Поэтика заглавий произведений А.И. Солженицына

19

ГОУ ВПО «Марийский государственный университет»

Курсовая работа

на тему

Поэтика заглавий произведений А.И. Солженицына

Работу выполнила

студентка 3 курса з/о ГФ

Александрова Т.В.

Йошкар-Ола

2008

Содержание

Введение

Глава 1. Заглавия, представляющие основную тему или проблему произведения

Глава 2. Персонажные заглавия

Глава 3. Заглавия, обозначающие время и пространство

Заключение

Список литературы

Введение

В последние годы заглавия вызывают большой интерес у синтаксистов. Однако заглавие - не только особая синтаксическая позиция, это элемент текста, причем совершенно особый, «выдвинутый», «совмещающий несколько функций». Его роль и отношение с текстом зависят от вида речевой деятельности.

В художественной литературе заглавие органически «входит в художественную структуру произведения (книги, цикла)» Магазаник Э. Поэтика заглавия и оглавления// материалы 23 научной конференции/СамГУ.- Самарканд,1966.- С.14.

Как образно писал С. Кржижановский, заглавие - это «не шапка, а голова, которую извне к телу не приладишь». Кржижановский С. Поэтика заглавий.- М.,1931-С.17

Заглавие - это категория поэтики. Заглавие - визитная карточка автора.

Как часть текста, заглавие связано с остальным текстом идейно-тематически, подчеркивает в нем главное. Итак, можно сказать, что заглавие - это ключ к пониманию основной темы произведения, того, что хотел сказать автор. Заглавия произведений А.И. Солженицына своеобразны, обращают на себя внимание читателя. Литературоведческая проблема весьма актуальна. Прежде всего, потому, что может помочь проникнуть в мир произведений автора, открыть их своеобразие.

Целью моей работы является следующее: на примере произведений А. И. Солженицына проследить особенности поэтики заглавий.

Содержание данной работы обусловлено следующими задачами:

1. Проанализировать исследовательскую литературу о творчестве А.И. Солженицына.

2. Определить типы и функции произведений А.И. Солженицына.

Цель и задачи работы определили ее структуру. Она состоит из трех глав. В процессе изучения данной темы использованы работы таких исследователей творчества А.И. Солженицына, как А.В. Урманов, В.А. Чалмаев, Ж. Нива и др.

Гл. 1. Заглавия, представляющие основную тему или проблему произведения

Такие заглавия дают читателю самое общее представление о круге жизненных явлений, отображенных автором в произведении. С таким явлением, как лагерный мир, знакомит нас А.И. Солженицын в своем произведении «Архипелаг ГУЛАГ». Тема уже заявлена автором в заглавии книги. Понимание темы существенно расширяется по мере развертывания художественного текста, а само заглавие приобретает символическое значение: «Как попадают на этот таинственный Архипелаг? Туда ежечасно летят самолеты, плывут корабли, гремят поезда - но не единая надпись на них не указывает места назначения. И билетные кассиры, и агенты Совтуриста и Интуриста будут изумлены, если вы спросите у них туда билет. Ни всего Архипелага в целом, ни одного из бесчисленных его островов они не знают, не слышали» Солженицын А.И. Малое собрание сочинений: В 7 т. - Т.5 ИНКОМ НВ, 1991.- С.13.

На первый взгляд, возникает парадокс, ведь архипелаг - понятие географическое. Словом «Архипелаг» принято называть группу морских островов, расположенных рядом и рассматриваемых как единое целое. Выступая по французскому телевидению, писатель так объяснил использование географического понятия в своей книги: «Лагеря рассыпаны по всему Советскому Союзу маленькими островками и побольше. Все это вместе нельзя представить себе иначе, сравнить с чем- то другим, как с архипелагом. Они разорваны друг от друга как бы средой - волей, то есть не лагерным миром. И вместе с тем это островки во множестве составляют как бы архипелаг».

Заглавие «Архипелаг ГУЛАГ» - стало трагическим знаком эпохи, самым емким символом беспрецедентно масштабных репрессий коммунистического режима против народа. Уже в начале своей книги А. Солженицын пишет, что он хотел сказать читателю данным заглавием: «А Колыма была самый крупный и знаменитый остров, полюс лютости этой удивительной страны ГУЛАГ, географией, разодранной в архипелаг, но психологией, скованной в континент, - почти невидимой, почти неосязаемой страны, которую и населял народ зэков». Солженицын А.И. Малое собрание сочинений: В 7 т. - Т.5 ИНКОМ НВ, 1991.- С.6

В тексте книги образ Архипелага, существующего параллельно обычной жизни страны («Совсем рядом, в двух метрах от нас»), приобретает все новые черты, становясь разветвленной образной системы. У Архипелага есть своя география: бесчисленные острова, на которых расположены лагеря, составляют его обширную территорию. Здесь живет по особым законам население: «могучее племя зэков». Есть у Архипелага и своя история. Авторская концепция обозначена в названиях частей глав книги, каждая из которых раскрывает те или иные черты образа Архипелага ГУЛАГ. Название первой части «Тюремная промышленность» подсказывает, что речь идет не об отдельных случаях арестов, а о системе политических репрессий, истоки и корни которой подробно исследует писатель. Часть вторая «Вечное движение», продолжая эту мысль, рисует отлаженную организацию потоков осужденных: «Корабли Архипелага», «Порты Архипелага», «Караваны невольников», «С острова на остров». Часть третья «Истребительно - трудовые» раскрывает авторский взгляд на историю лагерей в советскую эпоху, показывает «туземный быт», лагерные нравы.

На этом фоне кажется выпадающей из общей канвы часть четвертая: «душа и колючая проволока». До сих пор движение сюжета определялось перипетиями судьбы каждого узника ГУЛАГа: арест-тюрьма-следствие-этап-лагерь. К четвертой части событие перестает играть сколько-нибудь заметную роль: все, что могло произойти, уже случилось. Калитка в прошлую жизнь захлопнута, произошел «разительный переброс, перекид, перепласт из одного состояния в другое». С самого начала А. Солженицын размышляет не об одних арестах, тюрьмах, пересылках, лагерях. Главное, что его интересует, - это «Сотрясение мироздания», состояние души человека в мире, где рушится вся система ценностей, представление о справедливости, добродетели, пороке. Ко второй половине книги эта проблематика становится определяющей. На первый план все чаще выходят размышления о борьбе добра и зла не только в окружающем мире, но и в душе человека.

Позицию автора выражает эпиграф из первого послания ап. Павла к коринфянам, который открывает четвертую часть книги: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» показывая падение человека во мрак Архипелага, автор постоянно размышляет над вопросом: что помогает человеку выстоять и сохранить себя? Он тщательно исследует любые ростки внутреннего сопротивления растлению души, отмечает даже самые робкие шаги «возвращения в человечество».

А.Солженицын не теряет веру в возможность духовного возрождения человека. Ее источник - собственный опыт, который дано было вынести из тюремных лет «согнутой моей, да не подломившейся спиной». Жизненные испытания, напряженная моральная работа помогли стать тверже духом, сильнее мыслями. Важнейшим итогом духовного восхождения становится обращение к Богу, убежденность автора в том, что «глубиннейший ствол нашей жизни - религиозное сознание». Свет этого сознания рождает не озлобление на жизнь и людей, а уверенность: «От напасти - не пропасти. Надо ее пережить». «…Переживем! Переживем все. Бог даст - кончится!» - размышлял Иван Денисович. В этом убежден и автор. Доктор искусствоведения Ю.К. Герасимов провел сопоставления «Архипелага ГУЛАГ» с «Адом» «Божественной Комедии». Образ невидимого жуткого царства появляется у Солженицына на первых же страницах: по скрытым «каналам». Как по Ахерону, Стиксу и Флегетону, сплавляются на Архипелаг миллионы жертв. И далее, до конца книги, автор ведет читателя по всем кругам гулаговского ада, заставляя его не отворачиваться от картин всевозможных пыток, истязаний, убийств.

Аналога дантовской теодицеи у Солженицына не обнаруживается, но его вера в неизбежность поражения зла и в необратимость правды имеет по сути дела религиозный характер. Эта книга - «окаменелая слеза» - самым убедительным образом свидетельствует, что среди всех линий борьбы в мире всего важнее для автора одна: «постепенно открылось мне, что линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями, - она проходит через каждое человеческое сердце - и через все человеческие сердца. Линия эта подвижна, она колеблется в нас с годами. Даже в сердце, объятом злом, она удерживает маленький плацдарм добра. Даже в наидобрейшем сердце - неискорененный уголок зла.

Итак, «Архипелаг ГУЛАГ» оказывается не только рассказом о жизни зэков. Речь идет о мистической или виртуальной стране, существующей наравне с реальной страной. Введенный заглавием образ становится ключом к авторской трактовке описываемых явлений действительности.

В конечном итоге, заглавие - это не только указания на лагерную тему, но в нем также заложен концептуальный смысл художественного произведения.

Гл. 2. Персонажные заглавия

К числу таких заглавий можно отнести «Захара Калиту». Это заглавие - антропоним, так как сообщает читателю о социальном статусе героя.

Кто же этот главный герой? Уже по его имени мы можем узнать, что это русский человек из глубинки. Автор интересно и необычно знакомит читателя со своим героем: «И тут-то легла на нас от солнца дородная тень…Это был смотритель Куликова поля! - тот муж, которому и довелось хранить нашу славу». Солженицын А.И. На изломах: Малая проза. - Ярославль: Верхняя Волга,1998.- С.311 В выражении «легла от солнца…тень» чувствуется что-то роковое или сказочное. В описании героя ощутимо чувство почтения…Почтения к мощи, решимости (ее не занимать), строгости и чувству собственного достоинства («он цену себе знал»; «не дался бы в аппарат»; вид такой, что и паспорта сейчас потребует»). Этот не потащит обшивку с купола домой «по хозяйству». Он здесь - смотритель, хозяин. Это его предки здесь полегли, это его край, его Поле. Но в то же время в авторской речи чувствуется и ирония. В портрете героя есть что-то былинное, сказочное, а в былине и в сказке к герою, «детинушке», народ относится подчас с легкой, любовной иронией.

Например, Иванушка - дурачок поначалу смешон, а потом он со своей наивностью всех хитрецов обхитрит, всех врагов победит, тогда - то он уже герой. Заметна эта закономерность и в былинах, например, об Илье Муромце, о Микуле Селяниновиче. Ирония ощутима и в отношении к Захару Дмитричу, по прозвищу Калита, смотрителю: вроде и привирает он, и хвастает, и наскакивает на посетителей. Когда заметили, что «при ходьбе он на одну ногу улегает», то Захар Дмитрич гордо ответил: «Память фронта!». А ему опять же не поверили. Когда рассказывали молодым парням из Новомосковска о битве, то обмолвились, что русские хоронили своих восемь дней. «Одного все же не подобрали, так и оставили, - упрекнул веселый слесарь из Новомосковска.

Мы обернулись, и - нельзя было не расхохотаться. Да! - один поверженный богатырь лежал и по сей день невдалеке от памятника…вместо шлема - кепка затасканная, да близ руки - мешок». Солженицын А.И. На изломах: Малая проза. - Ярославль: Верхняя Волга,1998. - С.315-316

Но нельзя не заметить, что отношение автора меняется по ходу сюжета. Захар Дмитрич говорит решительно и тем сразу устанавливает, «что здесь, на Поле Куликовом, не губы распустя ходят». Он как часть истории, один их воителей и пахарей, что во все времена спокойно делают свое дело. Автор отмечает основательность героя: « Все ж приметно было, что ту полу с калитой, где береглась Книга Отзывов, он не мял под животом, а выпростал рядом на траву». Там же. - С. 316

Посетителям сначала казалось, что в мешке у Захара Дмитрича бутылки со спиртным, но оказалось, что там подобранные или пустые бутылки, которые побросали туристы, а Книгу отзывов он не засунул в мешок, для бесценной книги « у него оказался пришит из мешочной же ткани карман не карман, торба не торба, а верней всего калита, размером как раз с книгу отзывов…» Там же. - С. 314

Это те художественные детали, которые важны для создания образа Захара. В чем их особенность? Это психологические детали. Например: То разбойное оживление, с которым он нас одернул поначалу, в нем прошло. Он сел, ссутулился еще горше, закурил - и курил с такой неутоленной кручиной, с такой потерянностью, как будто все легшие на этом поле легли только вчера и были ему братья, свояки и сыновья, и он не знал теперь, как жить дальше» Там же. - С. 314. .

Захар Дмитрич все в мире оценивает с точки зрения интересов Поля. Здесь как бы центр жизни для него. И он даже видит себя современным защитником Куликова Поля: в мешке - самобранке он всегда носит топор с укороченным топорищем. «Вот, - сказал он мрачно. - Вот и все, что есть. Больше не велят.

Он высказал это с такой истой обреченностью, как будто ожидалось, что орда басурман с ночи на ночь прискачет валить памятник, и встретить ее доставалось ему одному, вот с этим топориком. Он так это высказал, что мы даже дрогнули в сумерках: может, он не шалопут вовсе? Может вправду верит, что без его ночной охраны погибло Поле?» Солженицын А.И. На изломах: Малая проза. - Ярославль: Верхняя Волга,1998. - С.320

А налетают на памятник не «басурманы», а свои: сосед, утащивший плиту с памятной надписью, а еще «идолы» приезжие.

И хотя Захар Дмитрич подчас ворчлив, недоверчив, в каждом встречном видит вредителя, но он делает честно свое дело, болеет душой за святое для русского человека место, память о котором каждое поколение должно передать своим потомкам, чтобы вселить в их души гордость за предков, «встряхнувших Русь». Захар Дмитрич чувствует ненужность этого места государству, поэтому высказывает свои сетования «с такой истой обреченностью». Это русский характер, близкий по духу многим героям нашей литературы. В Захаре Калите страстное правдоискательство сочетается с вечной русской надеждой на «доброго барина», неподкупность и принципиальность - с некоей обреченной привычкой к тому, что «закон что дышло» - и ничего не докажешь, разве что Фурцева защитит. И еще есть в нем деликатность, самоотверженность в выполнении своего долга. «Сразу отпало все то насмешливое и снисходительное, что мы думали о нем вчера…он был уже не смотритель, а как бы Дух этого Поля, стерегущий, не покидающий его никогда». Там же. - С. 321

А. Солженицын не случайно дал герою прозвище Калита. Прозвище Захара Дмитрича восходит к историческому истоку. Так называли князя Ивана Даниловича (1328-1340 г.г. правления), «иже исправи землю Русскую от татей» и принес ей «тишину велию и правый суд». Карамзин Н.М. История государства Российского. Т.2 - М.,1993 - С.289

Как Иван Данилович защищал землю русскую от врагов, так и герой рассказа старается охранять Куликово поле с оставшимися памятниками. В этом проявляется его горячая любовь к родной стране, которую многие не понимали. Было в его любви что-то трагичное, «один поверженный богатырь лежал… он лежал ничком на матушке - родной земле, уронив на нее удалую голову, руки - ноги молодецкие разбросав косыми саженами…была в его распластанной разбросанности - скорбь. Очень это подходило к Полю. Так бы и фигуру чугунную тут и отлить, положить». Солженицын А.И. На изломах: Малая проза. - Ярославль: Верхняя Волга,1998. - С.316 Замечательный образ! Он символ России. Такая могучая Россия - а «заброшена», как и Поле Куликово.

Итак, персонажное заглавие, как и «тематическое», у Солженицына приобретает концептуальный (символический) смысл.

Гл. 3. Заглавия, обозначающие время и пространство

При всей условности творимой писателем «новой реальности» основой художественного мира, как и мира реального, является хронотоп, координаты которого - время и место - часто указываются в названиях произведений. В заглавии художественного произведения могут быть обозначены не только «точки» на временной оси, но и целые «отрезки», отмечающие хронологические рамки повествования. При этом автор, фокусируя внимание читателя на определенном временном промежутке - иногда это всего лишь один день или даже часть дня - стремится передать и суть события и «сгусток быта» своих героев, подчеркивает типичность описываемых им событий. Введение в литературоведение: Литературное произведение: основные понятия и термины / Под ред. - М., 2000. -С.100

К данному типу заглавий относится заглавие произведения А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Произведение об одном дне заключенного было задумано А.И. Солженицыным в Экибастузском особом лагере в начале 50 - х годов, а написано в Рязани, в 1959 г. В редакции журнала «Новый мир», куда в конце 1961 г. была передана рукопись, автору предложили заменить первоначальное название « Щ-854 ( один день одного зэка)» на другое, более нейтральное - « Один день Ивана Денисовича» и вышло правильно, потому что А. Солженицын написал книгу не об ужасах особого каторжного лагеря как такового, а о том, как обыкновенный зэк умеет выжить и остаться самим собой, складывая свой день внутри лагерного распорядка. Солженицын поставил перед собой задачу «написать весь лагерный мир одним днем» - так он с первых шагов в литературе обозначил одну из основных особенностей своего творчества - принцип «сплошного густого изложения событий в сжатые отрезки времени», в данном случае - событий бытовых, каждодневных.

Отбор изображаемого происходит на раннем этапе, когда автор определяет время действия - зиму 1951 года и выбирает из многих один день, не летний, а зимний, почти тридцатиградусный, не самый худший и даже в чем - то счастливый для главного героя Ивана Денисовича Шухова.

Рядовой день этот оказывается слепком целой жизни. Прежде всего, потому, что он вполне мог стать для Шухова, как и для заключенного, последним в жизни, но не стал. Наоборот, в этот день все на редкость удавалось Ивану Денисовичу: «На дню у него выдалось сегодня много удач, в карцер не посадили, на соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, <…>с кожевкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря…и не заболел, перемогся. Прошел день ничем не омраченный, почти счастливый» А.И. Солженицын. Один день Ивана Денисовича: рассказы 60-х годов. - СПб., 2000. - С. 140.

Один день лагерной жизни Шухова и неповторимо своеобразен, так как это не условный, не «сборный», не абстрактный день, а вполне определенный, имеющий точные временные координаты, наполненный в том числе и неординарными событиями, и во-вторых, в высшей степени типичен, ибо состоит из множества эпизодов, деталей, которые характерны для любого из дней лагерного срока Ивана Денисовича: «таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три».

Почему один единственный день заключенного оказывается настолько содержательно емким? Во-первых, уже в силу внелитературных причин: этому способствует сама природа дня - наиболее универсальной единицы времени. Во - вторых, таков и был изначально замысел А. Солженицына: представить изображенный в рассказе день заключенного квинтэссенцией всего его лагерного опыта, моделью лагерного быта и бытия в целом, средоточием всей эпохи ГУЛАГа. Вспоминая о том, как возник замысел произведения, писатель говорил: «Был такой лагерный день, тяжелая работа, я таскал носилки с напарником, и подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир - одним днем», «достаточно описать один всего день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь». Урманов А.В. творчество А.И. Солженицына - 2 изд. - М.,2004. - С. 46

Поэтому неправильно считать рассказ А. Солженицына произведением исключительно на лагерную тему. Художественно воссозданный в произведении день заключенного разрастается до символа целой эпохи. Автор «Ивана Денисовича» наверное согласился бы с мнением И. Солоневича - писателя эмиграции: «ничем существенным лагерь от «воли» не отличается». В лагере если и хуже чем на воле, то очень уж ненамного - конечно, для основных масс лагерников, рабочих и крестьян. Все, что происходит в лагере, происходит и на воле. И наоборот. Но только в лагере это все нагляднее, проще, четче <…>в лагере основы советской власти представлены с четкостью алгебраической формулы». Там же. - С. 47 Иначе говоря, изображенный в рассказе Солженицына лагерь является уменьшенной копией советского общества, копией, сохраняющей все важнейшие черты и свойства оригинала.

Одним из таких свойств является то, что время природное и время внутрилагерное не синхронизируются, движутся с разной скоростью: дни (они являются наиболее естественной, Богом установленной единицей времени) следуют своим чередом Там же. - С. 47., а лагерный срок (то есть временной отрезок, определяемый репрессивной властью) почти не движется: « А конца срока в этом лагере ни у кого еще не было», «дни в лагере «катятся - не оглянешься. А срок сам ничуть не идет, не убавляется его вовсе». Не синхронизуется в художественном мире рассказа также время заключенных и время лагерного начальства, то есть время народа и время тех, кто олицетворяет власть: «заключенным часов не положено, время за них знает начальство»; «никто из зэков никогда в глаза часов не видит, да и к чему они, часы? Зэку только надо знать скоро ли подъем? До развода сколько? До обеда? До отбоя?»

Перцептуальное время героев «Одного дня Ивана Денисовича» по- разному соотнесено со временем историческим - временем тотального государственного насилия. Физически находясь в одном пространственно - временном измерении, они ощущают себя чуть ли не в родных мирах: кругозор Фетюкова ограничен колючей проволокой, а центром мироздания для героя становится лагерная помойка - средоточие его главных жизненных устремлений; бывший кинорежисер Цезарь Маркович, избежавший общих работ и регулярно получавший с воли сытные посылки, имеет возможность мыслями жить в мире кинообразов, в воссоздаваемой в его памятью и воображением художественной реальности фильмов Эйзенштейна. Перцептуальное пространство Ивана Денисовича тоже неизмеримо шире огражденной колючей проволокой территории. Этот герой соотносит себя не только с реалиями лагерной жизни. Не только со своим деревенским и военным прошлым, но и с солнцем, луной, небом, степным простором - то есть с явлениями природного мира, которые несут в себе идею беспредельности мироздания, идею вечности.

Таким образом, перцептуальное время - пространство Цезаря, Шухова, Фетюкова и других персонажей рассказа совпадают не во всем, хотя сюжетно они пребывают в одних и тех временных пространственных координатах. Локус Цезаря Марковича (кинофильмы Эйзенштейна ) знаменует некоторую удаленность, дистанцированность персонажа от эпицентра величайшей народной трагедии, локус «шакала» Фетюкова (помойка) становится знаком его внутренней деградации, перцептуальное пространство Шухова, включающее солнце, небо, степной простор, - свидетельством нравственного восхождения героя.

Художественное пространство может быть «точечным», «линеарным», «плоскостным», «объемным» и т.д. наряду с другими формами выражения авторской позиции, оно обладает ценностными свойствами. Художественное пространство «создает эффект закрытости, тупиковости, замкнутости, ограниченности или напротив, открытости, динамичности, разомкнутости хронотопа героя, то есть раскрывает характер его положения в мире Головко В. М. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. М.; Ставрополь, 1995. - С. 269.. Создаваемое А. Солженицыным художественное пространство называют чаще всего «герметичным», «замкнутым», «сжатым», «уплотненным», «использованным». Такие оценки встречаются практически в каждой работе, посвященной «Одному дню Ивана Денисовича». В качестве примера можно процитировать одну из последних по времени статей о произведении Солженицына: «Образ лагеря, самой реальностью заданный как воплощение максимальной пространственной замкнутости и отгороженности от большого мира, осуществляется в рассказе в такой же замкнутой временной структуре одного дня». Вознесенская Т. Лагерный мир А. Солженицына: тема, жанр, смысл // Лит. Обозрение. - 1999. - № 1. - С. 21.

Отчасти подобные выводы справедливы. Действительно, общее художественное пространство «Ивана Денисовича» складывается в том числе и из имеющих замкнутые границы пространств барака, санчасти, столовой, посылочной, здания ТЭЦ и т.д. Однако подобная замкнутость преодолевается уже тем, что центральный персонаж постоянно передвигается между этими локальными пространствами, он всегда находился в движении и не задерживается надолго ни в одном из лагерных помещений. Кроме того, физически находясь в лагере, перцептуально герой Солженицына вырывается за его пределы: взгляд, мысли, память Шухова обращены и к тому, что находится за колючей проволокой - и в пространственной и во временной перспективах.

Концепция пространственно- временного «герметизма» не учитывает и то обстоятельство, что многие малые частные, казалось бы, явления лагерной жизни соотнесены с историческим и метаисторическим временем, с «большим» пространством России и пространством всего мира в целом. У Солженицына стереоскопическое художественное видение, поэтому создаваемое в его произведениях авторское концептуальное пространство оказывается не плоскостным (тем более горизонтально ограниченным), а объемным.

Уже в « Одном дне Ивана Денисовича» четко обозначилось тяготение этого художника к созданию в границах произведений малой формы, даже в жестко ограниченном жанровыми рамками хронотопе, структурно исчерпывающей и концептуально целостной художественной модели всего мироздания.

Принято считать, что основу русского национального пространства составляет горизонтальный вектор, что важнейшей национальной мифологемой является гоголевская мифологема «Русь - тройка», знаменующая «путь в бесконечный простор», что Россия катится по горизонтали. Колхозно-гулаговская Россия, изображенная А. Солженицыным в рассказе «Один день Ивана Денисовича», если и катится, то не по горизонтали, а по вертикали, отвесно вниз. Сталинский режим отнял у русского человека бесконечный простор, лишил миллионы узников ГУЛАГа свободы передвижения, сконцентрировал их на замкнутых пространствах тюрем и лагерей. Не имеют возможности свободно передвигаться в пространстве и остальные обитатели страны - прежде всего беспаспортные колхозники и полукрепостные рабочие.

Что происходит с человеком, когда его лишают воли, лишают возможности хотя бы в бегстве, в движении по бескрайним русским просторам попытаться найти спасение от государственного произвола и насилия? По мнению автора «Одного дня Ивана Денисовича», воссоздающего именно такую ситуацию, выбор здесь небольшой: либо человек попадет в зависимость от внешних факторов и, как следствие, нравственно деградирует (то есть, выражаясь языком пространственных категорий, движется по вертикали вниз), либо обретает внутреннюю свободу, становясь независимым от обстоятельств - выбирает путь духовного возвышения. В этой связи представляется неслучайным, что именно Алешка и Иван Денисович занимают верхние места на вагоне, а Цезарь и Буйновский - нижние: двум последним персонажам еще только предстоит найти путь к духовному восхождению. Таким образом, замкнутые рамки изображенного в «Одном дне Ивана Денисовича» лагеря определят движение хронотопа рассказа прежде всего не по горизонтальному, а по вертикальному вектору - то есть не за счет расширения пространственного поля произведения, а за счет развертывания духовно-нравственного содержания.

Заключение

Итак, мы выявили функциональную типологию заглавий произведений А.И. Солженицына и рассмотрели три основных типа заглавий: 1) заглавия «тематические» (на примере «Архипелага ГУЛАГа»), 2) «персонажные» (на примере «Захара Калиты»), 3) «хронотопные» (на примере «Один день Ивана Денисовича»).

В названии «Архипелаг ГУЛАГ» автор использует метафору. Именно этот прием помогает осознать всю глубину поднятой проблемы: человек, испытав всю непомерную тяжесть заключения, или становится чище душой, укрепляется, или сломленный, начинает деградировать, падать все ниже и ниже. И все это происходит в мистической или виртуальной стране под названием «Архипелаг ГУЛАГ». Заглавие - антропоним «Захар - Калита» указывает на одиночество русского человека, что он забыт и заброшен, как Куликово поле. А ведь именно русский человек вершит историю своей страны. Несмотря ни на что, он любит ее, готов пожертвовать собой ради ее благополучия. Несмотря на то, что в заглавии «Один день Ивана Денисовича» говорится про день, все же это символ целой эпохи. Так, как проходит жизнь у Шухова, она проходит не у него одного, а у каждого человека, и не только за колючей проволокой, но и на воле. И человек сам делает выбор: или стать нравственно чище в суровых условиях, или низко упасть и сломиться в трудностях. Итак, заглавия этих произведений А.И. Солженицына в конечном итоге помогли понять концептуальный их смысл, они также становятся ключом к пониманию художественного мира творений писателя.

Список литературы

1. Агеносов, В.В., Колядич, Т.М., Трубина, А.А. и др. Русская проза конца 20 века: учебное пособие для студентов высш. учебных заведений/ Т.М. Колядич. - М: Издат. Центр «Академия», 2005.- 424 с.

2. Вознесенская, Т. Лагерный мир А. Солженицына: Тема, жанр, смысл / Т. Вознесенская // Лит. обозрение. - 1999. - № 1. - С. 21-28.

3. Гуральник, Е.М. Воплощение авторского замысла в рассказе А.И. Солженицына «Захар Калита» / Е.М. Гуральник // Литература в школе.-1997. - С.124-135.

4. Головко, В. М. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра / В. М. Головко. - М.; Ставрополь, 1995. - 269 с.

5. Лингвистика и поэтика: Сб.ст.: Институт русского языка; Под ред. В.П. Григорьева.- М. 1979.- 312 с.

6. Нива, Ж. Солженицын / Ж. Нива; Пер. с фр. Симона Маркиша в сотрудничестве с автором; Предисл. И. Виноградова. - М.: Худож. Лит., 1992. - 191 с.

7. Солженицын А.И. Малое собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. - М.: ИНКОМ НВ,1991.

8. Солженицын А.И. На изломах: Малая проза - Ярославль: Верхняя Волга,1998. - 311 с.

9. Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича: Рассказы 60-х годов. - СПб., 2000. - 340 с.

10. Урманов, А.В. Творчество А.И. Солженицына: Учеб. Пособие/ А.В. Урманов - 2 изд. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 384 с.

11. Чалмаев, В.А. Александр Солженицын: Жизнь и творчество: Кн. для учащихся/ В.А. Чалмаев - М.: Просвещение,1994. - 287 с.

12. Чернец, Л.В., Хализев, В.Е., Бройтман, С.Н. и др. Литературное произведение: основные понятия и термины: Учеб пособие для студентов вузов / Л.В. Чернец. - М. Высшая шк.; Издательский центр «Академия», 2000. - 556 с.