Сюжетно-композиционные особенности и образная система поэм Гомера "Одиссей" и "Илиада"

Сюжетно-композиционные особенности и образная система поэм Гомера «Одиссей» и «Илиада»

Сюжетная основа "Илиады" и "Одиссеи" - это отзвуки дошедших до Гомера через 500 лет сведений о Троянской войне (XII в. до н.э.), в ходе которой микенские воины-ахейцы захватили и разграбили город. Это событие, знаменовавшее один из древнейших этапов борьбы между народами Азии и Европы, было основательно переработано мифологическим сознанием тогдашних людей и стало неисчерпаемым источником мифов, преданий, сказаний. Совершенно незначительный по позднейшим масштабам исторический эпизод (а Троя в ходе тысячелетий многократно разорялась, гибла и восстанавливалась) превращается в еще догомеровском мифе в грандиозное событие, определяющее судьбы богов и людей. Греки и троянцы истребляют друг друга во исполнение воли Зевса, решившего сократить число людей из-за их нечестия. Но при этом и сами олимпийские боги участвуют в битвах, как будто осознавая, что и их участь каким-то таинственным образом связана с земным уделом.

Величайшим новаторством Гомера, которое и выдвигает его в статус создателя всей европейской литературы, является принцип синекдохи (часть вместо целого), взятый им как основа сюжетостроения "Илиады" и "Одиссеи", - не все десять лет Троянской войны (как то предполагалось мифом), а всего лишь 51 день, да и то из них полно освещены события девяти дней; не десять лет возвращения Одиссея, а всего 40 дней, из которых наполнены важными событиями опять-таки девять дней. Такая концентрированность действия позволила Гомеру создать "оптимальные" объемы поэм (15 693 стихотворные строки в "Илиаде", 12 110 строк в "Одиссее"), которые, с одной стороны, создают впечатление эпического размаха, с другой же - не превышают размеры среднего европейского романа. Предвосхитил Гомер и ту традицию в прозе XX в., которая побуждает романистов ограничивать действие больших романов одним или несколькими днями (Дж. Джойс, Э. Хемингуэй, У. Фолкнер).

"Одиссея" рисует более позднюю эпоху, чем "Илиада" - в первой показана более развитая рабовладельческая система. Вместе с тем обе поэмы отмечены единством стиля и композиционных принципов, что делает их своего рода дилогией и диптихом. В обеих сюжет строится на фольклорно-сказочном мотиве "недостачи" (Ахилл хочет вернуть отобранную у него Бризеиду, Одиссей стремится к Пенелопе и мстит женихам, пытающимся отобрать ее у него), действие связано с великими испытаниями и утратами (Ахилл теряет друга и свои доспехи, оружие; Одиссей лишается всех своих спутников и кораблей), а в финале главный герой воссоединяется с любимой, хотя это торжество отмечено и печалью (похороны Патрокла, предчувствие близкой гибели Ахилла; новые тревоги Одиссея, которому судьба посылает очередные испытания). Обращает на себя внимание и ритмическая упорядоченность расположения эпизодов в поэмах. Так, в структуре "Илиады" прослеживается почти зеркальная симметрия первой и второй половин поэмы - "смотру со стены" в 3-й песне соответствует "смотр" в песни 22 (третьей от конца), возвращение Хрисеиды отцу (песнь 1) имеет отклик в возвращении тела Гектора его отцу (песнь последняя) и т.д. Примерно так же в "Одиссее" начало и конец поэмы посвящены эпизодам на Итаке, а композиционный центр отдан рассказу Одиссея о его странствиях, в которых главное место занимает его спуск в Аид, непосредственно перекликающийся с "Илиадой" (беседа Одиссея с душами Ахилла и Агамемнона). Эта симметрия имеет большую смысловую нагрузку, образно воплощая мифологические представления поэта о цикличном движении времени и о сферическом устройстве гомеровского космоса. Ритмическая упорядоченность помогает Гомеру как-то согласовывать и сглаживать многочисленные противоречия, неувязки в тексте его поэм, служившие издавна аргументом многих противников авторства Гомера. Эти неувязки в основном сюжетные: в "Илиаде" один эпизодический персонаж убит (царь Пилемен, песнь 5), а в песни 13 он оказывается жив и пр. Или в "Одиссее" главный герой только ослепил Полифема (песнь 9), Афина же говорит Одиссею: ты разгневал Посейдона "умерщвлением милого сына" бога (песнь 13). Но большинство авторитетных гомероведов признает теперь, что древний поэт, комбинируя различные мифы, мог не заботиться о согласовании всех мелких деталей друг с другом. Тем более что и литераторы нового времени, замечая противоречия в своих печатных произведениях, не всегда хотят исправлять их, как об этом с улыбкой говорит Теккерей (см. Теккерей У.М. Собр. соч. - М., 1980. - Т. 12. - С. 226). Для Гомера, как и для Шекспира, Сервантеса, Бальзака и др. великих авторов, допускавших те или иные несогласованности в своих произведениях, куда важнее была забота об единстве целого.

Ярко выражено стремление поэта придать этим объемным произведениям определенную связность (через организацию фабулы вокруг одного основного стержня, сходного построения первой и последней песен, благодаря параллелям, связывающим отдельные песни, воссозданию предшествующих событий и предсказанию будущих). Но более всего о единстве плана эпопеи свидетельствуют логичное, последовательное развитие действия и цельные образы главных героев.

Поэмы Гомера представляют целую галерею индивидуально обрисованных типических образов.

Центральной фигурой “Илиады” является Ахилл, юный фессалийский герой, сын Пелея и морской богини Фетиды. Ахилл - цельная и благородная натура, олицетворяющая собой ту военную доблесть в понимании древних героев, которая служит идеологической основой всей поэмы. Он чужд хитрости и двоедушия. Из-за сознания своей силы и величия он привык повелевать. Гнев его проявляется в самых бурных формах. Мстя троянцам за Патрокла, он становится похож на какого-то демона-истребителя.

Такое же безумие видно и в надругательстве над трупом Гектора (XXII, 395-401) , и в том, что он убивает на могиле Патрокла двенадцать троянских пленников. Еще ему даны черты певца-поэта (IX, 186) . Наконец, он смягчается, видя перед собой слезы и ужасную мольбу отца, пришедшего к нему за телом убитого им сына.

Образу главного героя ахейского войска соответствует фигура троянского воителя Гектора. Хотя поэт никогда не забывает, что это - представитель враждебного народа, к которому нельзя относиться как к соплеменнику. Гектор является вождем троянского войска, и на него ложится вся тяжесть войны. В трудные минуты он всегда впереди всех и подвергается наибольшей опасности. Он обладает высоким чувством чести и пользуется общим уважением и любовью. Он остается один на поле битвы, в то время как остальные прячутся в городе. Ни мольбы отца, ни слезы матери не могут поколебать его: долг чести в нем превыше всего. Ярче всего Гектор показан в сцене свидания с Андромахой (VI, 392-502) , где мы видим его как мужа и отца.

Если идеал воинской доблести дан в лице Ахилла, то носителем житейской мудрости представляется Одиссей - герой “хитроумный” и “многострадальный”. В “Илиаде” он выступает и как воин, и как мудрый советник, но также и как человек, готовый на всяческий обман (X, 383; III, 202) . Само взятие Трои при помощи деревянного коня было делом его хитрости. Всегда настороженный, он имеет наготове целый запас вымышленных историй.

“В хитроватости, часто грубой и плоской, в том, что на прозаическом языке называется “надувательством”. И между тем в глазах младенческого народа эта хитрость не могла не казаться крайней степенью возможной премудрости” [U3]1.

В обеих поэмах кроме главных героев выведено еще много второстепенных. Некоторые из них обрисованы также очень яркими красками. В “Илиаде” таких лиц больше чем в “Одиссее”.

Микенский царь Агамемнон, старший из Атридов, является предводителем всего похода и называется “владыкой мужей” или “пастырем народов”. Менелай - спартанский царь, муж похищенной Парисом Елены - главное заинтересованное в войне лицо. Однако поэт изображает их обоих, далеко не привлекательными чертами.

Обаятельными чертами наделен образ Нестора - вечный тип старца, который любит вспоминать годы юности и давать свои наставления. Совершая подвиги, он увлекается мечтой овладеть Троей и погиб от руки Гектора (XVI, 817-857) .

Престарелый троянский царь Приам обрисован исключительно привлекательными чертами. Это тип настоящего патриарха, окруженного многочисленной семьей. По старости он уступил право военачальника старшему сыну Гектору. Он отличается мягкостью и обходительностью. Даже к презираемой и ненавидимой всеми Елене он относится очень сердечно.

В “Одиссее” живо обрисована личность Телемаха. Поэма изображает постепенный рост этого юноши. В начале поэмы он представлен еще совсем юным и несамостоятельным, в чем он сам признается матери (XVIII, 227-232) . В конце же поэмы он деятельно помогает отцу в расправе его с женихами. В этом образе греки могли видеть тип идеального юноши - “эфеба”.

В поэмах встречаются и женские образы. Особенно выразительны образы Андромахи и Пенелопы.

Андромаха - верная и любящая супруга Гектора. Она живет в постоянной тревоге за мужа, который, как она видит, не жалеет себя, постоянно участвуя в боях, “убить себя своей доблестью”. Судьба Андромахи глубоко трагична. При разорении Ахиллом ее родного города Фив Плакийских убиты ее отец и братья, а мать вскоре после этого умирает. Для Андромахи вся жизнь теперь в ее любимом супруге. В конце поэмы она оплакивает своего мужа при погребении (XXIV, 723-745) . Этот трогательный образ не раз привлекал внимание поэтов и в позднейшие времена.

Образцом семейной добродетели и верности обрисована Пенелопа в “Одиссее”. В течение двадцати лет, пока отсутствует Одиссей, она не изменила к нему своих чувств и упорно верит в его возвращение. Положение ее крайне трудное, так как она окружена недоброжелательными людьми, которые считают ее вдовой и добиваются ее руки, надеясь таким образом получить и царскую власть.

Противоположностью Пенелопе является в “Илиаде” Елена. Однако преступление ее уже в прошлом; опьянение страстью, заставившее ее некогда покинуть дом Менелая, сменилось горьким сожалением, и она, сознавая свою ошибку, кается в этом перед Приамом (III, 173-176) . Елена исполнена презрения к Парису, но богиня Афродита снова властно бросает ее в объятия этого человека (III, 390-420) .

Таковы главные образы гомеровских поэм. Все они отличаются цельностью, простотой, во многих случаях даже наивностью, которая характерна для эпохи “детства человеческого общества”. Они обрисованы с замечательной силой и жизненностью и отмечены глубочайшей человеческой правдой.