Основные мотивы поэзии М. Цветаевой

Размещено на http://www.allbest.ru/

Основные мотивы поэзии М.Цветаевой



План:

Введение

1. Строки, рвущиеся из сердца

2. Москва в произведениях М. Цветаевой

3. Лирический герой

4. Тема поэта и поэзии в творчестве М. Цветаевой

5. Посвящения

6. Революция в жизни М. Цветаевой

Заключение



Введение.

Русская поэзия - наше великое духовное достояние, наша национальная гордость. Но многих поэтов и писателей забыли, их печатали, о них не говорили. В последнее время, в нашем обществе многие несправедливо забытые имена стали к нам возвращаться, их стихи и произведения стали печатать. Среди них и Марина Цветаева.

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года. По происхождению, семейным связям, воспитанию принадлежала к трудовой научно-художественной интеллигенции. Если влияние отца, Ивана Владимировича, университетского профессор; создателя одного из лучших московских музеев (ныне музея Изобразительных Искусств), до поры до времени оставалось скрыть подспудным, то мать, Мария Александровна, страстно и бурно занималась воспитанием детей до самой своей ранней смерти, - по выражению дочери завила их музыкой: "После такой матери мне осталось только одно стать поэтом. Чтобы избыть ее дар -- мне, который бы задушил или - превратил меня в преступителя всех человеческих за-конов ". Характер у Марины Цветаевой был трудный, неровный, неустойчивый. Илья Эренбург, хорошо знавший ее в молодости, говорил «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовью к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок».

Однажды Цветаева случайно обмолвилась по чисто литературному поводу: «Это дело специалистов поэзии. Моя же специальное - Жизнь». Жила она сложно и трудно, не знала и не искала покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности, искренне утверждала, что "чувство собственности" у нее "ограничивается детьми и тетрадями". Жизнью Марины с детства и до кончины, правило воображение. Воображение, взросшее на книгах.



Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Красной рябины

Горькую кисть.

Детство, юность и молодость Марины Ивановны прошли в Москве и в тихой подмосковной Тарусе, отчасти заграницей. Учила она много, но, по семейным обстоятельствам, довольно бессистемно. Стихи начала писать рано.



Строки, рвущиеся из сердца

Моим стихам, как драгоценным винам

Настанет свой черед.

М. Цветаева

Стихи Цветаева начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски, по-немецки), печататься - с шестнадцати. Герои и события поселились в душе Цветаевой, продолжали в ней свою "работу". Маленькая, она хотела, как всякий ребенок, "сделать это сама". Только в данном случае "это" было не игра, не рисование, не пение, а написание слов. Самой найти рифму, самой записать что-нибудь. Отсюда первые наивные стихи в шесть - семь лет, а затем - дневники и письма. В тринадцать лет она пережила кратковременное увле-чение революционной романтикой, и ее героем стал лейтенант Шмидт, имя которого в 1905 году было у всех на устах. Ему на смену пришел Наполеон и его незадачливый сын, герцог Рейхштадтский. Марина Цветаева вообразила себя бонапартистской, повесила у себя в комнате портреты своих кумиров, а в 16 лет даже поехала в Париж, где прослушала в Сорбонне летний курс истории старофранцузской литературы.

В жизни Марины Цветаевой были и другие герои -- реальные и придуманные, которых, впрочем, объединяло одно общее качество: все они были страстными, ищущими натура-ми -- бунтарями, как и она сама.

В 1910 году еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи, выпускает довольно объемный сборник "Вечерний альбом". Одним из первых на “Вечерний альбом” откликнулся Валерий Брюсов. Он писал: “Стихи Марины Цветаевой… всегда отправляются от какого-нибудь реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого ”. Строгий Брюсов, особенно похвалил её за то, что она безбоязненно вводит в поэзию «повседневность», «непосредственные черты жизни» предостерегая ее, впрочем, опасности впасть в «домашность» и разменять свои темы на «милые пустяки»: «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки».

Ещё более решительно приветствовал появление цветаевской книги поэт, критик и тонкий эссеист Максимилиан Волошин, живший в то время в Москве. Он даже счел необходимым посетить Цветаеву у нее дома. Непринужденная и содержательная беседа о поэзии положило начало их дружбе - несмотря на большую разницу в возрасте. В декабре 1910 года Волошин адресовал юной поэтессе преувеличенно восторженное послание.

К Вам душа так радостно влекома...

О, какая веет благодать

От страниц «Вечернего альбома»!

Кто Вам дал такую ясность красок?

Кто Вам дал такую точность слов?

Ваша книга - это весть «оттуда»,

Утренняя, благостная весть...

Я давно уж не приемлю чуда.

Но как сладко слышать: «Чудо есть!»

"Вечерний альбом" - это скрытое посвящение. Перед каждым разделом - эпиграф, а то и по два: из Ростана и Библии. Таковы столпы первого возведенной Мариной Цветаевой здания поэзии. Какое оно еще пока ненадежное, это здание; как зыбки его некоторые части, сотворенные полудетское рукой

Но некоторые стихи уже предвещали будущего поэта. В первую очередь - безудержная и страстная "Молитва", написание поэтессой в день семнадцатилетия, 26 сентября 1909 года:



Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:

"Терпи, еще не кончен срок".

Ты сам мне подал - слишком много!

Я жажду сразу - всех дорог!

<…>

Люблю и крест, и шелк, и каски,

Моя душа мгновений след...

Ты дал мне детство - лучше сказки

И дай мне смерть - в семнадцать лет!

Она вовсе не хотела умереть в этот момент, когда писала эти строки; они - лишь поэтический прием. Марина была очень жизнестойким человеком ("Меня хватит еще на 150 миллионов жизней!"). Она жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей требования громадные, часто - непомерные.

В стихотворении "Молитва" скрытое обещание жить и творить: "Я жажду всех дорог!". Они появятся во множестве - разнообразные дороги цветаевского творчества.

В стихах "Вечернего альбома" рядом с попытками выразить детские впечатления и воспоминания соседствовала недетская сила, которая пробивала себе путь сквозь немудрёную оболочку зарифмованного детского дневника московской гимназистки. "В Люксембургском саду", наблюдая с грустью играющих детей и их счастливых матерей, завидует им: "Весь мир у тебя", - а в конце заявляет:



... Я женщин люблю, что в бою не робели,

Умевших и шпагу держать, и копье,

-Но знаю, что только в плену колыбели

Обычное - женское - счастье мое!

В "Вечернем альбоме" Цветаева много сказала о себе, о своих чувствах к дорогим ее сердцу людям; в первую очередь о маме и о сестре Асе.

Раннее стихотворение, опубликованное в ее первом сборнике, ясно показывает ее восприятие поглощенности матери своим миром.

Сдавленный шепот... Сверканье кинжала...

--«Мама, построй мне из кубиков домик!»

Мама взволнованно к сердцу прижала

Маленький томик.

Гневом глаза загорелись у графа:

«Здесь я, княгиня, по благости рока!»

«Мама, а в море не тонет жирафа?»

Мама душою -- далеко!

«Мама, смотри: паутинка в котлете!»

В голосе детском упрек и угроза.

Мама очнулась от вымыслов: дети

-- Горькая проза.

«Мама за книгой»

С ранних лет нам близок, кто печален.

Скучен смех и чужд домашний кров...

Наш корабль не в добрый миг отчален

И плывет по воле всех ветров!

Всё бледней лазурный остров -- детство,

Мы одни на палубе стоим.

Видно грусть оставила в наследство

Ты, о мама, девочкам своим!

«Маме»

Глупую куклу со стула

Я подняла и одела.

Куклу я на пол швырнула:

В маму играть -- надоело!

Не поднимаясь со стула,

Долго я в книгу глядела.

Книгу я на пол швырнула:

В папу играть -- надоело!

«Скучные игры»

Таковы они: маме интересно только «одевание» кук-лы; папа прячется за своими книгами. Ни эмоциональ-ной близости, ни связей с жизнью. Скука, которую видит Марина в жизни родителей, страшит ее больше всего.

"Вечерний альбом" завершается стихотворением "Еще молитва". Цветаевская героиня молит создателя послать ей простую земную любовь.

В лучших стихотворениях первой книги Цветаевой уже угадываются интонации главного конфликта ее любовной поэзии: конфликта между "землей" и "небом", между страстью и идеальной любовью, между стоминутным и вечным и - мире - конфликта цветаевской поэзии: быта и бытия.

Вслед за "Вечерним альбомом" появилось еще два стихотворных сборника Цветаевой: "Волшебный фонарь" (1912г.) и "Из двух книг" (1913г.) - оба под маркой издательства "Оле - Лукойе", домашнего предприятия Сергея Эфрона, друга юности Цветаевой, за которого в 1912 году она выйдет замуж. В это время Цветаева - "великолепная и победоносная" - жила уже очень напряженной душевной жизнью.

Устойчивый быт уютного дома в одном из старомосковских переулков, неторопливые будни профессорской семьи - все это было поверхностью, под которой уже зашевелился "хаос" настоящей, не детской поэзии. В тому времени Цветаева уже хорошо знала себе цену как поэту (уже в 1914г. она записывает в своем дневнике: "В своих стихах я уверена непоколебимо"), но ровным счетом ничего не делала для того чтобы наладить и обеспечить свою человеческую и литературную судьбу.

Москва в произведениях М. Цветаевой

Жизнелюбие Марины Цветаевой воплощалось прежде всего в любви к России и к русской речи. Она очень сильно любила город, в котором родилась. Москве она посвятила много стихов:

Над городом, отвергнутым Петром,

Перекатился колокольный гром.

Гремучий опрокинулся прибой

Над женщиной, отвергнутой тобой.

Царю Петру и вам, о царь, хвала!

Но выше вас, цари: колокола.

Пока они гремят из синевы -

Неоспоримо первенство Москвы.

- И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

Марина Ивановна Цветаева родилась почти в самом центре Москвы. Дом в Трехпрудном переулке она любила словно родное существо. Московская тема появляется уже в ранних стихах поэтессы. Марина Цветаева обращается к московской теме не случайно. Москва - часть ее души, души истинно русского поэта. Русь у нее - прежде всего «московская». Ей всегда была по-особому дорога Москва, с её «домиками, церквушками, колоколами». Поэтому московская тема проходит сквозь все её творчество; Кремль, его башни, гробницы, музыка Москвы - звон колоколов - постоянные образы ее поэзии.

Важное место в «московской» лирике занимают два цикла - «Стихи о Москве» (1916) и «Москва». Здесь нужно отметить неразрывную связь личности лирической героини и города. Это чувство кровного родства с Москвой дает ей право передать столицу «по наследству», подарить ее достойнейшим, тем, кто душой близок Москве, и наделить их таким же правом:

...Будет твой черед:

Тоже - дочери

Передашь Москву

С нежной горечью...

Москва для Цветаевой - нечто святое, неразрывно связанное с Богом и Церковью, звоном колоколов, куполами:

Семь холмов - как семь колоколов.

На семи колоколах - колокольни.

Всех счетом: сорок сороков, -

Колокольное семихолмие!

Москва в её первых сборниках - воплощение гармонии. В стихотворении «Домики старой Москвы» город предстает как символ минувшего. В нем - слова и понятия, передающие аромат старины: «вековые ворота», «деревянный забор», «потолки расписные», «домики с знаком породы». Цветаева ощущала себя прежде всего жителем Москвы:



Москва! Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси - бездомный.

Мы все к тебе придем.

В ее лирике звучит своеобразие московской речи, включающей в себя ладный московский говор, диалектизмы приезжих мужиков, странников, богомольцев, юродивых, мастеровых.

В 1916 году Цветаева написала цикл «Стихи о Москве». Этот цикл можно назвать величальной песней Москве. Первое стихотворение «Облака - вокруг...» дневное, светлое, обращенное к дочери. Откуда-то с высоты - с Воробьевых гор или с Кремлевского холма - она показывает маленькой Але Москву и завещает этот «дивный» и «мирный град» дочери и ее будущим детям:

Облака - вокруг,

Купола - вокруг.

Надо всей Москвой -

Сколько хватит рук! -

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо мое

Невесомое!

Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий "волшебный" дом в Трехпрудном переулке:

Высыхали в небе изумрудном

Капли звезд и пели петухи.

Это было в доме старом, доме чудном...

Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном,

Превратившийся теперь в стихи.

Таким он предстал в этом уцелевшем отрывке отроческого стихотворения. Дом был одушевлен: его зала становилась участницей всех событий, встречала гостей; столовая, напротив, являла собою некое пространство для вынужденных четырехкратных равнодушных встреч с "домашними", - столовая осиротевшего дома, в котором уже не было матери. Мы не узнаём их стихов Цветаевой, как выглядела зала или столовая, вообще сам дом, - "на это есть архитектура, дающая". Но мы знаем, что рядом с домом стоял тополь, который так и остался перед глазами поэта всю жизнь:

Этот тополь! Под ним ютятся

Наши детские вечера

Этот тополь среди акаций,

Цвета пепла и серебра...

Лирический герой

Позднее в поэзии Цветаевой появится герой, который пройдет сквозь годы ее творчества, изменяясь во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, зыбкости в чувствах.

Россия как национальная стихия раскрывается в лирике Цветаевой в различных ракурсах и аспектах - исторических и бытовых, не над всеми образными ее воплощениями стоит как бы единый знак: Россия - выражение духа бунтарства, непокорности, своевольства.

Следок твой непытан,

Вихор твой - колтун.

Скрипят под копытом

Разрыв да плакун.

Нетоптаный путь,

Непутевый огонь. -

Ох, Родина-Русь,

Неподкованный конь!

В центре этого многокрасочного и многозвучного поэтического мира стоит столь же резко выявленный в своих национальных чертах образ лирической героини - женщины с «гордым видом» и «бродячим нравом», носительницы «страстной судьбы», которой «все нипочем». Образ этот служит как бы стержнем, вокруг которого формируются и развертываются драматизированные лирические сюжеты Цветаевой. Героиня надевает разные лучины и примеряет разные костюмы. Она и московская стрельчиха, и неукротимая боярыня Морозова, и надменная панна Марина, и таборная цыганка, и тишайшая «бездомная черница», ворожея-чернокнижница, а чаще всего - бедовая осторожная красавица, «кабацкая царица»:

Целовалась с нищим, с вором, с горбачом,

Со всей каторгой гуляла - нипочем!

Алых губ своих отказом не тружу.

Прокаженный подойди - не откажу!

Лирические стихотворения были редкими гостями в тетрадях Цветаевой, но все же, вызванные внутренней необходимостью, появлялись там.

В «Стихах сироте» Цветаева с величайшей страстностью выразила мысль о том, что человека держит на земле его необходимость другому. «Что для ока - радуга, Злаку - чернозем, Человеку - надоба Человека - в нем». Эта «надоба», по Цветаевой, - любовь. - Так возвращалась она к своей заветной теме...



Тема поэта и поэзии в творчестве М. Цветаевой

В русской литературе тема поэта и поэзии является одной из ведущих. Стихи такого рода всегда представляют собой своеобразный творческий самоотчет, напряженную авторскую исповедь, почему и приковывают к себе внимание читателя. цветаева поэтесса стихотворение лирика

Слово «поэт» для М. Цветаевой звучит всегда трагично, так как поэт не совпадает со своей эпохой, он -- «до всякого столетья». Причастность к тайнам бытия, поэтические прозрения не спасают его от жестокости окружающего мира. Поэт чувствует себя в мире изгоем, лишним:

Что же мне делать, слепцу и пасынку,

В мире, где каждый и отч и зряч,

Где по анафемам, как по насыпям --

Страсти! где. насморком

Назван - плач!

Эта тема особенно напряженно звучит в цикле «Поэт», но в этом же цикле есть и совершенно иная трактовка судьбы поэта:

Поэты мы -- и в рифму с париями,

Но, выступив из берегов,

Мы бога у богинь оспариваем

И девственницу у богов!

Это значит, что поэт, будучи вытесненным за пределы жизни человеческой, оказывается соразмерным всему мирозданию, и толь-ко там его подлинная жизнь. С присущей ей афористичностью М. Цветаева дала такое определение поэта: «Равенство дара души и слова -- вот поэт»; О своей душе она сказала: «Душа родилась крылатой», и «дар души», о котором говорила М. Цветаева, по-ви-димому, включает в себя и это ощущение окрыленности и свободы, которое дает возможность прозрения законов, движущих бытием:

Мы спим -- и вот, сквозь каменные плиты

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом -- во сне -открыты

Закон звезды и формула цветка.

М. Цветаевой всегда было свойственно романтическое пред-ставление о поэтическом творчестве как о бурном порыве, захва-тывающем всю душу: «К искусству подхода нет, ибо оно захваты-вает», «Состояние творчества есть состояние наваждения», «По-эта-- далеко заводит речь». Поэт и дело поэта воплощались в образах «легкого огня», «тайного жара», всесгорающей птицы Фе-никс. В более поздних цветаевских произведениях судьба поэта приобретает еще более катастрофическое освещение:

Поэтов путы жжя, а не согревая,.

Рвя, а не взращивая -- врыв и взлом--

Твоя стезя, гривастая кривая,

Не предугадана календарем!

Писать стихи, по мнению М. Цветаевой, -- это все равно что «вскрыть жилы», из которых неостановимо и невосстановимо хлещут и «жизнь» и «стих». Но исступленный порыв с необходимостью должен сочетаться с железной дисциплиной, с работой «до седьмого пота». «Творческая воля есть терпение», -- заметила она в одном из писем. Об упорном творческом труде говорит она и в стихах составляющих цикл «Стол», и в стихах, обращен-ных к А. С. Пушкину



Прадеду -- товарка:

В той же мастерской!

Каждая помарка --

Как своей рукой...

Пелось как -- поется

И поныне -- так

Знаем, как «дается»!

Над тобой «пустяк»,

Знаем -- как потелось!..

Сущность же поэзии М. Цветаева видела в том, что она передает «строй души» поэта. Этот душевный строй должен быть новым, не похожим на другие. Поэту запрещается повторять то, что уже было сказано, он должен изобретать свое, открывать и воплощать новые душевные состояния. «Не хочу служить трамплином чу-жим идеям и громкоговорителем чужим страстям», -- писала М. Цветаева.

Для того, чтобы воплотить свое, индивидуальное видение мира,
поэту необходимо услышать в стертых, обиходных словах нечто новое. В прислушивании поэта к звукам жизни и словам М. Цветаева видела основу поэтического творчества: «Словотворчество есть хождение по следу слуха народного и природного, хождение по слуху. Все же остальное -- не подлинное искусство, а литература» («Искусство при свете совести»).

Так понимаемая поэзия стала для поэта опорой в тяжких жизненных испытаниях. «Ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей, -- без круга, без среды, без всякой защиты, причастности, хуже, чем собака, а зато... А зато -- всё», -- говорила М. Цветаева в одном из писем. «Всё», -- это поэзия, ставшая для нее высшей, причастностью.

Среди стихов М. Цветаевой, посвященных проблемам творче-ства,-- цикл о верном многолетнем друге -- письменном столе. Это не метафорическое очеловечивание предмета, а восприятие вещи как соучастника творческого процесса:

Я знаю твои морщины,

Как знаешь и ты -- мои.

Которых -- не ты ли -- автор?

Съедавший за дестью десть,

Учивший, что нету завтра,

Что только сегодня -- есть.

Посвящения

Вопросы творчества, как и у любого поэта, в центре внимания М.Цветаевой. Близким по духу авторам она посвящает стихи.

Ахматовой

...И мы шарахаемся, и глухое: ох!

-Стотысячное - тебе присягает,

- Анна Ахматова!

- Это имя - огромный вздох,

И в глубь он падает, которая безымянна...

Маяковскому

Чтобы край земной не вымер

Без отчаянных дядей,

Будь, младенец, Володимир:

Целым миром володей!

<Памяти Сергея Есенина>

... И не жалость - мало жил,

И не горечь - мало дал, -

Много жил - кто в наши жил

Дни, все дал - кто песню дал.

Духовная близость с Б.Пастернаком воспринимается особенно остро из-за искусственной разъединённости писателей России и русского зарубежья:

Расстояния: версты, мили...

Нас расставили, рассадили,

Чтобы тихо себя вели,

По двум разным концам земли.

Нас расклеили, распаяли,

Не рассорили -- рассорили,

Расслоили...

Расселили нас, как орлов.

Не расстроили -- растеряли

По трущобам земных широт

Рассовали нас, как сирот.

Особое чувство преклонения испытывала М. Цветаева к немец-кому поэту Р.-М. Рильке. Роман в письмах (их заочно познакомил И. Эренбург) не завершился встречей. Рильке умер в 1926 году. Ему посвящены стихотворение-реквием «Новогоднее», «Поэма Воздуха». Любовные признания сочетаются с надгробным плачем. Звучит пре-дельно искренняя исповедь. Так, как раскрывают душу перед священ-ником, М. Цветаева исповедуется перед ушедшим из жизни поэтом. В его творчестве она видит воплощение бессмертия души. Иллюзия соединения другого мира и земного, как замечает И. Бродский, в ре-альности адреса (над той горой, где похоронен поэт), в указании точ-ного имени адресата и просьбы о вручении ему «в руки». С точки зре-ния вечности смерть и любовь -- одно и то же.

Не только в поэзии, но и в прозе М. Цветаевой близок был О. Мандельштам. Ему она щед-рой рукой дарила любимый свой город -- Москву:

Из рук моих - нерукотворный град

Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

«Стихи о Москве»

Осмысляя свое место в русской поэзии, Цветаева отнюдь не принижает собственных заслуг. Так, она естественно считает себя «правнучкой» и «товаркой» Пушкина, если не равновеликой ему, то стоящей в том же поэтическом ряду:

Вся его наука, -

Мощь. Светло - гляжу:

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу.

Но все они были для нее лишь собратьями по перу. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по "старинному ремеслу", а как божество от поэзии, и которому, как божеству, поклонялась. Всех остальных, ею любимых, она ощущала соратниками своими, вернее - себя ощущала собратом и соратником их, и о каждом считала себя вправе сказать, как о Пушкине: "Перья навостроты знаю, как чинил: пальцы не присох ли от его чернил!". Творчество лишь одного Блока восприняла Цветаева, как высоту столь поднебесную - не отрешенность от жизни, а очищенностью ею; что ни о какой сопричастности этой творческой высоте она, в "греховности" своей, и помыслить не смела - только коленопреклонением стали все ее стихи, посвященные Блоку в 1916 и 1920-1921 годах.



Зверю - берлога,

Страннику- дорога,

Мертвому- дроги.

Каждому свое.

Женщине- лукавить,

Царю - править,

Мне славить

Имя твое.

М. Цветаева поэзию воспринимала как великое святое ремесло. Ее стихи трагедийны по содержанию, исповедальны по форме. Ис-следователи особое внимание уделяют ритму в стихах М. Цветаевой. Судорожный и стремительный их ритм отражает ритм времени. «Мое дело,-- писала Цветаева,-- срывать все личины, иногда при этом за-девая кожу, а иногда и мясо».

Революция в жизни М. Цветаевой.

Ни Февральскую, ни Октябрьскую револю-цию Ц. близко не восприняла. С нею произошло поистине роковое происшествие. Казалось бы, именно она со всей своей бунтарской натурой своего человеческого и поэтического характера могла обрести в революции источник творческого одушевления. Пусть она не сумела бы понять правил революции, ее цели и задачи, но она должна была, по меньшей мере, ощутить ее как могучую и безграничную стихию.

Постоянное соз-нательное отдаление себя от политики обрати-лось непониманием происходившего. Однако ис-тинный голос поэта начинает звучать именно в этот период. Конец 10 -- начало 20 гг.-- время интенсивной творческой работы, оно сопряжено и с трудностями в личной жизни.

После отъезда мужа Цветаева осталась одна с детьми среди разрухи и лишений. Она пыталась устроиться на работу, добыть продукты, чтобы как-то покормить детей. Они болели, голодали, и скоро младшая дочь Ирина умерла от истощения. После смерти Ирины Цветаева адресует ей стихо-творение, в котором снова развивает идею о том, что спасла Алю ценою жизни Ирины.

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были по одной на каждую-

Две головки мне дарованы.

Но обеими - зажатыми -

Яростными - как могла!

Старшую у тьмы выхватывая-

Младшей не уберегла.

Две руки - ласкать-разглаживать

Нежные головки пышные.

Две руки - и вот одна из них

За ночь оказалась лишняя.

Светлая на шейке тоненькой

Одуванчик на стебле!

Мной ещё совсем не понято,

Что дитя моё в земле.

Цветаева была в отчаянии, но стихи писать не переставала. Только в 1921 г. в издательстве «Костры» выходит книга стихов «Версты» вып 2, а затем в 1922 г. в Государственном издательстве -- «Версты. Стихи. Вып. 1», по воле случая изданный позже второй части.

С увлечением она пробует себя в драматургии. Для театра-студии МХТ ею написано 6 пьес: «Червонный валет» (1918), «Метель» (1918), «Фортуна» (1919), «Приключение» (1919), «Ка-зенный ангел» (1919), «Феникс» (1919). В 1922 г. выходит одна из них -- «Конец Казановы» («Фе-никс»). Отдельным изданием была напечатана в 1922 г. поэма-сказка «Царь-девица» (1920). В это же время создается поэма «На красном коне» (1921), фрагменты из поэмы «Егорушка» (1922).

В литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью уезжает за границу к мужу, который был белым офицером. За рубежом она жила сначала в Берлине, потом три года в Праге; в ноябре 1925 года она перебралась в Париж. Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. Приходилось жить в пригороде, так как в столице было не по средствам. Поначалу белая эмиграция приняла Цветаеву как свою, ее охотно печатали и хвалили. Но вскоре картина существенно изменилась. Прежде всего, для Цветаевой наступило жесткое отрезвление. Белоэмигрантская среда, с мышиной возней и яростной грызней всевозможных "фракций" и "партий", сразу же раскрылась перед поэтессой во всей своей жалкой и отвратительной наготе. Постепенно ее связи с белой эмиграцией рвутся. Ее печатают все меньше и меньше, некоторые стихи и произведения годами не попадают в печать или вообще остаются в столе автора. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего уже не оплакивала и не придавалась никаким умилительным воспоминаниям о том, что ушло в прошлое. В ее стихах зазвучали совсем иные ноты:

Берегись могил:

Голодней блудниц!

Мертвый был и сгнил:

Берегись гробниц!

От вчерашних правд

В доме смрад и хлам.

Даже самый прах

Подари ветрам!

Дорогой ценой купленное отречение от мелких "вчерашних правд" в дальнейшем помогло Цветаевой трудным, более того - мучительным путем, с громадными издержками, но все же прийти к постижению большой правды века.

Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. В таких лишениях, в такой изоляции она героически работала как поэт, работала не покладая рук.

Вот что замечательно: не поняв и не приняв революции, убежав от нее, именно там, за рубежом, Марина Ивановна, пожалуй впервые обрела трезвое знание о социальном неравенстве, увидела мир без каких бы то ни было романтических покровов.

Самое ценное, самое несомненное в зрелом творчестве Цветаевой - ее неугасимая ненависть к "бархатной сытости" и всякой пошлости. В дальнейшем творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит на покинутой Родине. "Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, - писала она. - Не быть в России, забыть Россию - может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри - тот теряет ее лишь вместе с жизнью". С течением времени понятие "Родина" для нее наполняется новым содержанием. Поэт начинает понимать размах русской революции ("лавина из лавин"), она начинает чутко прислушиваться к "новому звучанию воздуха".

Тоска по России, сказывается в таких лирических стихотворениях, как "Рассвет на рельсах", ""Лучина", "Русской ржи от мен поклон", "О неподатливый язык...", сплетается с думой о новой Родине, которую поэт еще не видел и не знает, - о Советском Союзе, о его жизни, культуре и поэзии.

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.

Из сырости - и свай,

Из сырости - и серости.

Пока мест день не встал

И не вмешался стрелочник.

Из сырости - и стай...

Еще вестями шалыми

Лжет вороная сталь-

Еще Москва за шпалами!..

К 30-м годам Марина Цветаева совершенно ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Большое значение для понимания поэзии Цветаевой, которую она заняла к 30-м годам, имеет цикл "стихи к сыну". Здесь она во весь голос говорит о Советском Союзе, как о новом мире новых людей, как о стране совершенно особого склада и особой судьбы, неудержимо рвущейся вперед - в будущее, и в само мироздание - "на-Марс".

Ни к городу и ни к селу-

Езжай, мой сын, в свою страну, -

В край - всем краям наоборот!

Куда назад идти -вперед

Идти, - особенно - тебе,

Руси не видавшие.

Нести в трясущихся горстях:

«Русь - это прах, чти -этот прах!»

От неиспытанных утрат

-Иди - куда глаза глядят!

Нас родина не позовет!

Езжай, мой сын, домой - вперед -

В свой край, в свой век, в свой час, - от нас -

В Россию -вас, в Россию - масс,

В наш-час - страну! в сей-час - страну!

В на-Марс - страну! в без-нас - страну!

Русь для Цветаевой - достояние предков, Россия - не более как горестное воспоминание "отцов", которые потеряли родину, и у которых нет надежды обрести ее вновь, а "детям" остается один путь - домой, на единственную родину, в СССР. Столь же твердо Цветаева смотрела и на свое будущее. Она понимала, что ее судьба - разделить участь "отцов". У нее хватало мужества признать историческую правоту тех, против которых она так безрассудно восставала.

Личная драма поэтессы переплеталась с трагедией века. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции, - цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине "плач гнева и любви", Цветаева теряла уже надежду - спасительную веру в жизнь. Эти стихи ее, - как крик живой, но истерзанной души:

О, черная гора,

Затягившая весь свет!

Пора - пора - пора

Творцу вернуть билет.

Отказываюсь - быть

В Бедламе - нелюдей

Отказываюсь - жить

С волками площадей...

На этой ноте последнего отчаяния оборвалось творчество Цветаевой.



Заключение

Марину Цветаеву - поэта не спутаешь ни с кем другим. Ее стихи можно безошибочно узнать - по особому распеву, неповторным ритмам, не общей интонацией.

Поэтический стиль Цветаевой сформировался под вли-янием богатейшей поэтической культуры последнего -- пост символистского -- десятилетия «серебряного века». Всту-пив в литературу в период кризиса символизма, Цветаева за-няла позицию вне литературных школ и группировок. Про-тивостояние большинству, вызов общему мнению и любым условностям -- определяющие принципы ее жизненного и творческого поведения (жизнь и творчество для Цветаевой -- почти синонимы).

Некоторые исследовате-ли считают Цветаеву самым ярким представителем русского поэтического авангарда 1920-х -- 1930-х гг. Творчество Цветаевой претерпело на протяжении тридцати лет активной поэтической работы сложную эволюцию, хотя неизменным качеством ее поэзии оставался универсализм -- переплавка личного, интимного опыта в опыт общечеловеческий. Уникальность цветаевского лиризма -- в прочном сплаве мощной эмоциональности и острой логики, в «поэзии сердца» с «поэзией мысли», песенности с высокой риторикой, музыкального «внушения» с рациональной «сделанностью», конкретности образного высказывания с его обобщённостью.

Поэзия Цветаевой -- это поэзия экстремальных нрав-ственных ситуаций и максимального самоуглубления. Каче-ства максимализма и предельности в равной мере характери-зуют и тематический строй цветаевской лирики, и ее формаль-ную организацию. Вот почему поэтика Цветаевой в самом общем виде определяется исследователями ее творчества как поэтика предельности и семантической компрессии.

Александр Твардовский пи-сал:«...М. Цветаевой принадлежит в развитии русского сти-ха такая несомненная и значительная роль, что так или иначе с ее творчеством должен быть знаком всякий интересующийся поэзией человек... Со стороны собственно сти-ха, слова, звука, интонации это вообще редкое и удиви-тельное явление в русской поэзии... стихотворная речь Цве-таевой обладает чертами глубокой эмоциональной силы...»

И прибавлял со значением:«...когда некоторые особенности стиха Цветаевой... ста-нут общим достоянием... откроется один из источников за-влекающего простаков «новаторства» некоторых молодых поэтов наших дней. Окажется, что то, чем они щеголяют сегодня, уже давно есть, было на свете, и было в первый раз и много лучше». Так большой поэт проницательно оценил мас-штаб и значение цветаевской поэзии.

Марина Цветаева - большой поэт, и вклад ее в культуру русского стиха значителен. Наследие Марины Цветаевой велико и трудно обозримо. Среди созданного Цветаевой, кроме лирики - семнадцать поэм, восемь стихотворных драм, автобиографическая, мемуарная, историко-литературная и философско-критическая проза. Ее не впишешь в рамки литературного течения, границы исторического отрезка. Она необычайно своеобразна, трудноохватима и всегда стоит особняком.

На слова ее писали и пишут музыку известные компо-зиторы-- Д. Шостакович, Б. Чайковский, А. Шнитке, Б. Тищенко, М. Таривердиев, пишут и безвестные любите-ли. Романсы, песни, даже хоровая симфония и опера...

...Очень трудно перечислить всех поэтов, посвятивших Цветаевой стихи - это Анна Ахматова, Павел Антокольский, Маргарита Алигер, Белла Ахмадулина, Я. Белинский, А. Вознесен-ский, Е. Евтушенко, В. Коваленко, М. Лисянский, С. Маршак, Борис Пастернак, Вс. Рождественский, И. Снегова, О. Сулейменов, А. Тарковский, П. Тычина, Я. Хелемский, А. Цыбулевский, Г. Эмин...[4,348]

Мне кажется, что время увидело Марину Цветаеву, признало ее нужной и позвало.

«Она вошла в великую русскую поэзию. Вошла навсегда. Наконец-то она у себя дома» . П. Антокольский.

Литература:

1. Большая литературная энциклопедия. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. - 845с.

2. Гордович К.Д. История отечественной литературы 20 века. Санкт-Петербург, 2005.-352с.

3. Русские писатели. Библиографический словарь. (В 2 ч.) Под ред П.А.Николаева. Москва «просвещение» 1990 -448с

4. Саакянц А. А. Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества. М., 1986. - 352с

5. Фейлер Л. Марина Цветаева Ростов-на-Дону; Изд-во «Феникс», 1998, - 416с.

6. Цветаева М. Избранные произведения. - Минск: Наука и техника, 1984. - 671с.

7. Цветаева М.И. Всемирная библиотека поэзии. Ростов - на - Дону: «Феникс», 2000. - 512с.

8. Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М. : Интерпринт,

1992. - 544с.

Размещено на Allbest.ru