Туве Янссон

Янссон, понимавшая это лучше кого-либо другого, более никогда не вернулась к муми-героям. Она перешла к прозе для взрослых, выпустив в следующем году сборник новелл "Умеющая слушать", а затем и ряд других замечательных сборников, о которых пойдет речь в третьей главе.

2.3 Философия и наука в сказках про муми-троллей

Как уже указывалось ранее, под изображением странного зверька, которого нарисовала однажды маленькая Туве Янссон - стояла подпись «Иммануил Кант». К сожалению, это забавная история не дает ответа на вопрос, на каком философском учении был основан фундамент Долины муми-троллей, да и стояла ли вообще перед Туве подобная цель. Хотя любой исследователь, внимательно прочитавший книги о муми-троллях, согласится, что и философии и науки в них предостаточно.

В этой части работы мы рассмотрим, как в книгах про муми-троллей отразились некоторые взгляды философов-экзистенциалистов, а также какие научные открытия можно встретить на страницах казалось бы детских книг.

Экзистенциализм, или философия существования (от позднелатинского existentia - существование) зародился в начале XX века и в течение нескольких десятилетий завоевал широкое признание и популярность.

Основное развитие это течение получило после первой мировой войны в трудах немецких мыслителей Мартина Хайдеггера и Карла Ясперса и в 40-х годах в работах Альбера Камю, Жана Поля Сартра и Симоны де Бовуар.? Философский словарь. М., 1986. С. 554-555

С точки зрения экзистенциалистов, жизнь в "массовом обществе" безлична (неподлинна), но человек может прорваться к ее подлинности путем трансцендирования (буквально - выхода за собственные пределы) в так называемых "пограничных ситуациях" (Ясперс): перед лицом смерти, перед ужасом Ничто (Хайдеггер), перед сознанием абсурдности жизни (Камю) и т. д. Будучи заброшенным в ту или иную историческую ситуацию, человек обречен на постоянный выбор себя (Сартр). Этот выбор между подлинным и неподлинным существованием оказывается вместе с тем проявлением изначально присущей ему свободы, которая суть ни что иное, как его экзистенция.

В массовое сознание эти идеи вошли как пессимистическое (“пантрагическое”) учение об абсурдности человеческого существования.

В Париже появились “экзистенциалистские кафе” с обязательными черными потолками, дабы посетителям было легче сосредоточиться на переживании “тоски”, “тревоги”, “абсурда” или даже “тошноты”.

О том, что spleen, или «русская хандра», может понемногу овладеть кем-нибудь, известно всем и без философии. У Камю таким чувством, характеризующим бытие человека, оказывается чувство абсурдности - оно неожиданно рождается из скуки, и перечеркивает значимость всех остальных переживаний. Индивид выпадает из рутины повседневной жизни и вдруг задается вопросом: «А стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?»

Результат этой смыслоутраты описывается Альбером Камю в первом опубликованном произведении, повести ,,Посторонний”, 1942 г.?Там же, С.185 В этой повести герой Мерсо рассказывает о своей жизни в городе на берегу Средиземного моря - это ничем не примечательная жизнь мелкого служащего, которую он ведет спокойно и безразлично. Духовная эволюция героя-рассказчика ,,Постороннего” есть эволюция в сторону осознания страшной правды абсурдности окружающего бытия. Эта духовная эволюция чем-то сродни духовной эволюции Антуана Рокантена из сартровской ,,Тошноты”. И для Антуана, и для Мерсо духовный перелом начинается с вопроса ,,Зачем?”. Постепенно и тот и другой становятся посторонними в этом мире, постепенно теряют духовные связи со всем, что им было дорого.

Похожее чувство абсурдности переживает Муми-папа в сказке Туве Янссон ”Папа и море”:

Муми-папа чувствовал себя совершенно ненужным. «Он не знал, куда приложить руки. Ведь все, что нужно делать, было уже сделано или этим занимался кто-то другой». Янссон Т. В конце ноября. СПб., 1999. С.9 Склонный чрезмерно драматизировать события папа чувствовал себя оскорбленным, если его словам не придавали значения. Морры, от которой папа собирался защищать свое семейство, будто бы не стоит бояться, и охранять очаг маленького лесного пожара, потушенного Муми-троллем, якобы тоже не обязательно! Вдобавок ко всему этому, Муми-мама зажгла на веранде керосиновую лампу и тем самым «покончила с летом». «Некоторые папы всегда решают сами, настало ли время зажигать лампу!» - пробормотал папа. Там же, С.20

Само собой разумеется, что после всего этого Муми-папа захотел круто изменить свою жизнь, и принял решение переехать на необитаемый остров. Семейству пришлось свыкнуться с этой мыслью и поселиться на маяке, возвышающемся на самой высокой скале островка.

В философском эссе «Миф о Сизифе» Камю сравнивает абсурдность человеческого бытия с трудом мифического Сизифа, обреченного вести постоянную борьбу против сил, с которыми он не может справиться. Отвергая христианскую идею спасения и загробной жизни, которая придает смысл «сизифову труду» человека, автор парадоксальным образом находит смысл в самой борьбе. Спасение, по мнению Камю, заключается в повседневной работе, смысл жизни - в деятельности.

Остров, куда переехала семья муми-троллей, не шел ни в какое сравнение с Муми-долом, и уж совсем не был похож на райский уголок, или на место, где мечтала бы жить Муми-мама.

Но для Муми-папы остров имел огромное значение, как начало новой жизни. Для него это - воплощение мечты.

Папа приходил в восторг от мысли, что он получил возможность изменить всю свою жизнь и переустроить остров: «Я соберу остатки досок на берегу и смастерю для всех кровати. Я проложу дорогу и построю мост. О, здесь великое множество дел!» Там же, С.70

Папина грандиозная борьба с морем - это ни что иное, как его самоутверждение в роли супруга и отца, а главное - в роли защитника семьи и искателя приключений.

Согласно Камю, человек не должен бояться абсурда, не должен стремиться от него избавиться, тем более что это просто невозможно, поскольку абсурдный мир пронизывает всю человеческую жизнь. Скорее, человек должен действовать и жить так, чтобы чувствовать себя счастливым в этом абсурдном мире.

Вот и Муми-папа решил забыть все свои сомнения и размышления, и просто жить и наслаждаться жизнью от кончика хвоста до ушей.

Остров мечты становился реальностью!

В экзистенциальной философии, с её пристрастием к пограничным, экстремальным, экстраординарным ситуациям, можно обнаружить пристрастие к "приключенческому жанру", где приключение есть нечто несерьезное, "отрыв от корней", выход за пределы привычной реальности.

В книге «Волшебная зима» рассказывается, как неожиданно Муми-тролль и малышка Мю просыпаются и проводят зиму в заснеженной долине. Муми-тролли не знают, что такое «зима».

«Волна холодного воздуха обдала Муми-тролля, да так, что дух захватило. Поскользнувшись, он скатился с крыши и, беспомощно барахтаясь, въехал в новый, опасный для него мир и впервые в жизни глубоко окунулся в снежный сугроб. Что-то неприятно кольнуло его бархатную шкурку, а нос его тут же почуял какой-то новый запах. Запах был более резкий, нежели все знакомые ему прежние запахи, и чуть-чуть отпугивающий. Но именно он заставил его окончательно проснуться и пробудил интерес к окружающему. Сероватый полумрак густой пеленой затянул долину. Но сама долина была не зеленой, как прежде, а белой. Все застыло там, стало неподвижным и сонным. Белый покров сгладил все углы и неровности». Янссон Т. Волшебная зима. СПб., 1998. С.17

«Муми-тролль взглянул на куст жасмина - сплошное сплетение голых веток - и с ужасом подумал: "Жасмин умер. Весь мир умер, пока я спал. Этот мир принадлежит кому-то другому, кого я не знаю. Быть может, Морре. Он не создан для того, чтобы в нем жили муми-тролли"». Там же, С.19

Муми-тролю приходится учиться самому справляться с трудностями. Например, ему надо придумать способ, как избавить Долину муми-троллей от невыносимого Хемуля. Он не может переложить эту проблему на плечи спящей Муми-мамы.

Муми-тролль сражается с метелью как с настоящим врагом, совершенно так же, как и его отец с морем на далеком острове с маяком. Сначала он был уверен, что зима решила сломить его, доказать ему, что он не справится. Но, сражаясь с метелью, Муми-тролль постепенно начал наслаждаться этим и, наконец, понял, что зима не хуже всего остального. Больше зиме не удастся его обмануть.

За время зимы Муми-тролль вырастает духовно, и весной, когда он находит под снегом любопытный крокус, и когда фроляйн Снорк хочет накрыть его стаканом, чтобы он не замерз ночью, умудренный опытом Муми-тролль говорит: «Оставь его, пусть растет, где хочет. Мне кажется, ему даже будет лучше, если он встретится с кое-какими трудностями». Там же, С.186

В сказке «В конце ноября» можно увидеть и присущую экзистенциальной философии «тоску по потерянному раю».

Мы уже обращались к сюжету этой сказки: все начинается с того, что гости, которые недовольны своей жизнью - и Филифьонка, и Хемуль, и Онкельскрут - по одному приходят в дом муми-троллей, который всегда открыт. Каждый из них надеется, что в Муми-доме, с помощью семейства муми-троллей им удастся изменить свою жизнь. Они хотят разрушить границы, выйти за пределы своего «Я». Снусмумрик возвращается в долину за пропавшей мелодией для песни о дожде, пять тактов которой прозвучали в этой долине тогда, в начале осени, еще до его ухода на юг. Мюмла приходит в Муми-дом навестить свою сестру Мю, по которой она очень соскучилась.

Сирота хомса Тофт, который создал из Муми-мамы образ идеальной мамы, страдал от того, что его фантастические картины стали постепенно тускнеть, и в своих вечерних рассказах он больше не мог дойти даже до крыльца Муми-дома. Ему необходимо было отправиться в долину, увидеть настоящий Муми-дом и встретиться с Муми-мамой.

Филифьонка отправилась погостить в дом муми-троллей, потому что ей хотелось забыть о кошмаре, который ей пришлось пережить, и изменить свой образ жизни.

Онкельскрут пришел в дом муми-троллей, мечтая получить уважение, которое его родственники по отношению к нему не проявляли. Он страдал старческой рассеянностью и потерей памяти. Совсем не страшно забыть свое собственное имя, намного печальнее не помнить, как зовут других. Он решил уйти из дома, ничего никому не сказав, оставив только прощальное письмо без подписи.

Гости мечтали о переменах в своей жизни, прожитая жизнь их больше не удовлетворяла. Они верили, что в Долине муми-троллей, с помощью счастливого семейства, они решат свои проблемы. Но они изменились сами, без помощи других, и эти перемены не принесли им удовлетворенности. Возвращение к прежней жизни было неизбежно. Невозможно стать кем-то другим - легче быть самим собой.

Конечно, Янссон прежде всего писала свои книги с развлекательной целью, и было бы неразумно искать за каждой строчкой скрытый философский смысл или тонкую игру в научные шарады. Однако ссылки на естественнонаучные знания столь обильны, что невольно хочется предположить, что это делалось не случайно.

Комета, кажется, появляется не просто так, а служит своего рода вектором, указывающим, какое место занимает Долина муми-троллей во вселенной. В знаменитой сцене «популярной астрономии» Ондатр так живописно рассказывает о безграничности вселенной, что до смерти пугает обитателей Муми-дома. Те же чувства охватывают малютку Сниффа, когда он вглядывается в бездонную тьму космоса через гигантский телескоп. И эта тьма пугает его больше, чем сама комета. Интересный момент: путешествуя к Обсерватории и обратно, Муми-тролль и его друзья перемещаются не столько в пространстве, сколько во времени. Комета осушает море и выпускает на свободу доисторических монстров - страшных каракатиц и ужасных ящеров с горящими глазами. Возможно, будет преувеличением утверждать, что в книге есть ссылка на знаменитую теорию Бюффона о возникновении жизни на Земле в результате столкновения с неким небесным телом, но эта мысль не может не возникнуть при чтении книги.

Раскаленная гора в «Опасном лете», выступающая, конечно, только как катализатор действия, и поэтому больше нигде не упоминающаяся, может быть намеком на геологические теории происхождения мира. В конце концов, Долина муми-троллей - очень юный мир, поэтому там, возможно, велика сейсмическая активность.

Малышка Мю уже своим именем обязана науке: «мю» - это тысячная доля миллиметра.

Тема «предка», периодически возникающая в поздних книгах, напоминает нам о биологическом развитии. Странное маленькое существо поселилось в печке и, кажется, чувствует себя очень хорошо в новой обстановке. Предок выполняет важную функцию: напоминает муми-троллям, какими они были на ранних ступенях эволюции.

В «Волшебной зиме» сам Муми-тролль эволюционирует: он - первый тролль, увидевший зиму, и первый, кто успешно приспособился к новым условиям. «Его бархатная шкурка решила превратиться в шубку, которая может понадобиться зимой. Правда, на то, чтобы отрастить шерстку, уйдет немало времени, но решение было принято. (И на том спасибо.)» Там же, С19

Еще один аспект книг Янссон о муми-троллях - это своего рода детерминизм, отсылающий нас к теории развития. Каждое существо имеет свою цель, форму, предназначение, которому нужно соответствовать и следовать.

Наиболее полно эта идея находит свое выражение в повести «В конце ноября». Задача каждого героя - принять свое биологическое предназначение. «Потому что филифьонка может быть только филифьонкой, и ни кем другим». Янссон Т. В конце ноября. СПб., 1999. С.289 Как это формулирует Мюмла: «Хемуль - всегда хемуль, и с ним случается всегда одно и то же».

Пес Юнк из «Волшебной зимы» мечтает стать сильным, свободным волком, и лишь под угрозой смерти он смиряется с назначенной ему ролью домашнего животного.

Тофт заставляет нуммулита в своих фантазиях стать большим и злым, а потом понимает, что навязанная существу несвойственная ему роль для него гибельна.

Но все эти научные и философские изыскания не помогли Туве Янссон. К этому времени она уже полностью исчерпала себя как детский писатель, и повестью «В конце ноября» окончательно попрощалась с Долиной муми-троллей. В дальнейшем она будет писать только для взрослых.

3. Туве Янссон - писатель для взрослых

3.1 Романы, повести, новеллы

Романы, повести и новеллы Туве Янссон вписываются в русло скандинавской реалистической литературы XX века, созданной такими мастерами, как Юхан Борген, Турборг Недреос, Пер Лагерквист, Эйвинд Юнсон, Вильям Хайнесен, Халлдор Лакснес. И вместе с тем проза Туве Янсcон самобытна. За внешне холодноватой, типично северной манерой письма скрыт особый художественный темперамент.

"Каждый писатель в какой-то мере пишет о себе самом, в каждом литературном произведении есть автобиографические моменты", - утверждала Туве Янсcон. Мурадян К. Каждый писатель в какой-то мере пишет о самом себе. // Янссон Т. Честный обман. М., 1987. C.6

В 1968 году Туве написала автобиографическую повесть «Дочь скульптора», в которой, как уже указывалось ранее, она воссоздала мир своего детства. За ней последовали романы «Летняя книга» (1972) и «Город солнца» (1974), повести «Честный обман» (1982) и «Каменное поле» (1984) и множество других произведений.? Брауде Л. Пусть встречаются со мной в моих книгах! // Янссон Т. Серый шелк. СПб., 2002. С.9

В повести "Дочь скульптора" обозначились взгляды писательницы на искусство, на отношения художника и нехудожника в обществе, на источники вдохновения. Умная не по годам, но остающаяся ребенком пытливая девочка живет в мире искусства, в мире своего отца-скульптора и его друзей-художников, в мире матери-художницы, иллюстратора книг. Она живет их жизнью, их вкусами, принимает их взгляды на искусство, на отношение к нему. И вместе с тем в книге есть место и для других людей - из обыкновенной жизни.

Близка ей по интонации и настроению и "Летняя книга". Туве Янссон написала ее в 1972 году, после смерти матери. Сначала она отправилась путешествовать, чтобы облегчить свою тоску, но через несколько месяцев вернулась на свой остров, чтобы писать.

«Ребенок все видит впервые, детские впечатления остаются на всю жизнь… - справедливо отмечал норвежский писатель Юхан Борген. - Глаза ребенка, столь не похожие на глаза взрослого, не привыкли к тому, что вокруг, они удивляются, они видят». Брауде Л. Малая проза великой писательницы. // Янссон Т. Дочь скульптора. СПб., 2001. С.9 Именно такими детскими глазами смотрит на мир героиня "Летней книги" - маленькая София, которая из года в год проводит лето вместе с бабушкой и папой на одном из островов Финского залива. Небольшие новеллы, каждая из которых - вполне самостоятельное и законченное произведение, складываются в повесть, единую по дыханию и ритму.

”Летнюю книгу” сложно отнести к какой-либо определенной категории. ”Литературное творение, полное приключений, юмора и философии, своей структурой напоминающее переплетение летних месяцев. Жизнеутверждающая история каждого цветка, нежного мха, которому удается выжить на отдаленном острове Финского залива, невысказанной любви между старой женщиной и ее внучкой”.? Фреуд Э. Предисловие к «Летней книге» Туве Янссон. http://tove-jansson.info/artical/freud.shtml И от главы к главе - собственные мысли Янссон о смерти. Безоблачная радость детства омрачена у девочки ранней утратой матери. Все свои переживания она делит с бабушкой, которая родилась еще в прошлом веке, мудрой, справедливой, великодушной, всепонимающей. Бабушка помогает девочке постигать красоту и тайны природы, вместе с ней вырезает из дерева диковинных зверей, мастерит из коры кораблики, учит ничего не бояться, придумывает самые невероятные истории - то про разбойников, то про птицу, которая умерла от любви. Она даже придумала игру в Венецию. Но главное - она учит девочку быть терпимой и уважать чужое мнение, сочувствовать чужим слабостям и бедам.

Между внучкой и бабушкой нет возрастного барьера. Может быть, потому, что в самой бабушке жива еще маленькая девочка, сверстница Софии. И вообще, бабушка решила, что "переходного возраста у нее еще не было, и он может нагрянуть лет этак в восемьдесят пять". Янссон Т. Летняя книга. http://tove-jansson.info/books/let.shtml Бабушка иногда совершает неожиданные, детские, озорные, непедагогичные поступки. Но она убеждена, что "каждый человек должен совершить свои ошибки". Там же. К тому же София уже понимает, где грань игры и шутки, грань между дозволенным и запретным в мире взрослых. Бабушка не поучает девочку, не читает ей нравоучений, не требует от нее беспрекословного подчинения, не подавляет ее непосредственные детские порывы, она относится к ней, как к равной, не только с любовью, но и с уважением. В отношениях бабушки и внучки нет слезливой, слащавой сентиментальности. У каждой из них - свой мир, но там, где эти миры соприкасаются, возникают подлинная дружба и понимание.

Детство и старость - два полюса человеческой жизни - поэтично перекликаются в "Летней книге", написанной в акварельных, пастельных красках, адресованной в равной степени и детям, и взрослым.

"Летняя книга", вне всякого сомнения, была любимым романом Туве Янссон, в процессе его создания она опиралась на самое дорогое - на свою маму Сигне Хаммарcтен-Янссон, маленькую племянницу Софию, и домик на острове, который они построили вместе с братом Ларсом, отцом Софии, и где она провела так много летних дней своей жизни (см. Приложение №4). К тому моменту она уже приобрела известность благодаря комиксам и детским книгам о муми-троллях, но "Летняя книга", провозглашенная в Скандинавии современной классикой, принесла ей успех среди совершенно нового круга взрослых читателей. Этот роман снова и снова переиздается в Скандинавии. Его обаяние - обаяние самого лета для людей, которые большую часть года живут в темноте.

Герой экспериментальной, коллажной повести "Каменное поле" - старый журналист - всегда был предельно правдив, требователен к себе и другим. Но эгоцентрическая самоуглубленность, болезненное отношение к словам - несомненно, отпечаток профессии - лишает его возможности диалога с окружающими. Он беспощаден к жене, равнодушен к дочерям. Отказываясь от выгодного контракта - работы над биографией могущественного газетного магната, он вдруг обнаруживает в этом ненавистном ему циничном дельце и спекулянте собственные черты. Он мечется, перебирая в памяти лица, события, подробности своей жизни, пытается найти выход из душевного тупика. В этой повести Туве Янссон показала, как бескомпромиссность может обернуться жестокостью по отношению к себе и окружающим.

Первый авторский сборник новелл для взрослых «Умеющая слушать» выходит в 1971 году. За ним последовали другие - «Игрушечный шкаф» (1978), «Путешествие налегке» (1987), «Честная игра» (1989) и «Письма Кларе» (1991). Брауде Л. Малая проза великой писательницы. // Янссон Т. Дочь скульптора. СПб., 2001. С.6 Каждый из этих сборников отмечен единством творческого замысла и стилистической манеры, каждый представляет собой цельное художественное произведение. В свою очередь, каждая из новелл занимает свое, предназначенное ей писательницей место в сборнике.

Целый ряд ее произведений - вариации на темы одиночества. В одном из интервью Туве Янссон сказала: "Меня очень волнует проблема одиночества, существует множество его разновидностей". Брауде Л. Пусть встречаются со мной в моих книгах! // Янссон Т. Серый шелк. СПб., 2002. С.10

Например, в новелле «Белка» рассказывается о необыкновенных взаимоотношениях живущей в полном одиночестве на острове женщины, и случайно приплывшей туда белки. Это своего рода «робинзонада», где подробно, чуть ли не по минутам, рассказывается обо всем, что приходится делать, если хочешь выжить на острове. Параллельно Туве Янссон показывает глубочайшее проникновение человека в собственную психологию, в нюансы своей души, попытку героини увидеть себя со стороны, глазами белки.

Страдают от одиночества, ищут, но не находят отклика у окружающих герои новелл "Слушательница" и "Письмо к кумиру".

Оригинальна по своей форме новелла «Дочь» - это односторонняя запись разговоров по телефону дочери с матерью. Причем записаны только сообщения дочери, но ее реплики в ответ на слова матери раскрывают душевное состояние пожилой женщины, страдающей от бездеятельности, от невостребованности, от нехватки общения с вечно занятой дочерью.

Особое одиночество, граничащее порой с отчаянием, испытывает человек вдали от родины. Мотив новеллы "В чужой стране" традиционен для скандинавской литературы. Многие скандинавские переселенцы, устремившиеся в конце XIX - начале XX века в "страну обетованную" в поисках лучшей жизни и надежного заработка, отведали горький хлеб чужбины, испытали боль разочарования. К драматическим, а порой трагическим судьбам эмигрантов, не нашедших себе места в заокеанском "раю", обращались в своем творчестве Вильхельм Муберг, Эйвинд Юнсон, Аксель Сандемус, Халлдор Лакснес. Американская мечта обманула и героинь Туве Янссон. Они чувствуют себя неуютно в США, не могут привыкнуть к языку и нравам этой страны, особенно - старшая сестра Юханна. Память о родине - ее единственное достояние. Младшие сестры, наоборот, готовы жить по-новому в новой стране, забыть прошлое. И хотя узы родства оказываются сильнее стены отчуждения, возникшей между ними, и внешняя сторона их жизни постепенно налаживается, ощущение ностальгии не исчезает. Никакое материальное благополучие не может компенсировать потерю реальной почвы, корней, заглушить социальную и нравственную катастрофу утраты родины.

Разновидности одиночества Туве анализирует и в романе ”Город солнца”, герои которого обитают на безоблачном побережье Флориды. Несмотря на неизменную атмосферу праздника, они испытывают психологический дискомфорт.

Франц из рассказа "В городе Хило, штат Гавайи" несколько эксцентричен, чудаковат. Он путешествует в поисках смысла жизни, и находит его в том, чтобы вернуть пленившей его экзотической природе Гавайских островов ее первоначальный вид, очистить ее от загрязнений и мусора, который оставляет после себя американская индустрия туризма.

"Забытую мечту, затерявшуюся среди деревьев", хотят воскресить три странные суматошные женщины, устроившие праздничный ужин в ресторане. Элинор, которая пишет книги для молодежи, остановила часы своей жизни, создала вокруг себя непроницаемую стену отчуждения от мира. Она не знает и, в сущности, не хочет знать, читают ли ее книги. Она остается безучастной, даже когда получает свидетельство своего признания - молодежь в ресторане узнает ее. Как и Май, она перешагнула рубеж старости. Их подруга, Регина, не хочет принять старость, сопротивляется ей, в ней живы воспоминания о розах, которые ей дарили в молодости. Она знакомится с молодыми людьми, пришедшими в ресторан, и танцует с ними, хотя при этом слегка забывается, пьянеет и выглядит немного смешной. Героини рассказа "White Lady" каждая по-своему переживают драму старости.

В своих на первый взгляд камерных, но социально и психологически достоверных произведениях Туве Янссон призывает к сопротивлению натиску ложных, мнимых ценностей, предупреждает об опасности иллюзорных представлений и духовного насилия, отстаивает право личности на самостоятельные нравственные решения и, в конечном счете, утверждает глубокую, безграничную человечность.

3.2 Мир искусства в новеллах Туве Янссон

В своей прозе Туве Янссон постоянно рассказывает о людях искусства, их творческом пути и жизненных трудностях. Это касается не только автобиографической повести «Дочь скульптора», главная тема которой - это как раз формирование личности художника под влиянием творческой обстановки дома-мастерской, о котором говорилось ранее. Тема художника, его творчества, его психологии, в какой бы области он не работал, особенно близка Янссон.

О художнице, которая с упоением смотрит видеофильмы, рассказывается в новелле «Видеомания», вошедшей в сборник «Честная игра». Любовь к видео настолько сильна, что это становится для героини как бы еще одной серьезной профессией. Ее рассуждения о кино, о фильмах сделали бы честь опытному кинокритику.

Нестандартное отношение к жизни, странные, неожиданные, порой необъяснимые поступки, увлечения, манеру поведения исследует Туве Янссон в новеллах об искусстве, включенных в сборники "Слушательница" и "Игрушечный дом". Многие из них носят характер аллегорий, в них писательница использует приемы гиперболы, карикатуры, гротеска.

О судьбе Аллингтона, в течение двадцати лет рисовавшего комиксы об одном и том же герое, уже говорилось во второй главе.

Герой новеллы “Черное на белом” мечтает внести в рисунок черный цвет. При попытке воплотить эту мечту в реальность он, естественно, встречает непонимание со стороны мастеров старой закалки. Жизнь художника, который с истерическим, маниакальным вдохновением работает над иллюстрациями к антологии ужасов, завершается трагически. Как только ему удается изобразить дневной свет, запертый в комнате, стены мрачного дома обрушиваются, сметая с лица земли и художника, и его творения.

"Любовная история" повествует о художнике, который на бьеннале в Венеции влюбился в скульптуру, изображающую женский торс. Но купить ее он не может - она слишком дорогая. Его спутница предлагает украсть скульптуру. Но, в конце концов, оба они понимают, что обладание произведением искусства еще не есть проникновение в его магическую тайну. В результате скульптура достается женщине, далекой от искусства, и это причиняет художнику боль.

Героиня рассказа «Главная роль», самовлюбленная актриса, делает для себя открытие: источник подлинного искусства, казавшегося ей занятием для избранных, - природная доброта, которой наделена ее "наивная, серая, заурядная" кузина, и которой так не хватает ей самой. Природа искусства загадочна, неуловима, но она, несомненно, не терпит фальши, безнравственности, узколобого фанатизма. Эта тема постоянно звучит в произведениях Туве Янссон.

Случайную фантазию воплощает Александр, герой рассказа "Игрушечный дом". Старый мастер сооружает уникальное произведение искусства - настоящий, миниатюрный дом, в котором он хотел бы жить вместе со своим другом. Но целиком поглощенный идеей осуществления своего замысла, в слепой одержимости, он не замечает, как страдает его друг. Погруженный в атмосферу увлеченности своим творчеством, Александр сам становится своего рода "музейным экспонатом", утрачивает ощущение реальности происходящего.

В повести "Честный обман" писательница обнажает конфликт разных стихий: искусства и реальности, поэзии и буржуазного, коммерческого начала, истины и иллюзий. Человеческие характеры раскрываются не в исключительной, а в самой будничной, обыденной ситуации. Камерная психологическая драма, изображенная в повести, могла происходить где и когда угодно. Условность места и времени действия умышленно подчеркивается автором. В повести убедительно показано столкновение, несовместимость двух типов мироощущения и вместе с тем двух видов одиночества: романтичной художницы Анны Эмелин и трезвой, расчетливой, маниакально честной Катри Клинг, следующей, однако, макиавеллевской логике - цель оправдывает средства. Так, например, чтобы поселиться у Анны, она хладнокровно и довольно цинично разыгрывает сцену фиктивного ограбления дома художницы.

Анна живет в своей маленькой "башне из слоновой кости" - на унаследованной от родителей вилле с забавным прозвищем "Большой Кролик", отгородившись от реальности. Она рисует пейзажи с цветастыми кроликами, которых полюбили дети, отсылает свои работы в издательства, отвечает на многочисленные письма детей, с упоением читает приключенческие книги, погружаясь в "надежный мир рыцарственного благородства и торжествующей справедливости", лелеет свои воспоминания детства. Созданный и свято оберегаемый ею мир оказывается очень хрупким, он не выдерживает испытания - вторжения чужеродной для него силы в лице Катри, которая никому не улыбается, доверяет только цифрам и процентам, а к союзу с Анной относится как к сделке, взаимовыгодному контракту.

Столь непохожие натуры, как Катри и Анна, действуют друг на друга разрушительно. Распадается гармония жизни Анны: она становится нервной, недоверчивой. Меняется ее взгляд на мир, на искусство - она перестает рисовать цветастых кроликов. Оказывается разрушенной и незыблемая крепость, возведенная Катри. Сначала она теряет своего пса, потом дружбу и понимание единственного человека, которого она любила. "В драме двух женщин - холодной, рассудочной, честной, справедливой Катри, которую все уважают, но никто не любит, и Анны, которая предпочитает, чтобы за нее все решали другие, - нет победительниц. Обе они - побежденные", - заметил шведский критик Лейф Карлссон. Carlsson L. I vilddjurets tecken. Svenska Dagbladet, 1982, 23 apr. Это не совсем так. Они обе и теряют, и обретают. Расстается с прекраснодушными иллюзиями Анна, исчезают ее фантастические цветастые кролики, - она смотрит на мир гораздо реальнее. Но искусство для нее так и остается сферой, несовместимой с коммерцией. Катри же начинает понимать, что в жизни существуют ценности, не измеряющиеся цифрами и процентами, неподдающиеся трезвому расчету, ее черно-белый мир слишком ограничен.

Шведские критики предлагали разные версии прочтения повести "Честный обман". По мнению Хейди фон Борн, "писательница проявила незаурядный аналитический талант, создав своеобразную притчу о столкновении добра и зла". Born H. En roman om tva kvinnor som livet gatt forbi. Stockholms Tidningen, 1982, 27 maj "Философия самообмана, которую исповедует Анна Эмелин, возможно, также опасна, как жажда Катри Клинг управлять и распоряжаться... В этой повести воссоздана универсальная модель человеческих отношений", - считает Берит Вильсон. Wilson B. Tove Jansson och det osynliga bamet. Dagens Nyheter, 1982, 23 apr. Якоб Брантинг увидел в "Честном обмане" "типично скандинавскую историю, в центр которой с ибсеновским максимализмом выдвинут конфликт между иллюзиями и истиной". Вгanting J. Huggtander som glimmar i snon. Af-tonbladet, 1982, 23 apr. Комментировала повесть и сама писательница в одном из интервью: "Анна хочет верить, что все к ней хорошо относятся, что все вокруг хорошо. А потом появляется Катри и начинает говорить правду.

Я написала четыре варианта этой повести, и все они - разные. Здесь две главные героини - "маленький кролик Анна" и "большой волк Катри". Вначале я целиком была на стороне Анны. Но потом я заметила, что Анна изменилась. И я перестала доверять ей. Ведь она, по сути, обманывает себя. И она довольно труслива и эгоцентрична. Поэтому я начинаю испытывать симпатию к этой ужасной Катри. Потому что она предельно честна...

Прямолинейность - это и хорошо, и плохо. А одиночество? Порой это самое тяжелое бремя. А порой своего рода роскошь. У одиночества много лиц. Причем испытывают его не только взрослые, но и дети. Я часто возвращаюсь к этой теме.

И потом, очень важен вопрос об ответственности и свободе. Насколько оправданно стремление изменить другого человека? Если один человек развенчивает мечту другого, то он на опасном пути.

Трудно разобраться, что справедливо и что нет, где ложь, а где истина. В этой повести для меня было важно раскрыть понятия честности и самообмана. Человек повторяет самого себя, он всегда стоит перед одним и тем же выбором. И в Анне, и в Катри есть мои собственные черты. Но я не отождествляю себя с Анной только потому, что она - художница. К тому же я никогда не отрекусь от мира муми-троллей, как Анна, которая отказалась от цветастых кроликов.

И Анна, и Катри, как и все мы, ждут чего-то важного. И наступает весна. Лед растаял. Героини преодолели свои комплексы. Моя довольно мрачная повесть завершается нотой надежды". Jansson T. Jag skulle bli hemskt lycklig om jag kunde borja skriva om Mymin igen - efter alla dessa ar. Expressen, 1982, 8 apr.

В новелле “Женщина, одолжившая память” Туве Янссон опять говорит о столкновении морали художника и нехудожника: одинокая женщина Ванда, живущая в типично мещанской обстановке, случайно попадает в среду художников, сближается с ними, и присваивает себе биографию и память одной талантливой художницы.

В этой новелле особенно заметно то, о чём говорила театральный режиссёр Вивика Бандлер: действительно, Туве Янссон жалела обычных людей, нехудожников. Это, кстати, черта, присущая очень многим представителям данной профессии.

Авторские сборники новелл, следуя в определенном порядке один за другим, создают общую картину творчества Янссон в этом жанре, показывают путь, пройденный писательницей за двадцать лет -- от книги “Умеющая слушать” до сборника “Письма Кларе”, и позволяют разделить оценку одного из критиков в газете “Свенска Дагбладет”: “Совершенные новеллы... напоминают о великих новеллистах, о Чехове, о Кафке”.?Брауде Л. Пусть встречаются со мной в моих книгах! // Янссон Т. Серый шелк. СПб., 2002. С.9

В 1998 году Туве Янссон выпустила большой сборник «Послания» с подзаголовком «Избранные новеллы» (1991-1997), куда вошли наиболее близкие писательнице новеллы из пяти прежних ее сборников, а также восемь рассказов, которые никогда раньше не публиковались. Брауде Л. Малая проза великой писательницы. // Янссон Т. Дочь скульптора. СПб., 2001. С.6

В сборнике «Послания» были впервые напечатаны новеллы «День окончания художественной школы» и «Беседа с Самуэлем», рассказывающие о знаменитой художественной школе Финляндии при музее Атенеум, где училась сама Туве.

Отметив, как часто в своих новеллах она обращается к проблемам художников, и вспоминая также ее слова о том, что каждый писатель пишет в какой-то степени о себе самом, мы в очередной раз убеждаемся, что, несмотря на постоянную неуверенность в своих профессиональных качествах, внутренне Туве Янссон всё же ощущала себя в первую очередь художником. Об этой грани ее таланта пойдет речь в следующей главе.

4. Туве Янссон - иллюстратор и художник

4.1 «Автоиллюстрации»

Так кем же была Туве Янссон в первую очередь - писателем или художником? Очевидно, что она была незаурядным человеком, у неё хватало сил и таланта, чтобы совмещать эти два вида творчества. Но был ли какой-то из них первичным, или они играли в жизни Янссон одинаковую роль?

Без сомнения, Туве Янссон стала популярной благодаря своим книгам, причём именно книгам о муми-троллях, которые она сама сочиняла, и сама же иллюстрировала. Соотношение вербального и графического текстов в детских книгах Туве Янссон, их связь друг с другом, - являются главным предметом исследования в этой главе.

Для более глубокого понимания вопросов авторской иллюстрации мы рассмотрим графику Туве Янссон в контексте книжной графики других писателей.

Можно перечислить множество авторов, которые сами иллюстрировали свои книги: Сент-Экзюпери, Теккерей, Толкин, Льюис Кэрролл, Юрий Коваль, Хармс и другие.

Судьба авторских иллюстраций различна. Одни появляются лишь в ранних изданиях книги, а впоследствии заменяются другими, возможно, более удачными. Так произошло, например, с иллюстрациями Льюиса Кэрролла к «Алисе».

Судьба иллюстраций Сент-Экзюпери ближе к судьбе работ Туве Янссон. Представить себе Маленького принца не таким, каким нарисовал его сам автор, так же сложно, как вообразить, что Муми-тролль и Снусмумрик вдруг изменили свой облик. Эти герои в нашем сознании уже очень крепко связаны с визуальными образами, созданными их авторами.

В предисловии к книге Толкина «Роверандом. Мистер Блисс. Письма Рождественского Деда» Дэвид Даган пишет о том, что авторские рисунки не являются шедеврами мировой книжной графики, но их наивность нравится детям и делает книгу привлекательной. Даган считает, что приятный вид книги и был главной целью Толкина, с которой он весьма успешно справился. При этом Толкин, в отличие от Янссон или Сент-Экзюпери, «универсальностью» своих работ не лишает других художников возможности иллюстрировать свои произведения. Д. Рощин в статье «Иллюстрации Хармса» пытается проследить за дальнейшим развитием иллюстраций к произведениям писателя, найти заимствования и отличия последующих иллюстраций от авторских.

Однако наиболее серьезное исследование по этому вопросу проведено в работе Цявловской Т.Г. «Рисунки Пушкина». Эта книга содержит главу «Автоиллюстрации», в которой автор анализирует множество рисунков и пытается определить их связь с пушкинскими текстами, размышляет о том, применим ли вообще к рисункам Пушкина термин «иллюстрация»,

Она делит рисунки Пушкина, которые могут быть названы иллюстрациями очень условно, на несколько групп.

В каких-то местах рисунки на полях рукописи - как будто бы просто каракули, не имеющие никакого отношения к тексту, написанному на той же странице. Наверное, считает исследователь, они сделаны автоматически, в то время как автор думал о чём-то совершенно другом: для многих рисующих, да даже и не рисующих людей естественно выводить что-то карандашом или пером на бумаге во время разговора или просто в задумчивости.

Некоторые рисунки Цявловская все же условно называет иллюстрациями: это также рисунки на полях, но они содержат уже совершенно явные изображения героев, о которых идёт речь. К этим «условным иллюстрациям» автор относит, например, рисунки на полях рукописи повести «Гробовщик».

Существуют и пушкинские иллюстрации в прямом смысле, то есть, рисунки, которые Пушкин создает для того, чтобы уточнить и пояснить информацию, которую он дает в словесном тексте. Такими настоящими иллюстрациями автор называет иллюстрации к «Сказке о попе и работнике его Балде». Здесь изображения героев иногда даже имеют подписи: «Балда», «Бесенок», «Поп толоконный лоб», «Старый бес».

Среди прочих Цявловская выделяет рисунки, которые рождаются в процессе написания текста, но не связанные с ним прямо, и не сделанные автоматически. В некоторых местах (как, например, в эпизоде, когда Татьяна пишет письмо Онегину) слова и наброски встречаются вперемешку. Какие-то наброски Пушкин перечеркивает, делает новый набросок, усиливая в нем передачу какого-то чувства. И только после этого появляются строки, как бы описывающие сделанный им только что набросок. Таким образом, рисунок не становится иллюстрацией к словам, а наоборот, помогает автору воплотить на бумаге образ, существующий в его воображении, и только после этого, имея уже наглядное изображение, автор может точно передать этот образ в тексте.

Вернемся к Туве Янссон. Является ли ее книжная графика иллюстрацией в традиционном понимании этого слова, или она представляет собой нечто другое?

Приведем отрывок из ее речи, посвящённой присуждению ей Международной Золотой медали Х.К. Андерсена:

«Иллюстрируя свои сказки, я никогда не ощущаю этого так, как сочиняя их. Прогуливаясь по странному миру, который давным-давно был моим собственным, я рисую не для себя самой, а для тех, кто будет читать мои сказки. Я рисую, чтобы пояснить, выделить или ослабить впечатление от написанного; это просто попытка объяснить то, что я пыталась выразить в словах и, возможно потерпела неудачу. Это своего рода подстрочные примечания. То, что так пугает ребенка в тексте, может быть смягчено в иллюстрации, что намечается пунктиром, может быть усилено, счастливый момент - продлен.

То, что погруженный в собственные мысли писатель опускает, как не соответствующее его стилю, иллюстратор может изобразить с мельчайшими подробностями, чтобы развлечь читающего ребенка. В свою очередь, иллюстратор может просто опустить те картины, которые противоречат собственно детской фантазии. Как, например, можно нарисовать не заслуживающую ни малейшего внимания физиономию Снорка? Как можно изобразить необыкновенную Красоту? Снова и снова писатель небрежно делает свое дело, а вслед за ним иллюстратор деликатно пытается поставить все на свои места. Порой линии и плоскости бывают более выразительны, чем слова. И в священной черноте туши ребенок может увидеть приводящую его в восторг опасность для самого себя. Опасность, доведенную до желаемой степени ужаса». Янссон Т. Из речи, произнесенной по случаю присуждения Международной Золотой медали Х. К. Андерсена. // Янссон Т. В конце ноября. СПб., 1999. С. 474-475

Казалось бы, Туве Янссон прямо отвечает на поставленный вопрос. Словами: «Я рисую, чтобы пояснить, выделить или ослабить впечатление от написанного, это просто попытка объяснить то, что я пыталась выразить в словах» она практически пересказывает определение термина «иллюстрация» («объяснение с помощью наглядных примеров»; «изображение, сопровождающее и дополняющее текст»). Советский энциклопедический словарь. М., 1984. С.483 Но следует ли из этого, что книжная графика Туве Янссон - это лишь иллюстрации к её книгам? Не стоит забывать о том, что в книгах о муми-троллях писатель и иллюстратор - это один и тот же человек. Туве Янссон, не оговаривая этого, постоянно проводит чёткую границу: то она говорит о себе исключительно как о писателе, то - как об иллюстраторе. Но в своих книгах она исполняет обе эти роли. Её книги - это всегда сочетание текста графического и вербального, и невозможно представить их существование по отдельности. Говоря, что: «то, что погруженный в собственные мысли писатель опускает как не соответствующее его стилю, иллюстратор может изобразить с мельчайшими подробностями, чтобы развлечь читающего ребенка», Туве Янссон как будто бы абстрагируется от того, что «погруженный в собственные мысли писатель» - это она сама. К тому же, действительно ли она делает иллюстрации к своим текстам только, «чтобы развлечь читающего ребёнка»? Не является ли такая прозаическая формулировка своих художественных задач очередным проявлением её постоянной неуверенности в себе? А может быть, Туве Янссон действительно сначала выступала исключительно в роли писателя, создавала вербальный текст своих книг, а уже после этого делала к ним иллюстрации по тем же законам, по которым она иллюстрировала чужие книги? Наверное, теоретически это возможно. Миллионы людей во всём мире называют Туве Янссон гением, так почему бы не предположить, что в одном человеке существовало параллельно две гениальных личности - писателя и иллюстратора?

Но, похоже, что иллюстрации Туве Янссон не всегда есть производное от её текстов. Выше подробнейшим образом рассмотрено происхождение Муми-тролля: как мы видим, нельзя сказать точно, что появилось первым - его имя, его сущность, или внешний облик. Все эти важнейшие составляющие образа Муми-тролля связаны между собой. То же можно сказать и о других персонажах.

В следующем параграфе мы подробно рассмотрим каждого из героев Долины муми-троллей и, тем самым, постараемся сделать взаимосвязь и взаимозависимость её графического и вербального текстов еще более очевидными.

4.2 Связь между графическим и вербальным обликом героев Туве Янссон

Герои Туве Янссон обитают в очень странном мире, законы которого чрезвычайно далеки от обычной человеческой логики, поэтому провести какую-либо их классификацию очень сложно. Можно сказать, что некоторое разделение своих героев на группы провела сама Туве - практически каждый из них принадлежит к какой-то определенной семье. Два основных семейства - это небольшое семейство муми-троллей (Муми-папа, Муми-мама и Муми-тролль) и гораздо более внушительное семейство мюмл. Родственные связи внутри семьи мюмл несколько сложнее, чем в семье муми-троллей: в ней встречается, например, понятие «сводный брат» (Снусмумрик, сын Мюмлы-мамы и Юксаре, - сводный брат Мюмлы, так как она была рождена Мюмлой-мамой до её знакомства с Юксаре).

Кроме этих двух, существуют еще и маленькие семьи, такие, как, например, Снорк и его сестра Фрёкен Снорк, или Тофсла и Вифсла, которые тоже, судя по всему, братья.

Мы не будем здесь рисовать генеалогическое древо для каждого персонажа Туве Янссон и, поскольку в этом параграфе нас интересует в первую очередь их внешний облик, отметим лишь, что герои, являющиеся какими бы то ни было родственниками, как и положено, внешне похожи между собой. Примерами тому могут служить Муми-тролль и его родители (см. Приложение №8, лист 1-2).

Кроме родственных уз, многих героев Янссон объединяет принадлежность к одному «биологическому виду». Среди таких «видов» хемули, хомсы, филифьонки, муми-тролли, мюмлы, хатифнатты, нафсы,

кнютты, клипдассы и, наверняка, список этот можно еще дополнить. Представители одного вида также внешне похожи (если не одинаковы, как в случае хатифнаттов). В качестве примера можно рассмотреть ряд хемулей (см. Приложение №8, лист 13-16).

По-видимому, эта классификация по семьям и «биологическим видам», предложенная самой Туве Янссон, основывается больше не на внешнем облике героев, а на их роли в повествовании и внутреннем облике.

Можно предложить другую классификацию, базирующуюся в большей степени на внешности персонажей. Тогда всех героев Туве Янссон можно разделить на пять групп.

Легче всего вычленить три из них:

1. Люди, то есть homo sapiens. Практически все люди появляются в первой книге «Маленькие тролли и большое наводнение». Это Тюлиппа, Рыжий мальчик и Пожилой господин. В «Мемуарах папы Муми-тролля» тоже есть один homo sapiens - Самодержец. Все эти персонажи достаточно второстепенны, их мало, они больше других похожи на традиционных героев детской литературы. Прекрасно воспитанная девочка Тюлиппа с ярко-голубыми распущенными волосами до пят, которая осталась жить с Рыжим мальчиком у маяка - практически копия Дюймовочки, она даже спит в цветке (см. Приложение №8, лист 12). Из того, что homo sapiens появляются только в начале творчества Янссон, не играют большой роли в повествовании, и внешне на фоне других героев выделяются своей стандартностью, можно заключить, что они мало интересовали Туве Янссон.

2. Мистические, волшебные в традиционном понимании персонажи. Сказанное выше о homo sapiens можно отнести и к этой группе персонажей. В нее входят Волшебник и его пантера (скорее всего, не имеет смысла разделять этого персонажа на Волшебника и Пантеру - они всегда появляются вместе и составляют единое целое) из «Шляпы волшебника», Привидение по прозвищу Страшила (оно же Ужас острова Ужасов) из «Мемуаров папы Муми-тролля», Дракон из «Повести о последнем в мире драконе», а также несколько совсем незначительных персонажей - таких, как морские черти из книги «Маленькие тролли и большое наводнение» или болотные привидения и древесные духи («Муми-тролль и комета»). Они также имеют довольно обычный для героев детских книг внешний облик и играют обычные роли: например, Привидение любит всех пугать (см. Приложение №8, лист 6-7).

3. Животные. Здесь имеются в виду именно животные, а не герои, внешне напоминающие животных. Их очень много: ящерицы, гиены, орлы, кузнечики, канарейки, муравьиный лев, ежи, рыбки, лягушки и множество других. Чаще всего они не разговаривают, а если и разговаривают, то всегда выражают исключительно свою собственную, звериную, ни от чего не зависящую позицию. Движутся они так, как делают это представители их биологического вида в природе. Внешнее сходство с представителями тех же биологических видов передано Туве Янссон очень точно. Персонажей в этой группе очень много, но большинство из них - второстепенны. И вербально, и графически Туве Янссон рассказывает о них настолько естественно и реалистично, что возникают сомнения: а являются ли все эти звери персонажами книги? Они настолько же естественны и самодостаточны, как деревья и пни, за которыми часто прячутся главные герои. Но и в этой группе есть очень важные члены, которых бесспорно можно назвать персонажами. Во-первых, это Ондатр (см. Приложение №8, лист 3). Хотя Ондатр, в отличие от других членов этой группы, умеет говорить, читать и даже размышляет о тщете всего сущего, он так же независим, как и другие животные у Туве Янссон. Внешне он - ондатра, он передвигается на четырёх лапах, и его желание уйти от суеты мира муми-троллей в уединение еще больше показывает нам его самодостаточность, которая, кажется, и есть главная отличительная черта этой группы персонажей. Отчасти как пример исключения из правил можно привести еще одного члена этой группы - театральную крысу Эмму (см. Приложение №8, лист 5). Она гораздо более приземлённое существо, чем Ондатр. Это проявляется и в её внешнем облике: Эмма, подобно основной массе героев Туве Янссон, передвигается на задних лапах. Кроме того, она носит одежду. Тем не менее, автор называет её крысой, значит, она всё же принадлежит к этой группе персонажей. Скорее всего, есть две причины, объясняющие отличие Эммы от других персонажей группы. Во-первых, Эмма связана родственными узами с персонажами группы, о которой речь пойдет ниже - она замужем за мистером Филифьонкой. Во-вторых, Эмма не просто крыса, она крыса театральная, и эта связь с театром накладывает отпечаток на внешний облик и манеру поведения крысы.