моментах человеческой жизни он рассказывает со смехом. В его романах мы наблюдаем смертельную игру в жизнь, которую ведет человек. Это столкновение двух планов - глубокого философского содержания с внешней карнавальностью выражения - и создает неповторимый воннегутовский стиль.

Список использованной литературы

1. Абиева, Н. Смертельная игра в жизнь по Воннегуту/ К. Воннегут Галаппагос. - М.: Азбука., 2000. - 385 с.

2. Амусин, М. Освобождение. К 80-летию Курта Воннегута. // Звезда. - 2002. - №11. - С. 14-18.

3. Белов, С.Б. Бойня номер «Х»: Литература Англии и США о войне и военной идеологии. - М.: Современный писатель, 1991. - 368 с.

4. Воннегут, К. Колыбель для кошки: роман/ Курт Воннегут; пер. с англ. и вступ. статья Р. Райт-Ковалевой. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. - 253 с.

5. Засурский, Я.Н. Американская литература XX века. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - 504 с.

6. Зверев, А.М. Динамическое напряжение / Курт Воннегут Сирены титана: Сборник романов; вступ. статья А.М. Зверев. - М.: Терра - Книжный клуб, 1993. - С. 3-14.

7. Райт-Ковалева, Р. Канарейка в шахте или мой друг Курт Воннегут/ Курт Воннегут Колыбель для кошки: Роман; пер. с англ. и вступ. статья Р. Райт-Ковалевой. - М., 2008. - С. 3-10.

8. Стеценко, Е. Судьба Америки в современном романе США / Е. Стеценко. - М.: Наследие, 1994. - 240 с.

9. Стулов, Ю.В. 100 писателей США / Ю.В. Стулов. - Минск: Высшая школа, 1998. - 385 с.

Размещено на Allbest.ru