Размещено на http://www.allbest.ru/

Биография писателя

Иосиф Александрович Бродский родился в городе Ленинграде 24 мая 1940 года. Отец его, Александр Иванович Бродский, был военным журналистом, а мама, Мария Моисеевна, - домохозяйкой. Когда началась война, в 1941, семья эвакуировалась из Ленинграда, а после окончания войны, в 1946, вернулась. Иосиф не закончил средней школы, потому что вынужден был уйти из девятого класса, чтобы зарабатывать и материально помогать семье. Он работал на заводе и в морге, так как в детстве мечтал стать врачом. Через некоторое время он нашел другую форму заработка, которая оставляла много времени для самообразования: он на летнее время уезжал в геологические экспедиции и за время полевого сезона зарабатывал достаточную сумму, чтобы в остальное время учиться. Так он самостоятельно изучил английский язык и начал переводить стихи английских поэтов-метафизиков, а также Бродский впоследствии изучил сербскохорватский язык. Потом именно отсутствие постоянной работы инкриминировали поэту в качестве обвинения в тунеядстве.

На рубеже 50-60-х годов в Ленинграде вокруг Анны Ахматовой сложился кружок молодых поэтов, в который входили Анатолий Найман, Дмитрий Бобышев, Владимир Уфлянд. Евгений Рейн привел в этот, по словам А.А. Ахматовой, "волшебный хор" Иосифа Бродского. Сам Бродский так вспоминал об этом времени:". каким-то невольным образом вокруг нее (Ахматовой. - Авт.) всегда возникало некое поле, в которое не было доступа дряни. И принадлежность к этому полю, к этому кругу на многие годы вперед определила характер, поведение, отношение к жизни многих - почти всех - его обитателей. На всех нас, как некий душевный загар, что ли, лежит отсвет этого сердца, этого ума, этой нравственной силы и этой необычайной щедрости, от нее исходивших". Начало известности молодого поэта на родине связано, увы, не с его поэзией, а с тем, что на Бродского обратили внимание власти и начали кампанию травли с использованием привычных для власти шаблонов. Вначале в газете "Вечерний Ленинград" от 29 ноября 1963 года появился фельетон под названием "Окололитературный трутень", в котором поэт был косвенно обвинен в тунеядстве, что по тем меркам было равносильно уголовному преступлению. Фельетон от начала до конца был клеветой. Подлинной же причиной была независимость писателя, причем независимость не политическая (политических мотивов в его стихах вовсе не было), а в независимости эстетической, потому что сам язык был не похож на то, что в общественном эстетическом сознании принято отождествлять с языком поэзии, с поэтическими темами и образами. Он был оригинален. Непосредственным же поводом для начала обвинения, как считали близкие Бродскому люди, было стихотворение:

Еврейское кладбище около Ленинграда.

Кривой забор из гнилой фанеры.

За кривым забором лежат рядом

юристы, торговцы, музыканты, революционеры.

Для себя пели.

Для себя копили.

Для других умирали.

Но сначала платили налоги,

уважали пристава,

и в этом мире, безвыходно материальном,

толковали Талмуд,

оставаясь идеалистами.

"Еврейское кладбище около Ленинграда. "

Грустные ноты, естественные для стихотворения, не соответствовали официальному оптимизму, насаждавшемуся литературой социалистического реализма, который был провозглашен творческим методом всех советских писателей. В фельетоне стихи Бродского были названы "смесью декаденщины, модернизма и самой обыкновенной тарабанщины". В то время слова модернизм и декаденщина были бранными в устах советских критиков. А по поводу мировоззрения автора стихов было сказано, что оно "явно ущербно".

Фельетона оказалось достаточно, чтобы Бродского арестовали и предали суду по обвинению в тунеядстве. Однако, по словам М. Лотмана,". перу "тунеядца" к этому времени уже принадлежало около 100 стихотворений и 4 поэмы.".13 марта 1964 года Бродский был как тунеядец осужден на пять лет ссылки в "отдаленные местности. с применением обязательного труда".

В зале, где проходил суд присутствовала педагог, писатель и журналист Ф.А. Вигдорова, которая вела записи по ходу процесса - вначале открыто, а потом, когда судья запретил ей это делать, - тайком. Ей удалось сделать стенографию всего судебного процесса, и вскоре эти материалы под названием "Судилище" стали распространяться в рукописных и машинописных вариантах по стране. Благодаря этому публицистическому документу имя Бродского стало известно людям, до тех пор не слыхавших о нём практически ничего. Кроме того, он стал одним из первых проявлений того культурного феномена, который получил название "самиздат". Самиздат сыграл большую роль в отечественной культуре. В нем писатели распространяли произведения, которые не были допущены в печать коммунистической цензурой. Впрочем, это не было чем-то новым в русской литературе. Можно вспомнить, например, комедию "Горе от ума" А.С. Грибоедова, которая не была допущена в печать при жизни автора, но стала известна всем грамотным людям благодаря нескольким десяткам тысяч рукописных списков. В списках распространялась и книга Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву".

Благодаря Ф.А. Вигдоровой в борьбу за отмену несправедливого приговора включились одни из самых известных писателей того времени: К.Г. Паустовский, К.И. Чуковский, С.Я. Маршак, А.Т. Твардовский, Ю.П. Герман, А.А. Ахматова. Усилия их не пропали даром, и в сентябре 1965 года Иосиф Бродский вернулся в Ленинград. Пока Бродский находился в ссылке, в США вышла книга его сочинений "Стихи и поэмы" (1965). Там же, в США, вышла в 1970 вторая его книга под названием "Остановка в пустыне". За это время на родине не было напечатано ни одного оригинального стихотворения Бродского. В ленинградских газетах и журналах печатались только стихи для детей, которые служили ему средством заработка. Лишь в конце 1987 года, перед присуждением Бродскому Нобелевcкой премии, в СССР было опубликовано 4 оригинальных его стихотворения. В этот период своей жизни Бродский много работал, выступал с чтением своих стихов, часто бывал в Прибалтике (там состоялся вечер его поэзии в Тарту). Занятия переводами расширяли культурный кругозор поэта, оттачивали его поэтическую технику.

Летом 1972 года власти вынудили писателя покинуть родную страну, и он оказался в США. Первая его должность в этой стране - преподаватель Мичиганского университета. Затем он переехал в Нью-Йорк и стал профессором Колумбийского университета, а также преподавал в колледжах Нью-Йорка и Новой Англии. Доктор филологических наук, профессор Смоленского педагогического института В.С. Баевский писал о Бродском: "Когда читаешь работы этого профессора с семиклассным образованием об Эудженио Монтале, Уистине Хью, Одене и Дереке Уолкотте, о Платонове, Цветаевой и Мандельштаме; когда читаешь новаторские стихи этого поэта с семиклассным образованием, который впитал в себя всю мировую культурную традицию от античности до наших дней и сумел остаться оригинальным, - приходится только развести руками и согласиться с Карлом Проффером, назвавшим Бродского гением-самоучкой.". Кроме первых двух поэтических сборников в США вышли и другие: "В Англии" (1977), "Конец прекрасной эпохи" (1977), "Часть речи" (1977), "Римские элегии" (1982), "Новые стансы в Августе" (1983), "Урания" (1987); кроме того, изданы его трехактная драма "Мрамор" (1984) и по-английски книга "Меньше, чем единица" (1986). Вообще в это время Бродский все чаще выступал как англоязычный автор (в частности как переводчик собственной поэзии). В этом качестве он удостоился премии муниципалитета Нью-Йорка за вклад в культурную жизнь города.

22 октября 1987 года Шведская академия объявила имя очередного нобелевского лауреата по литературе. Им стал Иосиф Бродский. Он пятый русский писатель после И. Бунина (1933), Б. Пастернака (1958), М. Шолохова (1965) и А. Солженицина (1970), удостоившийся этой высокой награды. Бродский стал одним из самых молодых нобелевских лауреатов по литературе. После присуждения ему Нобелевской премии его стихи и поэмы стали широко распространяться и в России. Были изданы даже несколько собраний его сочинений.

В апреле 1996 года Бродского не стало. Он умер, так и не успев приехать в Санкт-Петербург, о чем страстно мечтал все годы, проведенные за границей.

Основные этапы творчества

Творчество Иосифа Бродского к моменту присуждения премии уже два десятилетия пользовалось широкой международной известностью. Он считался не только признанным лидером русскоязычных поэтов, но и одной из самых значительных фигур в современной мировой поэзии, его произведения переводились на все языки мира.

С его родным городом на Неве связаны его первые шаги в поэзии, раннее признание в литературных кругах. В самом начале 60-х годов А.А. Ахматова назвала Бродского своим литературным преемником, но он не склонен был признавать влияния ее поэзии на свое творчество. В дальнейшем именно с Бродским она связывала надежды на новый расцвет русской поэзии, сравнивая его по масштабу дарования с Мандельштамом. Большим авторитетом пользовался Бродский среди ленинградских поэтов среднего и особенно молодого поколения.

Тема Ленинграда занимает значительное место в раннем творчестве поэта ("Стансы", "Стансы городу", "Остановка в пустыне", и многие другие). Характерно начало стихотворения "Стансы":

Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать,

на Васильевский остров

я приду умирать.

Однако и в творчестве зрелых лет, и в произведениях, написанных в эмиграции, возникают образы, так или иначе связанные с Ленинградом; сами истоки своей поэзии Бродский возводит к ленинградской природе:

Я родился и вырос в балтийских болотах, подле

серых цинковых волн, всегда набегавших по две,

и отсюда все рифмы, отсюда тот блеклый голос,

льющийся между ними, как мокрый волос.

Нередко ленинградская тема пробивается и косвенными путями.

Так, можно думать, что столь важная для зрелого Бродского имперская тема (при том речь может идти о Римской, Британской или Китайской империи) в своих истоках связана с жизнью в бывшей столице Российской империи.

Тематический диапазон стихов Бродского начала 60-х годов необыкновенно разнообразен, но отчетливо ощущается романтически приподнятая манера, свойственная поэзии Гумилева. Примером может послужить стихотворение "Гладиаторы":

Простимся.

До встреч в могиле.

Близится наше время.

Ну, что ж?

Мы не победили.

Мы умрем на арене.

Тем лучше.

Не облысеем

от женщин, от перепоя.

А небо над Колизеем

такое же голубое,

как над родиной нашей,

которую зря покинул

ради истин,

а также

ради богатства римлян.

Даже нарочитая грубоватость и просторечность не снижают стилизованно-романтического звучания этого стихотворения. Такие стихи становились в 60-е годы почти городским фольклором, их пели под гитару на разные мелодии. При этом многие зачастую даже не знали имени их автора. Подобная судьба была уготована стихотворению "Пилигримы": Мимо ристалищ, капищ,

мимо храмов и баров,

мимо роскошных кладбищ,

мимо больших базаров,

мира и горя мимо,

мимо Мекки и Рима,

синим солнцем палимы,

идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,

голодны, полуодеты.

Глаза их полны заката,

Сердца их полны рассвета.

Несмотря на юношеский скептицизм, отчетливо звучащий в этих стихах, на очевидные анахронизмы ("мимо храмов и баров"), стилистические неувязки ("мимо роскошных кладбищ"), в них все равно чувствуется радостное принятие мира, что удивительно соответствует общему умонастроению той эпохи, общему мироощущению. Для раннего Бродского характерны темы, связанные с динамикой: движение, дорога, борьба (в том числе за человеческое достоинство), надежда на то, что лучшее - впереди. Поэтому несмотря на доминирование тревожных, даже трагических интонаций, поэзия раннего Бродского оказывает очищающее воздействие на читателей. Произведения этого периода еще сравнительно просты по своей форме, мелодичны ("Пилигримы", "Рождественский романс"). Вероятно, наиболее значительное произведение этого периода - драматическая поэма "Шествие" (1961).

Граница между ранним и зрелым Бродским приходится на 1965-1968 годы. Поэтический мир Бродского как бы застывает: начинают преобладать темы конца, тупика, пустоты, немоты, одиночества, бессмысленности всякой деятельности:

Шей бездну мук,

старайся, перебарщивай в усердье!

Но даже мысль о - как его? - бессмертье

есть мысль об одиночестве, мой друг.

"Разговор с небожителем", 1970

Поэт много размышляет и пишет о смерти. Как отметил в своём проницательном эссе, посвященном творчеству Бродского, выдающийся польский поэт Чеслав Милош, основной темой поэзии Бродского является любовь и смерть. Однако у Бродского мы не найдём любовной лирики в традиционном смысле, когда стихи являются непосредственным выражением любовного переживания. Любовь оказывается чем-то хрупким, эфемерным, почти нереальным:

В какую-нибудь будущую ночь

ты вновь придёшь усталая, худая,

и я увижу сына или дочь,

ещё никак не названных, - тогда я

не дёрнусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе

оставить вас в том царствии теней,

безмолвных, перед изгородью дней,

впадающих в зависимость от яви,

с моей недосягаемостью в ней.

"Любовь", 1971

Любовь нередко выводится как бы через призму смерти, сама же смерть при этом оказывается весьма конкретной, материальной, близкой:

Это абсурд, враньё:

Череп, скелет, коса.

"Смерть придёт, у неё

будут твои глаза".

"Натюрморт", 1971

бродский русский писатель поэт

В творчестве Бродского возрождаются традиции философской поэзии. В этом смысле Ч. Милош сравнивает его с Державиным, однако, если говорить об истоках, то для Бродского не меньшее значение, чем Державин и Баратынский, имеет английская традиция метафизической поэзии (Дж. Донн, У. Блейк, Т.С. Элиот). Оригинальность философской лирики Бродского проявляется не в рассмотрении той или иной философской проблемы, не в высказывании какой-либо мысли, а в разработке особого стиля, основанного на парадоксальном сочетании крайней рассудочности, стремлении к чуть ли не математической точности выражения с максимально напряжённой образностью, в результате чего строгие логические построения становятся частью метафизической конструкции, которая, в свою очередь, является звеном логического развертывания текста.

Такого рода контрасты. вообще характерны для зрелой поэзии Бродского. Ломая штампы и привычные сочетания, Бродский создаёт свой поэтический язык, который не считается с общепринятыми стилистическими нормами и на равных правах включает диалектизмы и канцеляризмы, архаизмы, неологизмы и вульгарную лексику.

При таком повышенном внимании к языковым ресурсам, при максимальном их напряжении становится неизбежным выдвижение темы самого слова, речи, языка. В мире, где всё безвозвратно, слово является единственным средством возвращения бывшего: "Повторимо лишь слово: слово другим" ("Строфы"), единственным средством преодоления времени, пустоты, смерти. В стихотворении "На столетие Анны Ахматовой" эта мысль выражена с предельной ясностью:

Сестрицу и огонь, зерно и жернова,

секиры остриё и усечённый волос -

Бог сохраняет всё; особенно - слова

прощенья и любви, как собственный свой голос.

В них бьётся рваный пульс, в них слышен костный хруст,

и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,

поскольку жизнь - одна, они из смертных уст

звучат отчётливей, чем из надмирной ваты.

Великая душа, поклон через моря

за то, что их нашла, - тебе и части тленной,

что спит в родной земле, тебе благодаря

обретшей речи дар в глухонемой Вселенной.

К поэзии Бродского применима одна из наиболее часто повторяемых им мыслей: "Не язык орудие поэта - совсем наоборот, поэт - орудие языка". Евгений Рейн в статье "О стихах Иосифа Бродского" писал: "Видимо, язык истосковался по поэту, который бы открыл шлюзы для нерастраченных накоплений словаря. В стихах Бродского широко представлены арго, газетный и телевизионный язык, архаика, политический и технический сленг, уличное просторечие, экстатическое ораторство молодёжной вольницы. И вместе с тем Бродский - поэт традиционный, прививший к древу русской поэзии англо-американскую ветвь.".

Бродский многословен. Его стихотворения для русской поэзии непривычно длинны: если Блок считал оптимальным объёмом стихотворения 12-16 стихов (т.е.3-4 четверостишия), то у Бродского обычны стихотворения в 100-200 и более стихов. Необычайно многословны и фразы Бродского: если средняя длина предложения в русской поэзии 2-4 стиха, то у Бродского нередко встречаются фразы в 20-30 и более стихов, тянущиеся из строфы в строфу.

При этом синтаксис этих предложений нарочито усложнён обилием переносов и вставных конструкций; слова не признают границы стихов и даже строф, они как бы пытаются заполнить пустоту между ними. Важен сам факт говорения, преодолевающего пустоту и немоту, важен, даже если нет никакой надежды на ответ:

В Ковчег птенец

не возвратившись, доказует то, что

вся вера есть не более, чем почта

в один конец.

Поэт сравнивает свою деятельность со строительством Вавилонской башни - башни слов, которая никогда не будет достроена. Здесь крайний рационализм поэзии Бродского закономерно перерастает в свою противоположность: бесстрастная рассудочность вскрывает неуравновешенность чувств, не спокойное восприятие мира, а тоску и отчаяние, страстное желание прорыва, холодная логика рассуждений оборачивается магией заклинания. В мире есть две силы: слово и смерть. Только безостановочный поток слов может стать преградой смерти.

Бродский высоко ценил значение литературы. В Нобелевской лекции он писал:". я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя. Мне думается, что потенциального властителя наших судеб следовало бы спрашивать, прежде всего, не о том, как он себе представляет курс иностранной политики, а о том, как он относится к Стендалю, Диккенсу, Достоевскому. Хотя бы потому, что насущным хлебом литературы является именно человеческое разнообразие и безобразие, она, литература, оказывается надёжным противоядием от каких бы то ни было - известных и будущих - попыток тотального, массового подхода к решению проблем человеческого существования. Как система нравственного, по крайней мере, страхования, она куда более эффективна, нежели та или иная система верований или философская доктрина.". А об искусстве Бродский писал: "Другого будущего, кроме очерченного искусством, у человека нет. В противном случае нас ожидает прошлое.".

В творчестве Бродского мы находим парадоксальное соединение эксперементаторства и традиционности. Во многом его развитие шло наперекор основным тенденциям, действующим как в русской, так и в европейской поэзии, однако уже сейчас видно. что путь этот отнюдь не приводит к тупику и сочетание неканонической просодики и лексики с напряжённым метафоризмом и сложным метрико-строфическим построением находит всё новых приверженцев. Бродский - выдающийся поэт, знакомый всему миру. Но полное и глубокое осмысление поэзии Бродского - дело будущего.

Список использованной литературы

1. Агеносов В.В. Русская литература XX века.11 класс. Учебник для общеобразовательных учебных заведений. Часть 2. М., Дрофа, 1998;

2. Баранников А.В. Русская литература, XX век. Хрестоматия для 11 класса общеобразовательных учреждений. Часть 2. М., Просвещение, 1996;

3. Меркин Г.С. Русская литература XX века. Учебная книга для учащихся старших классов. Часть 2. Смоленск, Скрин, 1995.

Размещено на Allbest.ru