Смысл названия романа "Мелкий бес" Ф. Сологуба

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Волгоградский государственный социально-педагогический университет»

Филологический факультет

Кафедра литературы

Контрольная работа на тему:

Смысл названия романа «Мелкий бес» Ф. Сологуба

Волгорад 2012

Содержание

Введение

1. Личность писателя. Место в художественной литературе

2. История создания произведения

3. Анализ произведения

Заключение

Список литературы

Введение

В данной работе я хотела бы рассмотреть творчество Федора Кузьмича Сологуба, а именно, его роман «Мелкий бес». Ранее я не интересовалась работами данного писателя, и признаюсь честно, что зря. Роман «Мелкий бес» произвел на меня огромное впечатление и подтолкнул к изучению жизни и творчества талантливого художника.

Моя задача состоит в том, чтобы раскрыть суть названия (заглавия) произведения, но для того чтобы это сделать, нужно понимать значения самого слова «название», и для этого я обратилась к Словарю литературоведческих терминов. С.П. Белокурова:

Заглавие- название, именование литературного произведения. Обычно в З. выносится либо имя главного героя (тогда он может быть назван заглавным), например "Евгений Онегин" А.С. Пушкина, "Обломов" И.А. Гончарова, либо главная мысль произведения, обозначение основного конфликта и т. п., например "Горе от ума" А.С. Грибоедова, "Отцы и дети" И.С. Тургенева. З. может быть изменено самим автором в процессе работы над произведением (З. романа-эпопеи "Война и мир" Л.Н. Толстой менял до публикации трижды: "Три поры", "Все хорошо, что хорошо кончается", "Война и мир") или подвергнуться цензуре: "Мёртвые души" Н.В. Гоголя вышли под заголовком "Похождения Чичикова, или Мёртвые души. Вот что говорит Гаспарян Г.Р.: «Играя проспективно-ретроспективную роль в процессе декодирования, название с одной стороны вводит читателя в микромир произведения, являясь при этом своеобразной интродукцией, включающей проспективную информацию о последующих событиях, с другой - окончательно выявляется по мере ретроспективного осмысления всех логических, смысловых, структурных и языковых сигналов текста.

Исходя из всего этого, можно сделать вывод, что заглавие выражает самую суть всего произведения, готовит нас к восприятию информации и разжигает интерес к сюжету. Понять смысл заглавия того или иного произведения можно только в том случае, если вы внимательно прочтете текст и изучите личность самого писателя.

Теперь попробуем раскрыть смысл слов, вынесенных в заглавие. Здесь я обратилась к словарю Даля :

БЕС м. злобное, бесплотное существо, злой дух, демон, сатана, диавол, черт, вельзевул, царь или князь тьмы, царь ада, преисподней; змий, кромешный, враг, ворог, вражья сила, недруг, неистовый, лукавый, нечистый, луканька, не наш, недобрый, нелегкий, нелегкая, нечистая сила, неладный; соблазнитель, блазнитель, морока, мара, ляхой, игрец, шут, шайтан; черная, неключимая сила, некошной, ненавистник рода человеческого, наше место свято. | Человек мстительный и злобный, или же хитрый, лукавый, ловкий, изворотливый. Мелким бесом перед кем рассыпаться, льстить, убедительно склонять кого на свою пользу...

Исходя из последних характеристик, можно смело представить характер главного героя.

1. Личность писателя. Место в художественной литературе

Сологуб (псевд.: наст. фамилия -- Тетерников) Федор Кузьмич (17.02[1.03].1863--5.12.1927). Родился в Петербурге в бедной семье (отец -- портной, мать -- крестьянка). Окончив в 1882 учительский институт, 25 лет преподавал математику. Первые стихи напечатал в 1884. Принадлежал к символистам «старшего» поколения (вместе с З. Гиппиус, Н. Минским, И. Анненским, К. Бальмонтом, В. Брюсовым). Исключительное влияние на творческое сознание Сологуба оказали годы пребывания в провинции (1882--92). Картины провинциального быта с большой силой нарисованы в его романах. Герой автобиографического романа «Тяжелые сны» (1896) учитель Логин, мечтатель, бессильный перед враждебной средой, в следующем и лучшем романе Сологуба «Мелкий бес» (1907) сменяется мрачной фигурой учителя Передонова, пакостника, доносчика, обывателя, воплощающего все пошлое и подлое, что виделось Сологубу в жизни и человеке. Гротескно-заостренный образ Передонова стал нарицательным.

В романе «Творимая легенда» (1914) Сологуб пытается противопоставить пошлости передоновых преобразующую силу мечты и искусства. Главный герой романа Триродов -- педагог, поэт, всесильный «колдун», утопическое «я» автора -- антипод Передонова, торжествующий над ним в фантастическом мире «творимой легенды». Элементы реалистического гротеска причудливо сочетаются здесь с мистикой, эротикой, болезненной фантастикой, характерными для многих созданий Сологуба. В романах «Слаще яда» (1912) и «Заклинательница змей» (1921) изображены трагические судьбы двух женщин -- «мещаночки» Шани Самсоновой и работницы Веры Карпуниной, заставившей фабриканта передать свое состояние рабочим и убитой ревнивым женихом. Выделяются рассказы Сологуба о детях, отмеченные лиризмом и знанием детской психологии.

Противопоставление мечты и действительности характеризует и поэзию Сологуба («Ветер тучи носит, / Носит вихри пыли, / Сердце сказки просит, / И не хочет были…»). В своих стихах рисует призрачные миры («звезда Ойле»), противопоставляет грубой Альдонсе прекрасную Дульцинею, воспевает смерть как освободительницу от пошлости, прославляет чувственную любовь, в которой видит единственное светлое начало. Во многих стихотворениях -- индивидуалистическое утверждение всесильной творческой личности. В стихах Сологуба сказалась его любовь к родной земле («Милее нет на свете края, о родина моя!..», «…Тебе, отчизна, стон и радость, и безнадежность, и покой…»). Отличающаяся значительным мастерством, поэзия Сологуба в целом стоит выше его прозы, за исключением романа «Мелкий бес».

Лирику Сологуба ценили А. Блок, А. Белый, В. Брюсов. Стих его -- неяркий, певучий, «традиционный». Избегая резких рифм, поэт широко пользуется аллитерацией, внутренней рифмой, прозаизмами, образами фольклора. Большое воздействие на Сологуба-поэта оказали французские символисты, особенно П. Верлен, стихи которого он мастерски переводил (два изд. -- 1908 и 1923).

Много занимался переводами. В 1924 был избран почетным председателем секции переводчиков в Союзе ленинградских писателей, в 1925 - председателем секции детской литературы, в 1926 - председателем правления Союза, входил в редколлегию "Всемирной литературы". В эти годы выпускает ряд сборников стихов. 5 декабря 1927 Ф.Сологуб скончался в Ленинграде.

2. История создания произведения

Роман «Мелкий бес» получил наибольший читательский успех, выдержав десять прижизненных изданий.

Это произведение - одна из наиболее значимых вех в развитии и становлении зарождающегося отечественного раннего модернизма. Сравниться с ним могут совсем немного текстов, разве что книга Андрея Белого «Петербург» может стоят на этом уровне. И та и другая книги явились прорывом не только в творчестве писателей их создавших, но и привлекли к себе огромный интерес интеллектуалов, критиков, литературоведов. Их заметила и отметила активно читающая публика. Можно также сказать, что эти книги оказали огромное влияние и на литературный процесс 20-х гг. начала XX века, обе они вызвали неприязнь и неприятие у идеологов советского режима, их надолго заклеймили как «пережитки упадка и мракобесия». Тем не менее, в 1958 году роман Сологуба все-таки был напечатан в городе Кемерово, что можно трактовать как чудо. А тогда это стали трактовать как идеологический просчет, причем грубый, а потому следующее издание дожидалось своего часа тридцать лет.

Сологуб писал свой роман в течение десяти лет с 1892 по 1902 годы, хотя на самом деле работа ним начиналась еще в 1987 году с многочисленных набросков и планов, которые частично предполагались для «Тяжёлых снов», но так и не вошли в них. Как отмечал Сологуб в предисловии ко второму изданию романа, работа над произведением была столь продолжительной лишь потому, что он стремился случайное, подмеченное на очень точных наблюдениях («я имел для моего романа достаточно «натуры» вокруг себя»), возвести к необходимому.

Провести роман в печать тоже оказалось нелегко. Несколько лет Сологуб обращался в редакции различных журналов, -- рукопись читали и возвращали, роман казался «слишком рискованным и странным». Лишь в начале 1905 года роман удалось устроить в журнал «Вопросы жизни», но его публикация оборвалась на 11 номере в связи с закрытием журнала. То был год первой русской революции, и политические ожидания возвысились над вопросами искусства и литературы, и «Мелкий бес» прошёл незамеченным широкой публикой и критикой. Только когда роман вышел отдельным изданием, в марте 1907 года, книга получила не только справедливое признание читателей и стала объектом разбора критиков, но и явилась одной из самых популярных книг России. Через год вышло второе издание, потом сразу третье, потом ещё и ещё -- в общей сложности, при жизни Сологуба, вышло 10 изданий «Мелкого беса».

Образ города в романе восходит к Вытегре, где Сологуб жил в 1889 --1892 гг. Персонажи «Мелкого беса были наделены чертами своих живых моделей. Были реальные Передонов, барышни Рутиловы, история с маскарадом. Насколько известно, прототипом учителя был некий Страхов, по словам Сологуба, более безумный, чем Передонов, и действительно сошедший окончательно с ума в 1898 году. Что касается «симфонии духов» Людмилы Рутиловой, то большим любителем парфюмерии был сам писатель, на столе у которого, по воспоминаниям современников, всегда стоял флакон с духами. И дело даже не в самой парфюмерии, сколько в значении запаха, аромата для творчества Сологуба в целом.

Какие-то части, предполагавшиеся для «Тяжёлых снов» и оставленные, получили, наконец, своё развитие в «Мелком бесе». Было в романе и множество эпизодов, не включённых в окончательную редакцию, в частности глава, повествующая о приезде в городок двух столичных литераторов. Эта глава («Тургенев и Шарик») была опубликована в 1912 году и вызвала неудовольствие Максима Горького, приписавшего образ одного из литераторов себе.

«Мелкий бес» интерпретируется литературоведами как пограничное произведение. Этот довольно небольшой по объему роман содержит в своем строении черты внутренней драмы, вызванной его противоречивым отношением к могучей традиции русской прозы XIX века, традиции всемирной значимости и поистине великих мастеров. Впрочем, нужно сразу сказать, момент отчуждения от традиции для автора романа не носил вполне осознанный характер. Напротив, Сологуб скорее чувствовал себя под сенью традиции.

Именно в «Мелком бесе» наметилось расчленение традиции на живые и мертвые элементы, соотношение которых и «перевернуло» роман. Вместе с тем в известном смысле «Мелкий бес» опирается на реалистическую эстетику. Его связь с художественными системами Гоголя, Достоевского и Чехова несомненна.

В 1909 году Сологуб по мотивам своего романа написал одноимённую пьесу, поставленную в ряде театров Российской империи. В 1995 году режиссёр Николай Досталь поставил одноимённый фильм по роману.

Новые времена лишили роман ореола запретности, но не избавили его от проблемности. «Мелкий бес» - книга, которую просто оценивать, но трудно понимать. Такого рода тексты нуждаются в особо тщательном анализе. «Мелкий бес» стал объектом пристального внимания со стороны современной критики. О романе писали Измайлов, Чуковский, Шестов, Иванов-Разумник… « Огромная философская мысль положена в основу «Мелкого беса», -- пишет критик П. С. Владимиров, -- и эта-то мысль и служит причиной того, что роман не лежит на полках библиотек, а передаётся с рук на руки […] Передонов отвратителен и гадок […]. Но почему же ему нет места на земле, когда он плоть от плоти и кость от кости этой земли, того быта, где жил и где «все люди встречались злые, насмешливые»? Ведь и он же был злой, насмешливый […] значит, ему место было здесь и нигде больше. Но в этом-то и весь трагизм Передонова, в его злобе-то и надо искать причину его отщепенства. Злоба тех и злоба его различны. Те злились на своих окружающих, и их злоба была преходящей, она легко сменялась обывательским простодушием, примирением, -- карточный стол или выпивка являлись в таких случаях пунктом примирения.

Передонов же не мирился. Его злоба вечная, мистическая злоба. Хотя он и был сыном того быта, в котором жили все и он, но ни на кого не был похож».

3. Анализ произведения

Проблематики романа

Сплошным безысходным кошмаром кажется существование героев романа. Ужасна в своей мелочности и бессмысленности не только жизнь уездного учителя Передонова, вся цель которого заключается лишь в стремлении получить место инспектора, но и существование почти всех окружающих его людей, жены Варвары, приятелей Рутилова и Володина, всего уездного чиновничества и мещанства.

И в дореволюционной и в советской критике часто обсуждался вопрос о том, с какой же все-таки точки зрения - «бытообличительной», «историко-гражданской» или «символико-философской», «надысторической» следует рассматривать этот ставший значительнейшим явлением pyccкой литературы начала века роман. «Видеть в «Мелком бесе» сатиру на провинциальную жизнь, видеть в Передонове развитие чеховского человека в футляре - значит совершенно не понимать внутреннего смысла сологубовского романа»,- писал, например, в 1909 году Р. В. Иванов-Разумник. Не одна провинциальная жизнь какого-то захолустного городишки, а вся жизнь в ее целом есть сплошное мещанство, сплошная передоновщина; в этом-то и состоит весь ужас жизни, этим и объясняется страх жизни. Жизнь бессмысленна, бесцельна, жизнь - сплошная передоновщина». Сейчас уже не вызывает сомнений, что в романе в равной степени нашли свое отражение и гражданская сатира на провинциальную российскую действительность конца XIX столетия, и в то же время совершенно очевидный «надысторический», символико-философский смысл.

Роман Ф. Сологуба, как и всякое произведение большого художника,многоплановый. Органическое «совмещение» исторического и «вечного», метафизического его аспектов объясняется еще и тем, что жизнь этого круга людей, которых воссоздавал в «Мелком бесе» писатель, и в реальности была лишена всякого смысла.

Кстати, прозорливость и проницательность Ф. Сологуба как исследователя и психолога социальной жизни не будет до конца оценена, если мы ограничимся рассмотрением образа Передонова лишь как олицетворения тупого, косного, отчужденного своей эгоистической замкнутостью от мира и людей мещанина. Писатель заметил в этом типе обывателя и нечто более страшное. Если мы внимательно приглядимся к Передонову, то мы обнаружим в его литературной генеалогии не только чеховского «человека в футляре», но и Голядкина-младшего из «Двойника», и Фому Фомича из «Села Степанчикова» Достоевского, «выросших» из излюбленных отечественной нашей словесностью и заласканных ею так называемых «маленьких людей». Ф. Достоевский первый из русских писателей показал, как амбиция «униженной и оскорбленной» личности, в определенных условиях, […],может вылиться в патологию сознания, породить у нее несообразные и необоснованные претензии.Неосознанно, но очень верно угадала родственную литературную близость Передонова к «маленьким людям» 3. Гиппиус, пожалевшая его в своей статье «Слезинка Передонова» как жертву общественного неустройства. Но ведь важнейшей чертой Передонова была агрессивность. Этот «маленький человек» был уверен в том, что он имеет право на получение места инспектора, что он лучше, чем другие, и должен получать больше, чем они. Правда, каким-то странным образом либеральные идеи вызывали в униженной и оскорбленной душе Передонова не стремление послужить ближнего, а мысль о том, что общество виновато перед ним, и породили в нем уверенность в своем праве на первое место в жизни, чувство вседозволенности. Создание этого социального типа было одним из самых значительных открытий русской литературы конца XIX - начала XX века, но не менее важно оно и для наших дней, когда уже десятки тысяч Передоновых, не имея к тому ни малейших оснований и заслуг, заявляют о своем праве на получение всех общественных благ и постов и не брезгуют никакими средствами для его реализации.

Но как бы ни важна была социальная проблематика романа, все же следует признать, что не она, а символико-философский его смысл в большей мере отражал идейно-эстетические взгляды и мировоззрение писателя в то время, характеризующиеся трагическим ощущением утраты смысла жизни и ее враждебности человеку.

Перекличка хронотопов в романе

Декорации провинциального города, рассадника сплетен, слухов, клеветы и дикости, имеют важное, но вовсе не принципиальное значение. В романе нет противопоставления «нашего города» иной форме существования, в частности столичной жизни.Мир столицы, где живет мифическая княгиня, от которой зависит место инспектора для Передонова и куда сам герой ездит для встречи с ней, не носит характера противовеса. Столица оказывается призрачной, ирреальной, никакой. Можно сказать, что нет разницы, существует она или не существует. Людмила выписывает из Петербурга духи, но она к столице также равнодушна. Итак, город ничему не противопоставлен. Поэтому все, что творится в нем, получает значение нормы.

Сравнивать не с чем. Володин с Передоновым, правда, заводят разговор о своих родных местах, но он немедленно превращается в бессмысленный спор. Лишенный «малой родины», больше того, биографии (читатель лишь вскользь узнает о семье и прошлом Передонова), герой наравне с другими персонажами живет в городе, который воплощает собой обобщенную бытовую декорацию жизни, то есть становится символом реального мира. Таким образом, из романа изгоняется, если так можно выразиться, пространственная (а не только временная, обращенная к будущему) надежда.

В отличие от провинциальной среды значение национального аспекта не столь однозначно. Роман богат национальной спецификой. Действие разворачивается в атмосфере, которая порождена веками национальной истории. Взаимоотношения между сословиями, людьми, их привычки, обряды, суеверия, наконец, язык - все это отмечено «местным колоритом», и «русский дух» романа не спутаешь ни с чем. В «Мелком бесе» Сологуб создал свой образ России, образ нелестный. Образ кондовой, тяжелой, неподвижной страны. В какой-то степени можно говорить о карикатуре. Образ России, созданный Сологубом,- это образ страны, у которой нет будущего, потому что в ней, по Сологубу, нет сил, способных к творческой деятельности. Автор сам употребил в предисловии к роману понятие «передоновщина», которое по аналогии с «обломовщиной» способно приобрести значение национального мифа. Но этот миф гораздо мрачнее не только «милой», облюбованной отечественным сознанием «обломовщины», но и выводка гоголевских «мертвых душ», ибо в поэме дан светлый образ России, преодолевающей наваждение («птица-тройка»). У Сологуба опять-таки нет противопоставления «данного» - «идеальному». Его образ России тождествен самому себе. И если в гоголевской поэме души мертвы и неподвижны, то у Сологуба вместо некрополя - царство безумия. В нем верховодит недотыкомка. Она неистребима.

В этом отношении локальное время не имеет решающего значения. Роман несет черты не какого-то определенного времени, а безвременщины, понятия, характерного для различных периодов русской истории. В романе безвременщина торжествует над временем. Можно даже сказать, что согласно концепции романа безвременщина - это константа национальной истории.

Тема нелепости вещного мира особенно ярко выражена всеобъемлющим мотивом человеческой глупости. Сологуб создает свой собственный «город Глупов». Слово «глупый» - одно из наиболее часто встречающихся в романе. Оно характеризует значительное количество персонажей и явлений. Приведем ряд примеров: помещик Мурин «с глупой наружностью»; «инспектор народных училищ, Сергей Потапович Богданов, старик с коричневым глупым лицом»; Володин - «глупый молодой человек»; дети Грушиной - «глупые и злые»; городской голова Скучаев «казался... просто глуповатым стариком»; у исправника Миньчукова лицо «вожделяющее, усердное и глупое»; идя свататься, Передонов и Володин имели «торжественный и более обыкновенного глупый вид»; сестры Рутиловы распевают «глупые слова частушек» и т. д. и т. п. По отношению к самому Передонову повествователь постоянно использует еще более решительные определения «тупой» и «угрюмый». Сологубовский город поистине славен своим идиотизмом; при этом его обитатели еще больше глупеют, веря всяким небылицам, так как «боятся» прослыть глупыми. Нагромождение глупости производит впечатление ее неискоренимости.

Неудивительно, что в этой вакханалии глупости Передонова с большим трудом и неохотой признают сумасшедшим. Его помешательство уже чувствуется на первых страницах, однако требуется финальное преступление, чтобы оно было признано очевидным. В мире, где царствует глупость, сумасшествие становится нормой. Передонова так и воспринимают герои романа - как нормального члена общества: с ним водят дружбу, ходят в гости, выпивают, играют на бильярде, более того, он завидный жених, за него идет глухая борьба разных женщин. О Передонове-женихе свидетельствует гротескная сцена его сватовства к трем сестрам Рутиловым попеременно, причем даже Людмила, которой в романе отведено место наиболее очевидной антагонистки Передонова, воспринимает его сватовство хотя и с хохотом, однако как достаточно возможный акт. Иногда окружающим видно, что с Передоновым творится что-то неладное, но они относят его поведение на счет чудачества. «Нормальность» Передонова - это та самая гротескная основа, на которой строится роман. Разгадать душевную болезнь Передонова, обособить, изолировать его - значит положить конец наваждению, «перекрыть» русло романа, однако наваждение продолжается, роман длится.

Образ Передонова

Главный герой произведения, учитель гимназии Передонов, - человек с патологически искаженным сознанием и восприятием мира. Сологуб отказывается от биографического принципа повествования и представляет «свернутую» модель героя, сосредоточенного на самом себе. Изоляция Передонова от всего окружающего принимает крайне уродливые формы: он «не принимал никакого участия в чужих делах, - не любил людей, не думал о них иначе как только в связи со своими выгодами и удовольствиями»; «ничто во внешнем мире его не занимало»; ·быть счастливым для него значило < ...>, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу»; «все люди и предметы являлись ему бессмысленными, но равно враждебными». Догадывающийся о том, что «не все же кажется, есть же и правда на свете», и тем не менее замкнутый в недоверии и ненависти к окружающему миру, который воспринимается Передоновым как уродливый и злобный и также отвечает ему недоверием и ненавистью, главный герой неуклонно деградирует. От намерения жениться по расчету на Варваре, своей уже очень немолодой «троюродной» сестре, обманывающей его, он постепенно приходит к полному умопомешательству, начало которого совпадает с появлением Недотыкомки - порождения угасающего сознания Передонова, а сам факт - с приходом к нему «кухарки»-смерти, «курносой, безобразной», «невесть откуда взявшейся шальной бабы» с темными щеками и блестящими зубами. Она предвещает гибель Володина и окончательное погружение в безумие его убийцы Передонова. Главному герою «Мелкого беса» безусловно отказано в спасении, как отказано в нем и миру - такому, каким он изображен писателем.

Помимо того что автор создает художественный образ Передонова как личности, стремительно распадающейся и yтpaчивающей все связи с реальностью, он изображает главного героя как фигуру глубоко символическую, олицетворяющую собой абсурдность бытия, необъяснимость явлений мира и особенно мирового Зла. Формирование и возможность существования Передонова мотивировано его окружением, не менее чудовищным, чем он сам. Но, пожалуй, еще более важным является то, что в Передонове Сологуб видит современного ему человека вообще. Говоря о своем романе как о «зеркале, сделанном искусно», в предисловии к тому же второму изданию романа автор писал: «Нет, мои милые современники, это о вас я писал мой роман о Мелком Бесе и жуткой его Недотыкомке». Единение с миром, по Сологубу, недоступно для человека вообще: Передонов «был слеп и жалок, как многие из нас, ибо глухо заперты двери». Подавленная непознаваемой действительностью, кажущейся враждебной, личность преисполняется ненависти к ней; тоскливый страх Передонова становится предвестником его безумного ужаса, а желание напакостить постепенно перерождается в готовность к престyплению.

Жизнь, с ее глубоко разрушительной сущностью, неизбежно отторгает человека. «Да, ведь и Передонов стремился к истине, по общему закону всякой сознательной жизни, и это стремление томило его. Он и сам не сознавал, что тоже, как и все люди, стремится к истине. Он не мог найти для себя истины, и запутался, и погибал», - пишет Сологуб. Прорывающаяся у него сострадательная интонация сопровождает отчужденного, отторженного человека - «плененного зверя» - и, в общем смысле, всех Передоновых, «беспросветно страдающих, нищих всем и проклятых всеми», а в итоге становящихся жертвами ужаса мира.

Говоря о социальных истоках «передоновщины», можно также указать на то, что сологубовское решение этой проблемы отличается от традиционной критики реакционного мракобесия. Здесь перед нами параллель в лице «человека в футляре». Беликов порожден общественной несвободой. Достаточно рассеяться страху, отменить бюрократические порядки и авторитарный произвол, как Беликов исчезнет сам по себе, растворится в воздухе. Недаром рассказ заканчивается призывом слушателя: «...Нет, больше жить так невозможно!» Как известно, в романе Сологуба обсуждается чеховский рассказ. Собственно, это несостоявшаяся беседа. Передонов (равно как и Володин) не только не читал «Человека в футляре», но даже не слышал о самом «господине Чехове». Рассказ появился в период работы Сологуба над романом. Он не мог не откликнуться на этот рассказ, герой которого оказался коллегой Передонова. Пройти мимо рассказа - значило молчаливо признать тематическое влияние Чехова. Сологуб выбирает другой путь: он «абсорбирует» рассказ, включает его в свое произведение с тем, чтобы преодолеть зависимость от него. Он даже указывает в диалоге номер «Русской мысли», в котором появился рассказ (кстати, указан неверный номер), однако не вступает в его обсуждение. Единственное суждение о рассказе принадлежит эмансипированной девице Адаменко: «Не правда ли, как метко?» Таким образом, в глазах Адаменко и ее младшего брата Передонов оказывается «двойником» Беликова. Впрочем, это весьма сомнительный двойник. Передонов гораздо более укоренен в бытии, нежели Беликов - фигура социальная, а не онтологическая. Передонова нельзя отменить декретом или реформой народного образования. Он так же, как Беликов, целиком и полностью стоит на стороне «порядка», и его так же волнует вопрос «как бы чего не вышло?», но это лишь один из моментов его фанаберии. В сущности, его бредовые честолюбивые помыслы, жажда власти и желание наслаждаться ею несвойственны Беликову: тот пугает и сам пугается и в конечном счете умирает как жертва всеобъемлющего страха. Он скорее инструмент произвола, исполнитель не своей воли, нежели сознательный тиран и деспот. Передонов в отличие от него - жестокий наслажденец, его садистические страсти подчинены не социальному, а «карамазовскому» (имеется в виду старик Карамазов) началу.

Общественные корни «передоновщины» двояки. Они определены не только реакционным режимом, но и либеральным прошлым Передонова. Изображая его неверующим человеком, для которого обряды и таинства церкви - «злое колдовство», направленное «к порабощению простого народа», Сологуб солидаризируется с Достоевским, с его критикой либерального сознания. Передонов числит себя «тайным преступником», воображает, что «еще со студенческих лет стоит под полицейским надзором». Напротив, в противовес либеральной традиции образ самого жандармского подполковника Рубовского создан без особенной антипатии. Он «был скромен и молчалив, как могила, и никому не делал ненужных неприятностей». Сологуб даже подчеркивает, что Рубовский «любим в обществе», хотя отмечает и тот факт, что иные из бредовых доносов Передонова подполковник «оставлял на случай чего».

Итак, Сологуб делит социальную ответственность за безумие Передонова (хотя это безумие невозможно объяснить одними социальными причинами) между мракобесным режимом, с одной стороны, и либерально-нигилистической идеологией - с другой. Такое разделение ответственности, по сути дела, ведет к выводу о том, что «все виноваты» и, стало быть, пласт социальной жизни вообще - ложь и порча. Его следует не изменять, а преодолевать, бежать от «неподлинности». Ложность и противоречивость «прогрессивных» устремлений воплощены в образе эмансипированной Адаменко: приветствуя «Человека в футляре» и возмущаясь Беликовым, она вместе с тем придумывает изысканные, «просвещенные» наказания для своего младшего брата.

Язык романа

В «Мелком бесе» Сологуб не претворяет жизнь в «сладостную легенду», но находит ей художественное соответствие в основном в грубой и бедной языковой фактуре, лишенной метафоричности, в нарочитой монотонности пейзажных и портретных характеристик. Скупость и лаконичность «Мелкого беса» позволили А. Белому сделать весьма любопытное замечание о том, что в романе «гоголизм» Сологуба имеет тенденцию перекрасить себя в «пушкинизм». А. Белый находил в стиле «Мелкого беса» выдержанность «квазипушкинской прозы». Роман строится на нескольких многократно повторяющихся определениях. Мы уже отмечали роль слова «глупый». Нагромождению глупости соответствует в романе обилие веселья. В романе много смеются, хохочут, хихикают, короче, веселятся как могут. Даже жандармский полковник и тот с «веселыми» глазами. Но это веселье производит гнетущее впечатление, и его апофеозом становится бал-маскарад, едва не стоивший Пыльникову жизни. Это бессмысленное, нелепое веселье чревато катастрофой.

Но, может быть, повествователь оказывается той фигурой, которая преодолевает описываемый им хаос? Отметим, что повествователь многолик, причем его лики с трудом совмещаются или не совмещаются вовсе. Он грубо ироничен и прямолинеен в оценке городского общества, порою остроумен и саркастичен («Классный наставник - молодой человек до того либеральный, что не мог называть кота Ваською, а говорил: кот Василий»), порою угрюм. Его сравнения бывают чересчур контрастны («Только сравнить: безумный, грубый, грязный Передонов - и веселая, светлая, нарядная, благоухающая Людмилочка»).

Состоящий из разных осколков, повествователь «Мелкого беса» сам воплощает собою хаос и в известной степени соответствует роману о вещном мире как мире хаоса. Категория «надежды» в «Мелком бесе» заменена категорией неизбывной тоски.

Сочинение Сологуба, разумеется, контрастно в сравнении, например, с рассказами Чехова, в рамках классической традиции образчиками художественного совершенства. Но с точки зрения эстетики, имманентной «Мелкому бесу», роман о несовершенстве мира и должен быть несовершенным. Налицо связь с эстетикой позднейшего модернизма; эта связь не случайна, в исторической перспективе она обладает символическим характером, ставит роман на грань разрыва с богатой, щедро самовыразившейся традицией, предвещая новые явления литературы XX века.

Заключение

сологуб роман литература передонов

Общая неустроенность жизни, социальное неравенство, распад общественных связей, отчуждение между людьми, «отоваривание» человеческих отношений, определяющихся лишь выгодой и пользой, крайний рационализм и прагматизм, характерные для буржуазной действительности конца XIX века, находящейся в это время как бы в нижней части амплитуды своего развития, привели к тяжелому кризису общественного сознания и девальвации всех традиционных ценностей, к неверию в прежние идеалы.

Не веря в социально-экономические способы обновления жизни, ибо они, по мнению писателя, исключали начала духовные, Ф. Сологуб приходит к выводу, что преобразование жизни, воплощение в ней божественных высоких идеалов добра, красоты, разума, семена которых посеял в душах людских творец, подвластны лишь пришедшему на смену классическому - новому искусству, то есть символизму.

Главной темой творчества Сологуба - поэта, прозаика, драматурга, переводчика, теоретика символизма - является тема зла и отчуждения человека от мира, лежащего в «пороке и во зле».

Роман «Мелкий бес» - это напряженный диалог с традицией реализма. «Мелкий бес» опирается на реалистическую эстетику. Его связь с художественными системами Гоголя, Достоевского и Чехова несомненна. Однако налицо и расхождение автора с традицией. Крепкий реализм «Мелкого беса», рисующий бытовые картины провинции, сочетается с призрачной, одурманивающей атмосферой полуяви Передонова, наполненной грезами и приступами страха. Подобные форма и содержание романа были совершенно чужды русской беллетристике 80-х годов, всецело прозябающей в бытовом реализме. Сологуб же впервые воплотил в этом романе свое собственное художественное видение: в реалистически написанном романе он, не стесняясь, вводит фантастическое, гротескное. В границах реализма Сологуб «остается только до тех пор, - писал позже один из критиков, покуда они ему не мешают. А как только ему надо, он спокойно выходит из них, как спокойно и снова возвращается в них». Так перекидывается мостик к Гоголю и немецким романтикам начала XIX века…впрочем, отравленные тоской и безысходностью герои Сологуба не имели в своей природе предшественников. В этом состоит новаторство Сологуба как создателя романа. В романе «Мелкий бес» отсутствует герой в традиционном понимании, присутствует другой взгляд на человека.

Использованная литература

1. Федор Сологуб. Мелкий бес. - М.: «Художественная литература», 1988

2. Словарь литературоведческих терминов. С.П. Белокурова. 2005

3. Гаспарян Г.Р. Прагматический аспект художественного текста и коммуникативная установка его названия // Семантические и коммуникативные категории текста: (Типология и функционирование). - Ереван, 1990

4. Ерофеев В. Тревожные уроки «Мелкого беса» // Сологуб Ф. Мелкий бес. Роман. Рассказы / сост., вступ. ст. В.В. Ерофееева. - М.: Правда, 1989. С. 41.

5. Ерофеев В.В. На грани разрыва // Вопросы литературы. - С 1985. - № 2. - С. 156.

6. Гиппиус З.Н. Слезинка Передонова (То, чего не знает Ф. Сологуб)//О Федоре Сологубе: Критика. Статьи. Заметки. - М., 1911. - 120 с.

7. Мирский Д. Сологуб // Современная русская литература: Символизм. - СПб., 1996. С. 112.

8. Михайлов, А. Два мира Фёдора Сологуба. // Ф. Сологуб. Творимая легенда. - М., 1991. - С. 3-25.

9. Павлова М. Писатель-инспектор: Федор Сологуб и Ф.К. Тетерников. М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 512 с.

10. Смирнова Л.А. Русская литература конца XIX - начала ХХ века. - М.: Просвещение, 1996. - 382 с

11. Улановская, Б. О прототипах романа Ф. Сологуба «Мелкий бес» // Русская литература. - N3. - 1969.

12. Утехин, Н. Альдонса и Дульцинея Ф. Сологуба // Ф. Сологуб. Мелкий бес. - М., 1991. - С. 3 -24

13. http://az.lib.ru/i/iwanowrazumnik_r_w

14. http://az.lib.ru/b/belyj_a

15. http://az.lib.ru/w/woloshin_m_a

16. http://www.booksite.ru/fulltext/dal/dall/be.htm

Размещено на Allbest.ru