Среди произведений, написанных в довоенный период, самой популярной пьесой Шоу стала комедия "Пигмалион" (1912). Ее заглавие напоминает о древнем мифе, согласно которому скульптор Пигмалион, изваявший статую Галатеи, влюбился в нее, и тогда богиня любви Афродита, внявшая мольбам отчаявшегося художника, оживила ее. Шоу дает свой, современный, вариант древнего мифа. [7., С. 36].

В пьесе "Пигмалион" Шоу перенес миф о Пигмалионе и Галатее в обстановку современного Лондона. Но парадоксалист не мог оставить миф неприкосновенным. Если ожившая Галатея была воплощенной покорностью и любовью, то Галатея Шоу поднимает бунт против своего создателя; если Пигмалион и Галатея античности вступили в брак, то герои Шоу ни в коем случае не должны вступать в брак. Так, вразрез с традиционными представлениями зрителя, вызванными заглавием пьесы, складывался ее замысел. Но логический ход действия и правда образов увлекли писателя, и во многих отношениях он оказался гораздо ближе к мифу и к задушевным ожиданиям зрителей, чем хотел бы.

В "Пигмалионе" Шоу соединил две одинаково волнующие его темы: проблему социального неравенства и проблему классического английского языка. [5., С. 46].

Профессор фонетики Хиггинс заключает пари с полковником Пикерингом, что за несколько месяцев ему удастся обучить уличную торговку цветами правильной речи и сделать так, чтобы "она с успехом могла сойти за герцогиню".

Обаяние и незаурядность Элизы Дулиттл мы чувствуем уже в первых действиях, когда она еще говорит на нелепом уличном жаргоне. Мы чувствуем их в ее энергии, веселости, внутреннем достоинстве, суровой нравственности, которую она сохранила в мире трущоб.

Только произношение отличает уличную цветочницу от герцогини, но Элиза Дулиттл не собирается стать герцогиней. Это Хиггинс в своем научном энтузиазме кричит, что за полгода превратит Элизу в герцогиню.

Чтобы показать, как радикально можно изменить человека, Шоу выбрал переход из одной крайности в другую. Если такое радикальное изменение человека возможно в относительно короткое время, то зритель должен сказать себе, что тогда возможно и любое другое изменение человеческого существа.

Второй важный вопрос пьесы - насколько речь влияет на человеческую жизнь. Что дает человеку правильное произношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменить социальное положение? Вот что думает на этот счет профессор Хиггинс: "Но если бы вы знали, как это интересно - взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Ведь это значит - уничтожить пропасть, которая отделяет класс от класса и душу от души". [9., С. 109].

Шоу, быть может, первым осознал всесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которой косвенно в те же годы заговорил психоанализ. Именно Шоу сказал об этом в плакатно-назидательном, но от того не менее иронично-увлекательном "Пигмалионе". Профессор Хиггинс, пусть и в своей узкой специальной сфере, но все же опередил структурализм и постструктурализм, которые во второй половине века сделают идеи "дискурса" и "тоталитарных языковых практик" своей центральной темой.

Но язык не является единственным выражением человеческого существа. Выход в свет на прием к миссис Хиггинс имеет единственный промах - Элиза не знает, о чем говорят в обществе на этом языке.

"Пикеринг также признал, что для Элизы недостаточно владеть присущими леди произношением, грамматикой и словарным составом. Она должна еще развить в себе характерные для леди интересы. До тех пор пока ее сердце и сознание заполнены проблемами ее старого мира: убийствами из-за соломенной шляпы и благоприятным действием джина на настроение ее отца, - она не сможет стать леди, пусть даже ее язык будет неотличим от языка леди". [10., С. 276].

Один из тезисов пьесы гласит, что человеческий характер определяется совокупностью отношении личности, языковые отношения являются лишь ее частью. В пьесе этот тезис конкретизируется тем, что Элиза наряду с занятиями языком учится еще и правилам поведения. Следовательно, Хиггинс объясняет ей не только то, как надо говорить на языке леди, но и, например, как пользоваться носовым платком.

Совокупность поведения, то есть форма и содержание речи, образ суждения и мыслей, привычные поступки и типичные реакции людей приспособлены к условиям их среды. Субъективное существо и объективный мир соответствуют друг друга и взаимно пронизывают друг друга.

Но Элиза трезвее смотрит на жизнь -- она мечтает стать продавщицей в большом цветочном магазине, куда ее не берут, так как она очень плохо говорит. Впрочем, сам Хиггинс признает, что профессия горничной в богатом доме или продавщицы солидного магазина требует еще более тщательной работы над языком, еще более изысканного произношения, чем положение герцогини.

Обучение Элизы закончено в гораздо более короткий срок благодаря ее способностям. Но Хиггинс совершил роковую ошибку: он не подумал о живой душе человека, которая была у него в руках. Эксперимент не проходит безнаказанно: Галатея восстает против своего создателя со всей силой оскорбленной и негодующей души; ветер трагедии врывается в тесный мирок салонов, где проверялись результаты эксперимента.

С самого начала Хиггинс проявляет грубое равнодушие к Элизе как к человеку. Когда она появляется у него в доме, он не здоровается с нею, не предлагает ей сесть и, убедившись, что ее диалект уже представлен в его записях, говорит ей: "Проваливайте!" Сама девушка, выросшая в трущобах, все же имеет представление о правилах вежливости; она замечает, что он мог бы предложить ей сесть, если он джентльмен; ведь она пришла по делу. В ответ изумленный Хиггинс спрашивает: "Пикеринг, как нам быть с этим чучелом? Предложить ей сесть или спустить с лестницы?". [4., С. 87].

Миссис Пирс, экономка, женщина из народа, и полковник Пикеринг, человек более тонкой душевной организации, чувствуют эту грубость и пытаются образумить Хиггинса. Миссис Пирс требует от Хиггинса максимальной корректности в присутствии девушки.

Полковник Пикеринг вежлив с Элизой, предлагает ей сесть, называет ее "мисс Дулиттл". Впоследствии, став изящной светской женщиной, она говорит Пикерингу: "А вы знаете, когда по-настоящему началось мое воспитание? В ту минуту, когда вы назвали меня мисс Дулиттл... Это впервые пробудило мое уважение к себе". [2., С. 49].

Однако представлять себе Хиггинса только буржуазным ученым было бы упрощением и искажением замысла Шоу. Шоу всячески подчеркивает внутреннюю свободу Хиггинса, полное отсутствие в нем сервильности. Со знатными леди он держит себя так же надменно и грубо, как с Элизой. Его мать все время говорит о неумении его вести себя в обществе. Он задевает и оскорбляет людей без всякого дурного намерения, просто потому, что они неинтересны ему. Его интересует только его наука. В отношениях Хиггинса с людьми Шоу видит конфликт гения и обывателей.

Шоу сумел в своей пьесе осветить вопрос о социальном неравенстве людей. Образованная Элиза остается такой же нищей, какой она была, когда торговала цветами. Прибавилось только трагическое сознание своей нищеты и безграничного неравенства меж людьми. Все упреки Элизы Хиггинсу отражают именно этот момент: "Вы меня вытащили из грязи! А кто вас просил? Теперь вы благодарите бога, что все уже кончилось и можно бросить меня обратно в грязь!.. Что со мной будет? Что со мной будет?.. На что я гожусь? К чему вы меня приспособили? Куда мне идти? Что мне делать? Что теперь будет со мной?.. Раньше я торговала цветами, но не торговала собой. Теперь вы сделали из меня леди, и я уж ничем не могу торговать, кроме самой себя. Лучше бы вы меня не трогали!.. Что из моих вещей принадлежит мне... Я хочу знать, что я имею право взять с собой. Я не желаю, чтобы меня потом называли воровкой...". [10., С. 283].

Эти восклицания передают и душевное смятение Элизы, и представшую перед ней жестокую истину -- социальное неравенство ей не преодолеть, кусок хлеба и честный труд не обеспечены для нее, несмотря на приобретенный лоск и некоторое образование.

Для Шоу было важно показать, что все качества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить в цветочнице как естественные способности или, что качества цветочницы можно затем снова обнаружить в леди.

В отличие от своей дочери, ее отец мусорщик не обладает никакими моральными достоинствами. Нищета, грязная работа, положение парии среди лондонских жителей, пьянство -- все это воспитало в нем своеобразный цинизм и равнодушие к людям. В послесловии Шоу называет его ницшеанцем. Вымогая у Хиггинса деньги в уплату (как он думает)за честь родной дочери, Дулиттл проявляет исключительное красноречие и приводит этим Хиггинса в восторг.

Разумеется, Шоу не дает в Дулиттле типический образ человека из народа, да и не стремится его дать. Лучшие черты английского народа воплощены в Элизе с ее строгой моралью и колоссальным трудолюбием. Но и папаша Дулиттл обладает известной долей обаяния, которое чувствуют окружающие. Он очень умен и откровенен в своих суждениях; в его уста Шоу вкладывает ядовитую характеристику буржуазного общества. В конце пьесы он, по замыслу Шоу, получает деньги по завещанию американского миллионера и становится рабом той буржуазной морали, которую всегда отрицал, -- даже отправляется в церковь венчаться со своей пятой по счету подругой, сварливой и вечно пьяной женщиной. Вчерашний рабочий, он стал приспешником буржуазии, участником ее доходов. Дулиттл так характеризует свое положение: "Мне, недостойному бедняку, только и спасенье от Казенной койки, что эти деньги, которые тащат меня в компанию буржуазной сволочи -- извините за выражение, мэм!.. Приходится выбирать между Цецилией работного дома и Харитой буржуазии; а выбрать работный дом у меня духу не хватает. Я говорю вам; я запуган. Меня купили". [10., С. 285].

Так, впадая по обыкновению в риторические обороты и искажая где-то слышанные им слова (Сцилла и Харибда), Дулиттл довольно метко характеризует положение той части рабочего класса, которая вынуждена пользоваться подачками буржуазии.

От превращения папаши Дулиттла из оборванного мусорщика в состоятельного джентльмена в сияющем цилиндре веет чем-то диккенсовским. Шоу сумел воскресить здесь атмосферу английского реалистического романа, изобилующего подобными превращениями.

Толкование концовки "Пигмалиона" очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического и эстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб в леди и джентльменов, подобно превращению Дулиттла, а превращение их в леди и джентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируется на их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости является воплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет со старым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как об этом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которой вызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей в привлекательности - разочарование и враждебность скоро превращаются в противоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении к другому результату и желанию сделать из Элизы графиню.

"Пигмалион" имеет неясный и двойственный конец. Все действующие лица отправляются в фешенебельную церковь на венчание отца Элизы с ее мачехой, и ликующий (по неясной для нас причине) Хиггинс поручает Элизе купить для себя галстук и перчатки.

Для зрителей с непосредственным психологическим чутьем за этой незначительной концовкой таится другой смысл: Элиза будет женой Хиггинса. Недаром любовь к нему, желание стать для него всем прорывалась в каждом ее негодующем слове. Да и он уже неоднократно заявлял ей и зрителям, что он жить без нее не может. Итак, Элиза должна принять все его требования, все капризы и чудачества большого ученого, стать для него преданной спутницей жизни и ассистенткой в его научных трудах. Но и он под воздействием этой незаурядной женщины станет, может быть, мягче и человечней. [1., С. 68].

Шоу подводит читателей к этому логическому концу, но обрывает пьесу... а затем в послесловии заявляет, что Элиза выйдет замуж за Фредди, ничтожного молодого аристократа, на которого она не обращала ни малейшего внимания.

Для Шоу важно эпатировать зрителей, ошеломить их под занавес каким-нибудь неожиданным поворотом действия, разрушить их традиционные романтические представления. Все ждут брака между Пигмалионом и Галатеей, этого требует и античный миф, положенный в основу пьесы. И именно поэтому упрямый парадоксалист отметает всеми ожидаемый "happy end" и смеется над озадаченным зрителем.

Заключение