Жанровый состав литературно-критического наследия Б.К. Зайцева

Размещено на http://www.allbest.ru/

Жанровый состав литературно-критического наследия Б.К. Зайцева

А.В. Громова

Русская эмиграция первой волны, в составе которой было немало выдающихся деятелей искусства, считала своей миссией сохранение национальной культуры, полностью отвергнутой, как им казалось, на родине. Это ощущение возложенного историей долга, наряду с тоской по утраченной России, побудило многих изгнанников выступить в роли историков русской литературы и литературных критиков. Критические работы занимают важное место в наследии писателей зарубежья: Б.К. Зайцева, В.В. Набокова, В.Ф. Ходасевича и др.

Зайцев, будучи в разное время сотрудником различных периодических изданий русского зарубежья (газет «Дни», «Последние новости», «Возрождение», «Русская мысль», журналов «Перезвоны», «Современные записки» и др.), нередко откликался на текущие события общественной и литературной жизни. В его наследии сохранилось много произведений, написанных «на случай», в числе которых - рецензии, юбилейные статьи, очерки. Но, несмотря на кажущуюся «случайность» появления, литературная критика Зайцева представляет ценный материал для уяснения взглядов писателя на русскую и мировую литературу, его эстетических принципов и мировоззрения. Кроме того, литературно-критические жанры в творчестве Зайцева оказались тесно связанными с его оригинальным художественно-документальным творчеством, в частности, с жанрами беллетризованной биографии и литературного портрета. При этом системный анализ литературно-критического наследия Зайцева в аспекте жанрового своеобразия еще не предпринимался.

Разработка теории литературно-критических жанров была начата в Л.П. Гроссманом, который, стремясь как можно полнее охватить спектр существующих жанров критики (он выделил семнадцать жанровых разновидностей), не смог соблюсти единство принципов систематизации [1]. М.Я. Поляков предложил принцип классификации критических жанров по соотношению литературного факта и проблематики, но этот критерий оказался весьма нечетким [9]. Характеристику жанров литературной критики на материале конкретных историко-литературных периодов давали также Б.Ф. Егоров [2], Д.Е. Максимов [6], В.В. Перхин [8]. Хотя исследования названных ученых содержат плодотворные для теории и истории литературы выводы, теоретическое осмысление жанров критики еще не завершено.

Наиболее адекватной представляется классификация критических жанров по объекту исследования. Три основных объекта: произведение, процесс и автор порождают соответственно три основных жанра критики: рецензию, статью, портрет. Необходимо отметить, что литературный портрет, выделившись из круга критических жанров, обрел самостоятельное бытие благодаря эстетическому качеству и ослаблению свойственных критике «прикладных» функций. Он отмежевался и от мемуарного очерка в силу четко определяемой специфики (в частности, объекта изображения и типа композиции). Поэтому созданные Зайцевым мемуарные очерки и литературные портреты выведены за границы литературной критики, а в ее рамках остаются такие разновидности портрета, как биографический очерк и силуэт писателя.

Жанровый состав литературной критики Зайцева не многообразен и представлен преимущественно жанрами рецензии, статьи и биографического очерка. При этом рецензии, в силу своей жанровой функции, отражают события современного литературного процесса, а статьи и биографические очерки посвящены преимущественно писателям предшествующих эпох.

Своеобразие литературной критики Зайцева обусловлено ее принадлежностью к импрессионистическому течению и ориентацией автора на эстетические открытия Ю.И. Айхенвальда, автора «Силуэтов русских писателей» (первый выпуск - 1906). Критик выступил против традиционного культурно-исторического подхода к явлениям литературы, не уделявшего должного внимания индивидуальности писателя и художественной эмоции читателя. В соответствии с концепцией Айхенвальда, ключом к пониманию личности творца могут служить только его творения (а не факты биографии или исторической эпохи), поэтому при воссоздании художественного мира писателя критик опирался, в основном, на свои впечатления от чтения его произведений.

Зайцева, как и Айхенвальда, интересовало в литературном произведении отражение духовного мира автора. Характеристика творческого наследия и литературного мастерства писателей в статьях Зайцева не имеет самодовлеющего значения, как правило, дается бегло и всегда сопровождается размышлениями о духовной сути, «трудно-рассказуемом ядре» [5: X, 20] личности писателя и его художественного мира. Проникновение в «душу» произведения осуществлялось не через анализ, а через эмпатию («вчувствование»). Лирической рефлексии критика более всего отвечал жанр «силуэта писателя», который содержит обобщенную характеристику художественного мира писателя, основанную на анализе эмоций критика по поводу прочитанного. Главным средством воплощения художественной идеи автора в силуэте является язык, основным элементом стиля - обобщенная характеристика; текст изобилует эпитетами, часто используются существительные и прилагательные без глаголов, ибо важна не логическая расшифровка образа, а лишь указание на него [7: 14]. Хотя в творческой практике Зайцева силуэт в чистом виде представлен единичными произведениями («О Тургеневе», 1918; «Пушкин. (Перечитывая его)», 1949), он оказался «растворен» в других жанрах: статьи, биографического очерка и даже художественной биографии.

Наиболее оперативным жанром критики является рецензия, назначение которой - знакомить читателя с литературной новинкой. В наследии Зайцева сохранилось около 30 произведений этого жанра. Композиция зайцевских рецензий традиционна (включает общую характеристику рецензируемой книги и ее оценку), а своеобразие заключается в лиризме, размывающем жесткую структуру текстов. Они могут содержать исповедальные, публицистические или мемуарные фрагменты, переходить в портрет, статью, эссе.

В первые годы эмиграции (1924-1926) Зайцев создает объемные отзывы, в которых наблюдается синтез рецензии и других литературно-критических жанров. Например, «Италия и Гобино», «П.П. Муратов. Образы Италии» близки к проблемной статье, а отзыв на созданную Н.А. Бердяевым биографию К.Н. Леонтьева перерастает в двойной литературный портрет: героя книги и ее автора. Во второй половине 1920-х гг. Зайцев пишет преимущественно короткие рецензии на художественные произведения писателей-эмигрантов (Н.Н. Берберовой, И.А. Бунина, В. Корчемного, М.А. Осоргина, Г. Пескова, Ф.А. Степуна, Тэффи). В 1930-е гг. вновь проявляется тяготение к более свободной форме, дающей возможность включить размышления религиозно-философского характера (отзывы о книгах «Святые Древней Руси» Г.П. Федотова, «Иисус Неизвестный» Д.С. Мережковского). Рецензии 1940-1960-х гг. приближаются к жанру эссе. Они входят составной частью в лирический очерк, посвященный какой-либо нравственно-психологической или религиозно-философской проблеме, и имеют обобщенные заглавия: «Утешение книг», «Уходы».

Главная особенность жанровой поэтики зайцевских рецензий - это лиризация и тяготение к более свободным и синтетическим формам, таким как литературный портрет, очерк, статья.

В наследии Зайцева около шестидесяти произведений представляют собой разновидности жанра литературно-критической статьи, причем преобладают юбилейные статьи, приуроченные к значимым для русской культуры датам.

Анализ статей показал, что зайцевская трактовка литературного процесса соотносима с трактовками символистов и других представителей философско-эстетической критики начала ХХ в. Этот факт, наряду с ориентацией писателя на эстетические принципы импрессионистической критики, свидетельствует о его глубокой укорененности в культуре Серебряного века.

Следуя широко распространенному на рубеже веков представлению, Зайцев сформулировал мысль о существовании в русской литературе двух течений: пушкинского (светлого, «аполлинического») и гоголевского («дионисийского», «ночного»). «Пушкинское» течение ограничено собственно художническими задачами, «гоголевское» примыкает к миру религии и морали. К первому отнесены Тургенев и Чехов, ко второму - Достоевский и (с оговорками) Л. Толстой [3]. В литературной критике Зайцева (также как и в его художественном творчестве) проявилась приверженность «тургеневско-чеховской» линии литературного развития: наибольшее число его статей посвящено Пушкину (9), Тургеневу (18) и Чехову (16).

Конкретные оценки, данные Зайцевым, также соотносимы с идеями критики Серебряного века. В 1900-е гг. писатель увлекался символизмом и высоко ценил принесенный им новый взгляд на литературу, «прославление Тютчева и Баратынского, более углубленную оценку Гоголя» [5: IX, 36]. Впоследствии Зайцев изменил отношение к этому направлению в искусстве, что было обусловлено духовной эволюцией писателя, обретшего для себя идеалы в православии. В 1930-1960 гг. он пересмотрел многие символистские оценки и нередко критиковал поиски «демонического» начала в мире, человеке и литературе, стремился отыскать проявления христианских идей в творчестве писателей (даже тех, которые традиционно считались позитивистами или атеистами).

Девять статей о А.С. Пушкине, созданные в 1925-1962 гг., приурочены к памятным пушкинским датам, но в рамках юбилейной статьи критик использует черты разных жанров: публицистической и проблемной статьи, литературного силуэта. Например, статьи «Пушкин в нашей душе» (1925) и «Памятник Пушкину» (1937) по своей жанровой сути являются проблемными: в них рассматривается вопрос о восприятии Пушкина представителями различных общественных и эстетических групп в разные исторические периоды. В статье «Пушкин. (Перечитывая его)» (1949) прослеживаются черты поэтики литературного силуэта. Зайцев воссоздает человеческий облик поэта «изнутри», основываясь на личных читательских впечатлениях (это отражено и в заглавии). Отправной точкой размышлений становится вопрос: «Каков он, если <...> представить себе, что нет ему памятника, что это не кумир, а живой поэт, 150 лет назад родившийся?» [4: 260]. Зайцев создает цельный, импрессионистический образ поэта, воспроизводит его «облик»: «Пушкин не был ни мистиком, ни мечтателем, наоборот, это страстно-жизненная натура, но в художестве своем обладал он волшебством одухотворения, “поднятия” и просветления (а значит, было это и в нем самом)» [4: 260].

В статьях Зайцева о Пушкине присутствуют мотивы, характерные как для символистской критики (мысль о «ренессансном» облике поэта), так и для эмигрантской пушкинистики (утверждение особой роли Пушкина как знамени объединения национальной культуры). Восходящее к философско-эстетической критике рубежа веков восприятие Пушкина как представителя «чистого художества», «самого ренессансного человека в русской литературе», «полуязычника, полухристианина» прослеживается в статьях Зайцева 19201940-х гг.: «Пушкин в нашей душе» (1925), «Памятник Пушкину» (1937), «Победа Пушкина» (1937), «Пушкин. (Перечитывая его)» (1949). В 1960-е годы оно дополняется идеей о христианской подоснове духовного мира поэта. Например, в статье «Три кометы» (1962) Зайцев пишет: «Век христианнейшей литературы открыл поэт как будто аполлиническо-языческого склада. Но было в нем что-то, отравлявшее его язычество. Язычество не знало покаяния, а Пушкин знал» [5: IX, 383].

Переход от символистских оценок к христианским наиболее отчетливо проявился в произведениях Зайцева о Н.В. Гоголе. В мемуарном очерке «Гоголь на Пречистенском» (1931) варьируется идея В.В. Розанова, В.Я. Брюсова и Д.С. Мережковского о «демонической» природе гоголевского дара. С середины 1930-х годов (вероятно, после знакомства с книгой К.В. Мочульского «Духовный путь Гоголя», 1934) Зайцев преодолевает символистское понимание этого писателя как носителя «трагического и дьявольского» начала [5: IX, 303] и начинает искать в его творчестве проявления религиозности. Зайцев увидел источник трагизма судьбы Гоголя в том, что, встав на путь духовной жизни, писатель не перешел к духовной прозе, а продолжал создавать сатирические произведения.

Особо значимой для понимания жанровой системы Зайцева является статья «Жизнь с Гоголем» (1935). В ней не только обозначена эволюция личного отношения автора к Гоголю, но и описан путь к жанру художественной биографии: через несколько «кругов чтения» - к изучению биографических фактов и осмыслению жизни и творчества писателя в единстве. Автор прямо говорит о Гоголе: «Чтобы дать его образ, надо написать его жизнь - постараться пройти за ним внешний и внутренний его путь» [5: IX, 144].

В интерпретации творчества И.С. Тургенева - одного из самых любимых писателей Зайцева - также прослеживается влияние символистов. Помимо биографии писателя, Зайцев создал восемнадцать статей о нем (1918-1968). Часть из них можно назвать «этюдами к жизнеописанию»: это «Тургенев в Париже» (1929), «Тургенев на Съезжей» (1930), «Смерть Тургенева» (1931), «Тургенев и его мать» (1944), «Потомство Тургенева» (1952), «Судьба Тургенева» (1958). Другая группа содержит интерпретацию отдельных произведений или художественного мира писателя в целом: «О Тургеневе» (1918), «Тургенев и Моруа» (1930), «Новый Тургенев» (1931), «Тургенев и “Отцы и дети”», «Столетие “Записок охотника”» (1952), «Перечитывая Тургенева» (1957) и др.

В самом раннем произведении-силуэте «О Тургеневе» (1918) Зайцев дает обобщенную характеристику личности и творчеству писателя, прибегая к импрессионистическим приемам: «Тургенев остался и остается в первом ряду нашей литературы как образ спокойствия и меланхолии, созерцательного равновесия и меры, без сильных страстей, облик благосклонный и радующий - изяществом, глубокой воспитанностью духовной; женственный и как бы туманный» [5: IX, 30-31]. Уже в данном произведении были обозначены основные тезисы зайцевской концепции творчества этого русского классика, впоследствии положенные в основу его жизнеописания. Это восходящее к идеям Д.С. Мережковского разделение наследия Тургенева на два неравноценных пласта: «общественного» (романного) и лирико-философского (повести, стихотворения в прозе), интерес к теме любви, утверждение о скрытом мистицизме писателя и попытка охарактеризовать его религиозные настроения. В соответствии с этим взглядом Зайцев дает оценки конкретным произведениям Тургенева: несправедливо принижает значение романов, отрицает социальную проблематику «Записок охотника», выделяет произведения о любви как лучшие и наиболее ценные. Анализ статей о Тургеневе еще раз подтверждает тезис о том, что литературная критика Зайцева предшествовала его самостоятельному творчеству: в беллетризованной биографии «Жизнь Тургенева» (1931) реализовались идеи, которые первоначально были выражены Зайцевым еще в 1918 г. в жанре литературного силуэта и затем неоднократно повторены в статьях.

Интерес Зайцева к А.П. Чехову проявился еще в 1900-е гг., но свои мысли о его творчестве Зайцев оформил только в эмиграции. В 1920-1960-е гг. писатель опубликовал свыше полутора десятка произведений о Чехове. Среди них - мемуарный очерк «Памяти Чехова» (1931), юбилейные статьи, рецензии на постановки чеховских пьес за рубежом, биография Чехова (1954), отзыв на книгу Л. Шестова о мировоззрении писателя («Творчество из ничего», 1958), эссе о произведениях Чехова: «Поздний Чехов. (В овраге)» (1960), «Дни [Опять Чехов, опять.]» (1963) и др.

Этим разнообразным по жанру произведениям свойственны общие черты, прежде всего, очень личное восприятие Чехова, обусловившее включение в тексты мемуарных и лирических фрагментов.

Трактовка творчества Чехова основана на том, что этот писатель - наследник традиций «золотого века» русской литературы, носитель подлинной народности (в противовес «плебейству» М. Горького и «барству» Тургенева и Толстого). Он противопоставлен ведущим литературным явлениям рубежа веков: с одной стороны, литературе авангарда, с другой стороны - идеологизированному искусству М. Горького и его школы.

Чехов как гуманист и «художник» (без открыто выраженных философских и идейных поисков) близок Тургеневу, но различны религиозные устремления писателей. Если Тургенев, по мнению Зайцева, не обладал подлинной религиозной верой, то в Чехове жило (вопреки его рационализму) неосознанное религиозное чувство, не замеченное большинством читателей. Эта мысль наиболее последовательно выражена в биографии Чехова (1954). Статьи о Чехове - также пример непосредственной связи литературно-критических и художественно-документальных жанров в наследии Зайцева.

Статьи о Л.Н. Толстом и Ф.М. Достоевском отразили увлечение Зайцева литературно-критическими идеями Мережковского, к которым, в частности, восходит противопоставление Толстого и Достоевского как «бездны плоти» и «бездны духа». Значимой для понимания этого противопоставления является статья-параллель «На весах» (1966), где Зайцев дает сравнительную характеристику двух шедевров мировой литературы: романов «Война и мир» и «Братья Карамазовы». Сравнивая двух писателей, Зайцев считал сходными напряженность их духовных поисков и бунтарство. Но Толстому присуще бунтарство «сверхчеловека», стремящегося отринуть Бога и церковь, а Достоевскому - христианский бунт против зла, сопряженный с глубокой верой в Промысел. Ставя Толстого выше по художественному мастерству, Зайцев утверждал, что Достоевский превосходит его по глубине духовных прозрений. Писатели взаимно дополняют друг друга, художественно отражая разные грани бытия.

Таким образом, жанр литературно-критической статьи занимает важное место в жанровой системе творчества Зайцева. В статьях о русских писателях XIX в. не только даны оценки конкретных фактов литературного процесса, но также нашли отражение принципы работы Зайцева с художественными и документальными текстами, которые он использовал в биографиях писателей. Ступенью в движении Зайцева от литературной критики к жанру беллетризованной биографии является биографический очерк.

К биографическим очеркам относятся три произведения Зайцева: «Данте и его поэма» (1922), «Тютчев. Жизнь и судьба» (1949), «О Лескове» (1931). Несмотря на немногочисленность, они обладают определенной структурой, позволяющей говорить о специфике данного жанра в критике писателя.

Обращение Зайцева к жанру биографического очерка закономерно: он был убежден в непосредственной связи личности и творчества писателя; его интересовал внутренний мир индивидуальности («облик»), который определялся фактами биографии («жизнью») и, в свою очередь, влиял на биографию, превращая жизнь в «судьбу». «Облик», «жизнь» и «судьба» писателя - ключевые понятия в литературной критике Зайцева.

Специфика биографических очерков и их отличие от статьи или силуэта заключается в следующем: 1) при создании биографического очерка автор обращается к книжным источникам для сбора фактов биографии; 2) биографический очерк содержит характеристику всей жизни писателя - от рождения до смерти, а также обзор творческого пути в хронологической последовательности; 3) выделение этапов в жизни и творчестве писателя отражается, как правило, в композиционном членении очерка на главки.

В очерке «Данте и его поэма» Зайцев впервые применил прием реконструкции (термин Л.Д. Ржевского), который впоследствии использовал в беллетризованных биографиях. Например, воспроизводя факты по печатным источникам, он мог выражать свои предположения при помощи вопросов или модальных слов: «Знаем, что он [Данте] не был богат, вероятно, происходил из среднего дворянства и обладал познаниями в медицине, быть может, применял их» (выделено мной - А.Г.) [5: VIII, 479]. Опираясь на известные жизнеописания Данте и комментарии к «Божественной Комедии» (Скартаццини, Витте, Анонимо Фиорентино, Дж. Боккаччо, Ф.Х. Крауса), Зайцев сталкивал мнения различных авторов и присоединялся к наиболее убедительным. Таково, например, рассуждение о занятиях Данте в Париже: «Одни считают, что преподавал поэзию и итальянский язык, другие - что сам учился. Краус склоняется к последнему <...> Очень правдоподобно» [5: VIII, 482]. Стремление автора нагляднее воссоздать образ эпохи привело к включению в биографический очерк художественных фрагментов (например, описания средневековой Флоренции). Своеобразие зайцевских биографических очерков состоит в том, что они имеют и познавательное и эстетическое значение и являются мостом между жанрами статьи и биографии, к которой они приближаются по структуре.

В целом литературная критика Зайцева внутренне связана с его художественным творчеством. В ней прямо сформулированы оценки жизненных и литературных явлений, которые обрели эстетическое воплощение в художественных произведениях, что позволяет привлекать литературную критику Зайцева в качестве комментария к его творчеству. Некоторые литературно-критические жанры послужили источником для жанров документально-художественных, имеющих эстетическое значение (в частности, беллетризованной биографии).

зайцев литературный критический рецензия

Список литературы

1. Гроссман, Л.П. Жанры литературной критики // Искусство. - М., 1925. - Т. 2. - С. 61-81.

2. Егоров, Б.Ф. О мастерстве литературной критики. Жанры. Композиция. Стиль. - Л., 1980.

3. Зайцев, Б.К. Тургенев и «Отцы и дети» (Послесловие к немецкому изданию романа) // ОГЛМТ. - Ф. 42. - № 17753. - Л.1-14.

4. Зайцев, Б.К. Пушкин (Перечитывая его) // А.С. Пушкин: Pro et contra. - СПб., 1999. - С. 260-263.

5. Зайцев, Б.К. Собр. соч.: в 11 т. - М., 1999-2001.

6. Максимов, Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. - Л., 1986. - С. 192-250.

7. Мурзина, И.Я. Творчество Ю.И. Айхенвальда в дооктябрьский период: Особенности мировоззрения и литературной критики: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Челябинск, 1995.

8. Перхин, В.В. «Открывать красоты и недостатки». Литературная критика от рецензии до некролога. Серебряный век. - СПб., 2001.

9. Поляков, М.Я. Поэзия критической мысли. О мастерстве Белинского и некоторых вопросах литературной теории. - М., 1968. - С. 49-62.

Размещено на Allbest.ru