Утопии и антиутопии ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Утопическая литература

Олдос Хаксли «О дивный новый мир»

Джордж Оруэлл «1984»

Заключение

Введение

Утопия как литературный жанр -- это тема весьма интересная, поскольку у этого жанра есть свои собственные законы. Не случайно утописты часто прибегали именно к такой форме высказывания, как «говорящие картины», а не к отвлеченным рассуждениям. Станислав Лем называет утопию изложением определенной теории бытия при помощи конкретных объектов. «Создатель утопии стремится обычно изобразить мир, максимально завершенный и однозначный в своем совершенстве» Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

«В основе утопии лежит религиозно-мифологическая идея о Земле Обетованной. Термин греческий, от eu -- благо и topos -- место, буквально «благословенная страна» (другой вариант: ou -- нет и topos, «место, которого нет»). Широко известным термин стал после появления в 1516 году одноименной книги английского гуманиста и политика Томаса Мора. Мор не был фантастом, его труд -- одновременно мечта об «идеальном» обществе и памфлет на современное ему социальное устройство. Создавая книгу, Мор частично опирался на диалог Платона «Государство». Развил идеи Мора итальянец Томмазо Кампанелла, чей «Город Солнца» (1602) также построен в форме рассказа мореплавателя, попавшего в мифический город» Мир фантастики (электронный ресурс): ежемесячный журнал / Издательский дом «ТехноМир».

«Томас Мор пытался сквозь безупречный общественный строй показать бесполезность многих современных вещей и порядков, донести до читателя на его взгляд наиболее совершенную модель государства» Шишкин А. Бабуины жаждут? Перечитывая Олдоса Хаксли // Диапазон. - М.,1993. - №3 - 4 . Подобная линия прослеживается в таких утопических произведениях эпохи Возрождения, как «Город солнца» Т. Кампанеллы, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона и др. Позже эта линия пройдет через произведения Вольтера, Руссо, Свифта и через утопическую фантастику XX века.

Европейское средневековье, мировоззрение которого определялось христианством, порождает, прежде всего, христианские утопии, вдохновлявшиеся евангельскими источниками и неспособные выйти за пределы мышления в религиозных категориях. Когда настала эпоха великих географических открытий, начался расцвет утопий, описывающих новооткрытые страны. Во время антифеодальных революций появились утопии о человеке, свободном от гнета сословных ограничений и обязательств. «Зарождению историцизма в общественной мысли на рубеже XVIII--XIX веков сопутствует появление утопий, в которых идеал изображается в виде предполагаемого результата исторического процесса, якобы неизбежно ведущего к осуществлению известных целей… Утопии XIX века все больше места отводят возможностям развития техники, а также ее использования на благо человечества»С Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

Зачастую авторы утопий могли придумывать такие вещи и реалии, которые уже существуют, но еще не известны и не открыты. «Томас Мор, например, описывает некоторые общественные институты, удивительно напоминающие общества перуанских инков, о которых во время написания своей книги он еще ничего не мог знать» Там же.. Ян Котт пишет, что «путешественники, миссионеры и авторы фантастических путешествий показывали экзотические народы, живущие в естественном состоянии наивности, не знающие деления на «твое» и «мое», почитающие старцев, гостеприимные к чужеземцам, радостные и счастливые. Добрые дикари не платили ни подушной подати, ни подымной,… у них не было священников и монахов, им неведомы были привилегии происхождения и богатства. Добрые дикарки рожали без боли и собственной грудью кормили младенцев. Добрые дикари верили в Бога, не зная Откровения... Добрые дикари были добры, добродетельны и благородны, они жили в согласии с законами природы и слушались голоса разума» Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

Утописты эпохи Просвещения не столь педантичны. Они исследуют общий философский принцип хорошей организации общества, чем его частные применения. Для них более важна идея согласия с требованиями природы, чем ее конкретные проявления. «Счастье общества требует применения не столько конкретных общественных институтов, сколько общего принципа. Речь идет не о том, чтобы жить так же, как «добрые дикари», но о том, чтобы так же следовать естественному закону» Там же..

Рано или поздно должна была возникнуть критика утопизма. Консервативные критики утопизма выдвигали против него два рода аргументов. Во-первых, они указывали, что утопизм не принимает во внимание особенности материи общественной жизни -- слишком сложной, чтобы к ней можно было применить какие-либо простые принципы. Во-вторых, они доказывали, что утопии основаны на ложной концепции природы человека, т.к. призванием человека является достижение счастья и совершенства.

Жанр антиутопии расцвел после Первой мировой войны, когда на волне революционных преобразований в некоторых странах попытались воплотить в реальность утопические идеалы. Антиутопия посвящена судьбе отдельного индивидуального человека в идеальном государстве. В этом разница между жанрами - утопия рисует идеальную систему, которую не волнует судьба ее отдельных частей, кроме того, что они должны эффективно исполнять свои роли в рамках этой системы и, следовательно, они должны быть минимально обеспечены всем материально необходимым. Антиутопия смотрит со стороны человека, исходя из принципа, который можно описать знаменитым «не хлебом единым» - человек больше своих общественных инстинктов и физиологических потребностей, и сущность человека не в том, что он есть животное общественное, а в том, что он есть животное эмоциональное, творчество и свободное. Именно эти три принципа чаще всего и приносятся в жертву идеальной государственной системе.

«По самому определению жанр антиутопии предполагает не просто негативно окрашенное описание потенциально возможного будущего, но именно спор с утопией, то есть изображение общества, претендующего на совершенство, с ценностно-негативной стороны» Шишкин А. Бабуины жаждут? Перечитывая Олдоса Хаксли // Диапазон. - М.,1993. - №3 - 4. В первую очередь именно на основе реалий XX века возникли антиутопические социальные модели в произведениях таких писателей, как Дж. Оруэлл, Р. Бредбери, О. Хаксли. «Их антиутопические произведения являются как бы сигналом, предупреждением о возможном скором закате цивилизации. Романы антиутопистов во многом схожи: каждый автор говорит о потере нравственности и о бездуховности современного поколения, мир антиутопистов это лишь голые инстинкты и «эмоциональная инженерия» Шишкин А. Бабуины жаждут? Перечитывая Олдоса Хаксли // Диапазон. - М.,1993. - №3 - 4 .

«Антиутопия, как правило, изображает общество, зашедшее в социально-нравственный, экономический, политический или технологический тупик из-за ряда неверных решений, принятых человечеством в течение длительного периода. Также антиутопия -- «утопия навыворот», где идеальное, на первый взгляд, общество основано на антигуманном тоталитаризме. Наконец, антиутопия может оказаться вариантом постапокалиптики, где показано общество, рухнувшее вследствие внутренних противоречий» Мир фантастики (электронный ресурс): ежемесячный журнал / Издательский дом «ТехноМир».

Утопическая литература

Исследователь Уолш насчитал девять предпосылок для появления утопии. Во-первых, человек по природе своей добр, то есть причина имеющихся у него недостатков -- не столько неизменная природа человека, сколько неблагоприятные условия жизни. Во-вторых, человек чрезвычайно пластичен и в изменяющихся условиях легко меняется сам. В-третьих, нет какого-либо неустранимого противоречия между благом индивида и благом общества. В-четвертых, человек -- существо разумное и способное становиться все более разумным, поэтому возможно устранить абсурды общественной жизни и установить рациональный порядок. В-пятых, в будущем имеется ограниченное число возможностей, которые полностью поддаются предвидению. В-шестых, следует стремиться обеспечить человеку счастье на земле. В-седьмых, люди не могут пресытиться счастьем. В-восьмых, возможно найти справедливых правителей или научить справедливости людей, избранных для правления. В-девятых, утопия не угрожает человеческой свободе, поскольку «подлинная свобода» осуществляется как раз в ее рамках Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

В жанре утопии можно вычленить несколько течений, зависящих от вариантов трансформации общества. Особое распространение получила утопия, в которой главную роль играют развитие науки и изобретения. Главные люди здесь - ученые, цель существования, а заодно и главное средство прогресса - развитие науки. Идеальной роли науки посвящена незаконченная книга английского философа Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида» (1627). «Конечная цель науки по Бэкону -- изобретения и открытия. Цель же изобретений -- человеческая польза, удовлетворение потребностей и улучшение жизни людей, повышение потенциала ее энергии, умножение власти человека над природой» А.Л. Субботин. Фрэнсис Бэкон и принципы его философии..

Бэкон ставил величие общего блага выше блага индивидуального, деятельную жизнь выше созерцательной, общественный престиж выше личного удовлетворения. «Ведь как бы ни украшали личную жизнь человека бесстрастная созерцательность, душевная безмятежность, самоудовлетворенность или же стремление к индивидуальному наслаждению, они не выдерживают критики, если только подойти к этой жизни с точки зрения критериев ее общественного предназначения» А.Л. Субботин. Фрэнсис Бэкон и принципы его философии..

Нельзя сказать, что Бэкон был продолжателем взглядов Мора. Социалистическая «Утопия» как пример ставила обобществление собственности и коммунальный уклад жизни, оставляя науке и производству их средневековую патриархально-ремесленную организацию. А общественный строй, изображенный в «Новой Атлантиде», все-таки больше похож на идеальную модель английской монархии времен Бэкона, где есть королевская власть, парламент, церковь и чиновничество различных степеней. Но эту модель выгодно отличают научно-технические достижения, идеи науки и техники намного опережают современность.

Строй Бенсалема, утопического острова в Атлантическом океане, который описывается Бэконом, -- это законсервировавшееся в своем благополучии классовое общество, процветающая монархия, изолированная от всего мира из опасения «новшеств и влияния чуждых нравов». По существу вся повесть нужна Бэкону, чтобы изложить проект новой общегосударственной организации науки -- идеализированное предвосхищение будущих европейских академий наук, как впоследствии не раз отметят многие ученые. Члены «Дома Соломона» (центра Бенсалема) -- технократическая, элитарная каста, занимающая высшее положение в государстве и не очень-то подчиняющаяся политическим правителям. В этом сочинении Бэкона виден первый набросок и прообраз тех социальных технократических утопий, которые впоследствии составят целую литературную традицию.

Еще один известный утопический проект Ренессанса - «Город солнца» (1602) Томмазо Кампанеллы. «Великое подобие вещей при начале эпохи Возрождения стало источником метафорического стиля новой поэзии. При завершении эпохи эта идея приобретает силу непосредственно философского убеждения, которому ищут научных доказательств» И. О. Шайтанова "История зарубежной литературы. Эпоха Возрождения. М.: Владос, 2001, т. 1.. На ней и основывается это произведение. «Природная идея -- в названии книги Кампанеллы о соляриях, жителях солнечного города. Их отношения тоже природны -- их равенство происходит от естественного чувства Любви, связывающего мир и людей в нем. Природу необходимо познать и научиться использовать. Поэтому так велика в солнечном городе роль науки и так много в книге Кампанеллы научных прозрений: на земле -- телеги, оснащенные парусами, двигающиеся благодаря искусно устроенной колесной передаче; солярии умеют подниматься в воздух, а на море применять теорию приливов и отливов. Наука облегчает труд, который, будучи равным и не обременительным для всех, приносит радость и изобилие. Мечта Кампанеллы приобретает научное обоснование. Его мечта приняла вид социально-философской утопии, а книга была написана как серьезное ученое сочинение» Там же..

Но самая знаменитая книга, чье название стало нарицательным для жанра, это «Утопия» Томаса Мора - гениальное по своему замыслу произведение социалистической мысли. Мор создал первую стройную социалистическую систему, хотя и разработанную в духе утопического социализма.

«Первая часть произведения -- литературно-политический памфлет; здесь наиболее сильный момент -- критика современных ему общественно-политических порядков. Мор бичует «кровавое» законодательство о рабочих, выступает против смертной казни и страстно нападает на королевский деспотизм и политику войн, остро высмеивает тунеядство и разврат духовенства, особенно резко нападает на огораживания общинных земель, разорявшие крестьянство» Википедия. Статья «Эпоха Возрождения».. В первой части «Утопии» дана не только критика существующих порядков, но и программа реформ. Во второй части снова сказываются гуманистические тенденции Мора. Во главе государства Мор ставил «мудрого» монарха, допуская для чёрных работ рабов; здесь отменена частная собственность, уничтожена эксплуатация, а взамен её устанавливается обобществлённое производство. Труд в «Утопии» является обязательным для всех; господствует ручной труд, хотя он и продолжается только 6 часов в день и не изнурителен. Обмен в государстве Мора отсутствует, нет также и денег, они существуют только для торговых сношений с другими странами. Государственный строй утопийцев, несмотря на наличие короля, -- полная демократия; Мор предоставляет интеллигенции руководящую роль. Женщины пользуются полным равноправием. Ко всем религиям в «Утопии» отношение терпимое, и запрещён только атеизм, за приверженность которому лишали права гражданства.

«В истории социалистических идей система Мора широко ставит вопрос об организации общественного производства, притом в общегосударственном масштабе. Новым этапом в развитии социализма она является ещё и потому, что в ней осознано значение государственной организации для построения социализма, но Мор не мог в своё время видеть перспективу бесклассового общества (в «Утопии» Мора рабство не отменено), осуществляющего принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» без всякого участия государственной власти, ставшей излишней» Там же..

Олдос Хаксли «О дивный новый мир»

«Мир негативных утопий -- это мир огромных всеохватывающих организаций, располагающих неограниченными техническими возможностями, благодаря которым решается извечная проблема всех реализаторов утопии: как добиться того, чтобы люди безропотно принимали то, что без их участия было признано наиболее для них подходящим. Эти чудодейственные технические средства позволяют либо произвольно манипулировать «нормальными» людьми, либо создавать послушных гомункулусов, которыми можно управлять при помощи простейших физических стимулов» Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

Разница между позитивной и негативной утопиями только в том, что создатель негативной утопии обычно не выражает прямо собственную систему ценностей. Писатель-антиутопист занимается не собственным, но чужим идеалом. Вместо того чтобы пропагандировать свой собственный образ хорошего общества, он занимается дискредитацией образа, созданного его противниками. Критика утопизма действует тем же способом, что и сам утопизм, - посредством образов. Она показывает идеал, навязанный людям, не считаясь с их желаниями и возможностями (насколько хватит их физических и моральных сил прежде, чем они потеряют свои человеческие черты).

«Немало места в антиутопической литературе занимает вопрос о физическом насилии: часто здесь описываются полицейские системы, в которых различные службы следят, чтобы ничто не нарушало установленного раз и навсегда единомыслия. Так, например, в обществе, изображенном в романе Брэдбери, жгут книги и преследуют людей, которые не перестали их читать. Гораздо любопытней, однако, что создателей негативных утопий, как кажется, прежде всего, поражает возможность возникновения таких обществ, в которых нонконформистов не будет вообще. Они имеют в виду не столько то, что протест может быть подавлен, сколько то, что в человеке можно убить потребность в протесте и независимости» Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

Одна из вершин антиутопии -- роман британца Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» (1932), где изображено технократическое «идеальное» кастовое государство, основанное на достижениях генной инженерии. Ради пресечения социального недовольства люди изначально, в состоянии зародыша, обрабатываются в специальных инкубаториях для привития им определенных жизненных качеств и привычек; затем в громадных «детских садах», где им без конца навязывают необходимые системе мысли и привычки. Позже, во взрослом состоянии эти люди проходят обработку в особых развлекательных центрах или с активным использованием наркотика «сомы». Разнообразный секс всячески поощряется, зато такие понятия, как «мать», «отец», «любовь» считаются крайне непристойными. Человеческая история подменена фальшивкой и считается «сплошной чушью». Хаксли рисует общество победившей культуры потребительства. Богов заменили производители потребительских товаров, и главный из них - Форд. Это капитализм, доведенный до абсурда...

Еще в эмбриональном состоянии людей делят на касты, которым в будущем предопределены определенные виды работ. В младенчестве и в детстве, с помощью формирования условных рефлексов, девочек и мальчиков убеждают в том, что их судьба и их место в мире - самые лучшие, какие только могут быть. Они убеждены в том, что совершенное счастье - быть высшим существом - альфой, т.к. у них сложная и ответственная работа («не то, что у этих полудебилов- эпсилонов»). А вот другая партия абсолютно идентичных близнецов искренне уверены, что нет ничего лучше, чем быть эпсилоном с их понятной и размеренной жизнью и элементарными трудовыми обязанностями. Социум направлен не только на поддержание своей жизни, на выживание, но и на удовлетворение потребностей каждого члена общества. И эти потребности тщательно регулирует государство. Сюда входят физиологические и материальные нужды; духовные и душевные - находятся за пределами контроля, поэтому они исключаются из жизни общества. В т.ч. полностью исключается то, что ранее называлось высоким искусством. «Искусство - вещь слишком сложная и неоднозначная, чтобы легко поддаваться регулированию и контролю. Поэтому искусство тоже искореняется - но не истреблениями и запретами, а куда как более эффективно - оно контролируется с помощью «промывки мозгов» и убеждения членов общества в том, что никакое искусство им не нужно» Статья «Антиутопия» (электронный ресурс): Литература ХХ века / Институт лингвистики РГГУ.

«Государство Хаксли достигает своей стабильности не насилием, не грубым вторжением в сознательную жизнь человека. Государство Хаксли не морит своих членов голодом, не изводит, как это будет у Оруэлла, сознательно разжигаемой ненавистью. Наоборот, государство Хаксли осознало, что самый надежный способ достичь стабильности своего существования - это сделать всех своих членов счастливыми и полностью контролируемыми. Это государство, которое считает, что наибольшей стабильности можно достигнуть, убедив человека, что суть самого человека - в потреблении, а суть человеческого счастья в том, чтобы быть довольным тем, кто ты есть. Наука приходит на помощь создателям идеального общества… На этот раз у человека отнимается только его свобода выбирать, каким ему быть, да еще и истинно творческий потенциал, причем отнимаются они так, что человек этого и не замечает… Общество потребления оказывается враждебным культуре, потому что культуру невозможно потреблять - ее можно только переживать, а это иногда больно, иногда страшно, иногда неудобно. Парадоксальным образом, Хаксли повторяет мысль ни кого иного, как Карла Маркса, заявившего в свое время, что капитализм враждебен культуре. Социализм оказался враждебен ей не меньше, только враждебность эта проявлялась разными способами» Статья «Антиутопия» (электронный ресурс): Литература ХХ века / Институт лингвистики РГГУ.

Джордж Оруэлл «1984»

Спустя тринадцать лет после «Дивного нового мира» Джордж Оруэлл написал самую знаменитую антиутопию 20-го века - «1984», полную противоположность гедонистической антиутопии Хаксли. В нем показан мир недалекого будущего, разделенный тремя тоталитарными империями, которые находятся друг с другом в весьма неустойчивых отношениях. Герой романа -- обитатель Океании, где восторжествовал английский социализм (Ангсоц) и жители находятся под неусыпным контролем спецслужб. Особое значение имеет искусственно созданный «новояз», воспитывающий в людях абсолютный конформизм. Любая партийная директива считается истиной в последней инстанции, даже если противоречит здравому смыслу: «Война -- это мир», «Свобода -- это рабство», «Незнание -- сила».

Откуда возникла эта идея у Оруэлла - вначале убежденного приверженца социализма? До войны за Республику в Испании в 1937 году он верил в демократический социализм. Но во время военных действий Оруэлл впервые и с наглядностью удостоверился, что возможна иная форма этого учения - по сталинской модели. И этот уродливый социализм, казнящий революцию во имя диктатуры вождей и подчиненной им бюрократии, с той поры сделался для Оруэлла главным врагом. «Контуры описанного в "1984" мира, где тоталитаризм всевластен, а человек без остатка подчинен безумной и лицемерной идеологии, открылись ему еще на исходе 30-х годов; близкое будущее подтвердило, насколько небеспочвенной была его тревога» А.М. Зверев. Предисловие к роману Дж.Оруэлла «1984».

Пройдя сквозь войну, «Оруэлл - один из немногих мог находиться в свободе от иллюзий, когда дело касалось реального положения вещей, в отказе от казуистических оправданий того, чему оправдания быть не может, в способности назвать диктатуру Вождя диктатурой (или, пользуясь излюбленным словом Оруэлла, тоталитаризмом), а совершенную сталинизмом расправу над революцией - расправой и предательством, сколько бы ни трубили о подлинном торжестве революционного идеала» А.М. Зверев. Предисловие к роману Дж.Оруэлла «1984».

Члены левых политических движений Запада не решались дискутировать о сути происходящего в СССР, считая это делом предосудительным, преступным. Система, внедренная сталинизмом, была признана образцом, идеалом социализма. СССР воспринимали как форпост мировой революции. Не вводили в смущение ни дикая коллективизация с ее умирающими от голода миллионами переселенцев, ни жестокое преследование и расправа над политическими противниками Отца народа (или всего лишь заподозренным в недостаточной преданности или слишком сдержанном энтузиазме). Для всего было свое объяснение, свои причины, которые заключались в «обострении классовой борьбы» и террористических замыслах «остатков» империализма, в закономерностях исторического процесса, проклятом наследии российского прошлого, косности мужицкой психологии - в чем угодно, только не в природе сталинизма. «Здесь было вдоволь насильственного единомыслия, ставшего знаком сталинской эпохи, атмосферы страха, приспособленчества и беспринципности, которые заставляли объявлять кромешно черным то, что вчера считалось незамутненно белым; процветало беззаконие, накаленное подозрительностью, подавление всякой независимой мысли и всякого неказенного чувства, кичливая парадность, за которой скрывались экономический авантюризм и непростительные просчеты в политике» Там же.. Оруэлл нашел свою метафору современного состояния мира (которая станет ключевой в романе "1984") - военный парад: ряды касок, по струнке вытянутый носок сапога, который вот сейчас опустится на человеческое лицо, чтобы раздавить его.

В реальности, созданной Оруэллом, господствует сила, безразличная к рядовой человеческой судьбе. «Граждане Океании должны знать лишь обязанности, а не права, и первой обязанностью является беспредельная преданность режиму: не из страха, а из веры, ставшей второй натурой» Там же..

Ведется круглосуточное наблюдение за каждым шагом каждого человека и ничего не ускользает от всевидящего ока Старшего Брата. Делается это не из страха перед возможными террористическими действиями несогласных - подрывная деятельность практически давно уже исключена. Высшая цель этого режима - исключение любых отклонений от раз и навсегда установленного канона (даже в сфере личностной, интимной - там, где такие отклонения, при всем совершенстве слежки и кары, все-таки еще не выкорчеваны до конца). «Человек должен принадлежать режиму с ног до головы и от пеленки до савана. Преступление совершают не те, кто вздумал бы сопротивляться, - таких просто нет; преступны помышляющие о непричастности, хотя бы исключительно для себя и во внеслужебном, вне государственном своем существовании» Там же.. Тоталитарная идея охватывает все сферы жизни каждого человека, все, что составляет космос человеческого бытия. И лишь при этом условии будет достигнута цель, которую она признает конечной. Партия выращивает нацию «воителей и фанатиков, сплоченных в нерасторжимое единство, чтобы двигаться вечно вперед и вперед, воодушевляясь абсолютно одинаковыми мыслями, выкрикивая абсолютно одинаковые призывы, - трудясь, сражаясь, побеждая, пресекая, - триста миллионов людей, у которых абсолютно одинаковые лица» А.М. Зверев. Предисловие к роману Дж.Оруэлла «1984».

Парадокс в том, что подобной искренности добиваются насилием, для которого не существует никаких ограничений. Оруэлл пытается понять, до какой степени насилие способно превратить человека не просто в раба, а во всецело убежденного сторонника системы, которая раздавливает его, как тот сапог, опустившийся прямо на лицо. Тайна тоталитаризма - это умение достигать такого эффекта в масштабе всего государства.

Разгадку этой тайны Оруэлл видел в том, что каждым живым существом в мире движет, в первую очередь, страх, и, постепенно заполняя всего человека, подавляя все остальные инстинкты, становясь сильнейшим из побуждений, страх ломает нравственный хребет человека и заставляет его глушить в себе все чувства, кроме самосохранения. Страх оказывается куда более сильным чувством, чем любовь или привязанность. Нет ничего более хрупкого, чем связывающие людей узы дружбы, любви, семьи, и нет ничего легче, чем их разрушить. Автор уверен, что человек, прежде всего, цепляется за жизнь, а уже потом за свою человечность. И Океания строится, прежде всего, на нечеловеках, на сломленных людях - и преуспевает в том, чтобы сделать их такими. «Оно требует мимикрии день за днем и год за годом, пока уже не воздействием извне, но внутренним душевным настроем будет окончательно подавлена способность видеть вещи, каковы они на самом деле» Там же.. Осталось сделать так, чтобы этот процесс не останавливался и протекал необратимо. «Для этого и существует режим - с его исключительно мощным аппаратом подавления, с полицией мысли и полицией нравов, с "новоязом", разрушающим язык, чтобы стала невозможной мысль, с обязательной для всех доктриной "подвижного прошлого", согласно которой память преступна, когда она верна истине, а минувшего не существует, за вычетом того, каким оно сконструировано на данный момент…Задача не в том, чтобы добить противников, ибо они мнимы. Она в том, чтобы исчезла возможность несогласия, пусть сугубо теоретическая и эфемерная. Даже как отвлеченная концепция всякая индивидуальность должна исчезнуть навеки» Там же.. Пока есть хотя один человек, в голове которого зреет росток неофициозной мысли и неказенного чувства, власть и диктат Старшего Брата и подконтрольной ему Партии не может быть абсолютной.

По мнению Оруэлла, речь здесь не только о сталинизме, но и о той социальной болезни, которая глубоко укоренилась в атмосфере XX столетия и по-разному себя проявляет. Это та же самая болезнь, которая методически убивает личность, укрепляя идеологию и власть. Неважно, власть ли это определенного лидера (Вождя, Старшего брата, Отца народов) или анонимной бюрократии («партии»), идеология сталинизма или доктрина расового превосходства. Во всех этих вариантах смысл один и тот же: ничтожество человека и абсолютизм власти-творца истины. «Личность, по логике этой системы, необходимо обратить в ничто, свести к винтику, сделать лагерной пылью, даже если формально оставлена свобода. А власть ни при каких условиях не может удовлетвориться достигнутым могуществом. Она обязана непрерывно укрепляться на все более и более высоких уровнях, потому что таков закон ее существования: ведь она не создает ничего, кроме рабства и страха, как не знает ценностей или интересов, помимо себя самой» А.М. Зверев. Предисловие к роману Дж. Оруэлла «1984»: "Цель репрессий - репрессии. Цель пытки - пытка. Цель власти - власть".

Граждане Океании лишены права на что-то человеческое: человеческие чувства, дружбу, любовь родных и близких, страсть, в конце концов. У них нет частной жизни - вся их жизнь на экране монитора неотступно следящего за ними Старшего Брата. Кроме всего прочего, людей лишили того, что помогало им оставаться людьми думающими, анализирующими: их лишили культуры, прошлого и языка. Культуру просто уничтожили вместе с теми, кто был ее носителем - их внесли в список «нелиц». У Океании Оруэлла нет четкого прошлого - оно меняется в зависимости от линии партии и исхода военных действий (хотя подразумевается, что, возможно, никакой войны на самом деле нет). Не останется правдивого языка после того, как гениальное изобретение Оруэлла - новояз - полностью войдет в свои права. «Как каждый писатель, Оруэлл понимал, что не только познания человека определяют его словарь, но и наоборот - словарь определяет внутренний мир человека. У этого государства нет цели, кроме поддержания жизни партии и правительства. Более того, у мира в целом больше не осталось цели и смысла, потому что во всех государствах, видимо, происходит примерно то же самое. Все притворяются, что ведут войну, потому что государство прозорливо понимает необходимость давать выход самому разрушительному, возможно, самому стойкому и одновременно самому необходимому такому государству чувству - чувству ненависти» Статья «Антиутопия» (электронный ресурс): Литература ХХ века / Институт лингвистики РГГУ.

«Оруэлл одним из первых увидел потребность любого государства, особенно государства тоталитарного, во враге. История Уинстона Смита - это история создания и подавления врага внутри Океании. Государство не успокаивается на том, чтобы добиться от своих граждан полного послушания… Тоталитарное государство не может жить без врага, потому что ничто так не объединяет людей, как ненависть и злоба, и их надо постоянно подпитывать, давая людям все новые и новые объекты для их ненависти» Там же..

По мнению Чаликовой, Оруэлл создал не теорию власти вообще, а теорию власти ХХ века. Она построена на том, что к власти приходит не человек из массы, а человек элиты, интеллектуальной элиты. Почему? Потому что в предшествующие века власть была наследственной: каким бы ни родился сын короля, он все равно будет принцем. «А ХХ век открыл новые возможности рационального построения общества, создал науку об управлении, разработал психологическую основу управления. Интеллектуальная элита уже уловила, что некоторая закономерность есть во всем. Тот, кто уловил это, рассчитал на уровне психологии, что, при желании, он может получить ключ к пульту управления обществом. Но вопрос в том, во благо или во зло он стал бы это делать. Да, миром будет управлять интеллектуал, и это будет деспотия, но не традиционного, а новейшего типа. И масса, пожалуй, согласится на это, потому что, хотя она и будет жить бедно, хотя у нее не будет никаких прав и свобод, зато она сможет полагаться на тех, кто станет управлять. В силу этого общество станет по-своему стабильным. Новая власть понимает, что главное - управлять мышлением, памятью, речью, что надо отменить историю, чтобы человек не помнил, как было вчера, запретить ему мечтать о будущем, отнять у него детей» В.А. Чаликова "Утопия и свобода". Москва, Весть-ВИМО, 1994..

А Уинстона и Джулию мучает несовместимость и постоянная деформация прошлого, настоящего и будущего, отсутствие пластической гармонии. В своей книге автор ставит героев в ситуации, где прошлое, настоящее и будущее борются за власть над человеком, таким образом проверяя истинность свободы их отношений. Победитель в итоге проглатывает не только побежденных соперников, но и само поле боя -- сознание личности. Герой Оруэлла, вспоминая детство -- смутные воспоминания, -- знает, что этого делать нельзя. Когда он проходит через «перевоспитание пытками», палач объясняет ему, зачем его пытали: «Запомните: прошлого не было, будущего не будет, есть настоящее» Там же. Память и воображение не могут сопротивляться и поддаются массе запрограммированных реакций на стимулы-раздражители, посылаемые сверху. С позиций «полиции мысли» ересью были равно и ностальгия, и мечта.

«Тоталитарный кошмар «1984» представлен как полная реализация некой квазирациональной философской системы. На роль Великого Инквизитора этого общества писателем избран интеллектуал О'Брайен: его ум и тонкость признает скептик и вольнодумец Уинстон. Сочетая физические пытки с изощренной софистикой, О'Брайен ставит и решает чисто интеллектуальную задачу-перестройку сознания. В подвалах Министерства Любви он ведет со своей жертвой «высоколобые» диалоги -- метафизические, философские, богословские. То, чего он добивается от Смита, -- всепоглощающей любви к Старшему Брату, - формулируется не как слепая преданность, а как «единство слова, чувства и поступка», как философский постулат идеальной ясности и стабильности, символизируемый образом мира без теней -- ярко освещенного застенка» Там же..

Роман Оруэлла не утратил актуальности и сейчас: «политкорректная диктатура» общества побеждающего глобализма в идеологическом отношении не так уж сильно отличается от нарисованной здесь картины. В XX столетии идея проложила себе многочисленные торные дороги, став фундаментом утопий, которые, осуществляясь, оказывались кошмаром. Оруэлл показал общество, где это произошло. И оно узнаваемо, как модель, имевшая достаточно слепков и подражаний.

Заключение

Согласно мнению немецкого социолога Дарендорфа, «все утопии имеют следующие общие черты: во-первых, общество, которое они изображают, застыло в неподвижности; ни один утопист не изображает изобретенный им мир как переходный или временный. Во-вторых, все утопии предполагают полное единомыслие. В-третьих, в них нет каких-либо внутренних конфликтов; если даже и сохраняются существенные различия между людьми, никто из-за этого не бунтует. В-четвертых, все процессы, происходящие в обществах, спроектированных утопистами, протекают по заранее установленному образцу. В-пятых, эти совершенные общества полностью отгорожены от внешнего мира; это -- замкнутые общества» Ежи Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990..

Сложно найти такое время, когда в умах людей не было бы власти какого-нибудь утопического идеала (литературного или фольклорного). Но в прошлом были времена, когда утопия была, а страха перед ней, агрессии по отношению к ней не было. Теперь же распространено убеждение, что фашистский ад, сталинский ад -- это и есть реализованные утопии. Игнацио Силоне, один из знаменитых и первых исследователей тоталитаризма, писал, что «каждый, входя в концлагерь, вглядываясь в эти прямые линии, в эту четкость, рациональную продуманность, узнает в них утопический проект -- то, о чем мечтали кампанеллы всех времен и народов» В.А. Чаликова "Утопия и свобода". Москва, Весть-ВИМО, 1994..

Выдумывать утопии сложно. Способы ограничены, а критики потом будет «через край». Естественно, гораздо проще оказалось переключиться на антиутопии, ставящие целью доказать невозможность и кошмарность каких бы то ни было утопий. В получивших в ХХ веке распространение антиутопиях или, скорее, так называемых дистопиях ("Мы" Замятина, "О дивный новый мир" О. Хаксли, "1984" Оруэлла), будущее изображено с позиций либерального индивидуализма и социального пессимизма, как неизбежное торжество научно-тотализированного «ада». Сатанинской выступает сама государственная машина, аппарат управления, система, в которой сконцентрировано все зло.

В середине ХХ века говорили, что в «1984» Оруэлл описал социалистическое общество. Но сейчас многие сходятся на мнении, что это общество как нельзя более соответствует США с царящим там полным личностным контролем, занесением всех «субъектов» в компьютерные базы и полным отслеживанием их жизней: от пеленок до савана. «В Сети регистрируется любое упоминание о человеке. Да и так рекламируемая и воспитываемая «добропорядочность» граждан одним из элементов предполагает сообщение о любом проявлении «недобропорядочности» (иными словами, донос). Чем не «1984»? Как выразился один эмигрант, «бюрократия советского общества - это детские ясли по сравнению с бюрократией западной» Любовь Романчук «Утопии и антиутопии: их прошлое и будущее» // "Порог", 2003, №2..

Джордж Катеб, который провел систематический анализ богатой антиутопической литературы, отмечает, что ее внимание сосредоточивается на трех основных вопросах. Во-первых, утопист не в состоянии указать пригодный для каждого путь из действительного мира в мир, согласный с его идеалом; поэтому, решив осуществить свой идеал, он должен прибегнуть к насилию, которое сломит сопротивление его противников и скептиков. Во-вторых, если даже желательное для утописта состояние будет достигнуто, он не способен обеспечить его упрочение иначе, как только путем установления строгого контроля над мыслями и поступками тех, кого он осчастливливает. В-третьих, идеалы утописта, как бы ни были они возвышенны in abstracto, на практике оказываются разрушительными для идеалов, на которых покоится человеческое сообщество.

Ныне антиутопия продолжает оставаться востребованным направлением научной фантастики, во многом смыкаясь с политической фантастикой. Ведь западное общество, несмотря на глянцевый блеск, далеко от совершенства, а перспективы его развития вызывают обоснованную тревогу. Например, в трилогии Скотта Вестерфельда «Уроды» мир будущего погряз в гламуре: безупречная красота возведена в культ, и любой, кто пытается сохранить свою индивидуальность, становится парией. Антиглобалисткая фантазия Макса Барри «Правительство Дженнифер» показывает мир, который почти полностью находится под управлением США. И уже давно в поговорку вошел «Старший брат» - символ тотальной слежки государства за своими гражданами. А в Америке особый всплеск интереса к антиутопиям наступил после событий 11 сентября, когда под предлогом борьбы с террористами правительство повело наступление на права граждан. Уже лет пять из списков американских бестселлеров не исчезают книги Оруэлла, Хаксли, Брэдбери, Берджесса. Их страхи оказались небеспочвенны...

Список литературы

утопия литературный жанр

1. Е. Шацкий Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. В. А. Чаликовой.-- М.: Прогресс, 1990.

2. Мир фантастики (электронный ресурс): ежемесячный журнал / Издательский дом «ТехноМир». Режим доступа к журналу: http://www.mirf.ru/Articles/art2195.htm

3. Т. Мор «Утопия»

4. Шишкин А. Бабуины жаждут? Перечитывая Олдоса Хаксли // Диапазон. - М.,1993. - №3 - 4.

5. А.Л. Субботин. Фрэнсис Бэкон и принципы его философии. М., 1974.

6. И. О. Шайтанова "История зарубежной литературы. Эпоха Возрождения. М.: Владос, 2001, т. 1.

7. Википедия. Свободная энциклопедия. «Эпоха Возрождения». Режим доступа к ресурсу: http://ru.wikipedia.org/wiki

8. Статья «Антиутопия» (электронный ресурс): Литература ХХ века / Институт лингвистики Российского государственного гуманитарного университета.

9. Ф. Бэкон «Новая Атлантида».

10. А.М. Зверев. Предисловие к роману Дж. Оруэлла «1984».

11. В.А. Чаликова "Утопия и свобода". Москва, Весть-ВИМО, 1994.

12. Любовь Романчук «Утопии и антиутопии: их прошлое и будущее» // "Порог", 2003, №2. Режим доступа: http://roman-chuk.narod.ru/1/Utopi.htm

13. Т. Кампанелла «Город солнца».

14. Хаксли О. О дивный новый мир. // Хаксли О. О дивный новый мир. -М.: Тера-книжный клуб, 2002.

15. Оруэлл Дж.1984 // Дж. Оруэлл.1984. Скотный двор.Т.1. - М.: Капик,1992.

16. Бредбери Р. 451° по Фаренгейту// О скитаниях вечных и о земле.- М.: Правда, 1987.

Размещено на Allbest.ru