Природа в творчестве Николая Клюева

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В блистательной плеяде имен русских поэтов начала века имя Николая Клюева стоит особняком, как бы в стороне от прочих. Его путь кажется нам неровным, неясным, более «скрытым», чем у других его современников, а его судьба - драматичней, безрадостней

«Народный поэт», чье имя гремело некогда по всей России, оказался с конца 20-х годов на полвека вытеснено из родной культуры и литературы.

Неотчетливость, размытость наших представлений о Клюеве объясняется тем, что жизненный путь его еще не изучен. Ореол тайны сопутствует имени поэта, его личность овевают легенды, догадки, домыслы. Биография Клюева намеренно затемнена самим поэтом, творившим легенды о своей жизни. Не понятый до конца жизни он кажется таким и поныне.

Начиная с 20-х годов, Николая Клюева не раз пытались вычеркнуть из литературы. В 1924 году пролетарский поэт Василий Князев писал в книге «Ржаные апостолы»: «Клюев умер. И никогда уже не воскреснет; не может воскреснуть: нечем жить…». Это была первая попытка изъять Клюева из литературы. В 1937 году Николая Клюева выслали в Нарымский край. Несколько десятилетий о Клюеве упорно молчали в нашей стране. И лишь в наше время благодаря исследователям творчества писателя, мы можем иметь представление о том, кто такой был Николай Клюев, каков был его жизненный и творческий путь, какой вклад он внес в родную литературу.

Биография Николая Клюева

Николай Алексеевич Клюев родился 10 октября 1884 года в деревне Коштуге Коштугской волости Вытегорского уезда Олонецкой губернии (ныне Вытегорский район Вологодской области). В разное время в автобиографических заметках, письмах, устных рассказах поэт любил подчеркивать, что в роду его было немало людей недюжинных, даровитых, артистических от природы. Прасковья Дмитриевна - мать поэта - была родом из Заонежья, из семьи старообрядцев. Его мать знала очень множество народных песен, духовных стихов. В 1897 году заканчивает двухклассное училище и начинает странствия по старообрядческим скитам и монастырям. Как свидетельствуют современники, он побывал в Иране, Китае и Индии. Клюев приобщается к огромному кладезю знаний, в том числе магических, ему приписывали гипнотическую силу. Поэт был универсальной личностью: умел играть на нескольких музыкальных инструментах, прекрасно пел, обладал недюжинными актерскими способностями. В августе 1936 года поэта отправляют в ссылку. Начинающий поэт активно сотрудничал с революционными организациями и в 1905 году Клюев был привлечен Московским жандармским управлением к дознанию по делу о распространении среди служащих станции железной дороги прокламаций революционного содержания. Начало 1906 года. Поэта арестовывают за агитационную деятельность в Вытерге и окрестных селах. Сидел сначала в Вытергской, а затем в Петроградской тюрьме.

Долгие годы жила легенда о смерти поэта на станции Тайга от сердечного приступа и пропаже его чемодана с рукописями. В действительности же Николай Клюев был расстрелян в Томске 23-25 октября 1937 года. Поэтическое течение предреволюционного десятилетия. В предреволюционное десятилетие в литературу входит новое поколение поэтов из крестьянской среды. Выходят книги стихов С. Клычкова, сборники Н. Клюева, начинают печататься А. Ширяевец и П. Орешин. В 1916 г. выходит сборник стихов Сергея Есенина “Радуница”. Эти поэты были встречены критикой как посланцы в литературу новой русской деревни, выразители ее поэтического самосознания. Большое влияние на крестьянскую поэзию 1910-х годов оказали сложившиеся в литературе и очень различные традиции изображения деревни, русской национальной жизни. Отношение крестьянских поэтов к национальным истокам народной жизни было сложным, противоречивым, во многом обусловленным сложными обстоятельствами русской социальной жизни и идейной борьбы предреволюционного десятилетия.

Следует иметь в виду, что в годы реакции и войны официальная печать, буржуазно-либеральная пресса выступила под знаменем “народности”, активного национализма. Эти настроения нашли свое отражение в буржуазном искусстве тех лет - поэзии, живописи, архитектуре. В среде либеральной художественной интеллигенции обострился интерес к “исконным” началам русской национальной жизни, ее “народной стихии”. В декадентских литературно-художественных кружках и салонах обсуждались вопросы о национальных судьбах России. В этих кругах особое внимание привлекала сектантская литература и поэзия, древняя славянская и русская мифология. Особенности поэзии Николая Клюева в этих условиях первые публикации стихов Н. Клюева (1887-1937) и появление поэта в литературных кружках и собраниях сразу же вызвали сочувственные отклики буржуазно-либеральной и декадентской критики, которая усмотрела в его творчестве выражение стихийно-религиозных начал народного сознания, глубин национального духа. В поэзии Клюева, как вообще в ново-крестьянской поэзии, отразились объективные противоречия крестьянского миропонимания, о которых писал, анализируя противоречия творчества Льва Толстого, В.И. Ленин. Ленин указывал на наивность крестьянской массы, ее патриархальные настроения непротивления, желание уйти от мира, “бессильные проклятья по адресу капитализма”. Такие настроения были свойственны и творчеству Клюева, объективно отразившего эти черты крестьянского сознания. Религиозные мотивы поэзии Клюева и других ново-крестьянских поэтов тоже имели объективное основание в особенностях крестьянского патриархального понимания мира, одной из черт которого, как указывал В.И. Ленин в той же статье о Л.Н. Толстом, был мистицизм. Но для Клюева, в отличие от других поэтов течения, была характерна и наигранная подчеркнутость “народности” поэтических произведений, рассчитанная на запросы тех литературных кругов, в которых Клюев оказался, попав в Петербург.

В 1912 г. поэт выпустил книгу стихов “Сосен перезвон”. Это были стихи о Руси, о русском народе, благостном и кротком. Русская деревня в стихах Клюева рисовалась благодатным “избяным раем”. Думы крестьян в его стихах - о нездешнем и неземном, в “перезвоне” сосен им слышатся перезвоны церковных колоколов, зовущие в “жилище ангелов”. Мотивы народного гнева и горя, прозвучавшие в ранних стихах Клюева в 1905-1906 гг. (“Народное горе”, “Где вы, порывы кипучие”), исполненных демократических настроений, сменяются мотивами, заимствованными из религиозной старообрядческой книжности, духовных стихов. Клюев резко противопоставляет современному “миру железа” патриархальную деревенскую “глухомань”, идеализирует вымышленную старую благостную, сытую деревню, ее “избяной” быт с расписными ендовами, бахромчатами платами селян, лаковыми праздничными санями. Для него “изба - святилище земли с запечной тайною и раем”. Стихи второй книги Клюева “Братские песни” (1912) построены на мотивах и образах, взятых из сектантских духовных песнопений. Это песни, сочиненные для братьев по духу”. В бытописи Клюева нет примет реальной жизни новой деревни, разбуженной революцией 1905 г., общественных помыслов и дум русского послереволюционного крестьянства. Описания деревенского быта, народных обрядов, обычаев, мифологические мотивы, часто развернутые в тему целого стихотворения - все существует в его поэзии вне современности. Защита национальных начал народной жизни от наступающей на Россию бездушной “железной” городской культуры оборачивается у Клюева защитой “дремучих” вековых устоев, древнего религиозного миропонимания, в конечном счете - неприятием социального прогресса: Чует древесная сила, Провидя судьбу наперед, Что скоро железная жила Ей хвойную ризу прошьет. Зовут эту жилу чугункой, - С ней лихо и гибель во мгле...

Или: Заломила черемуха руки, К норке путает след горностай… Сын железа и каменной скуки Попирает берестяной рай. По стилю, образности стихи Клюева этого периода близки духовным песням. Недаром Есенин назовет Клюева “ладожским дьячком”.

В историю русской поэзии начала века Клюев вошел, однако, прежде всего как поэт русской природы. Эти стихи сам Клюев выделял в особые циклы, подчеркивая их связь с традицией народной поэзии. Цикл “Лесные были” открывается характерным в этом смысле стихотворением: Пашни буры, межи зелены, Спит за елями закат, Камней мшистые расщелины Влагу вешнюю таят. Хороша лесная родина: Глушь да поймища кругом!.. Прослезилась смородина Травный слушая псалом...

клюев природа стих

«Песнослов»

Клюева и его поэзию можно уподобить поросшему лесным мхом валуну, вынесенному рекой истории из времен протопопа Аввакума. Мотивы преклонения перед природой, землей, солнцем, чистым небом и звездами у Клюева часто приобретают почти мистический характер. Противопоставление хрупкой и беззащитной природы, патриархального ветхозаветного уклада, старой Руси надвигающемуся городу, «железу», машинной цивилизации, разрушающей деревню - хранительницу устоев, стало одним из ведущих мотивов творчества Клюева. Город - символ зла, «чужого», «с Запада», «Америки». Как писал Клюев в 1914 г., он готов был пойти на Голгофу, лишь бы «Америка не надвинулась на сизоперую зарю, на часовню на бору, на зайца у стога, на избу-сказку». Клюев восторженно принимает революцию («Распахнитесь, орлиные крылья, бей, набат, и гремите, грома»), которая, по его мнению, явилась началом осуществления мечты крестьянских масс о рае - «о светлом граде Китеже», он провозглашает мистическую роль России в духовном преображении мира. Естественно, подобные устремления Клюева были абсолютно несовместимы с идеологической концепцией пришедших к власти большевиков. Ему не находится места в рождающейся советской поэзии. В двадцатых годах (книги «Мать Суббота», «Львиный хлеб», «Четвертый Рим») в поэзии Клюева усиливаются мотивы тоски, страха перед наступающим «городом».

Густой, терпкий, метафоричный, ярко-цветной, подобный иконной живописи стих Клюева, где смешиваются сектантская символика и заложенное глубоко в душу фольклорное начало, отличается необычайной самобытностью. Поэт мастерски рисует родной заонежский пейзаж, насыщенный своеобразным пантеизмом, доносит до нас некоторые черты крестьянского быта. Клюев оказал немалое влияние на развитие ранней поэзии Есенина, но пути этих поэтов в творчестве разошлись после революции.

«Природы радостный причастник»

“Сосен перезвон”, “Братские песни”, “Лесные были”, - три тоненькие книжки стихов, - вот пока и все “поэтическое проявление” Николая Клюева.

Николай Клюев - поэт “из народа”, пришедший в нашу сложную “культуру” из далеких архангельских и олонецких лесов. “Культура” часто обезличивает; и вот почему так, сравнительно, много у Н. Клюева стихотворений, принадлежащих не ему, а какому-то общему безликому поэту наших дней.

Бледна, со взором, полным боли,

С овалом вдумчивым чела, -

ведь в этих строках все не свое, чужое, наносное, ведь здесь нет ни малой частицы души Николая Клюева, ведь все это только подделка под шаблон, “общее место” поэзии. И таких общих поэтических мест не мало в стихах Н. Клюева. Даже природу перестает видеть и слышать верный ее сын, когда начинает смотреть на нее из столичных поэтических салонов и кружков. Прислушайтесь к бледным и беспомощно-банальным строкам:

Холодное, как смерть, равниной бездыханной

Болото мертвое раскинулось кругом,

Пугая робкий взор безбрежностью туманной,

Зловещее в своем молчаньи ледяном...

Какое бессилие! Бездыханная равнина, мертвое болото, ледяное молчание, туманная безбрежность - ведь это шаблон, ведь все эти резиновые штампы давно истерты, давно продаются оптом и в розницу в любом магазине резиновых изделий! И каким образом мог обмолвиться этими чужими словами тот самый поэт, который, как немногие видит и слышит “сосен перезвон” в храме природы! Или вот еще строки, которые мог бы написать любой современный поэт из “модерна”:

Потянет к загадке, к туманной мечте,

Вздохнуть, улыбнуться украдкой -

Задумчиво-нежной небес высоте

И ивам, лепечущим сладко...

И таких стихов у Н. Клюева сравнительно не мало; но это только - его дань технической выучке, “культуре”... Когда он говорит:

Вспомню вечер безмятежный,

В бликах радужных балкон, -

то ему, быть может, кажется, что куда как хороши эти “блики”! Но это, повторяю, только дань его “культурному” слову; и едва он уходит прочь от столичных кружков к природе, как сразу находит яркие слова, подлинно поэтические образы. Тут уже не беспомощные “блики”, тут -

У плотины, где мшистые сваи,

Нижет скатную зернь солнцепек;

не “радужные блики” видит поэт на “балконе”, нет, теперь он -

Бредет зареющей опушкой,

На сучьях пляшет солнцепек;

Вон над прижухлою избушкой

Соловый хохлится дымок...

Восточная мудрость гласит: “не надо пить всей чаши, чтобы отличить пресную воду от соленой - довольно и капли”. Так по одному слову можно узнать поэта - и простить ему все его “туманные мечты”, “бездыханные равнины” и все пресные общие места за одни эти строки, полные поэтических образов.

И к счастью Н. Клюева - эта подлинная поэзия составляет его сущность, его душу; увидев, почувствовав ее - навсегда забываешь все “чужие” его стихи, все резиновые штампы и общие места; начинаешь ценить и любить только подлинно его стихотворения, - а их, к счастью, тоже не мало в небольшом собрании его стихов.

Целая книжка стихов его посвящена перепевам на религиозные, полу-“сектантские” темы (“Братские песни”). Но не в этом сила его. Храм его - лес, и здесь, воистину, ему

В златотканные дни Сентября -

Мнится папертью бора опушка;

Сосны молятся, ладан куря...

И в храме этом не звон колоколов, а “сосен перезвон” слышит и любит он - Адам, изгнанный из рая и обретший свой храм на земном лоне:

Блаженной родины лишен,

И человеком ставший ныне,

Люблю я сосен перезвон

В лесной блуждающий пустыне.

Здесь он становится зорок, смел, силен; слова его становятся яркими, образы - четкими, насыщенными; он заставляет видеть и нас, как “у сосен сторожки вершины, пахуч и бур стволов янтарь”, как “по оврагам бродит ночи тень, и слезятся жалостно и слепо огоньки прибрежных деревень”, - он заставляет слышать и нас “лесных ключей и сосен звон”. Здесь - подлинный его “религиозный экстаз”, и какими бледными после этого являются его песни на узко-“религиозные” темы, где мы то и дело снова встречаем мертвые слова о том, как “душа, возликовав, в бесконечность заглянула”... Он находит живые слова, лишь только входит в подлинный свой храм, где “мнится папертью бора опушка”, и где “сосны молятся, ладан куря”... Вот одно из лучших его стихотворений:

Набух, оттаял лед на речке,

Стал пегим, ржаво-золотым,

В кустах затеплилися свечки,

И засинел кадильный дым.

Березки - бледные белички,

Потупясь, выстроились в ряд.

Я голоску веснянки-птички,

Как материнской ласке, рад.

Природы радостный причастник,

На облака молюся я;

На мне иноческий подрясник

И монастырская скуфья.

Обету строгому не верен,

Ушел я в поле, к лознякам,

Чтоб поглядеть, как мир безмерен,

Как луч скользит по облакам,

Как пробудившиеся речки

Бурлят на талых валунах,

И невидимка теплит свечки

В нагих, дымящихся кустах.

“Природы радостный причастник” - вот где подлинный поэт Николай Клюев, вот место его среди других современных поэтов...

Есть еще одна область, в которой Н. Клюев является несомненным “мастером”; это - “народные песни”, которыми заполнена его последняя книжка стихов “Лесные были”. Девичья, Полюбовная, Свадебная, Бабья, Лесная, Досюльная, Острожная, Кабацкая, Посадская - целый ряд этих народных песен обрисовывает новую сторону таланта этого поэта, сторону, тесно связанную с основной “стихией” его творчества. Природы радостный причастник не может не быть радостным выразителем души народной, ибо душа народная - та же “природа” в ином ее проявлении. Радостная вера в народ, вера в жизнь и вера в будущее - глубочайшее ощущение этого подлинно народного поэта.

Мы - жнецы вселенской нивы,

Вечеров уборки ждем...

И хоть смерть косой тлетворной

Нам грозит из лет седых:

Он придет нерукотворный,

Век колосьев золотых.

Этим стихотворением открывается “Сосен перезвон”. Гибель не страшна тому, кто так любит мир и жизнь; и недаром заключительные стихи той же книжки говорят о победе, несмотря на гибель, о торжестве и радости обреченного:

В час зловещий, в час могильный,

Об одном тебя молю:

Не смотри с тоской бессильной

На восходную зарю.

Но, верна словам завета,

Слезы робости утри,

И на проблески рассвета

Торжествующе смотри.

Не забудь за далью мрачной,

Средь волнующих забот,

Что взошел я новобрачно

По заре на эшафот;

Что, осилив злое горе,

Ложью жизни не дыша,

В заревое пала море

Огнекрылая душа.

Вечную победу жизни, сквозь смерть и поражения, легче других может чувствовать поэт, который в природе видит нерукотворный храм и радостно приобщается к жизни в этом храме. Так приобщается к жизни подлинный “народный поэт”, “природы радостный причастник” Николай Клюев.

Заключение

"Настоящее" в Клюеве - его поэтический дар. В истории русской литературы Клюев останется не только мастером-стилизатором, но и выдающимся оригинальным поэтом. В 10-е и 20-е годы им было сложено немало замечательных стихотворений, "песен" и "плачей". В фольклорной стилизации Клюев добился больше, чем другие русские поэты, избравшие тот же путь. Клюев достиг высокого мастерства внутри созданной им художественной системы. Он был талантлив, и ему удалось передать в своих лучших произведениях и обаяние народных "песен" и "былей", и самобытную прелесть уходящей древней культуры. Поэзия Клюева - не анархизм, но живое настоящее нашей культуры. И в словах поэта, что природа выше Цивилизации - заключен глубокий смысл.

Литература

1. Клюев Н. Сочинения, тт. 1-2. Мюнхен, 1969.

2. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1977.

3. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. Архангельск, 1989.

4. Базанов В.Г. С родного берега: О поэзии Клюева. Л., 1990.

5. Азадовский К.М. Николай Клюев: Путь поэта. Л., 1990.

6. Михайлов А.И. Пути развития новокрестьянской поэзии. Л., 1990.

7. Клюев Н. Стихотворения. М., 1991.

8. Шенталинский В. Рабы свободы: В литературных архивах КГБ. М., 1995.

9. Николай Клюев: Исследования и материалы. М., 1997.

10. Клюев Н. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы. СПб, 1999.

Размещено на Allbest.ru