"Война и Мир" Толстого и "Илиада" Гомера. Сопоставительный анализ

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего

Профессионального образования

«Башкирский государственный педагогический университет

Им. М.Акмуллы»

Контрольная работа по дисциплине

«Литература с основами литературоведения»

На тему : «Война и Мир» Толстого и «Илиада» Гомера. Сопоставительный анализ»

Выполнила: студентка 4 курса

ОЗО ИП по специальности:

«Логопедия» гр.402

Широкова Э.Г.

Проверил: Аюпов С.М.

Уфа-2009

Содержание

Введение

«Война и мир» Толстого и «Илиада» Гомера

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Между тем, анализ российской мифологии, каковой является русская классическая литература 19-20 веков, позволяет достаточно ясно понять то, что происходит и со страной, и с каждым из ее жителей в обыденной жизни. Ибо мифы - суть ментальные структуры, формирующие общеизвестные (изучаемые в средней школе) тексты и саму обыденность существования. Одним из самых значимых произведений российского мифологического цикла является «Война и мир». Роман наполнен мифами, продолжающими действовать во всех сферах жизни еще и сегодня. В тексте Олега Давыдова эти мифы слегка препарированы (для лучшего понимания ныне живущих читателей), но излагаются в основном словами Льва Толстого (нигде, впрочем, не закавыченными).

Этими словами завершается наша отечественная «Илиада», как называл свой роман Лев Толстой. Такая концовка наводит на мысль, что и весь роман понадобился только затем, чтобы стать пьедесталом для утверждения императива зависимости. И хотя Толстой вряд ли хотел призвать читателей к рабству, вывод все-таки налицо: необходимо отказаться... Но этот вывод не следует с логической необходимостью из предшествующих ему глубокомысленных рассуждений автора. Этот вывод впрямую не следует и из человеческих убеждений Льва Николаевича. Откуда же он? Скорей всего, вывод этот - зловещий каприз российской эпической музы, от которой наш русский Гомер был несомненно зависим. Посмотрим же свободным и трезвым взглядом на некоторые плоды этой зависимости (вдохновения).

1. «Война и мир» Толстого и «Илиада» Гомера

«Война и мир» - русская национальная эпопея. Сам Толстой сравнивал свое произведение с «Илиадой» Гомера. Это сравнение могло иметь только один смысл: в «Войне и мире» нашел свое отражение национальный характер великого народа в тот момент, когда решались его исторические судьбы.

...и началась война, то есть совершилось

противное человеческому разуму

и всей человеческой природе событие...

Л. Толстой

Когда Толстой приступил к работе над романом "Война и мир", все вопросы, личные и общественные, волновавшие писателя еще со времен Крымской кампании, встали теперь перед ним во весь рост. Крестьянская реформа не устранила глубоких противоречий между помещиком и мужиком. "Великое благодеяние", обещанное народу, вылилось в отчаяние и протест миллионов. "Проблема мужика" по-прежнему оставалась в литературе главной. Ее решение во многом зависело от тех коренных общественных преобразований, которые ожидали Россию в будущем. Задача состояла в том, чтобы "внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности...", идею, которая, по мысли Толстого, имеет будущность, то есть возможность духовного единения людей на основе равенства и братства.

Задуманное произведение Толстой представлял себе как напоминание о том, что народ -- огромная нравственная сила, которая подчиняет себе все здоровые силы общества. Писатель погружается в материал истории, чтобы найти в нем объяснение многим явлениям своей современности. И когда взгляд Толстого останавливается на эпохе 1812 года, "мысль народная" захватывает все существо его. Понадобилось "пять лет непрестанного и исключительного труда при наилучших условиях жизни", что бы сказать то, "что никто никогда не скажет". Писание "Войны и мира" вылилось в рождение еще неизвестного до того в литературе жанра -- романа-эпопеи. По широте охвата жизни, по глубине и силе раскрытия человеческих характеров мировая литература не знает ничего равного.[5,с.214]

"Что такое "Война и мир"? -- писал Толстой по поводу формы своего произведения. -- Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. "Война и мир" есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось". А в беседе с Горьким сказал: "Без ложной скромности это как "Илиада".

Творческая история "Войны и мира" хранит на себе следы многочисленных правок, исправлений, поисков того нужного слова, которое как результат упорного труда венчает высокое мастерство и совершенство. Толстой бесчисленное количество раз начинал и бросал писать свой роман до тех пор, пока эпоха 1812 года не предстала перед ним в ясных и определенных образах и сама, как он говорит, не попросилась на бумагу

В "Войне и мире" Толстой старался писать историю народа. Подлинным героем его произведения является русский народ, те Карпы и Власы, которые не везли в Москву продавать французам сено за большие деньги, а жгли его. Народный характер войны сказался не только в духовном единении народа и прогрессивных слоев русского общества, но и в стихийном росте партизанского движения, развернувшегося на захваченной врагом территории. Не считаясь с правилами военного искусства, партизаны наносили сокрушительные удары по французам. Увлекательно и интересно, с большим тактом и мастерством рисует Толстой партизанские рейды в тылу врага под командованием Дениса Давыдова, рассказывает о дьячке, ставшем во главе отряда, о старостихе Василисе, истребившей сотни французов. "Дубина народной войны, -- пишет Толстой, -- поднялась со всею грозною и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупою простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие".

Судьбы народные переплетаются в романе с жизненными судьбами отдельных героев. Это придает всей картине характер всеобщности, эстетического многообразия, скрепленного единством авторской мысли. Жизнь русского общества в один из интереснейших периодов его истории предстала в изображении Толстого во всей ее полноте благодаря тому, что в романе своем он рисовал людей различных общественных групп и сословий с позиций народных представлений о жизни. Писатель беспощаден ко всякого рода лжи, лицемерию, обману, общественному и семейному. И он клеймит это, когда создает типы чуждого ему круга людей -- высших сановников, представителей царского двора, чиновников, штабных офицеров, использующих войну в корыстных целях. И наоборот, он полон высокого воодушевления и оптимизма при изображении героев и героинь, близких его сердцу, -- они "путеводители" мысли и чувства художника, воплощение его эстетических и нравственных правил. Такими предстают в романе Андрей и Пьер, Наташа Ростова и Мария Болконская, Кутузов и Багратион. [2,с.221]

Рассматривая исторический процесс как движение самих народных масс, Толстой огромное значение придает в этом движении выдающейся личности. Кутузов и Наполеон выступают в романе как две диаметральные противоположности, к которым стягиваются все нити повествования. Закон отталкивания и притяжения действует по отношению к этим противоположностям согласно их роли и месту в историческом процессе. Наполеон, в толковании Толстого, воплощение зла, олицетворение буржуазной цивилизации Запада, ведущей к отчуждению личности от народа. Кутузов же -- носитель народного чувства. Главное в нем -- его глубокое понимание народных запросов, его духовная близость к народу. Эти качества характера Кутузова позволили, говорит Толстой, выбрать его, против воли царя, в представители народной войны.

В сценах, рисующих Кутузова как гениального военного стратега и выдающегося государственного деятеля, Толстой остается верен исторической правде. Так, например, Бородинскую битву Кутузов расценил как победу русских, а сдачу Москвы -- как преддверие окончательной гибели наполеоновской армии. Однако в своих философских размышлениях о "границах свободы и зависимости" и толкованиях движущих сил истории Толстой высказывает суждения, противоречащие его художественной истине.

В несоответствии с исторической истиной дается в романе трактовка образа Платона Каратаева. Толстой любуется его незлобивостью, кротостью, его терпеливым отношением к жизни. Он весь олицетворение чего-то "доброго, круглого". В нем нет и тысячной доли того, что характеризует собой все русское крестьянство с его громадной волей к победе и непременным участием во всех жизненно важных процессах. Идеализация в Платоне Каратаеве черт непротивленчества открывает новый этап в мировоззренческой деятельности Толстого, этап постепенного перехода писателя на позиции патриархального крестьянства.

В "Войне и мире" Толстой стремился рассказать не только правду о душе человека, но и правду истории. И потому все противоречия "личной мысли" писателя ни в какой мере не умаляют художественных достоинств романа, не снижают уровня повествования. Этим романом-эпопеей Толстой вошел в мировую литературу как автор величайшего из когда-либо написанных произведений. [6,с.45]

На фоне всемирно-исторической коллизии освещена Толстым судьба России, поставленной перед лицом смертельной опасности. Русская жизнь показана в романе в обстановке общенационального кризиса. Этот кризис породила война 1812 года, обнажившая все общественные силы и отношения, изображаемая Толстым как перелом в развитии русского общества. Мир, предшествующий войне 1812 года, был, конечно, относительным: толстой показывает войну 1805 г., касается кампании 1807 г. и русско-турецкой войны. Но все же это мир в том смысле, что указанные войны не захватывают всей нации, не нарушают ее привычной жизни, не создают общенационального кризиса, как Отечественная война 1812 г.

Рассказывать правду о войне, по замечанию самого Толстого, очень трудно. Само изображение правды войны - в «крови, страданиях, смерти» - исходит из народной точки зрения на сущность войны. Правителям народов: Наполеону и Александру, равно как и всему высшему обществу, мало дела до этих страданий. Они либо не видят в этих страданиях ничего ненормального, как Наполеон, либо с брезгливо-болезненной миной отворачиваются от них, как Александр от раненого солдата. Поэтому неизбежно случилось так, что носителями подлинного героизма явились простые, скромные люди, такие, как капитан Тушин или Тимохин, лишенные тщеславия Кутузов или Дохтуров. Именно они влияют на ход исторических событий. Сила приказания: «Круши, Медведев!» - не слабеет от того, что Тушин «пропищал его», как не тускнеет вся его героическая фигура от несколько комической внешности. Возвышенные слова, обращенные всегда таким простым и как будто будничным Кутузовым к Багратиону: «Благословляю тебя на великий подвиг», - противостоят лживой мишуре высокопарных фраз Наполеона.

В статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Толстой заявил, что для художника, описывающего исторические события, нет и не может быть героев, а должны быть люди. Сама война как событие волнует писателя своей человеческой, нравственно-психологической стороной. «Мне более интересно знать, каким образом и под влиянием какого чувства убил один солдат другого, чем расположение войск при Аустерлицкой или Бородинской битве», - заявил Толстой. Это сказано с некоторой полемической заостренностью. Толстого интересует и план Бородинской битвы. В больших батальных эпизодах он дает картину местности, план сражения, главные его моменты и примыкающие к ним подробности. Все же Толстого интересуют преимущественно нравственно-психологические проблемы войны - от патриотического чувства до состояния тяжело раненого человека. [10,с.14]

В романе освещены все стороны военной жизни - от отдыха солдат на бивуаке до одного из величайших сражений в мировой истории и все типы военной среды - от партизана Тихона Щербатого до главнокомандующего Кутузова. При этом военные сцены и образы нигде не несут повторяемости и, так сказать, профессиональной односторонности. Толстой достигает этого тем, что дает не только описание внешней, событийной стороны военных действий и эпизодов, но и отражение их в думах и чувствах людей.

Толстой далек от идеализации солдат и офицеров. Они бегут под Аустерлицем, но самоотверженными воинами выступают на Бородинском поле. Высокий патриотический дух и нравственная сила русской армии принесли ей не ту победу, которая выражается в захвате вражеских знамен, в бегстве противника, в захвате его позиций, - ничего этого не было (напротив, русская армия вынуждена была оставить Москву), а ту нравственную победу, в которой Толстой усмотрел перелом в войне. Никто до него не раскрыл с такой убедительностью и художественной силой роль морального фактора в войне.

Превознесенная античными критиками, «Илиада» в средние века была совершенно неизвестна европейскому Западу, который черпал свои сведения о троянской войне (например в «Романе о Трое» Бенуа де Сент-Мора, XII века) из позднейших латинских источников (Диктис Критский, Дарет, краткий парафраз Бэбия Италика -- «Латинская Илиада», -- приписывавшийся в средние века «фиванцу Пиндару»); непосредственное знакомство с Гомером сохранилось лишь у византийцев. В Италии «Илиада» становится впервые известной во второй половине XIV века (Петрарка, Бокаччо), но знакомство это приобретает историко-литературную значимость лишь с конца XV в., в эпоху создания рыцарской поэмы Боярдо и Ариосто.

Ссылки на «Илиаду» и на снова ставшую известной в начале XVI века «Поэтику» Аристотеля играют значительную роль в полемике католической реакции против рыцарской поэмы и в формулировке лозунга «единства» эпической поэмы. Торквато Тассо широко использует «Илиаду» в «Освобожденном Иерусалиме» (1575), в особенности в позднейшей редакции поэмы -- «Завоеванный Иерусалим» (1593), -- а также в своих теоретических «Рассуждениях о поэтическом искусстве». Однако для придворного общества эпохи абсолютизма и католической реакции «Илиада» оказалась недостаточно «пристойной» и «величественной» из-за непочтительного отношения к богам и героям, «грубого» стиля, «низких» сравнений, недостойных эпической поэмы (ни один из переводчиков «И.» до середины XVIII в. не решался передать место XI, 558--569, где Аякс сравнивается с упрямым ослом); принимали при её оценке во внимание и многочисленные преувеличения, ретардации, отступления, отсутствие единства в поэме. Эпическая поэма императорского Рима «Энеида» казалась более пристойной и корректной, и Вида (1527), а также Скалигер (1561) определенно формулировали положение: «Вергилий выше Гомера», которое и оставалось преобладающей оценкой во все время литературного господства французского классицизма (резкая критика «Илиады» у Тассони, 1601; Демаре, 1670; Ш. Перро, 1687 -- зачинателя известного «спора древних и современных», апология в сочинениях переводчицы Анны Дасье, 1699, 1714). [8,с.277]

В Англии, где положения классической поэтики никогда не пользовались особым признанием, «Илиада», с которой были отлично знакомы Спенсер и Мильтон, ценилась гораздо более высоко, как «естественное» произведение «гения» (Драйден, Аддисон, Поп), и эта оценка ещё более повысилась, когда новая буржуазная струя в литературе XVIII в. создала интерес к примитиву «народной поэзии» (староанглийские баллады, «Оссиан»). Вслед за англичанами Гердер, впервые открывший значение саги, определяет Гомера как «народного поэта» («Голоса народов», 1778) и превозносит «Илиаду» за господствующее в ней настроение радостности и гуманности. Представление о стихийном «органическом» росте «народной» поэзии ставит резкую грань между поэмами Гомера [в это же время создается теория Вольфа (см. «Гомер»)] и «искусственным» эпосом Вергилия, Тассо и т. д., в корне меняя основную установку классической поэтики, искавшей в «И.» «правил» героического эпоса. Шиллер, читая Гомера, «плавает в поэтическом море» и строит теорию «наивной поэзии», в которой мышление ещё не оторвалось от непосредственного переживания; Гёте, давший в «Германе и Доротее» образец буржуазного эпоса, хочет построить на гомеровском материале эпос «Ахиллеиду» (отрывок 1799). Со времени романтиков «И.», высоко ценимая ими как выражение греческого национального духа, теряет литературную актуальность, и действенность её в XIX и XX вв. проявляется лишь спорадически. [7,с.284]

Заключение

Роман Толстого был воспринят как шедевр мировой литературы. Г. Флобер высказал свое восхищение в одном из писем к Тургеневу (январь 1880 г.): «Это перворазрядная вещь! Какой художник и какой психолог! Два первых тома изумительны... Мне случалось вскрикивать от восторга во время чтения... Да, это сильно, очень сильно!» Позднее Д. Голсуорси назвал «Войну и мир» «лучшим романом, какой когда-либо был написан»

Правда о войне в романе «Война и мир» заключается в том, что Толстой не только показал человека на войне (это же сделал в европейской литературе Стендаль, чей опыт Толстой, несомненно, учитывал), но и, развенчав ложную, открыл подлинную героику войны. Интересуясь, главным образом, нравственно-психологической стороной войны, писатель представил ее как испытание всех душевных сил человека в момент их наивысшего напряжения.

От внимания критиков XVI--XVII вв. не укрылись и многие из тех несообразностей и противоречий в «Илиады», которые и в настоящее время составляют исходный пункт «гомеровского вопроса.

Список использованной литературы