Опять печали. Но Фаулз рассуждает так: немо необходимо для человека. Этот пассивный ужас есть источник активности. Ведь “никто не хочет быть никем”. Человек пытается придать себе значительность, заполнив пустоту внутри себя. Совладать с немо, “победить немо”, “убить немо” - и тем самым самоутвердиться. Это мотив для социальной активности, приспосабливается человек или конфликтует.

Сначала мне были не очень понятны немодные заботы Фаулза о всеобщем равенстве. Чуть ли не с первых строк он заводит разговор именно об этом. Потом он разъяснит: чувство неравенства и несправедливости - это форма осознания немо. И это - “главная причина всех преступлений”. Преступление понимается нашим автором как компенсация чувства неравенства. Освальд убил Кеннеди, а пытался убить только свое немо. Террористы убивают видных лиц, чтобы уравнять себя по значимости со своими жертвами. Народы отдаются вождям, в которых воплощают представление о своей важности и значительности.

В искусстве давление немо проявляется в поиске уникального стиля за счет содержания; это бедное духом новое рококо. Одержимость деньгами - еще способ убить свое немо. И вот они усугубляют неравенство.

Напротив, равенство есть счастье. Люди, наверное, не отказались бы от равного счастья. Но возможно ли это? Фаулз не такой большой утопист. Различия, неравенство неизбежны и необходимы. Но может случиться прикладная, инструментальная гармония, к ней и нужно стремиться. “Мы сами должны восстановить справедливость в нашем мире”.

Достичь ее можно вовсе не осознанием греха и покаянием. Это ложный путь. Зло не искупается, а остается со мной навсегда. А истинный путь - самоограничение, соблюдение истинного баланса “разнообразия, возбуждения, перемен и риска" с использованием научного расчета, гигиена добра. Добро в идеале есть привычка, в одном ряду с чисткой зубов, умыванием, сморканием в платок. “Благотворительность, доброта к ближним, действия, направленные против несправедливости и неравенства, должны быть поступками не ради удовольствия, но ради гигиены (…). Если вы могли совершить полезное доброе дело, но отказались от такого поступка, это не аморально; это равносильно прогулкам на публике, когда у вас руки вымазаны в экскрементах”. Вот такой современный английский инвариант разумного альтруизма.

Заодно - по Фаулзу - нам очень стоит поставить под контроль чрезмерную свободу. Это опасная и вредная штука. Она ведь необязательно добра, по сути, аморальна, используется для оправдания автократии и культурной гегемонии. Это свобода “удерживать власть и делать деньги”! Примерно так писал однажды Фаулз в 80-е годы, и эти слова напоминают нам, бывшим гражданам и гражданкам одной отдельно взятой страны, что-то хорошо знакомое.

Наверное, не зря писателю пришлось с нажимом утверждать, что он, конечно, антилиберал, но - ни в коем случае не фашист, а только социалист. И нельзя сомневаться: не фашист. Просто диалектика свободы и счастья, о которой немало было сказано и до Фаулза (был, например, один такой писатель, Достоевский, Фаулзом практически игнорируемый), нашим автором уловлена, но не доосвоена в ее глубинных основаниях. Фаулз, повторю, прежде всего практик. Он умеет формулировать практические задачи, исходя из принципа равновесия. Например, так: нужно привести к взаимодействию зависть и счастье, лишив первую разрушительной энергии, а второе - разрушительного эгоизма; и добиться этого “с помощью науки, разума и милосердия”.

Он - за эволюционный, парламентский социализм, за такой социализм, который “в лучшем случае (…) стремится достичь максимальной свободы при минимальном социальном страдании”. А бывает ли такое? На этот вопрос Фаулз ответит вам следующим образом: “Это намерение верно, какими бы неправильными ни были подчас средства”… Кто его знает, может быть, где-то там, на Альбионе, за полосой туманов, и заведется как-нибудь настоящий социализм! Все же - Тони Блэр!. “Социализм-аристос”, то есть “наилучший в данной ситуации”. Хотелось бы снаружи хорошенько присмотреться к этому и убедиться. Пока же оттуда доносится до нас элегантная риторика, слегка отравленная сомнениями. Но Фаулз не дает своим сомнениям большой воли. Ограничивает их. Держит под контролем, как было сказано.

Он уповает, во-первых, на сокращение непомерно разросшегося населения продуманными акциями государств, а во-вторых, на правильное воспитание, коему посвящает очень много места в книге “Аристос”. Человек должен созреть, познать себя, освоив великие религии и философии прошлого и настоящего с “синоптиче-ской целью”. То есть свести их воедино к итоговой истине. Например, к стойкому феминизму. Или к тому, чтобы “установить равенство компенсации в жизни”.

Фаулз не то чтобы ставит себя в пример, но любит вспоминать про ступени своего собственного образования и самообразования, которые привели его к столь ясному видению проблем человека. Это Оксфорд. Это прививки экзистенциализма и марксизма. “…Судьба и влияние мудрости Гераклита и Сократа (которые меня привлекали всегда гораздо сильнее, чем Иисус Христос) склоняют некоторых из нас к социальной, политической и моральной левизне”.

Тут у Фаулза развилка.

С одной стороны, он в конце концов выруливает снова к одинокости человека. Он признается, что для него главный художнический интерес представляют именно такие ситуации полной изолированности. Лейтмотив его размышлений - это явленность-неявленность писательского Я в романной прозе, потаенность и открытость, обнаженность, творчество как публичный онанизм и как добровольная ссылка из собственной жизни… Противоречивый, уникальный опыт творца. Но и больше: экзистенциализм как мировидение трактуется им как проверенный на собственном опыте путь перебарывания немо. Человеку не нужны ни стандартная униформа, ни общепринятые символы. Его униформа - это его идеи. Его символы - это его поступки. Он сам себя выбирает и сам разумно осуществляет добро. Формула благородного стоицизма: “Принять ограниченность своей свободы, принять собственную изоляцию, принять эту ответственность и изучить свои личные способности, а затем с их помощью сделать целое человечнее - вот наилучшее для данной ситуации”.

С другой стороны, он начинает и сам заниматься решением образовательно-воспитательных задач. Именно такое впечатление вызывают многие его эссе из “Кротовых нор”. Скажем, сочинения на экологическую тему. На десятках страниц: “Итак, что же нам делать? Очевидно, что первое - это запретить использование в садах всех инсектицидов (…). С этим очень тесно связано второе: гербициды (…). Затем нужно урезать площади, отведенные под газоны (…). Еще один очень важный момент - это выбор цветов и декоративных кустарников для клумб и оформления дорожек…” Несказанное умиление разливается в душе, когда знакомишься с этими Фаулзовыми пассажами.

Искусство, по Фаулзу, это, представьте себе, тоже не бабочка над цветком, а рабочая лошадь. Оно “успешнее всего побеждает время, а следовательно, немо”. Главное - не искусность в словах, не виртуозность формы. “Моим первейшим стремлением всегда было и оставалось желание изменить общество, в котором я живу”, - и для этого Фаулз “выбирает писательство”. Все ясно? Нет? Тогда вот еще: “Я разделяю писателей на развлекателей и проповедников. Я не против развлекателей, я всего лишь против их теперешней гегемонии”.

У нас такой вот Фаулз оказывается, мне кажется, вне контекста. Может быть, неслучайно так забавны комментарии к обеим книжкам пера И. Тогоевой, Вадима Татаринова и И. Бессмертной - иногда уместные, но часто избыточные, сочетающие ликбез со схоластикой. Многое из того, что знает и думает Фаулз, в нынешней России непопулярно. Вообще ведь не очень популярно точно знать и далеко думать. И, наверное, не только в России. Кому-то хватает веры, кому-то - пафоса. Кому-то дай лишь поболтать. Есть даже подозрение, что Фаулз потеряет некоторых своих поклонников, если, конечно, они всерьез воспримут исповедание веры этого странноватого англичанина идеалиста, этого наивного европейца, который очень честно относится к некоторым принципам.

Я не обольщался, и мне не было нужды разочаровываться. Но в результате, освоив, как говорится, текст, я преисполнился уважения к автору. Он заботится не об успехе, а об истине. Ну да, он идеалист. Ну да, социальный и моральный резонер. Ну да, он как бы слишком левый. Еще вчера я бы суровей отозвался о его прекраснодушных заблуждениях. Сегодня я замыкаю уста. В конце концов, не стоит разбрасываться такими союзниками. Фаулз - человек большой и (в своем практическом смысле) очень правильной мысли. На фоне мерзости и пошлости пусть будет еще в нашем трижды падшем мире остров мечты о хорошем обществе. На фоне отупения и расслабленности пусть будет проповедь действия, добродействия. На фоне мракобесия, сервильности и обскурантизма - одинокий голос недогматической окраски. На фоне художественного измельчания, охватившего Запад и Восток, - серьезность отношения к жизни и творчеству. То, чего так не хватает.

Эти книги - книги личностной свободы. В них есть тяга вверх. Куда, казалось бы, если Бога нет?. Парадокс западного интеллектуала: не все позволено. “Мы глядим дальше закона, глубже права. Мы знаем, что справедливость всегда больше права и глубже права: глубже в определениях, глубже в применении на практике и глубже в нашей истории. Такова зеленая суть нашего развития”. Коли так, чего же лучше?

Примечания

¹ Эта цитата позаимствована мной из эпиграфа к книге, ставшей вехой в исследовании вопросов, касающихся наций и национализма - Бенедикт Андерсон. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма. Москва, "Канон-Пресс-Ц. Кучково поле", 2001. Прочитай я эту книгу повнимательнее, возможно, не стал бы касаться этой серьезной темы даже в столь несерьезном жанре как рецензия.

² 2005.russ.ru/publish/995379904 ³ Фаулз, Джон. Кротовые норы: Роман/Пер. с англ.И. Бессмертной, И. Тогоевой - М.: Махаон, 2002.

⁴ К сожалению, приходится пользоваться этим неидеальным изданием книги, в котором, как видно из сноски выше, обозначение жанра вызывает изумление. Английская версия: John Fowles, Wormholes. Jonathan Cape, 1998.

⁵ Там же, с.34.

⁶ Там же, с.176.

⁷ Там же, с.144-145. Бьюкенен, Патрик Дж. Смерть Запада. М.: "Изд. АСТ", 2003, с.47-53.

⁸ Фаулз. Указ. соч., с.148.

⁹ Там же, с.79.

¹⁰ Чаадаев, П.Я. "L' Univers" 15 Января 1854", Избранные сочинения и письма/ Сост.В.Ю. Проскуриной. М.: Правда, 1991, с.266 - 267.

¹¹ Манн, Т. (1961) "Германия и немцы", Собрание сочинений, Т.10, С.322.

¹² Там же.

¹³ Шестов, Л. (1993)"Potestas Clavium (Власть ключей)", Сочинения в 2-х томах. М., Изд. "Наука". Том 1, С.157.

¹⁴ Данилевский, Н. (1991)"Россия и Европа".М., "Книга", стр.495.

¹⁵ Гройс, Борис (2001)"Россия и проект модерна". Художественный журнал, № 36.

¹⁶ Данилевский, Указ. соч., с.483.

¹⁷ Там же, с.485.

¹⁸ "Ю Вэ" Буйда подробно анализирует появление этого слова в историческом и литературном контексте. Он отмечает, что суффикс "ан (ян)" пришел в русский язык в обозе Дмитрия Самозванца, когда псковичи попали в компанию киевлян, а "русские стали превращаться в россиян". При этом автор утверждает, что в речевой оборот пустил это слово не президент Ельцин, а писатель Николай Задорнов (См.: Юрий Буйда "Щина", Знамя № 6, 2000).

¹⁹ Эко, Умберто (2003)"Любить Америку и устраивать марши мира". Отечественные записки, № 6.

²⁰ Ферретти, Мария (2002) Расстройство памяти: Россия и сталинизм. Мониторинг ОМ: экономические и социальные перемены, №5. Впрочем, задолго до нее Чаадаев отказывался видеть в народе "жертву обстоятельств" и отдельных лидеров.

²¹ Общественно-политическое интернет-издание Tribuna.ru, 12.03.2007.

²² Фаулз, Указ. соч. с.125.

²³ Там же.

²⁴ Там же, с.130.

²⁵ Тренин, Дмитрий, "Интеграция и идентичность. Россия как "новый Запад".М., Изд. "Европа", 2006, с.138.

²⁶ Christopher G. A. Bryant, The Nations of Britain. Oxford: Oxford University Press, 2006.

²⁷ Интересный анализ взаимосвязи сочинений Фаулза с либерализмом, в целом, и новейшим российским либерализмом, в частности, представлен в небольшой статье Виктора Пелевина - Виктор Пелевин "Джон Фаулз и трагедия русского либерализма": pelevin. nov.ru.

²⁸ Правда, по свидетельству Моэма, у англичан природная неспособность к точному мышлению - См.: Сомерсет Моэм "Подводя итоги" Избранные произведения в 2-х томах. Том 1. Романы. М.: Радуга, 1985, с.397.

²⁹ Кульпин, Эдуард. (2002)"Граница леса и степи в судьбе России". Отечественные записки, № 6 (7).

³⁰ Беликов, Владимир. (2006) "Учебник русского". Отечественные записки, № 2.

³¹ Там же; Зализняк, Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев, А.Д. (2005)"Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сборник статей. М.: Языки русской культуры".

³² Зализняк, Левонтина, Шмелев, Указ. соч.

³³ Фаулз, Указ. соч., с.132.

³⁴ Соколов, Э.В. (1999)"Жизнь штандартенфюрера СС Штирлица как воплощенная мечта советского человека". Человек, 1999, № 6.

³⁵ Шестов, Лев. Апофеоз беспочвенности. Опыт адогматического мышления.Л., 1991, с.176.

³⁶ Бёлль, Г. (1966) "Франкфуртские чтения". Самосознание европейской культуры ХХ века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. об-ве. - М., Политиздат, 1991/ Bцll H. Frankfurter Vorlesungen. Kцln; Berlin: Kiepenheuer und Witsch, 1966.

³⁷ Там же.

³⁸ Поскольку данная тема представлена в российской научной и околонаучной литературе в поистине космических масштабах, отошлю читателя к полемике двух западных авторов, озабоченных данным предметом: Ален Безансон "Россия - европейская страна?"/Мартин Малиа "Non possumus": Отечественные записки, 2004, № 5.

³⁹ Trenin, D. The End of Eurasia: Russia on the Border Between Geopolitics and Globalization. Moscow: Carnegie Endowment, 2001.

Размещено на Allbest.ru