Роль художественной детали в рассказах А.П. Чехова и И.А. Бунина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Роль художественной детали в рассказах А.П. Чехова и И.А. Бунина

Введение

Актуальность. При перечитывании произведений А.П. Чехова и И.А. Бунина всегда обнаруживаешь, что их размышления о нравственных, социальных и религиозно-философских вопросах вплетаются в нынешние проблемы столь органично, как будто они - наши современники. Поначалу это вызывает радостное удивление, но весьма скоро осознаешь, что радоваться нечему: российское общество в течение целого века не решило ни одного из тех кардинальных вопросов, которые занимали умы писателей на рубеже XIX-XX веков. Тогда, как и сейчас, подавляющее большинство честных мыслящих людей были убеждены: дальше так жить нельзя, нужны перемены, которые привели бы к большей социальной справедливости, к большей гармонии в отношениях между государством и личностью, обозначило бы начавшееся, наконец, движение вперед.

А.П. Чехов и И.А. Бунин стали творцами нового вида литературы - маленького рассказа, вбирающего в себя, с точки зрения глубины и полноты идейно-художественного содержания, повесть и роман. Они добились небывалой в литературе вместительности и объемности форм. За их пейзажами, нарисованными часто посредством одной меткой деталью, за короткими диалогами, маленькими подробностями, как будто незначительными репликами различаются неназванные писателями, но ясно видимые нам глубины жизни. Кажется, А.П. Чехов и И.А. Бунин излишне подробно останавливаются на окружающей их героев обстановке, замедляют течение сюжета, но в этом-то и заключается их художественная особенность, неповторимая лирическая манера. Именно эта неповторимая черта таланта писателей до сих пор привлекает внимание читателей и исследователей.

Объектом исследования в данной работе являются рассказы А.П. Чехова: «Дом с мезонином», «Дама с собачкой», «Унтер Пришибеев», «Ариадна», «Хамелеон». И.А. Бунина: «Осенью», «Птицы небесные», «Далекое», «Легкое дыхание», «Последняя осень».

Цель работы - рассмотреть роль художественных деталей в раскрытии авторского замысла.

Гипотеза. Нравственно-чувственное переживание и осознание внутреннего мира человека возможно, если:

· автор через обычные ситуации, в которые попадают герои, воспроизводит существующую действительность;

· используемые автором художественные детали являются неотъемлемой частью писательского мастерства;

Задачи:

1. Определить, с помощью каких художественных деталей в произведениях А.П. Чехова и И.А. Бунина раскрывается внутренний мир героев;

2. Проследить за изменениями особенностей в произведениях разных периодов творчества писателей.

Художественная деталь как способ отображения внутреннего мира героя

Картина изображенного мира, образ героя произведения литературы в неповторимой индивидуальности складывается из отдельных художественных деталей. Художественная деталь - это выразительная подробность, характерная черта какого-нибудь предмета, части быта, пейзажа или интерьера, несущая повышенную эмоциональную и содержательную нагрузку, не только характеризующую весь предмет, частью которого она является, но и определяющая отношение читателя к происходящему. В роли детали могут выступать: форма, цвет, свет, звук, запах и т.д. Будучи элементом художественного целого, деталь сама по себе является мельчайшим образом, микрообразом. В то же время деталь практически всегда составляет часть более крупного образа.

Мастерство А.П. Чехова и И.А. Бунина в том и заключается, что они умели отобрать материал, насытить небольшое произведение большим содержанием, выделить существенную деталь, важную для характеристики персонажа или предмета. Точная и емкая художественная деталь, созданная творческим воображением автора, направляет воображение читателя. Чехов придавал детали большое значение, считал, что она «возбуждает самостоятельную критическую мысль читателя», который о многом должен догадываться сам. Уделяя особое внимание точности в подборе описаний, художественных деталей, А.П. Чехову удалось создать настолько емкие и запоминающиеся образы, что многие из них стали нарицательными и не потеряли своей значимости даже сегодня.

Традиционно писатели для раскрытия идейного замысла произведения используют такие художественные средства изображения как портрет, пейзаж, интерьер, речь героя, авторскую характеристику. В творчестве А.П. Чехова и И.А. Бунина они несут дополнительную смысловую нагрузку.

Портрет в литературном произведении - это вид художественного описания, в котором изображается внешний облик персонажа с тех сторон, которые наиболее ярко представляют героя в авторском видении. Портрет является одним из важнейших средств характеристики литературного персонажа. В литературе чаще встречается психологический портрет, в котором автор через внешность героя стремится раскрыть его внутренний мир, его характер. В таком портрете писатель через черты индивидуальные, присущие конкретному человеку, может выявить и черты общие, свойственные определенной социальной среде, профессии, категории населения и т.д. (типические портреты у Н.В. Гоголя, М.Е. С-Щедрина).

Интерьер (фр. Interieur, внутренний) - в литературе: художественное описание внутреннего вида помещений. Интерьер играет важную роль в характеристике героя, в создании атмосферы, необходимой для воплощения авторского замысла. Описывая обстановку, автор создает общую атмосферу произведения; она служит не только фоном, но и помогает нам понять авторский замысел и характеры героев. Описание интерьера в произведениях, где действия происходят в городе, очень важно и представляет собой одно из основных средств характеристики героев. Именно такой подход к интерьеру, превращающемуся в яркую художественную идейно насыщенную деталь свойственен А.П. Чехову и И.А. Бунину.

Пейзаж (фр. Paysage от pays, местность, страна) - 1) Вид местности; 2) в искусстве - художественное изображение природы. Говоря точнее, это один из видов художественного описания или жанр изобразительного искусства, основной предмет изображения в котором - природа, город или архитектурный комплекс.

Портрет, пейзаж и интерьер - виды художественных описаний, поэтому ведущий тип речи в них - именно описание, то есть опора на речевые средства, выражающие авторскую оценку. К таким средствам относятся, в первую очередь, прилагательные, причастия, существительные и наречия.

Портрет и интерьер тесно связаны с таким аспектом поэтики литературного произведения, как художественная деталь, то есть небольшая подробность, становящаяся важнейшей чертой образа. Именно через деталь нередко и передаются основные характеристики персонажа.

Как целое можно представить через его часть, множественное увидеть в единичном, так глубину образа как художественного единства можно передать посредством детали. Особое внимание художественной детали уделяли Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, М.А. Булгаков.

И.А. Бунин раскрывает внутренний мир своих героев в основном через пейзаж, разворачивая все действа на фоне природы и подчеркивая тем самым истинность и неподдельность человеческих чувств.

Немаловажную роль в произведениях Бунина играет и портрет, причем художник подробно описывает всех действующих лиц: как главных, так и второстепенных, раскрывая их внутренний мир через портрет на протяжении всего повествования. Символичны также и предметы, окружающие героев, а также манера поведения, стиль общения.

А.П. Чехов первым отказался от традиционной «лепки» характеров. «Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такой, какова она есть на самом деле». Правда жизни - вот что привлекало его прежде всего. И этой правде Чехов не изменял нигде и ни в чем. Сейчас об этом говорят особенно настойчиво. Но еще в январе 1900 года М. Горький, имея в виду отход от некоторых принципов изображения человека, писал Антону Павловичу: «Знаете, что Вы делаете? Убиваете реализм. И убьете Вы его скоро - насмерть, надолго».

В произведениях повествовательной прозы изображаемые люди и то, что с ними случается, могут представлять особый интерес, поскольку все, что с ними происходит характерно для данного момента времени.

Именно так расценивались современниками персонажи произведений А.П. Чехова и И.А. Бунина. В них видели типичных «героев безвременья», «лишних людей», и с этой точки зрения они были близки тогдашней интеллигенции.

Сегодня для читателя чеховский герой уже утратил свои «исторические» черты, воспринимается независимо от них, без них. Вместе с тем и как «чистый» человек он воспринимается лишь слабо, потому что он показан как бы мимоходом. Чеховские герои не врезываются в память подобно героям Л. Толстого и Ф. Достоевского или Г. Флобера и Ч. Диккенса. Они только мелькают перед нами подобно бледным прозрачным теням, и они в нашей памяти легко перемещаются из одного его рассказа в другой или просто забываются - подобно людям, с которыми мы лишь случайно и на короткое время встречались в действительной жизни, и это, повторяю, тем более удивительно, что обстановка, в которой они показаны читателям новых поколений представляется чуждой, незнакомой и не вызывает на первый взгляд никаких ассоциаций, облегчающих восприятие, помещенных в ней людей, но именно в нынешнее время А.П. Чехов и И.А. Бунин получили, наконец, полное признание и их уже не боятся именовать великими писателями.

Величие А.П. Чехова в том, что первым отошел от привычных традиций изображения человека. Что такое чеховские рассказы? Это выражение внутреннего настроя людей. Здесь, правда, больше чем у И.А. Бунина, проявлена социально-психологическая обусловленность происходящего. И все-таки главным становятся не черты отношений, поведения героев, а определенное их самочувствие. Нередко - зыбкое, идущее вразрез с собственными нравственными устремлениями, либо, напротив, обретающие все большую теплоту, поэзию.

И.А. Бунин, как известно, резко выступал против сближения своей прозы с чеховской. Он не принимал попыток навязать ему и его старшему современнику якобы свойственные им «осенние мотивы», пессимистические настроения. И точно: с любым отождествлением столь индивидуальных дарований согласиться нельзя. Но это не исключает творческих контактов. Обоим было присуще стремление высветить краткий миг душевного состояния - как знак общей атмосферы своего времени. Для воплощения большого смысла в повседневных, «скромных» проявлениях человека писатели и нашли особые средства, объединяющие изобразительные и выразительные функции повествования.

Прежде чем остановиться на этом очень важном для русской литературы моменте рубежа веков, необходимо сказать о личных отношениях А.П. Чехова и И.А. Бунина.

Думается, их внутренняя близость проистекала не без влияния сходных творческих склонностей. Бунинские воспоминания об Антоне Павловиче Чехове дают возможность утверждать это.

С А.П. Чеховым И.А. Бунин познакомился в 1895 году, видел его тогда мельком и запомнил лишь некоторые суждения о литературном труде. А с весны 1899 года в Ялте начинается их дружеское сближение, несмотря на большую разницу в возрасте и литературной известности. В конце следующего года И.А. Бунин живет на даче Чеховых, много узнает об Антоне Павловиче от его сестры Марьи Павловны и матери Евгении Яковлевны.

Четыре года длились встречи А.П. Чехова и И.А. Бунина. Именно в этот период, как заметил И.А. Бунин, они «сблизились, хотя не переходили какой-то черты, - оба были сдержанны, но уже крепко любили друг друга». Неприятие душевной «обнаженности», чувство меры действительно отличало их. Отсюда, возможно, вытекала строгая простота прозы, таящая свою мощь, как айсберг, в «подводном течении». Хотя нельзя забывать и о различии. И.А. Бунин сказал, что А.П. Чехов «сравнения и эпитеты употреблял редко, а если и употреблял, то чаще всего обыденные». Подобное не отнесешь к бунинской художественной речи. Тем не менее, в ней всегда наблюдались внутренняя сосредоточенность и локальность определений, поистине чеховская отвращение к щегольству «удачно сказанным словом».

Нечто похожее происходило и в их личном общении. Доверяли друг другу главное, а выражали его в «подтексте» беседы. Находясь в одной комнате, могли часами молчать. Взаимопонимание сложилось, видимо, редкое. Есть тут и другой оттенок - привычка к самоуглубленному раздумью. И.А. Бунин сразу угадал в глазах А.П. Чехова трагическую тоску человека, отъединенного от других надвигающейся смертью и знающего это. Сам И.А. Бунин был молодым, сильным. Но по жизненным обстоятельствам, психологическому складу он с юношеских лет болезненно переживал одиночество. Оба не скрывали друг от друга горьких предчувствий. И оба не могли «не возмущаться <…> пересоленными карикатурами на глупость и на величайшую вычурность, и на величайшее бесстыдство, и на неизменную лживость» в литературе, равно как и в жизни.

Душевное созвучие А.П. Чехова и И.А. Бунина ярко проявилось и в противоположной сфере. Иван Алексеевич вспоминал о А.П. Чехове: «Он любил смех <…>, сам он говорил смешные вещи без малейшей улыбки». И.А. Бунин тоже владел тонким умением на полном серьезе воспроизводить комические ситуации. Общая тяга к шутке, мистификации повлекла за собой особую манеру отношений. Младший читал вслух ранние рассказы старшего, «проигрывая» смешные реплики героев, мастерски изображая мины пьяного человека. Их врожденное чувство юмора скрашивало печальное существование. Для самого И.А. Бунина могучий дух А.П. Чехова, вынужденного мириться с физическим угасанием, был, наверное, самым поразительным феноменом.

Проникнуть в глубинное русло, подлинные истоки драматизма или комизма обыденного существования - вот общая для писателей - современников потребность. Отсюда - сходная структура их прозы. Событийная канва произведений предельно упрощается: ведь ничего значительного в скучном мелькании дней не происходит. Отношения героев теряют развернутость и перспективность, поскольку речь идет о массе рядовых, духовно обедненных, разобщенных между собой людей. Таковы причины краткости рассказов, но острый авторский взор устремлен к невысказанным, непроявленным, даже порой непонятным персонажам влечениям.

А.П. Чехов и И.А. Бунин открывают сокровенный смысл однообразного бытия. Поэтому находят в изображении внешне скудной жизни возможность выразить ее истинное, внутреннее содержание, в тексте - подтекстовые «ёмкости».

Я считаю, что взаимосвязь А.П. Чехова и И.А. Бунина продиктована запросами отечественного искусства времени. Интересно соотнести различные его виды. Тогда зримее прояснится внутренняя перекличка художников. Они писали не только о своих личных чувствах, но и о времени, в котором жили. Именно поэтому я рассматриваю новеллистику А.П. Чехова и И.А. Бунина. Мне интересно проникновение в творческую мастерскую писателей, которые через систему художественных деталей раскрывают внутренний мир героя, но поскольку время, запечатленное в маленьких рассказах, весьма насыщено, то возникает потребность в осмыслении тех изменений, которые происходили в творчестве писателей в разные периоды их творчества.

Мастерство А.П. Чехова в использовании художественной детали

Давно определены (в творчестве А.П. Чехова - прежде всего) конкретные формы достижения «подводного течения». Опора не на реплику, поступок героя, а на его настроение, состояние личности, на общую эмоциональную атмосферу эпизода, всей картины. Экспрессия авторского слова, интонация изложения играют здесь первостепенную роль. В композиции, красках, повторе отдельных элементов, символической деталировке повествования заключены «подтекстовые» обобщения. Такой характер и роднит прозу А.П. Чехова и И.А. Бунина. Между тем есть одна ее особенность, в достаточной степени не учтенная.

В построчной образной ткани чеховских и бунинских рассказов сразу выведено главное направление авторского поиска. Мы еще не знаем, о ком будет идти речь, чем все кончится, но писательское раздумье четко обозначено. С развитием повествования оно сложно соотносится с опытом персонажа, поэтому «поворачивается» то одной, то другой своей гранью. Конкретные краски, детали становятся выражением этого внутреннего движения.

Как часто в чеховском «Доме с мезонином» усматривают лишь противопоставление духовно-утонченных героя-рассказчика и юной Жени - ее сестре, холодно-рационалистической Лиде Волчаниновой. Такой акцент, разумеется, существует. Тем не менее, он ни в коей мере не объясняет исходного настроя произведения, да и самой сюжетной завязки - знакомства молодого человека с этой семьей. А здесь читается более важная чеховская мысль.

Неслучайно герой поселен в большом пустом доме, рождающем страхи в грозовой ночи. Да и всюду царствует обстановка запустения, поражающего ленью сознание художника. Когда он нечаянно забредает к Волчаниновым, появляются совершенно иные ощущения: «На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму, когда-то в детстве». Несовпадения между тяготением к душевному теплу и реальным одиночеством - очевидно.

Далее этот мотив обогащается новым жизненным материалом, приобретает многие оттенки. В семье Волчаниновых тоже притаился холодок. Мать и Женя «обожали друг друга», а Лидию боялись, не понимали. Неоднократно повторяемое Екатериной Павловной: «Правда, Лида, правда» - диктуется стремлением стушевать внутреннее отстранение от строгой дочери. Художник испытывает взаимную нежность к младшей - Жене. Возникший было роман насильственно прерывается по воли Лидии: она в избраннике сестры сразу «презирала чужого». Равнодушная власть Лидии над Женей определяет горький финал отношений влюбленных - сюжетное завершение рассказа.

С высоты необходимого единения людей рассматривает А.П. Чехов позиции всех персонажей. И драму Лидии - тоже: ведь и она оказывается обделенной. Многолетняя деятельность в народной школе, лечебнице, земстве не сулит ни успеха тем, кто ею занимается, ни счастья тем, во имя которых ведется. Герой чутко угадывает заблуждения Лидии и высказывает, несомненно, авторскую мечту: «Как иногда мужики миром починяют дорогу, так и все мы сообща, миром, искали бы правды и смысла жизни и - я уверен в этом - правда была бы открыта очень скоро…». Дважды повторяется понятие «сообща». Но Лидия остается безразлична к нему. Для нее дороже любых душевных контактов «дело». Упрямое, эгоистическое следование ему действительно усиливает несвободу всех окружающих. В конечном итоге девушка обрекает и себя на полное одиночество.

Главный герой рассказа защищает путь к истине. Сам он, однако, не способен быть верным этому побуждению. Чувство к Жене быстро сменяется «трезвым будничным настроением», потом начинается забвение «дома с мезонином» и лишь иногда являются зыбкие ощущения: «А еще реже, в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, я вспоминаю смутно, и мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут, и что мы встретимся…Мисюсь, где ты?».

На такой щемящей ноте сопереживания отчужденным друг от друга людям заканчивается повествование. Воплощенные здесь реалии получают ёмкое философско-нравственное толкование.

В любом произведении А.П. Чехова есть своя внутренняя тема, разно по интонации и тембру озвученная. «Сладко-певучий голос», слащавое самоопределение - «Твою птичку укачало» - Ариадны из одноименного рассказа, равно как комичный шепот, вскрики её очередного содержателя Шамохина - ярко их характеризуют. Эти штрихи к портрету приобретают, однако, еще более глубокое значение, когда заметишь выбранный автором сквозной образный ряд. Повествование открывается определением неисчерпаемого мира - «такой музыкой, что хочется и плакать и громко петь». Затем человеческие отношения оцениваются своеобразными сравнениями: с металлическим соловьем, ревущими медными трубами, приевшимися звуками, легкомысленной песенкой. Везде здесь элементы музыки обидно снижены, опошлены. Постепенно впечатления о ничтожных персонажах перерастают в понимание целостной концепции рассказа - разрушение «мирового оркестра», единства подлинно певучей природной и человеческой красоты.

Венчающая муки Гурова («Дама с собачкой») мечта о «новой прекрасной жизни» становится не просто понятной, близкой, но необходимой после того, как услышишь смелый «распев» этого мотива. Жажда героев «хотелось жить» сменяется таким признанием в любви к «честной, чистой жизни», затем возмущением «куцей, бескрылой жизнью». Возвышенное поклонение «непрерывному движению жизни на земле» уступает место сетованиям на человеческое увядание. Переживание полноты «единственно счастья» вдруг оттесняется ощущением «разбитой жизни». Таковы слабости и силы людей, в том числе Гурова и Анны Сергеевны. И всё-таки нет сомнения: именно автор домыслил скромные их представления до сложного восприятия многогранного бытия, потому что писателя волновала способность обычного человека созидать жизнь, а не просто ее проживать.

Всмотримся в то, как рисует А.П. Чехов процесс пробуждения в человеке чувства человеческого достоинства. Удивительным по психологической правдивости и тонкой наблюдательности является эпизод из рассказа «Дама с собачкой», в котором показано, как пошлый банковский служащий под влиянием глубокой любви к женщине становится подлинно человечным. До встречи с Анной Сергеевной Гуров был погружен в атмосферу пошлых разговоров, картежной игры, легкомысленных связей с женщинами, и все это не оскорбляло его, не унижало. Но когда большая любовь, захватила его, он стал неожиданно чуток к мельчайшим проявлениям пошлости. А.П. Чехов описывает это внутреннее состояние героя и его духовное возрождение: «Однажды ночью, выходя из докторского клуба со своим партнером, чиновником, он не удержался и сказал: Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте.

Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул:

- Дмитрий Дмитрич!

- Что?

- А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!

Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие незаметные, неинтересные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном». С этой ночи Гуров переменился, он понял, что до сих пор жил «бескрылой жизнью».

«Осетрина с душком» неоднократно отмечена в работах о А.П. Чехове как необычайно тонкая художественная деталь. Реакция на обыденную реплику стала моментом, когда в Гурове обнаружился перелом - признак высвобождения человека от пошлости. Почему же для выражения душевного перелома, для такого важного в жизни Гурова эпизода писатель избрал столь ординарную, обыденную, даже вульгарную, гастрономическую подробность? Не отдавая себе сначала отчета, мы, как читатели, поражаемся, несомненно, именно этому несоответствию. Удивительное дело - герой понял, что кругом него пошлость, что он впервые полюбил по-настоящему, а наше внимание обращают к осетрине. Любовь, просветление сознания и - несвежая рыба!

Вероятно, никакому другому художнику не пришло бы в голову в кульминационный момент духовной жизни героя обратить внимание на такую незначительную деталь, не несущую, на первый взгляд, духовного содержания.

Какой зоркостью надо обладать писателю, чтобы за двумя обыкновенными сценками из повседневной жизни (рассказы «Хамелеон», «Унтер Пришибеев») увидеть действие целых систем мышления и принципов поведения!

Не случайно имена героев этих рассказов давно стали нарицательными, понятия «хамелеонство», «пришибеевшина» вошли в русский язык. Хамелеоном мы обычно называем человека, готового постоянно и моментально, в угоду обстоятельствам, менять свои взгляды на прямо противоположные. А унтер Пришибеев - нарицательное имя для всякого большого и маленького начальника, действительного или только считающего себя таковым, готового ради утверждения своей власти пустить в ход грубость, а то и кулак.

Оба рассказа уморительно смешны, хотя и здесь за смешным просматривается невеселый порядок вещей.

Разнообразны формы выражения юмора в «Хамелеоне» и «Унтере Пришибееве».

Простейшие из них - нелепые фамилии персонажей (Очумелов, Елдырин, Хрюкин, Пришибеев), абсурдные словоупотребления и синтаксис в их репликах («По какому это случаю тут? Почему тут? Это ты зачем палец?»; «Я человек, который работающий»; «утоплый труп мертвого человека»; «утопшие, удавившие и прочее тому подобное»; «что, говорю зубья скалите?»; «живет в развратном беззаконии» и т.д.). Это разовые, точечные проявления смешного, абсурдизмы речи. Но комический эффект достигается в рассказах и иным, более сложным путем - при помощи композиции.

Основной композиционный прием в обоих рассказах - повторение. Повторяемость, как бы запрограмированность поведения персонажей, также вызывает смех читателя.

В «Хамелеоне» повторяется ситуация выяснения («чья собака?»). Пять или шесть раз меняется ответ на этот вопрос и столько же раз меняется реакция полицейского надзирателя.

Очумелов хамелеонствует из беспринципности? Нет! За всеми переменами в его реакции стоит принцип, и весьма устойчивый. В основе всех метаморфоз его поведения - незыблемая убежденность в превосходстве «генеральского» над «прочим», и эта незыблемость прочна, как и убеждение Червякова, что отношение низших к «персонам» должно основываться на почтительности и подобострастии.

В «Унтере Пришибееве» носитель реальной власти, мировой судья, пытается урезонивать не в меру ретивого кляузника и усмирителя. Бесполезно: как нерушима была убежденность Червякова, так непоколебима убежденность Пришибеева. Не будь его, твердо убежден Пришибеев, разрушиться вся система.

Посмотрим, как принцип повторения «работает» в рассказе «Унтер Пришибеев». На этот раз повторяется ситуация подавления («Где это в законе написано, чтобы народу волю давать?»). Проявление «непорядка», на которые реагирует Пришибеев, пестры и разно велики: кто-то поет песни, кто-то зажигает по вечерам огни, кто-то собирается «габуном», кто-то смеется, кто-то говорит «неподходящие слова»… Но неизменно на защиту «порядка», как он его понимает, выступает отставной унтер, добровольный доносчик и усмиритель.

Обратимся к характерам героев. Казалось бы, Пришибеев и Хамелеон - психологически прямо противоположные типы. Один чрезмерно гибок, другой до тупости тверд, один ежеминутно меняется, другой стоит на своем, хоть в тюрьму его сажай, и ничем его не сдвинуть с избранной точки зрения. Но при внешнем различии очевидно их глубинное сходство.

И полицейский надзиратель, и отставной унтер, как и экзекутор (ответственный за хозяйственную часть в учреждении), и статский советник представляют определенную историческую эпоху. Многие из подобных рассказов А.П. Чехова могут служить образцами социальной сатиры времен Александра III, времен произвола властей, процветания доносительства, усиления зависимости «маленького человека» от тех, в чьих руках власть. Правда, снова надо отметить несентиментальное отношение А.П. Чехова к страдательной стороне в сатирическом конфликте: полупьяный мастеровой Хрюкин с его укушенным пальцем, как до него Червяков, сочувствия отнюдь не вызывает. У А.П. Чехова своё, нетрадиционное для русской литературы видение социальной темы.

Но, разумеется, неверно считать, что эти рассказы представляют только исторический интерес или что в них затронута лишь социальная тема.

При всех внешних психологических и социальных различиях и Червяков, и Хамелеон, и Пришибеев оказываются абсолютно родственны на ином, глубинном уровне. В каждом из рассказов автор рассматривает очередную разновидность стереотипа, шаблона мышления и поведения. И у Червякова, и у Хамелеона, и у Пришибеева есть некое убеждение, которое и определяет все их действия, дает им жизненные ориентиры. У каждого из них свое понимание «порядка», который заведен не ими и который следует всеми силами и любой ценой оберегать.

А.П. Чехов находит новое художественное применение предметам бытового обихода, вещам незначительным репликам, шаблонным, обыденным выражениям. Зонтик, калоши, собачка, кошка, самовар, крыжовник, выражение лица, тембр голоса, стук посуды, запах пищи, цвет платья, паузы и звуки стали для А.П. Чехова такими художественными деталями, через которые он раскрывал существенные черты характера, поведения, психологии человека. Искусно группируя подобные мелкие детали, художник вызывал у читателей и зрителей определенные настроения, симпатию или антипатию к изображаемому. Через мелочи жизни художник увидел и разоблачил такие отрицательные стороны старой России, такие формы проявления лжи и фальши в человеческих отношения, которые ранее никто не открывал.

А.П. Чехов обнаружил трагедии там, где их до него еще не обнаруживали. Он раскрывал страшное в нестрашном. Художник показал, что социальное зло проявляется часто не в злодейских поступках, не в явных пороках, не в дурных страстях, но в мелочах, в повседневности, в несущественных разговорах, в поведении людей бесхарактерных, не способных ни на дурные, ни на добрые поступки. Критический реализм А.П. Чехова воспитывал в обществе сознание того, что равнодушие и пошлость, безыдейность и пассивность, бесстрастие и узость кругозора оказываются социально не менее вредными, чем преступления, несправедливости и подлые поступки. Эти отрицательные стороны индивидуального и социального поведения тем более опасны, что мало заметны, в микроскопических дозах рассеяны повсюду, представляются несущественными, становятся привычными и кажутся безвредными. Горький писал А.П. Чехову: «Огромное вы делаете дело вашими маленькими рассказиками - возбуждая в людях отвращение к этой сонно, полумертвой жизни…»

А.П. Чехов развивает принципы создания и типизирующей и индивидуализирующей детали. Но в соответствии с особыми чертами своего реализма он обыкновенные предметы не делает, употребляя гоголевское выражение, необыкновенными, но сохраняет у читателя ощущение их заурядности, обыкновенности. В этом и заключается художественное открытие А.П. Чехова, способствовавшее максимально простому отражению правды жизни. Эту необычайную простоту, искусство делать большие обобщения на материале обыденных мелочей жизни через точную и очень емкую художественную деталь можно обнаружить буквально в каждом чеховском рассказе.

Мастерство И.А. Бунина в использовании художественных деталей

И.А. Бунин обратился к воспроизведению разочарований личности. Изображая таких героев, он не повторял А.П. Чехова. Бунинские персонажи знали о многих противоречиях человеческого существования, которые лишь угадывались героями А.П. Чехова. Скажем, Ветвицкий (рассказ И.А. Бунина «Без роду-племени») твердо судит о своих отношениях с окружающими: о внутренней чуждости девушке, в которую будто влюблен, надуманном товариществе с другой женщиной, собственной лишности в дворянском клубе. Чувства одиночества, тоски здесь, как и в других ранних рассказах писателя, устойчивы, привычны.

Мировосприятие бунинского человека вообще трезво, мечта несмела, призрачна. Авторскому голосу трудно «включиться» в столь однонаправленные раздумья. Тем не менее, он находит для себя гамму «вольных», отрешенных от бедных переживаний напевов. И.А. Бунин следует за изменчивыми состояниями в мире природы, обретая в нем утерянные людьми «мелодии» поэзии, вечного движения. В повествовании о скудном опыте того или иного героя всегда есть место Прекрасному.

Ранняя проза писателя завораживает щедрыми красками. А в некоторых произведениях буквально непрерывен поток света, цветовых оттенков, возрастающих радостных интонаций.

Повествуя о дороге среди июньских полей и лугов в рассказе «Далекое», автор разворачивает перед глазами мальчика мелькающие одну за другой сказочные картины. Все они сливаются в одну, почти волшебную. Бодрый, не знающий спадов тон описаний усиливает это впечатление. Герой захвачен удивительным цветением земли. «Ах, эти проселки! Весело ехать по глубоким колеям, заросшим муравой, повиликой, какими-то белыми и желтыми цветами на длинных стеблях. Ничего не видно ни впереди, ни по сторонам - только бесконечный, суживающийся вдали пролет меж стенами колосистой гущи да небо, а высоко на небе - жаркое солнце. Синие васильки, лиловый куколь и желтая сурепка цветут во ржи». Но автор еще более эмоционален, поскольку поклоняется естественной врожденной силе и детских чувств, и проснувшейся природы, гармонии их слияния, что остается неведомым ребенку.

Нередко И.А. Бунин готовит нас к сложному перелому в душе персонажей гораздо раньше, чем сами они это поймут. Тут мельчайшие изменения в интонации особенно показательны.

Влюбленные едут темным вечером в экипаже по городу, затем за его пределами (рассказ «Осенью»). Они еще не знают, что их ждет «единственная счастливая ночь». Писатель предвосхищает это открытие, подробно передавая, что видят и слышат герои: скучный городской пейзаж («…свернули на широкую, пустую и длинную улицу, казавшуюся бесконечной») и уличные звуки («Южный ветер шумел … и скрипел вывесками над дверями запертых лавок.»), «ветреный мрак пути», наконец, море.

У И.А. Бунина пейзаж является одним из основных предметов раскрытия внутреннего мира героя. В этом рассказе пейзаж полностью организует действие. Пейзажные вставки здесь - не просто деталь, подчеркивающая чувства, мысли, настроения героя. Пейзаж воплощает в себе неуютный мир, где так плохо человеку. Он всей своей декоративной безотрадностью настойчиво напоминает об одиночестве человека, о его тщетном устремлении к прочному счастью. Водная стихия как бы позволяет выразить главный смысл рассказа, несоизмеримо превосходящий скромные возможности восприятия возлюбленных. Вот почему так раскованно, развернуто, запечатлена ночная жизнь моря. Сначала все угрожающе: «Море гудело под ними грозно, выделяясь из всех шумов этой тревожной и сонной ночи.<…> Страшен был и беспорядочный гул старых тополей…» Затем тот же гул приобретает иные черты. Они переданы содержанием зарисовки: «Одно море гудело ровно, победно и, казалось, все величавее в осознании своей силы». Акцент сделан на «качествах» морского голоса, их единении. Чуть позже отражено новое явление - «жадным и бешеным прибоем играло море», а высокие волны, достигнув берега, несли «влажный шум». Герои скоро убедятся в родстве пережитого ими чувства, созвучного с силой бескрайних вод. Для автора важно, однако, другое. В красках и ритме повествование он воплотил идеал величия, неиссякаемого богатства природы, пока недостижимого для человека. И одновременно подчеркнул человеческое влечение к вечной красоте и могуществу.

У И.А. Бунина почти всегда существуют своего рода двойные переходы от ощущения героя к картинам природы. Эти переходы формальные и внутренние. Вот как это проявляется в рассказе «Последняя осень».

«Подавляя нервную дрожь и чувствуя во всем теле необычайную легкость, я взял ее за руку и заботливо стал сводить с крыльца.

- Вы хорошо видите? - спросила она, глядя под ноги.

И в голосе ее опять послышалась потрясающая приветливость.

Я, наступая на лужи и листья, наугад повел ее по двору, мимо обложенных акаций и уксусных деревьев, которые гулко и упруго, как корабельные снасти, гудели под влажным и сильным ветром южной ноябрьской ночи».

Вопрос «Вы хорошо видите?» служит формальным переходом к первому описанию природы. И хотя это нигде не сказано, ясно, что герой рассказа всматривается под ноги, «наступая на лужи и листья». Но вместе с тем писатель смягчает формальность перехода фразой о поощряющей приветливости вопроса, заданного женщиной.

На первый взгляд подобная «забота» о формальных связях между описаниями душевного состояния героев и пейзажа, может показаться не столь уж обязательной и важной. Но на самом деле, воссоздание пейзажа без формального перехода, лишь в плане аналогии между душевным состоянием героев и настроением, вызываемым тем или иным видением природы, обязательно будет выглядеть нарочитым, искусственно подогнанным.

Многие произведения И.А. Бунина нельзя оценить, не обратившись к архитектонике (Архитектоника - построение художественного произведения. Чаще употребляется в том же значении термин «композиция», причем в применении не только к произведению в целом, но и к отдельным элементам его: композиция образа, сюжета, строфы и т.п. Понятие архитектоники обнимает собой соотношение частей произведения, расположение и взаимную связь его компонентов, образующих вместе некоторое художественное единство. В ее понятие входит как внешняя структура произведения, так и построение сюжета: деление произведения на части, тип рассказывания, роль диалога, та или иная последовательность событий, введение в повествовательную ткань различных описаний, авторских рассуждений и лирических отступлений, группировка действующих лиц и т.п.) (как в отдельных звеньях, так и во всем тексте).

О чем говорят шесть страниц, на которых в последней редакции уместился рассказ «Птицы небесные»? О несчастном замершем нищем? Об эгоизме студента Воронова? Ни о том, ни об этом. Простейший эпизод насыщен глубоким смыслом. Он задан первыми абзацами повествования, окончательно завершен в последних. И здесь не в конкретных впечатлениях Воронова, а в самом тоне и стиле рассказа, передающих контрастные состояния скудного человеческого существования и необозримых, таинственных небесных просторов. В таком контексте простодушно высказанно стремление больного странника: жить духом, а не усладой плоти, верой в бога, принявшего страдания за людей, а не надеждой на рай, - сложно соотносится с очень значительным нравственным мотивом, выраженным образом звездного пространства.

Самоуверенность же молодого барина (хотя он и будет зачарован метелью и блеском звезд), его оценка происходящего, увлечение субъективистской философией Юнга «тронуты» мягкой, но все-таки иронией. Не случайно писатель исключил проходной эпизод рассказа о темном крестьянине, радующемся возможности похоронить умершую дочь вместе с чужим покойником. Это не только отвлекало от внутренней темы повествования, а и оправдывало в какой то мере близорукие суждения студента. Восклицание Воронова: «Дикарь!» - в новом варианте адресовано только нищему. А он, этот несчастный путник, в представлении вдумчивого читателя оставляет совсем иной, глубокий и печальный след. Несмотря на свою бедность, полное подчинение сложившимся обстоятельствам безвестный бродяга глубже постигает мощь, красоту вселенной, непрерывную связь с нею всего земного мира, людей как его части. И мизером воспринимает их суетность.

Обратим наше внимание на столь же маленький по размеру, но насыщенный различными художественными деталями рассказ «Легкое дыхание».

«В медальоне - фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами», «ясный блеск глаз», «сияя глазами», «глядя ясно и живо», «с любопытством посмотрела», «глаза так бессмертно сияют», «чистый взгляд». Такое частое повторение сходных деталей портрета придаёт образу необычайную зрительную яркость, выразительность, позволяет явственно представить себе Олю. Возникает ощущение, что смотришь ей в глаза и как будто входишь в непосредственный контакт с ней, наблюдаешь как за знакомой - и это снижает уровень объективности читательской оценки. В отличие от Оли, начальница как будто избегает прямого зрительного контакта: «не поднимая глаз от вязанья», «потянув нитку,… подняла глаза», затем говорится, что Оля смотрит на её пробор, то есть глаза снова опущены. И.А. Бунин, будучи тонким психологом, создаёт некоторый негативный настрой у читателя по отношению к начальнице: всегда неприятно, когда собеседник отводит взгляд. Этим опять нарушается объективность читательской оценки происходящего. Этой же цели служит упоминание в Олином дневнике о том, что у Алексея Михайловича «глаза совсем молодые, чёрные». Эта деталь даёт почувствовать читателю некоторое обаяние этого человека и отчасти понять Олин поступок.

Интересны отдельные подробности диалога Оли с начальницей. Вот, например, две реплики начальницы: «Я, к сожалению, уже не первый раз принуждена призывать вас сюда, чтобы говорить с вами относительно вашего поведения». И следующая: «Я не буду повторяться, не буду говорить пространно». Первая реплика не только весьма и весьма «пространна» для того объема информации, который в ней содержится, но, к тому же, содержит три повторения местоимения «вы» и его форм. Реплики Оли, напротив, отличаются лаконичностью и воспринимаются как живые, непосредственные, в то время как слова начальницы как будто выписаны из книжки. К её словам даются такие ремарки: «многозначительно сказала», «ещё многозначительнее сказала», к Олиным же - «просто, почти весело», «не теряя простоты и спокойствия, вежливо перебила». Если представить себя собеседником этих двух героинь, конечно, симпатии окажутся на стороне Оли: снова происходит смещение эмоциональной оценки читателя.

Необычайно насыщен текст деталями движения: «раскрасневшееся лицо», «растрёпанные волосы», «заголившееся при падении на бегу колено» - так, вероятно, мог изобразить живописец, чтобы передать на полотне движение; «вихрем носилась», «с разбегу остановилась… оправила волосы, дёрнула уголки передника… побежала наверх», «присела легко и грациозно», «чуть тронула обеими руками голову». Все эти детали делают портрет очень динамичным. Оля ни секунды не остаётся в одном положении, точно смотришь киноленту. Движения её полны изящества, пластики, внутренней энергии. Жизнь точно бьёт ключом из неё, и автор любуется этим.

Сквозь все страницы, начиная с названия, проходит мотив дыхания ветра, воздуха: «лёгкое дыхание», «холодный ветер», «вихрем носилась», «сделала один глубокий вздох», «свежо дует полевой воздух», «звон ветра», «Лёгкое дыхание! А ведь оно у меня есть, ты послушай, как я вздыхаю!». И завершается эта тема последней фразой: «Теперь это лёгкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре». Это «лёгкое дыхание» - образ-символ, который может вызывать бесконечно много ассоциаций, толкований. В моём понимании - это символ естественной красоты, непосредственности, радости жизни, той прелести, секрет которой, как сказал Б. Пастернак «разгадке жизни равносилен».

Творчество И.А. Бунина 1890х - 1900х гг. «соткано» из простейших жизненных явлений. И донесены они «скромным», несуетным словом. Автор отстраняется от прямого «вмешательства» в судьбу персонажей, прибегая к строго объективному, на первый взгляд, повествованию. На деле голос писателя активно включается в произведение.

Вне проникновения в «подтекст» нельзя постичь И.А. Бунина. Будто невидимыми (для равнодушного взгляда) средствами художник оркеструет малую тему. В произведении, самом кратком, всегда есть внутреннее развитие философско-эстетических, нравственных мотивов. А финал содержит новое, рожденное их столкновением качество. Печаль И.А. Бунина светла, боль влечет к любви, разочарование - к мечте. А радужные эмоции как бы припорошены пеплом сожженной радости, перегоревшей жажды. По духовной организации И.А. Бунин имеет самые тесные контакты с А.П. Чеховым.

литература творчество художественный бунин чехов

Заключение

Исследовав некоторые произведения писателей, сопоставив их творчество, можно говорить об особенностях творческой манеры создания произведений и воспроизведения существующей действительности.

В рассказах писателей изображаемые люди и то, что с ними случается, могут представлять особый интерес, поскольку это характерно для данного момента времени. Именно так расценивались современниками персонажи А.П. Чехова и И.А. Бунина. В них видели типичных «героев безвременья», «лишних людей», и с этой точки зрения они были близки тогдашней интеллигенции.

В своих рассказах Чехов, как правило, пытается проследить жизнь отдельно взятого человека. Писателю удалось показать, как под влиянием уродливой среды меняются взгляды, убеждения и, наконец, сама жизнь его героев. По Чехову, каждый человек сам несет ответственность за свою судьбу, и никакие жизненные удобства не должны влиять на его выбор.
Созданный писателем мир социально очень пестр: чиновники, мещане, купцы, крестьяне, попы, студенты, интеллигенция, столичное и поместное дворянство. Разнообразен поэтому и созданный им мир нравственной жизни современного русского общества. Герои многих рассказов А.П. Чехова, попав в душную атмосферу мещанства, перестают бороться, действовать, смиряются с жизнью.

Автор, мастерски используя традиционные художественные средства изображения, наполняет их новым содержанием. Совершенно иначе предстает внутренний мир героев через реплику, поступок, прозвище или говорящую фамилию. Находит он новое применение и предметам бытового обихода: зонтик, калоша, самовар и др. Интересно наблюдать за меняющимся выражением лица персонажей, звуком и тембром их голоса; особое значение предает автор стуку посуды, запаху пищи, цвету платья.

Искусно группируя подобные художественные детали, художник вызывал у читателя антипатию к миру пошлости и мещанства, который он ненавидел всей душой и против которого выступал в своих произведениях.

Сегодня для читателей чеховской прозы его герой уже утратил свои «исторические» черты, воспринимается независимо от них, без них.

Внутренний мир своих героев И.А. Бунин раскрывает в основном через пейзаж, разворачивая все действа на фоне природы и подчеркивая тем самым истинность и неподдельность человеческих чувств.

Немаловажную роль у мастера играет и портрет. Причем И.А. Бунин подробно описывает всех действующих лиц: как главных, так и второстепенных и раскрывает их внутренний мир на протяжении всего повествовании.

Символичны также и предметы, окружающие героев, а также манера поведения, стиль общения. Раскрывая внутренний мир человека, писатель следует традициям русской литературы, но привносит и свое, присущее только ему, неповторимое мировосприятие.

Ранняя проза И.А. Бунина завораживает своими красками. Он готовит читателя к сложному перелому в душе персонажей гораздо раньше, чем они сами это понимают. Особая архитектоника рассказов и мастерское использование пейзажной или бытовой детали делает его творчество созвучным с сегодняшним читателем.

Исходя из поставленных в реферативно-исследовательской работе задач, я делаю следующие выводы:

1. В рассказах А.П. Чехова и И.А. Бунина раскрывается внутренний мир героев благодаря новому использованию традиционных художественных средств изображения. В частности, элементы пейзажа становятся не столько фоном, где происходят описанные автором события, сколько психологическим состоянием героя. Описывая интерьер, окружающий персонажа, художник акцентирует внимание читателя на значимых бытовых деталях. Портрет дополняется частым упоминанием отдельных его составляющих и говорящими фамилиями, что в совокупности характеризует авторское отношение к изображаемому им реальному явлению. Таким образом, можно говорить о типизирующей и индивидуализирующей художественной детали.

2. В творчестве А.П. Чехова можно выделить два периода: ранний, наполненный юмором (рассказы «Унтер Пришибеев», «Хамелеон»), и зрелый, где смех звучит горько, где авторское неприятие мира пошлости и мещанства звучит иронически точно (рассказы «Дом с мезонином», «Дама с собачкой»).

В творчестве И.А. Бунина традиционно выделяют тоже два периода: дореволюционный и эмиграция. В контексте исследования я не могу их разделить, так как на протяжении всего творческого пути автор пользуется художественной деталью. Но если в ранний период преобладают пейзаж, цвет, звук, запах, то в дальнейшем на ряду с ними появляются бытовые детали и особенная речь персонажа, наполненная глубинным смыслом.

Список литературы

1. Белкин А. Читая Достоевского и Чехова. Статьи и рассказы. «Художественное мастерство Чехова - новеллиста». - М.: «Художественная литература», 1973

2. Бунин И.А. Рассказы. - Минск: «Правда», 1983

3. Саакянц А. «Об И.А. Бунине и его прозе». - Минск: «Правда», 1983

4. Катаев В.Б. Сложность простоты. Рассказы и пьесы Чехова. - М.: Издательство Московского университета, 1998

5. Мещерикова М. Литература в таблицах и схемах. - М.: Рольф, 2000

6. Роскин А.А.П. Чехов. Статьи и очерки. «Об Антоше Чехонте и Антоне Чехове». - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959

7. Смирнова Л.А.И.А. Бунин Жизнь и творчество. // Уловил напев родной души. - М.: «Просвещение», 1991

8. Трус Н.В. Русская литература для школьников. - Минск: «Литература», 1996

Размещено на Allbest.ru