Чужой среди своих. Анализ творчества Анатолия Королева на примере повести "Голова Гоголя"

Реферат

Чужой среди своих

Анализ творчества Анатолия Королева на примере повести "Голова Гоголя".

Негде спрятаться человеку в гоголевской пустыне.

М-да, кавалерийские сапоги Носова являли собой неприглядное зрелище упадка и запустения, словно были изжёваны зубами самой мировой революции и после выплюнуты: носи! Вот и пришлось носить на ногах этакие гримасы ужаса.

Анатолий Королев, "Голова Гоголя"

1. Фигура писателя

Анатолий Королев - удивительная и весьма неоднозначная фигура в современной русской литературе. Вот уже тридцать лет, как он публикует свои повести и романы, но всегда встречает абсолютно противоположные отзывы на свое творчество. Трудно себе представить хотя бы еще одного такого писателя, у которого было бы больше вопросов о природе человека и того, на что способен человек, и меньше славы. "Эстет, мистик, интеллектуал, импровизатор, экспериментатор и фантазер, Мичурин русской литературы, Королев совершенно ни на кого не похож," - пишет Андрей Степанов в своей рецензии на роман Анатолия Королева "Stop-Коса".

Трудно сравнивать Анатолия Королева с другими представителями русского постмодернизма - с тем же Виктором Пелевиным. Королев гораздо глубже в эстетическом плане, но при этом он не использует жгучую иронию, не прибегает к странным и весьма сомнительным образам в своих произведениях, не ищет потусторонних объяснений явлениям реальной действительности. На мой взгляд, нельзя говорить и о "смерти автора" - этой безусловно постоянной составляющей постмодернистского текста - в произведениях Анатолия Королева. Хотя и можно утверждать, что автор утверждает текст как мир, а мир как текст, но его произведения не лишаются при этом таких категорий как авторская оценка и замысел Автора.

2. Проблематика творчества

"Красива ли кровь? Может ли мир положиться на красоту, как на спасение? Ведь красота - это святость", "Может ли зло творить благо?" Это главные вопросы творчества Анатолия Королева. "Двойственная природа всех привычных и, кажется, давным-давно утвержденных в сознании человечества ценностей -- сам человек, его язык и его свобода, красота и добро, Бог, наконец, который, вроде бы, есть источник красоты и добра, но почему же тогда добро иногда смертоносно, а зло так красиво, что человек не может нравственно устоять перед этой гибельной красотой?" - пишет Королев в одной из повестей.

Что движет личностью, когда он совершает преступления, не совместимые с понятием человечности, с человеколюбием, милосердием? Особенно остро эти вопросы встают в одном из удивительнейших и глубочайших произведений современной литературы - повести "Голова Гоголя".

3. "Голова Гоголя" - приговор или оправдание человечеству? Поэтика зла в повести

В этой повести есть все: начиная с ярчайших признаков постмодернизма в литературе - диалогизма, интертекстуальности; заканчивая вечными вопросами мировой литературы и мироздания в целом (естественно, без ответа, ведь автор следует традиции гениев русской литературы и оставляет читателю возможность самостоятельно выбирать ответы).

Рисуя красоту зла, поднимая ее до эстетики, автор переносит нас в революционную Францию. Вот где воистину можно "насладиться" изысканной эстетикой смерти, эстетикой умерщвления, только здесь можно встретить настоящих эстетов-ценителей, где "рождается предмет новой красоты …: голову врага народа нужно показать гражданам свободного Парижа".

Еще в самом начале повести, когда речь, казалось бы, идет о судьбе России, автор рассказывает о присутствии на казни во Франции Тургенева. Казнили некоего Тропмана, совершившего зверское убийство целой семьи. Пишет он о негодовании Достоевского по поводу того, что Тургенев, согласившись лицезреть диковинное зрелище, не нашел в себе силы досмотреть его, отвернувшись "лицом, глазами, мыслью и душой в сторону от смерти". "Нельзя отвертываться, нельзя …"

Отвернувшись, он еще не увидел и нечто знаковое: "два француза прорвались сквозь оцепление и, подлезши под гильотину, стали мочить белые носовые платки в крови, которая текла наземь сквозь дощатые щели помоста. В этом жесте - вся Франция, с ее патетическим смакованием смерти… сцена совершенно невозможная в России.

Итак, Королев начинает сравнивать Францию и Россию. Казалось бы, что может быть различного в двух самых известных и самых кровавых революциях, когда-либо потрясавших мир? Но мастер мысли и слова ищет эти различия - и находит в самых неожиданных местах.

Если во Франции казни и торжество революционного разгула, кровавого и беспощадного, - это жест новой, кровавой по сути, но чистой именно благодаря этой крови, Свободы, то в России дело обстоит не совсем так. Россия то ли с революционером, то ли с самим Сатаной передает поклон Октябрьского переворота Великой французской революции. Сталин - хозяин мертвых душ (привет Николаю Васильевичу) - здесь за Бога. Казни, смерть, ужас также гиперболизируются, доводятся до абсурда, но на российской почве все это видится и звучит как-то иначе: вместо высокой патетики и эстетичности Зла во Франции - в России Corpus mysticum, источающий лишь яды, доносы, зависть и злобу. И в то же время в этом есть проблеск надежды, и даже проявление духовности. Только в разговоре о России на страницах повести появляются понятия: жалость, сострадание, мысли о Боге, хотя и в смысле их отсутствия. Но все же это не холодная бесчувственная эстетика Франции, люди здесь все же чувствуют боль и испытывают муки.

Но главная мысль в том, что и там, в холодной Франции, и здесь, в жестокой и неуловимой птице-тройке - России, - присутствует то самое абсолютное Зло, Сатана, который искушает народ и заставляет его совершать немыслимые преступления против самого человеческого сердца. Но заставляет ли, или это суть самой человеческой природы - по первому зову искусителя окунаться в самое противоестественное, что только существует на земле - убийство себе подобных ради славы, ради собственного блага? А если это не собственное благо, а благо будущих поколений? А если иначе не выжить?

Причем же здесь Гоголь?

Не стоит забывать о том, что речь идет о постмодернистском произведении, где Гоголь - всего лишь инструмент, хотя и главный ключ к пониманию. Рассмотрим, как Королев использует фигуру Гоголя.

Сатана присутствует в произведении, постоянно появляясь в разных обликах, принимая различные облики, отождествляясь с разными персонажами, но чаще всего с Гоголем, возможно, из-за его дьявольской загадочности. А может из-за того, что Гоголь первым показал всю неприглядность мира (российской глубинки) в его собственном, гоголевском, зеркальном отражении, в котором он "приумножил фантазией сумму злых вещей в мире". Гоголь, как и дьявол, служит увеличительной линзой, "которая как взглянет на кого, так разом увеличивает человека до сущности вопроса", и "негде спрятаться человеку в гоголевской пустыне". Основой сюжета становится перепев мифа о Гоголе: его нервическая натура, страдающая манией преследования, любовь к чертовщине и в то же время почти фанатическая вера в христианство, трудноизлечимая и малопонятная болезнь, "помрачающая ум невыразимыми предчувствиями", обстоятельства смерти и, наконец, ужасающие слухи о его захоронении заживо до сих пор будоражат воображение.

Отчего же Гоголю вменяется ответственность за судьбу России? Гоголь - великий мастер слова. А слово обладает огромной силой. Королев говорит, что язык -- это обыкновенный фашист, что власть слова слишком велика и божество глагола жаждет крови, о том, что тенью круглой фразы становится отрубленная на гильотине революции голова врага народа. Война может быть не только войной пушек, но и фраз. Фразы жаждут приношений. "Мертвецы становятся восклицательными знаками во фразе. Смертоносное цветение фраз дает плоды."

В оценках своих Королев обнаруживает эту тенденцию к постмодернистской двойственности, к поиску абсолютной объективности. Слово может творить и добро и зло, но грань настолько тонка, что никогда нельзя точно знать, чем откликнется сказанное слово - вот в чем пафос Французской революции (а также Октябрьского переворота и революции в целом) - в том, что одно лишь слово Свобода вскружило головы, и их обладатели понеслись вперед защищать свою Свободу, чтобы потом, оказавшись на вершине, потерять эти свои головы уже в самом обычном смысле - на гильотине, под ожесточенные возгласы пьяной от запаха крови толпы. И снова мы видим двойственность, противоположные полюса одного и того же явления, которые, несмотря на полярность, легко переходят одно в другое, в очередной раз напоминая известную французскую поговорку о том, что противоположности сходятся. Противоречивость и двойственность - почти в каждой фразе повести: зло - красиво, красота - это добро, но порождена красота злом. Все неоднозначно: Сталин, творящий самосуд, на самом деле пытается привлечь внимание Бога, чтобы найти спасение; отрубленная голова Иоанна Крестителя - это "червонно-красный плод с древа познания добра и зла".

4. Мнения литературоведов

Литературоведы и критики относят творчество Королева к постмодернизму, его "необарочной" разновидности. Необарокко характерен красочный метафоричный язык при крайне натуралистичном описании шоковых элементов, эстетизация хаоса, грязи, ужаса, абсурда жизни. К этому направлению относятся также такие писатели как Т. Толстая, В. Нарбикова, В. Шаров, Саша Соколов и др. Однако некоторые критики отрицают принадлежность А. Королева к постмодернистскому течению. Так А. Агеев считает, что Королев наследует не реализму, не модернизму, а рационалистической литературе эпохи Просвещения. Королева заботят проблемы, которые давно объявлены постмодернизмом несущественными: Добро и Зло, Свобода и Красота, Бог и язык. "К тому же в постмодернистском мышлении нет места трагедии, трагическое на его поле снимается или забалтывается, а Королев трагическую основу бытия чувствует очень остро"; "Не очень-то постмодернистская позиция. Иронизируя, громоздя гротеск на гротеск, Королев под почвой самого отвязного текста всегда смертельно серьезен".

5. Русский постмодернизм и место Анатолия Королева в нем (или вне его?)

В начале XXI в. говорят о завершенности русского постмодернизма, как литературного направления. Кажется что, в своем отрицании всего и вся русский постмодернизм доходит до крайней точки, начиная отрицать и нарушать основные законы своего жанра, перерождаясь в нечто новое, а может быть, рождая новые черты литературы постмодернизма.

Анатолий Королев, как мы уже выяснили, является весьма неоднозначной фигурой современного литературного процесса. Мы считаем правильным подчеркнуть, что в его творчестве действительно сочетаются черты как необарокко, так и русской классической литературы. Его творчество не является пародией на Гоголя, Булгакова или Достоевского; писатель использует их творчество как материал для построения своей философско-литературной теории, пытаясь выяснить предназначение человека, природу его, смысл его существования. Пытаясь ответить на вопросы, которые занимали мыслителей на протяжении всего существования философской мысли, он использует ретроспективный метод, перенося читателя вслед за своими героями то в одну эпоху, то в другую; он объясняет связь между человеческим сознанием и поступками его, между событиями, происходящими в разные эпохи в разных странах.

Неповторимый слог Анатолия Королева, его непревзойденные гиперболы легко узнать читателю, который знаком с его творчеством, среди сотен других голосов современной русской литературы. К какому бы течению русской литературы не относили его исследователи, в любом ряду он будет исключением по тем или иным параметрам, "лишним", "чужим среди своих".